Он ловил идею. Какая-то идея, словно кузнечик, прыгала где-то в его голове.
— Есть идея, — наконец объявил он.
Мисс Хупер зашевелилась. Всё становилось на свои места. Маленький кабинет заполнили движения и звуки.
— Какая идея? — спросила она.
— В «Кавендиш» выступает Суси Дин. И очень плохо. «Кавендиш» здорово завяз. Даже знатоки перестали ходить. А народ так и валит в центр, да и спектакль сам по себе хорош, хотя, на мой взгляд, последний для Суси Дин, как я и сказал об этом Брейлю.
— Он опять звонил утром.
— Ему нужен хороший материал, и он у меня есть. Я видел Хьюсона из «Трибюн». Он обещал мне привезти на любой спектакль героя, с которым они сейчас носятся. Всё это хорошо, но я чувствую, что это не зазвучит.
— Он еще не был в театре? Тогда это хорошо.
— Да, но это еще не будет звучать. Ну, а если я добуду ту девушку и посажу их вместе в ложу? Тогда это будет материал.
— Какую девушку?
— Девушку, которую сейчас рекламируют в «Морнинг пикчерал». Она получила премию на их конкурсе — «Мисс Англия», «Серебряная Роза». Вот эту девушку. Давайте-ка, созвонитесь.
— С Грегори?
— Попробуйте с ним. Если он не занимается этим делом, то скажет кто.
И затуманившиеся карие глаза Джимми, устремились за тысячи лье от его маленького мирка, что не мешало ему негромко и тщательно высвистывать мелодию из «Кавендиш».
Тем временем мисс Хупер, как всегда энергично, взялась за телефон.
— Они говорят, — наконец сообщила она, — что ею занимается Грегори, что, возможно, они сейчас в «Нью-Сесил». Кто-нибудь платит за то, что живет в «Нью-Сесил?»
— Пока что немногие. И похоже, что дальше вряд ли будут платить. Ну и денег ухлопано в эту гостиницу, ну и денег! Узнайте, там ли они. Если там, то я поеду.
Они были там.
— Что передать Брейлю? — спросила мисс Хупер.
— Как только я заполучу ее на сегодняшний вечер, попросите Брейля или администратора узнать, можно ли забронировать на сегодня ложу «А». Сообщите всем, кому следует. В перерыве в кабинете Брейля. Согласуйте с людьми из «Трибюн» — этим делом занимается Хьюсон, — чтобы их парень был в театре. Если Марджори опять позвонит, передайте ей от меня, что даже если мы заплатим, чтобы тот материал был напечатан, никто его не возьмет.
Джимми разыскал Грегори — мрачного остроносого человека в толстых очках — в номере на третьем этаже, он отделывался от пары деятелей рекламы, старавшихся получить материал по вопросам красоты. Он был представлен обладательнице «Серебряной Розы» и денежной премии «Морнинг пикчерал», небольшого роста девушке из провинции, Иде Чэтвик.
Он разглядывал ее холодно и критически, так как в мире, в котором он жил, красота женщины была товаром — он мог бы насчитать дюжину красавиц, которых знал.
Действительно, девушка оказалась очень недурна, хотя и не шла в сравнение с знаменитыми чародейками из театра и кино, мисс «Серебряная Роза» была куда лучше всех красоток из провинциальных городишек — победительниц конкурсов. Она была отличным типом англичанки — ничего экзотического: хорошая простая женская красота. Ее волосы, пышные с приятным каштановым отливом, были гладко расчесаны на обе стороны, концы их слегка завивались. У нее были большие с поволокой голубые глаза под длинными бровями. Нос ее был чуть-чуть вогнут и хорошо гармонировал со слегка западавшими щеками, рот был мягкий, пухлый и слабый, и подбородок ничуть не уменьшал этой слабости. Шея у нее была белая и нежная. Пожалуй, в ее фигуре, которая была хороша, хотя желательно было, чтобы ноги ее были чуть-чуть длиннее — это придает женщине особую прелесть — шея была самым примечательным.
Все это Джимми Баск отметил в течение нескольких секунд, рассматривая ее с головы до ног — на большее не хватило времени: девушка немедленно ушла в спальню, оставив мужчин одних в небольшой гостиной.
— Ну, Джим, что ты думаешь о нашей победительнице? — негромко спросил Грегори.
— Она ничего, — серьезно ответил Джимми. — Очень даже ничего. С ума от нее не сойдешь, но я видел хуже, особенно победительниц конкурсов красоты. Откуда она?
