- Кончай их, сержант, - безразлично отозвался кто-то. Сержант стал
поднимать автомат, черное дуло сверлило мозг, Карлом овладела апатия, он
все видел и слышал, но не мог пошевелиться, все было миражем,
нереальностью - и солдаты, и деревья, к которым их привязали, и желтая
трава под ногами, - реальным был только автоматный ствол; он сейчас
вздрогнет, но Карл уже не увидит огня, пули долетят быстрее...
Рядом Гюнтер закричал:
- Не убивайте нас!
Сержант повел автоматом, сейчас Карл видел только черное дуло - оно
увеличивалось и напоминало жерло орудия.
И вдруг - нет черной бездны, сержант, опустив автомат, поворачивается
к ним боком...
Что там, на краю обочины? Почему опять появился капитан и рядом с ним
Леребур?
Уже убедившись, что пришло спасение, Карл никак не мог избавиться от
чувства, что у него на груди обожжена кожа...
- Я должен принести вам свои извинения, - сказал капитан, пока их
развязывали, но Карл плохо понимал его, апатия не отпускала, и под сердцем
жгло.
- Дайте ему воды... - заметил состояние Карла Жорж Леребур.
К его губам приложили баклажку, он машинально глотнул, виски обожгло
горло, но сразу стало легче - закашлялся, слезы выступили на глазах, но
боль под сердцем утихла, вернулась способность слышать и видеть.
Гюнтер стоял рядом, опершись о дерево. Ему тоже дали глотнуть виски,
он отпил чуть ли не половину баклажки. Поднял кулаки, что-то хотел
сказать, но, так и не произнеся ни одного слова, сел на траву.
- Вас заподозрили в шпионаже в пользу бунтовщиков, - объяснил
Леребур.
Гюнтер зло плюнул.
- Я же объяснял ему, что у нас письмо!
- Ну... ну... - примирительно проворчал Жорж. - К счастью, меня
догнал грузовик, и я разжился парой галлонов бензина.
- А если бы не было грузовика? - не сдавался Гюнтер.
- Пили бы вы сейчас шнапс на том свете! - засмеялся сержант. - Но
здесь по-другому нельзя.
- Если бы вы знали местные условия... - подтвердил капитан. - Хотите
еще? - протянул Карлу свою баклажку.
Тот отрицательно покачал головой. Его тошнило.
- Поехали... - предложил Карл. Эта поляна, где они чуть не остались
навечно, вызывала беспокойство и даже раздражение.
- Да, поехали, - согласился Леребур. - Тем более, что осталось нам...
Полковник здесь, в городе.
- Вот и хорошо! - обрадовался Гюнтер. - Конец нашим блужданиям.
Он хлопнул Карла по плечу, но тот не разделял его энтузиазма. Как-то
было все равно: полковник так полковник, есть - пусть будет, нет, то и не
надо...
В голове шумело, лицо капитана расплывалось. Знал: эта черная точка,
что разрасталась в жерло, теперь будет сниться ему и сны эти будут
кошмарны...

- Моя профессия убивать, и я не стыжусь ее! - так начал
пресс-конференцию полковник Людвиг Пфердменгес.
Они сидели на веранде большого одноэтажного дома, где расположился
штаб батальона "Леопард". Только что полковнику доложили, что карательная
экспедиция против бунтовщиков-партизан, засевших на западном берегу
большого озера, завершилась успешно, и он пребывал в том благодушном
настроении, когда все кажется лучше, чем на самом деле, и поэтому тебя
тянет на откровенность, язык развязывается, и начинаешь рассказывать то,
что при других обстоятельствах сам вспоминаешь неохотно.
- Да, господа, я не стыжусь. Ибо какая же другая обязанность может
быть у солдата, тем более здесь, где дикость и первобытные обычаи? Не
убьешь ты - убьют тебя, поэтому мы и стараемся убивать как можно больше.
Левая пресса - иногда я читаю эти красные листки, господа, - кричит о
нашей жестокости, о том, что партизаны ведут справедливую борьбу за права
туземцев. Время, господа, покончить с пустой болтовней. Все это выдумки
коммунистов, я убежден в этом. С нашей точки зрения, с точки зрения солдат
моего батальона "Леопард", война, которую мы ведем против черномазых
партизан, справедлива, мы защищаем свои интересы и интересы состоятельных,
а значит, самых культурных и самых прогрессивных сил страны. А кто не
разделяет эти взгляды, пусть катится ко всем чертям! И мы с удовольствием
поможем ему быстрее добраться туда!
