– Вы взяли такси возле Отейской церкви?
– Да. Серая машина марки четыреста три… Шофер говорил с южным акцентом.
– Вы велели везти вас на авеню Марсо?
– Да.
– Который был час?
– Не знаю.
– Но ведь вы, вероятно, не раз проезжали мимо светящихся уличных часов. Вы собирались сесть на самолет. Вам часто приходится летать, следовательно, вы знаете расписание некоторых рейсов… Время имело для вас большое значение.
– Я все это прекрасно понимаю, но не нахожу объяснений. На деле все это происходит не так, как мы себе это представляем в спокойном состоянии.
– Вы попросили шофера подождать вас на авеню Марсо?
– Нет. Мне не хотелось привлекать внимания. Я заплатил по счетчику и прошел через тротуар к подъезду. В какое-то мгновение мне показалось, что я забыл ключ, и я стал шарить по карманам.
– Это вас испугало?
– Нет. Я собирался уехать, но подумал: значит, не судьба. Кстати, ключ оказался в другом кармане, куда я его никогда раньше не клал. Я отпер дверь и вошел.
– Вы не стали будить швейцара?
– Нет. Я поднялся к себе, открыл сейф, взял четыреста пятьдесят тысяч франков, которые там лежали, и подумал, куда бы их спрятать на случай, если меня станут обыскивать в таможне. Впрочем, особого значения я этому на придавал. Ведь меня никогда не обыскивали. Я сел в свое кресло и огляделся вокруг. Так я сидел минут десять.
– Тогда-то вы и решили, что никуда не поедете?
– Я слишком устал… У меня не хватило пороху…
– Не хватило пороху на что?
– На то, чтобы добраться до Орли, взять билет, ожидать самолета, предъявить свой паспорт, каждую минуту бояться…
– Бояться быть арестованным?
– Бояться, что меня начнут расспрашивать. Я все время думал о том, что Карлотта могла спуститься вниз. Даже если бы я сошел с самолета в каком-нибудь иностранном порту, меня могли бы допросить и там. В лучшем случае мне пришлось бы начинать новую жизнь, одному…
– И вы снова положили деньги в сейф?
– Да.
– Что вы сделали потом?
– Мне некуда было девать чемодан… Хотелось пить… Настолько, что это стало навязчивой идеей… Хотя перед тем от спиртного мне стало только хуже, я был убежден, что если сейчас выпью немного, ко мне вернется самообладание… Мне пришлось дойти до площади Этуаль, чтобы опять взять такси. Я сказал шоферу: «Остановитесь сначала у какого-нибудь бара». Машина проехала не больше двухсот метров. Я оставил чемодан и вошел. Метрдотель предложил мне сесть за столик, но я отказался. Облокотившись о стойку бара, я заказал виски. Я выпил две рюмки. Заплатил. Вышел и опять сел в свое такси. Шофер спросил: «На какой вокзал поедем?».
Поезжайте в Отей… по улице Шардон-Лагаш. Я скажу вам, где остановиться». Из-за чемодана я и в самом деле казался себе преступником. Мы не доехали метров ста пятидесяти до моего дома, и перед тем, как войти, я удостоверился, что в доме было по-прежнему темно. Все было тихо. Я зажег только те лампы, без которых не мог обойтись, положил на место драгоценности жены, вынул из чемодана свою одежду и туалетные принадлежности. Полагаю, что отпечатки моих пальцев будут обнаружены на туалете и на драгоценностях, если уже не обнаружены.
– Значит, вы снова вошли в комнату жены?
– Это было необходимо.
– Вы не стали смотреть на нее?
– Нет.
– Вам по-прежнему не пришло в голову позвонить в полицию?
– Я опять искал причины для оттяжки…
– Что вы делали потом?
– Вышел из дома и ходил по улицам.
– В каком направлении?
Жоссе медлил с ответом, а Мегрэ, внимательно смотревший на него, нахмурился и с раздражением заметил:
– Ведь речь идет о квартале, который вам хорошо знаком, где вы живете вот уже пятнадцать лет. Даже если вы были озабочены или взволнованы, вы должны были запомнить места, по которым проходили.
– Ясно помню мост Мирабо, но не очень представляю себе, как я там очутился.
– Вы прошли по мосту?
– Не до конца. Дойдя до середины, я облокотился на парапет и стал смотреть, как течет Сена.