— Из какого-то городка, Пондерслей, что ли, где-то в Средней Англии. Работала на фабрике, работа нетрудная — с механизмами, чистая, аккуратная работа. Хорошенькая девочка, но глупа. Никакого темперамента. В ней нет той изюминки, которая притягивает мужчину. Типичное английское целомудрие, лучшая наша порода.
— Поэтому-то она и глупа, — сказал Джимми. Ему часто приходилось дискутировать на эту тему. — Для того, чтобы английская девушка действительно была захватывающей, надо, чтобы в ней была капля — капли достаточно — чужой крови. Ирландской, французской, испанской, еврейской. Иначе она похожа на рисовый пудинг. Я давно это заметил.
— Знаешь, если тебе каждый день подают пудинг, — сказал Грегори, — так пусть этот пудинг будет рисовый. Думай-ка лучше о театре, а не о действительной жизни. Девочка здесь загорелась тщеславием. Раза два ее сняли в кино — это тоже как премия, — она в восторге и думает, что ее место в Элстри и Голливуде под прожекторами.
— А подходит она для кино?
— Нет, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в таких вещах. Снимается она плохо, и ей не хватает темперамента. Это у нее не пойдет, и я, Джимми, знаю, что с ней будет дальше, — продолжал он с видом энтомолога, который собирается коротко набросать жизнь насекомого. — Сейчас она слишком знаменита для старой работы в этом, как его? — Пондерслее, и для того, чтобы спать в задней комнате со своей сестрой. Назад она не вернется. Для этого мы ее испортили. Она не устроится ни в театре, ни в кино. Ей повезет, если она вообще найдет приличную работу. Таким образом, если она быстро не выйдет замуж или не согласится спать с кем-нибудь, я не знаю, что она будет делать. Но факт есть факт, мы основательно испортили ее для ее старой жизни, а дать какую-нибудь другую не можем, особенно если она очень серьезно относится к своему целомудрию, а как я подозреваю, — это так. Короче говоря, мы преподнесли ей Серебряную Розу, полторы сотни и надули. Единственный для нее выход это сейчас же ехать домой и довольствоваться ролью королевы красоты в Пондерслее, чтобы там пялили на нее глаза, когда она в сопровождении старшего сына городского аукциониста шествует в местный «Электрик театр де люкс». Конечно, тебе ее в этом не убедить, даже если бы ты и пытался, а у меня желания нет.
— У меня тоже. Вот что, Грег, я приехал потому, что хочу, чтобы ты привез ее сегодня в «Кавендиш».
— Не сегодня, Джимми. Не могу. Мы сегодня ее показываем в ложе в «Фриволити». Вчера об этом договорились.
— Отмени — и дело с концом. Так как, Грег?
— К вам можно? — Девушка стояла в дверях, глядя то на одного, то на другого, стараясь держаться непринужденно и свободно.
— Конечно, мисс Чэтвик, — ответил Грегори сухим тоном. — Это ваша гостиная. И к тому же вам надо было бы послушать, о чем мы говорим. Это касается вас.
— Восхитительно!
— И сегодняшнего вечера.
— Вы говорили, что повезете меня в «фриволити». — Она готова была вот-вот огорчиться.
— Именно это.
— Послушай, Грег. Я всё обдумал. У тебя ничего хорошего ни для тебя, ни для театра не получится. Сейчас этого мало. Я договорился, что парень, которого сейчас обыгрывают в «Трибюн», тот рабочий, «Герой-чудотворец», как они его называют, вечером будет в «Кавендиш». Он фигура крупнее, чем у тебя, — продолжал Джимми, как будто бы фигура помельче, то есть, Ида Чэтвик, вообще не присутствовала в комнате. — Намного крупнее.
— Ты думаешь? — размышлял Грегори.
— Конечно, и ты это знаешь сам. Но даже его одного, мне кажется, недостаточно. Я хочу, чтобы оба они были сегодня в «Кавендиш». В большой ложе «А». «Красота и доблесть Англии». Что-нибудь вроде этого.
— Чудесно! — воскликнула мисс Чэтвик. — Она была скромной девушкой, но соглашаться с тем, что ее оставляли совершенно в стороне, не могла.
— Конечно, — согласился с ней Джимми. — Как раз именно то, что вам надо. Отличная реклама. — Его карие глаза затуманились, когда он посмотрел в ее сторону.