Полковник расстегнул пуговицу на рубашке и выпил полстакана
газированной воды. Далее продолжал сдержаннее:
- В свое время меня причислили к эсэсовским преступникам, и я должен
был эмигрировать в эти паршивые джунгли. За что, спрашиваю вас? Меня - к
преступникам? Я командовал полком, потом дивизией СС, мы воевали как
могли, ну, уничтожали партизан в России, но и они уничтожали нас. Война
шла без правил! Опыт русской кампании научил меня, сейчас мы используем
его: лучше убить десяток партизан, чем оставить одного раненого. Потому
что и раненые кусаются.
- А что вы им дадите, если победите? Ваша позитивная программа? -
спросил Леребур.
- Пусть с программами выступают другие, - отмахнулся Пфердменгес. -
Момбе или кто другой. Они мастера затуманивать головы, их профессия -
болтать, а наша - устанавливать твердую власть. Моя программа очень
простая: негры должны работать.
Полковник остановился, глотнул воды и продолжал дальше с нажимом:
- Заставляя негров работать, мы делаем великое, благородное дело
прежде всего для них самих, для развития нации, господа, если хотите. Мы
совершаем великую цивилизаторскую миссию, пробуждаем, я убежден в этом,
Черную Африку от вековой спячки.
- У вас есть плантации в этой стране? - спросил полковника Гюнтер.
- Наивный вопрос, - засмеялся полковник. - Эти джунгли и саванны
оказались не такими уж и дикими. Плантации кофе, хлопка, масличных
пальм... При умелом землепользовании это дает неплохой доход. У меня есть
управляющие и надсмотрщики.
Этот самоуверенный убийца давно уже надоел Карлу. Вспоминал черный
ствол автомата, наведенный на него, и злоба душила его.
Наверно, у полковника давно уже атрофировались все человеческие
чувства, и он ничем не отличался от горилл, живущих в здешних лесах, даже
хуже - горилла убивает, защищаясь, а этот подвел под убийства филосовскую
базу: никогда еще Карл не слыхал такого откровенно оголтелого цинизма.
Переглянулся с Гюнтером. Видно, тот ощущал то же самое и понял Карла, так
как встал, положив конец беседе.
- Я отвлеку внимание француза, - прошептал Карлу на ухо, - а ты
поговори с полковником Пфердменгесом.
Карл смотрел на Пфердменгеса. Почему-то вспомнил отца Людвига. Нет,
кузены совсем непохожи - жизнь в джунглях и военные невзгоды закалили
полковника: подтянутый, загорелый и живой, несмотря на свои пятьдесят с
лишним лет. У монаха, правда, глаза поумнее, а у этого мутные, воловьи.
Гюнтер потянул Леребура к бутылкам в соседнюю комнату. Карл задержал
Пфердменгеса.
- Минутку, полковник, два слова...
Пфердменгес остановился, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, и
посмотрел недовольно. Карл подошел к нему вплотную.
- Видели ли вы черный тюльпан?
У полковника забегали глаза.
- Вас послали ко мне?
- Да.
- Кто?
- Я не имею права разглашать тайну. Вам необходимо назвать две цифры
и не расспрашивать меня ни о чем.
- Эх... - вздохнул Пфердменгес не то с сожалением, не то облегченно.
- Прошли те времена, когда я не расспрашивал...
Карл сказал твердо:
- Но вы обязаны сделать это.
- Я сам знаю, в чем заключаются мои обязанности, - огрызнулся
Пфердменгес. - Лично я не имею намерения возвращаться в фатерлянд. Мне и
здесь неплохо. Мой рейх - моя хлопковая плантация, я завоевал ее сам, а
рейх обещал мне имение на Украине, но где оно? Рейх, юноша, еще не
расплатился со мной, и я считаю, будет справедливо рассчитаться сейчас. Из
той суммы, которую вы получите... Сколько лежит на шифрованном счету? И
где?
