– Вы не можете сказать точнее?
– В данную минуту – нет. Еще одна подробность, которая, может быть, вас заинтересует. За несколько часов до смерти женщина имела половые сношения.
– Возможно ли, что это было за полчаса до смерти?
– Не исключено.
– А за десять минут?
– У меня нет научных данных, позволяющих мне ответить на ваш вопрос.
– Спасибо, доктор.
– А что он говорит?
– Кто он?
– Муж.
– Что он невиновен.
– И вы ему верите?
– Не знаю.
Зазвонил другой телефон. Один из инспекторов снял трубку и знаком показал Мегрэ, что просят его.
– Это вы, комиссар? Говорит Комелио. Допрос закончен?
– Несколько минут тому назад.
– Я хотел бы вас видеть.
– Сейчас иду.
Только он собрался уходить, как в кабинет с возбужденным видом вошел инспектор Бонфис.
– Я сейчас стучал к вам в кабинет, патрон… Я вернулся с улицы Лопер… Два часа провел там с мадам Сиран, кухаркой… Допрашивал ее и еще раз тщательно осмотрел дом… У меня есть новости…
– Какие?
– Жоссе признался?
– Нет.
– Он не говорил вам о кинжале?
– О каком кинжале?
– Мы с мадам Сиран осматривали комнату Жоссе, как вдруг я вижу, она что-то ищет и очень удивлена… Мне с трудом удалось выяснить у нее, в чем дело, потому что она, по-моему, симпатизировала хозяину, а о хозяйке была не очень высокого мнения. Но в конце концов мадам Сиран прошептала: «Немецкий кинжал!» Речь шла о немецком ноже, оружии десантных отрядов, который Жоссе мог хранить на память о войне…
Мегрэ это удивило.
– Разве Жоссе воевал в десантном отряде?
– Нет. Он вообще не воевал. Жоссе освобожден от воинской повинности по состоянию здоровья. Просто один служащий его фирмы, некий мсье Жюль, привез этот нож и подарил ему.
– Что он с ним делал?
– Ничего. Нож лежал на маленьком бюро в его комнате и, видимо, иногда служил для разрезания бумаги… Так вот, он исчез…
– И давно?
– Только сегодня. Мадам Сиран в этом не сомневается. Это она убирает комнаты хозяина, тогда как испанка ведает комнатой и вещами мадам Жоссе.
– Вы поискали как следует?
– Обшарил весь дом, сверху донизу, включая погреб и подвал.
Мегрэ чуть было не кинулся к себе в кабинет, чтобы спросить об этом у Жоссе, но сдержался. Прежде всего его ожидал судебный следователь, человек не очень-то покладистый. Кроме того, нужно было еще подумать.
Он дошел до застекленной двери, отделявшей помещение Сыскной полиции от Дворца правосудия, миновал несколько коридоров и, наконец, постучал в хорошо знакомую дверь.
– Садитесь, Мегрэ!
На столе лежали дневные газеты, пестревшие кричащими заголовками и фотографиями.
– Читали?
– Да.
– И он все же отрицает?
– Да.
– Но не может же он отрицать, что сцена на улице Коленкур происходила вчера, за несколько часов до убийства его жены?
– Он сам рассказал об этом.
– Он, конечно, утверждает, что это совпадение? Как всегда в таких случаях, Комелио вспылил, усы у него зашевелились.
– В восемь часов вечера отец застает его со своей двадцатилетней дочерью, которую Жоссе сделал своей любовницей. Они поспорили, и отец потребовал, чтобы Жоссе женился на ней.
Мегрэ устало вздохнул.
– Жоссе пообещал ему разойтись с женой.
– И жениться на его дочери?
– Да.
– Но для этого ему прежде всего пришлось бы отказаться от своего состояния и положения в обществе.
– Это не совсем так. Вот уже несколько лет, как Жоссе владеет третьей частью предприятия по производству медикаментов.
– Вы думаете, что его жена согласилась бы на развод?
– Я ничего не думаю, господин судебный следователь.
– Где он сейчас?
– У меня в кабинете. Мой инспектор печатает протокол допроса. Как только он закончит, Жоссе его прочтет и подпишет.
– А потом? Что вы собираетесь делать с Жоссе?
Комелио чувствовал, что комиссар чего-то не договаривает, и это выводило его из себя.
– Заранее могу сказать, что вы попросите оставить его на свободе, чтобы ваши инспектора могли установить за ним наблюдение в надежде, что так или иначе он себя выдаст.
– Нет, не собираюсь.
Это сбило судебного чиновника с толку.
– Вы считаете его виновным?
– Не знаю…
– Послушайте, Мегрэ… Ведь здесь все яснее ясного… Мне уже звонили по телефону несколько моих знакомых, которые хорошо знали Жоссе и его жену…
– Они настроены против него?
– Просто они всегда знали ему цену.
– Что они имеют в виду?
– Честолюбец, не слишком разборчивый в средствах, который воспользовался страстью Кристины… Но когда она начала стареть и увядать, он завел себе молодую любовницу и не колеблясь…
– Как только протокол будет отпечатан, я вам тут же его пришлю.
– А что это изменит?
– Я держу Жоссе у себя в кабинете. Вам решать.
– Никто, слышите, никто не поверит в его невиновность. Я, конечно, прочитаю ваш протокол перед тем, как подписать ордер на арест, но считайте, что с этой минуты я принял решение.