Грегори встал.
— Да, Джимми, твоя идея лучше. Сейчас я позвоню и скажу, чтобы в «Фриволити» не ждали. Между прочим, я думал, что «Фриволити» один из твоих театров.
— Был когда-то. Но ни мне, ни Паркинсону не везло с ним.
— Кто сейчас делает ему рекламу?
— Тайная полиция, наверно. Так или иначе, но мне до него нет дела. — Минуту-другую он слушал, как Грегори разговаривал по телефону, потом повернулся к девушке: — Парень из «Трибюн» живет тоже здесь. Видели его?
Она покачала головой.
— Нет, не видела. Я читала о нем и видела фотографии. Он из наших мест. Я буду очень рада увидеть его.
— Вас с ним сфотографируют, потом вы будете с ним сидеть в королевской ложе «Кавендиш». И спектакль очень хороший, лучший музыкальный спектакль в Лондоне. Участвует Суси Дин.
— О! Неужели? Я всегда хотела увидеть Суси Дин.
— Возможно, я сумею устроить ужин в кафе «Помпадур». Там будет концерт, танцы.
Лицо девушки засияло от удовольствия. Хотя она и приехала из провинциального городка, где работала на фабрике, но, несомненно, она слышала о кафе «Помпадур». Репортеры сплетен, фоторепортеры и время от времени сам Джимми — он тоже рекламировал его — старались не напрасно. Они посеяли семена даже в далеком Пондерслее.
— Всё сделано, Джимми, — сказал Грегори, отходя от телефона. — Значит, решили. Я сам ее привезу. Там и встретимся. Договорились?
— В фойе, минут двадцать девятого. А в перерыве в кабинете Брейля. Выпивка будет, как всегда.
— Ты просто удивляешь меня, Джимми. Ну, мне пора в редакцию. Мисс Чэтвик, я заеду за вами около восьми. Наденьте свое лучшее платье, потому что сегодня вечером вам надо показать себя как Королеву Красоты. Нам по пути, Джимми?
— Да. До вечера, мисс Чэтвик. Постарайтесь выглядеть хорошо, и мы вас сделаем знаменитой.
— Я так волнуюсь! — воскликнула девушка, переживая нечто среднее между восторгом и отчаянием. — Мне кажется, что я буду выглядеть ужасно. Большое спасибо вам. — И она стиснула его руку и посмотрела на него огромными сияющими глазами.
— Знаешь, я не вижу, чем она может быть недовольна, — говорил Джимми, труся рядом с Грегори, когда они шли по коридору. — Я вот уже несколько лет не был так доволен жизнью, как сейчас этот ребенок. Пусть даже через несколько дней всё лопнет, как мыльный пузырь, она берет от жизни всё.
— Согласен. Если она смотрит на вещи так, тогда — да. Но, спорю на что угодно, — она так не смотрит. Так смотрят те женщины, которые знают, как держаться или, вернее, когда перестать держаться с подходящим мужчиной. Она на это не пойдет, а больше ни на что не годится. Я ее не первую вижу, можешь мне верить, Джимми. Через пару недель, может быть, даже раньше, всё зависит от того, на сколько ей хватит этих ста пятидесяти фунтов, а когда люди думают, что мир лежит у их ног, они быстро тратят на себя сто пятьдесят фунтов, — она будет гадать, что ей делать, и проклинать жизнь. Наш долг сейчас же посадить ее в поезд, который идет в Пондерслей.
— Она не поедет, Грег. И я не виню ее. Она хочет увидеть жизнь.
— Увидеть жизнь! Не будь ослом, Джимми. Настоящую жизнь для себя она может найти только в Пондерслее.
— Что же ты ей не сказал об этом?
— Потому что, во-первых, она не поверила бы мне, а во-вторых, у меня жена и двое ребятишек, которых я должен кормить, а мне не заплатят за то, что я буду советовать победительницам конкурса красоты ехать домой как раз тогда, когда их может использовать реклама и печать. Хоть бы меня освободили от этих проклятых конкурсов. Я занимаюсь ими, всеми этими конкурсами, три года. Всё равно, что отбывать каторгу в сумасшедшем доме.
— Да, — сухо сказал Джимми, — но лично твоя тяжелая работа сегодня вечером будет состоять в том, чтобы переодеться в смокинг, привезти хорошенькую девушку из «Нью-Сесил» в «Кавендиш», затем посмотреть новый спектакль с участием Суси или курить и пить в кабинете Брейля за счет редакции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Есть идея, — наконец объявил он.