– О чем вы думали?
– О том, что, по всей вероятности, буду арестован и что в течение недель, если не месяцев, мне придется выпутываться из мучительных и тягостных осложнений…
– Потом вы вернулись обратно?
– Да. Мне очень хотелось выпить еще рюмку перед тем, как отправиться в комиссариат, но в этом районе все уже было закрыто.
– У Аннет Дюше есть телефон?
– Да, я ей поставил.
– У вас ни на минуту не было желания позвонить ей и все рассказать? Жоссе подумал.
– Может быть… Не помню… Во всяком случае, я ей не позвонил.
– Вы ни разу не задали себе вопрос, кто мог убить вашу жену?
– Нет, я больше всего терзался тем, что в этом обвинят меня.
– Судя по рапорту, который лежит у меня перед глазами, в половине четвертого ночи вы явились в полицию Отейя, которая находится на углу бульвара Экзельман и улицы Шардон-Лагаш. Вы показали вашу визитную карточку дежурному бригадиру и заявили, что хотите поговорить лично с комиссаром. Вам ответили, что в такой час это невозможно, и проводили вас в кабинет инспектора Жанне.
– Он не назвал своего имени.
– Инспектор задал вам несколько вопросов, а когда вы вручил» ему ключ от дома, послал машину на улицу Лопер… У меня здесь более подробные показания, которые вы затем дали… Я с ними еще не познакомился… Они соответствуют истине?
– Полагаю… В кабинете было очень жарко… Я вдруг почувствовал себя каким-то обрюзгшим, и мне безумно захотелось спать… Инспектор задавал вопросы то грубо, то с иронией, меня это раздражало…
– Вы, кажется, действительно проспали два часа.
– Не знаю, сколько времени я спал.
– Вам нечего больше добавить?
– Пожалуй, нет… Может быть, позднее я вспомню что-нибудь… Мне кажется, что все оборачивается против меня, что мне никогда не удастся восстановить правду… Я не убивал Кристину… Я всегда старался никому не причинять боли… Вы мне верите?
– Мне пока трудно ответить на этот вопрос… Можешь сейчас напечатать на машинке протокол допроса, Лапуэнт?
И, обращаясь к Жоссе, он добавил:
– Вам придется довольно долго ждать… Когда вам принесут перепечатанный на машинке текст, прочитайте его и подпишите…
Он прошел в соседний кабинет и попросил Жанвье побыть вместо него в кабинете, пока не уведут Жоссе.
Допрос продолжался три часа.
Мегрэ сидел молча, с отсутствующим видом глядя на огни, горевшие на бульваре Вольтера, как вдруг услышал, что его жена покашливает. Повернувшись к ней, он заметил, как она украдкой подает ему знаки.
Мадам Мегрэ давала мужу понять, что пора собираться домой. Они и так засиделись дольше, чем обычно. Алиса попрощалась с матерью. Молодым супругам нужно было возвращаться к себе в Мэзон-Анфор. Пардон поцеловал дочку в лоб.
– Доброй ночи!
Не успели молодые люди дойти до двери, как раздался телефонный звонок, на этот раз, как им показалось, пронзительнее, чем обычно. Мадам Пардон посмотрела на мужа, который медленно направился к аппарату:
– Доктор Пардон у телефона…
Звонила мадам Крюгер, но голос ее уже не был таким резким, таким дрожащим, как прежде. Теперь на расстоянии едва можно было расслышать ее шепот.
– Ну, что вы, – спокойно возражал ей врач… – Вам не в чем себя упрекнуть… Уверяю вас, вы тут совсем ни при чем… А дети не спят? Нельзя ли их отвести к какой-нибудь соседке? Успокойтесь, я буду у вас не позже, чем через полчаса…
Женщина продолжала что-то говорить, а Пардон лишь изредка вставлял короткие реплики.
– Ну, конечно… конечно… Вы сделали все, что могли… Я этим займусь… Да… Да… Я сейчас приеду…
Он повесил трубку и вздохнул. Мегрэ поднялся, а жена его сложила вязание и стала надевать пальто.
– Он умер?
– Несколько минут тому назад… Мне нужно срочно туда пойти… Теперь моя помощь понадобится жене…
Они вышли вместе. Машина доктора стояла у тротуара.
– Вы не хотите, чтобы я вас подвез?