Карл неуверенно пожал плечами.
- Ну хорошо, - не настаивал полковник, - меня это интересует мало,
но... - задумался, не сводя внимательного взгляда с Карла. - Однако
миллион - это, может быть, не так уж много? Я слыхал, что на шифрованные
счета меньше десяти миллионов не клали. Десять процентов - справедливое
вознаграждение. Вы мне миллион, я вам - две цифры.
- Ого, а у вас аппетит! К сожалению, я не имею права...
- А я пошлю вас к чертовой матери со всеми вашими паролями! -
Полковник помахал пальцем перед его носом. - Забыл цифры, вас это
устраивает?
- Хорошо... - подумав, ответил Карл. - Но миллион вы не получите.
Четыреста тысяч марок.
Глаза полковника потемнели. Шутя толкнул Карла в бок:
- Ну, парень, мы же не на базаре.
- Да, - согласился Карл, - поэтому пятьсот тысяч - мое последнее
слово. И они свалятся на вас как манна небесная.
- Договорились, - пошел на уступку Пфердменгес. - Пойдем скрепим нашу
сделку.
- Цифры? - не тронулся с места Карл.
Полковник улыбнулся и подморгнул.
- Не выйдет! - помахал пальцем перед самым носом Карла. - Я поеду с
вами и назову цифры только на пороге банка, чтобы мои полмиллиона не
уплыли... Пароль - пожалуйста: "Хорошо весной в арденнском лесу". Тогда мы
еще не наступали в Арденнах и не бежали оттуда... Боже мой, будто вчера
моя дивизия была в Арденнах. Нам бы открыть фронт, а мы поперлись, как
последние идиоты...
Карл поморщился: перспектива совместной поездки не радовала. Еще раз
попытался отвертеться:
- Мы не имеем права терять время и завтра отправляемся обратно. Я
могу дать вам какие-нибудь гарантии...
- Гарантии? - засмеялся Пфердменгес. - Я знаю, что это такое, даже
самые солидные гарантии и разные там джентльменские соглашения. Завтра,
говорите? Это меня устраивает, послезавтра мы будем в Европе. Вам в
Европу?
- Но Леребур одолжил машину у директора фирмы "Юнион миньер".
- Пусть эта старая развалина не беспокоит вас. Мои "леопарды"
доставят ее назад. А мы выедем на рассвете. До первого аэропорта триста
километров, оттуда долетим до Найроби, а там уже линии обслуживают
европейские компании. Современные реактивные лайнеры, скорость и
комфорт...
Карл подумал: через два дня он увидит Аннет. Всего через два дня! Из
сердца Африки, из саванн, где охотятся не на диких зверей, а на людей, в
европейский город!
Черт с ним, с Пфердменгесом, не надо обращать на него внимания, можно
смотреть на него, как на надоедливую муху, - не больше.
Полковник пропустил Карла вперед: сейчас он был воплощением
вежливости:
- Пожалуйста, коктейль перед ужином...
Карл вспомнил слова полковника: "Моя профессия - убивать" - и
подумал, что коктейли и вежливость не сообразуются с этими словами, что
последнее является ширмой, и Пфердменгес, вернувшись сюда из Европы,
станет еще более жестоким и убивать будут еще больше, ибо за полмиллиона
марок можно приобрести не одну плантацию, а имения необходимо защищать.
Таким образом, он, Карл Хаген, станет хотя и не прямым, но все же
виновником убийств. Содрогнулся - ко всем чертям полковника! - но Гюнтер
уже протягивал Карлу фужер с коктейлем, глядя вопросительно, и он
машинально кивнул, давая знать, что дело с Пфердменгесом улажено.

Йоахим Шлихтинг стоял за длинным столом, по обе стороны которого
сидели его коллеги по партии.
Карл пристроился в уголке, откуда хорошо видел Шлихтинга и других
руководителей нового фашистского движения в Западной Германии. Он твердо
знал - фашистского, хотя шло заседание руководящего центра партии, которая
называлась национал-демократической.
У Шлихтинга, казалось, все было удлиненное: высокий, сухой, как
кипарис, человек с продолговатым лицом и руками шимпанзе, которые,
казалось, свисали ниже коленей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16