Мисс Хупер зашевелилась. Всё становилось на свои места. Маленький кабинет заполнили движения и звуки.
— Какая идея? — спросила она.
— В «Кавендиш» выступает Суси Дин. И очень плохо. «Кавендиш» здорово завяз. Даже знатоки перестали ходить. А народ так и валит в центр, да и спектакль сам по себе хорош, хотя, на мой взгляд, последний для Суси Дин, как я и сказал об этом Брейлю.
— Он опять звонил утром.
— Ему нужен хороший материал, и он у меня есть. Я видел Хьюсона из «Трибюн». Он обещал мне привезти на любой спектакль героя, с которым они сейчас носятся. Всё это хорошо, но я чувствую, что это не зазвучит.
— Он еще не был в театре? Тогда это хорошо.
— Да, но это еще не будет звучать. Ну, а если я добуду ту девушку и посажу их вместе в ложу? Тогда это будет материал.
— Какую девушку?
— Девушку, которую сейчас рекламируют в «Морнинг пикчерал». Она получила премию на их конкурсе — «Мисс Англия», «Серебряная Роза». Вот эту девушку. Давайте-ка, созвонитесь.
— С Грегори?
— Попробуйте с ним. Если он не занимается этим делом, то скажет кто.
И затуманившиеся карие глаза Джимми, устремились за тысячи лье от его маленького мирка, что не мешало ему негромко и тщательно высвистывать мелодию из «Кавендиш».
Тем временем мисс Хупер, как всегда энергично, взялась за телефон.
— Они говорят, — наконец сообщила она, — что ею занимается Грегори, что, возможно, они сейчас в «Нью-Сесил». Кто-нибудь платит за то, что живет в «Нью-Сесил?»
— Пока что немногие. И похоже, что дальше вряд ли будут платить. Ну и денег ухлопано в эту гостиницу, ну и денег! Узнайте, там ли они. Если там, то я поеду.
Они были там.
— Что передать Брейлю? — спросила мисс Хупер.
— Как только я заполучу ее на сегодняшний вечер, попросите Брейля или администратора узнать, можно ли забронировать на сегодня ложу «А». Сообщите всем, кому следует. В перерыве в кабинете Брейля. Согласуйте с людьми из «Трибюн» — этим делом занимается Хьюсон, — чтобы их парень был в театре. Если Марджори опять позвонит, передайте ей от меня, что даже если мы заплатим, чтобы тот материал был напечатан, никто его не возьмет.
Джимми разыскал Грегори — мрачного остроносого человека в толстых очках — в номере на третьем этаже, он отделывался от пары деятелей рекламы, старавшихся получить материал по вопросам красоты. Он был представлен обладательнице «Серебряной Розы» и денежной премии «Морнинг пикчерал», небольшого роста девушке из провинции, Иде Чэтвик.
Он разглядывал ее холодно и критически, так как в мире, в котором он жил, красота женщины была товаром — он мог бы насчитать дюжину красавиц, которых знал.
Действительно, девушка оказалась очень недурна, хотя и не шла в сравнение с знаменитыми чародейками из театра и кино, мисс «Серебряная Роза» была куда лучше всех красоток из провинциальных городишек — победительниц конкурсов. Она была отличным типом англичанки — ничего экзотического: хорошая простая женская красота. Ее волосы, пышные с приятным каштановым отливом, были гладко расчесаны на обе стороны, концы их слегка завивались. У нее были большие с поволокой голубые глаза под длинными бровями. Нос ее был чуть-чуть вогнут и хорошо гармонировал со слегка западавшими щеками, рот был мягкий, пухлый и слабый, и подбородок ничуть не уменьшал этой слабости. Шея у нее была белая и нежная. Пожалуй, в ее фигуре, которая была хороша, хотя желательно было, чтобы ноги ее были чуть-чуть длиннее — это придает женщине особую прелесть — шея была самым примечательным.
Все это Джимми Баск отметил в течение нескольких секунд, рассматривая ее с головы до ног — на большее не хватило времени: девушка немедленно ушла в спальню, оставив мужчин одних в небольшой гостиной.
— Ну, Джим, что ты думаешь о нашей победительнице? — негромко спросил Грегори.
— Она ничего, — серьезно ответил Джимми. — Очень даже ничего. С ума от нее не сойдешь, но я видел хуже, особенно победительниц конкурсов красоты. Откуда она?