– Спасибо… Мы лучше пройдемся пешком…
Это тоже было одной из традиций. Мадам Мегрэ брала мужа под руку, и они медленно шли в ночной тишине по пустынным улицам.
– Ты рассказывал Пардону о деле Жоссе?
– Да.
– Успел досказать до конца?
– Нет. Закончу в другой раз.
– Ведь ты сделал все, что мог.
– Так же, как Пардон сегодня вечером… Так же, как жена портного…
Она сильнее сжала его руку.
– Это не твоя вина…
– Знаю…
Было несколько дел, о которых комиссар не любил вспоминать, и самое странное, это были как раз те дела, которые он принимал ближе всего к сердцу.
Для доктора Пардона поляк-портной с улицы Попинкур сначала был совсем незнакомым, таким же пациентом, как и все остальные. Но теперь, после того, как в телефонной трубке раздался крикливый голос, после того, как доктору в конце семейного обеда пришлось принять решение и усталым голосом произнести несколько слов, Мегрэ был убежден, что его друг запомнит этот случай на всю жизнь.
Ведь одно время и Жоссе занимал важное место среди забот комиссара.
Пока Лапуэнт печатал на машинке стенограмму допроса, во всех кабинетах слышались телефонные звонки, а журналисты и фотографы изнывали в коридорах от нетерпения. Мегрэ, ссутулясь, серьезный и сосредоточенный, переходил из одного отдела Сыскной полиции в другой.
Как он и ожидал, в кабинете толстый Торранс допрашивал горничную, испанку. Это была молодая женщина лет тридцати, довольно красивая, с дерзким взглядом и тонкими, злыми губами.
Оглядев ее с ног до головы, Мегрэ повернулся к Торрансу:
– Что она говорит?
– Она ничего не знает. Она спала и проснулась только, когда отейская полиция подняла шум на втором этаже.
– В котором часу вернулась домой ее хозяйка?
– Этого она не знает.
– Ее не было дома?
– Мне разрешили уйти, – вмешалась молодая женщина.
Карлотту никто не спрашивал, но ее возмутило, что к ней относятся с пренебрежением.
– У нее было назначено свидание с возлюбленным на берегу Сены, – объяснил Торранс.
– В котором часу?
– В половине девятого.
– А когда она вернулась домой?
– В одиннадцать.
– В доме горел свет?
– Она утверждает, что нет.
– Я не утверждаю, а только говорю. У нее сохранился еще сильный акцент.
– Вы прошли через большую комнату на первом этаже? – обратился к ней Мегрэ.
– Нет, я прошла через черный ход.
– Возле дома стояли машины?
– Я заметила только автомобиль мадам.
– А машина хозяина?
– Не обратила внимания.
– У вас не было привычки, вернувшись домой, пойти спросить, не нужно ли чего-нибудь вашим хозяевам?
– Нет. В вечерние часы мне не было дела до того, когда они приходят и уходят…
– Вы не слышали шума?
– Нет. Я бы сказала, если бы слышала.
– Вы сразу легли спать?
– Несколько минут занималась вечерним туалетом.
Мегрэ проворчал, обращаясь к Торрансу:
– Вызовите ее возлюбленного. Проверьте.
Карлотта неприязненным взглядом проводила комиссара до дверей.
В кабинете инспекторов он взял телефонную трубку:
– Будьте любезны, соедините меня с доктором Полем. Он, наверное, еще в институте судебной экспертизы… Если уже ушел, позвоните ему домой…
Пришлось довольно долго ждать:
– Это Мегрэ… Есть какие-нибудь новости?
Он машинально записывал то, что говорил судебный медик, хотя в этом не было необходимости, так как скоро он должен был получить подробный отчет.
Прежде всего убийца нанес рану в грудь, и этого оказалось достаточно, чтобы не больше чем через минуту наступила смерть.
Значит, убийца в бешенстве продолжал наносить удары уже истекающему кровью трупу.
Судебный врач сообщил, что в крови жертвы нашли такое количество алкоголя, которое показало, что жертва в тот момент, когда ей наносили удары, была пьяна.
Она не ужинала. В желудке не оказалось остатков не вполне переваренной пищи. В печени пострадавшей нашли довольно серьезные отклонения от нормы.
Что же касается времени, когда последовала смерть, то доктор Поль полагал, что убийство произошло между десятью часами вечера и часом ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18