— Из какого-то городка, Пондерслей, что ли, где-то в Средней Англии. Работала на фабрике, работа нетрудная — с механизмами, чистая, аккуратная работа. Хорошенькая девочка, но глупа. Никакого темперамента. В ней нет той изюминки, которая притягивает мужчину. Типичное английское целомудрие, лучшая наша порода.
— Поэтому-то она и глупа, — сказал Джимми. Ему часто приходилось дискутировать на эту тему. — Для того, чтобы английская девушка действительно была захватывающей, надо, чтобы в ней была капля — капли достаточно — чужой крови. Ирландской, французской, испанской, еврейской. Иначе она похожа на рисовый пудинг. Я давно это заметил.
— Знаешь, если тебе каждый день подают пудинг, — сказал Грегори, — так пусть этот пудинг будет рисовый. Думай-ка лучше о театре, а не о действительной жизни. Девочка здесь загорелась тщеславием. Раза два ее сняли в кино — это тоже как премия, — она в восторге и думает, что ее место в Элстри и Голливуде под прожекторами.
— А подходит она для кино?
— Нет, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в таких вещах. Снимается она плохо, и ей не хватает темперамента. Это у нее не пойдет, и я, Джимми, знаю, что с ней будет дальше, — продолжал он с видом энтомолога, который собирается коротко набросать жизнь насекомого. — Сейчас она слишком знаменита для старой работы в этом, как его? — Пондерслее, и для того, чтобы спать в задней комнате со своей сестрой. Назад она не вернется. Для этого мы ее испортили. Она не устроится ни в театре, ни в кино. Ей повезет, если она вообще найдет приличную работу. Таким образом, если она быстро не выйдет замуж или не согласится спать с кем-нибудь, я не знаю, что она будет делать. Но факт есть факт, мы основательно испортили ее для ее старой жизни, а дать какую-нибудь другую не можем, особенно если она очень серьезно относится к своему целомудрию, а как я подозреваю, — это так. Короче говоря, мы преподнесли ей Серебряную Розу, полторы сотни и надули. Единственный для нее выход это сейчас же ехать домой и довольствоваться ролью королевы красоты в Пондерслее, чтобы там пялили на нее глаза, когда она в сопровождении старшего сына городского аукциониста шествует в местный «Электрик театр де люкс». Конечно, тебе ее в этом не убедить, даже если бы ты и пытался, а у меня желания нет.
— У меня тоже. Вот что, Грег, я приехал потому, что хочу, чтобы ты привез ее сегодня в «Кавендиш».
— Не сегодня, Джимми. Не могу. Мы сегодня ее показываем в ложе в «Фриволити». Вчера об этом договорились.
— Отмени — и дело с концом. Так как, Грег?
— К вам можно? — Девушка стояла в дверях, глядя то на одного, то на другого, стараясь держаться непринужденно и свободно.
— Конечно, мисс Чэтвик, — ответил Грегори сухим тоном. — Это ваша гостиная. И к тому же вам надо было бы послушать, о чем мы говорим. Это касается вас.
— Восхитительно!
— И сегодняшнего вечера.
— Вы говорили, что повезете меня в «фриволити». — Она готова была вот-вот огорчиться.
— Именно это.
— Послушай, Грег. Я всё обдумал. У тебя ничего хорошего ни для тебя, ни для театра не получится. Сейчас этого мало. Я договорился, что парень, которого сейчас обыгрывают в «Трибюн», тот рабочий, «Герой-чудотворец», как они его называют, вечером будет в «Кавендиш». Он фигура крупнее, чем у тебя, — продолжал Джимми, как будто бы фигура помельче, то есть, Ида Чэтвик, вообще не присутствовала в комнате. — Намного крупнее.
— Ты думаешь? — размышлял Грегори.
— Конечно, и ты это знаешь сам. Но даже его одного, мне кажется, недостаточно. Я хочу, чтобы оба они были сегодня в «Кавендиш». В большой ложе «А». «Красота и доблесть Англии». Что-нибудь вроде этого.
— Чудесно! — воскликнула мисс Чэтвик. — Она была скромной девушкой, но соглашаться с тем, что ее оставляли совершенно в стороне, не могла.
— Конечно, — согласился с ней Джимми. — Как раз именно то, что вам надо. Отличная реклама. — Его карие глаза затуманились, когда он посмотрел в ее сторону.
Грегори встал.
— Да, Джимми, твоя идея лучше. Сейчас я позвоню и скажу, чтобы в «Фриволити» не ждали. Между прочим, я думал, что «Фриволити» один из твоих театров.
— Был когда-то. Но ни мне, ни Паркинсону не везло с ним.
— Кто сейчас делает ему рекламу?
— Тайная полиция, наверно. Так или иначе, но мне до него нет дела. — Минуту-другую он слушал, как Грегори разговаривал по телефону, потом повернулся к девушке: — Парень из «Трибюн» живет тоже здесь. Видели его?
Она покачала головой.
— Нет, не видела. Я читала о нем и видела фотографии. Он из наших мест. Я буду очень рада увидеть его.
— Вас с ним сфотографируют, потом вы будете с ним сидеть в королевской ложе «Кавендиш». И спектакль очень хороший, лучший музыкальный спектакль в Лондоне. Участвует Суси Дин.
— О! Неужели? Я всегда хотела увидеть Суси Дин.
— Возможно, я сумею устроить ужин в кафе «Помпадур». Там будет концерт, танцы.
Лицо девушки засияло от удовольствия. Хотя она и приехала из провинциального городка, где работала на фабрике, но, несомненно, она слышала о кафе «Помпадур». Репортеры сплетен, фоторепортеры и время от времени сам Джимми — он тоже рекламировал его — старались не напрасно. Они посеяли семена даже в далеком Пондерслее.
— Всё сделано, Джимми, — сказал Грегори, отходя от телефона. — Значит, решили. Я сам ее привезу. Там и встретимся. Договорились?
— В фойе, минут двадцать девятого. А в перерыве в кабинете Брейля. Выпивка будет, как всегда.
— Ты просто удивляешь меня, Джимми. Ну, мне пора в редакцию. Мисс Чэтвик, я заеду за вами около восьми. Наденьте свое лучшее платье, потому что сегодня вечером вам надо показать себя как Королеву Красоты. Нам по пути, Джимми?
— Да. До вечера, мисс Чэтвик. Постарайтесь выглядеть хорошо, и мы вас сделаем знаменитой.
— Я так волнуюсь! — воскликнула девушка, переживая нечто среднее между восторгом и отчаянием. — Мне кажется, что я буду выглядеть ужасно. Большое спасибо вам. — И она стиснула его руку и посмотрела на него огромными сияющими глазами.
— Знаешь, я не вижу, чем она может быть недовольна, — говорил Джимми, труся рядом с Грегори, когда они шли по коридору. — Я вот уже несколько лет не был так доволен жизнью, как сейчас этот ребенок. Пусть даже через несколько дней всё лопнет, как мыльный пузырь, она берет от жизни всё.
— Согласен. Если она смотрит на вещи так, тогда — да. Но, спорю на что угодно, — она так не смотрит. Так смотрят те женщины, которые знают, как держаться или, вернее, когда перестать держаться с подходящим мужчиной. Она на это не пойдет, а больше ни на что не годится. Я ее не первую вижу, можешь мне верить, Джимми. Через пару недель, может быть, даже раньше, всё зависит от того, на сколько ей хватит этих ста пятидесяти фунтов, а когда люди думают, что мир лежит у их ног, они быстро тратят на себя сто пятьдесят фунтов, — она будет гадать, что ей делать, и проклинать жизнь. Наш долг сейчас же посадить ее в поезд, который идет в Пондерслей.
— Она не поедет, Грег. И я не виню ее. Она хочет увидеть жизнь.
— Увидеть жизнь! Не будь ослом, Джимми. Настоящую жизнь для себя она может найти только в Пондерслее.
— Что же ты ей не сказал об этом?
— Потому что, во-первых, она не поверила бы мне, а во-вторых, у меня жена и двое ребятишек, которых я должен кормить, а мне не заплатят за то, что я буду советовать победительницам конкурса красоты ехать домой как раз тогда, когда их может использовать реклама и печать. Хоть бы меня освободили от этих проклятых конкурсов. Я занимаюсь ими, всеми этими конкурсами, три года. Всё равно, что отбывать каторгу в сумасшедшем доме.
— Да, — сухо сказал Джимми, — но лично твоя тяжелая работа сегодня вечером будет состоять в том, чтобы переодеться в смокинг, привезти хорошенькую девушку из «Нью-Сесил» в «Кавендиш», затем посмотреть новый спектакль с участием Суси или курить и пить в кабинете Брейля за счет редакции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40