Комелио не нравилось, когда у комиссара бывало такое выражение лица. Когда Мегрэ уже выходил, он окликнул его:
– У вас есть какой-нибудь аргумент в пользу Жоссе?
Мегрэ предпочел промолчать. Никаких аргументов у него не было, если не считать уверений фармацевта, что он не убивал свою жену.
Быть может, и в самом деле все это было очень просто и очевидно?
Когда комиссар вошел к себе в кабинет, Жанвье жестом указал ему на Жоссе, заснувшего сидя на стуле.
– Можешь идти. Скажи Лапуэнту, что я у себя.
Мегрэ уселся на свое место и стал перебирать трубки, потом выбрал одну, и, пока он зажигал ее, Жоссе открыл глаза и молча посмотрел на комиссара.
– Вы хотите еще поспать?
– Нет. Простите меня. Вы уже давно вернулись?
– Несколько минут назад.
– Видели судебного следователя?
– Я пришел от него.
– Меня собираются арестовать?
– Думаю, что да.
– Это неизбежно?
– Знаете ли вы какого-нибудь хорошего адвоката?
– Среди наших друзей есть много адвокатов, но мне кажется, я предпочел бы обратиться к человеку совсем незнакомому.
– Скажите мне, Жоссе…
Тот вздрогнул, почувствовав, что сейчас услышит что-то неприятное.
– Что?
– Куда вы спрятали нож?
Жоссе несколько мгновений колебался.
– Виноват… Нужно было об этом рассказать…
– Вы пошли на мост Мирабо, чтобы бросить нож в Сену? Не так ли?
– А его нашли?
– Пока еще нет, но завтра утром этим займутся водолазы и, конечно, найдут.
Жоссе молчал.
– Вы убили Кристину?
– Нет.
– И все же вы не поленились дойти до моста Мирабо, чтобы бросить нож в Сену?
– Мне теперь никто не поверит. Даже вы.
Словами «даже вы» он выразил свое уважение к Мегрэ.
– Скажите мне правду.
– Это случилось, когда я вошел в комнату, чтобы поставить на место чемодан… Мне сразу бросился в глаза нож.
– На нем была кровь?
– Нет. Но в эту минуту я представил себе, что мне придется говорить в полиции. Я прекрасно понимал, что моя история покажется всем неправдоподобной… Хоть я и старался не смотреть на труп, то немногое, что я увидел, заставило меня подумать о ноже… И теперь, заметив лежащий на виду у меня на столе нож, я сразу подумал, что полиция может сопоставить…
– Ну, раз на нем не было крови!
– Если бы я убил и на ноже оставалась кровь, разве я не постарался бы ее вытереть? Я раздумывал об этом не больше, чем когда складывал вещи и решился ехать на аэродром… Нож в нескольких шагах от трупа показался мне страшной уликой, и я его унес. Наверное, о нем вспомнила Карлотта? Она меня ненавидела.
– Нет, мадам Сиран.
– Это меня немного удивляет… Впрочем, в моем положении следует всего ожидать… Теперь я ни на кого не могу рассчитывать…
В кабинет вошел Лапуэнт и положил на стол комиссару отпечатанный на машинке протокол. Мегрэ протянул первый экземпляр Жоссе, а сам стал просматривать копию.
– Договоришься на завтрашнее утро с водолазом… Пусть начнет работу на рассвете, в районе моста Мирабо…
Через час фотографы могли, наконец, запечатлеть Адриена Жоссе, выходившего из кабинета комиссара. Он был в наручниках. На этом настоял Комелио. Судебный следователь предвидел, какой эффект это произведет на репортеров и фотографов.
Глава 5
Упорное молчание доктора Лиорана
Кое-какие подробности этого дела глубже других запечатлелись в памяти Мегрэ, и несколько лет спустя он с такой же остротой, как если бы это было воспоминание детства, ощущал вкус и аромат ливня, под который он попал на улице Коленкур.
Наступал вечер, и когда в половине седьмого начался дождь, ярко-красное солнце, уже садившееся за крыши домов, не спряталось за облака, небо по-прежнему пылало, словно охваченное пожаром, окна пламенели, и только одно жемчужно-серое облако со светящимися краями, слегка лишь потемнее в середине, с легкостью воздушного шара проносилось над кварталом.
Дождя не хватило на весь Париж, и мадам Мегрэ вечером сообщила мужу, что на бульваре Ришар-Ленуар тротуары остались совершенно сухими.
Дождевые капли были прозрачнее, легче, чем обычно, и вначале, разбиваясь на пыльной мостовой, оставляли на ней большие черные круги.
Подняв голову, Мегрэ увидел на подоконнике открытого окна четыре горшка с геранью, и тут в глаз ему попала такая крупная капля дождя, что комиссару даже стало больно.
Окно было открыто, значит, Аннет уже вернулась. Он вошел в дом, миновал привратницкую, напрасно поискал лифт и начал уже было подниматься по лестнице, когда позади отворилась дверь. Кто-то не очень любезно окликнул его:
– Куда вы идете?
Он оказался лицом к лицу с консьержкой, которую по рассказу Жоссе представлял себе совсем иной. Он вообразил, что она уже пожилая, неопрятная. На самом же деле это была привлекательная женщина лет тридцати, с округлыми формами.
Только голос ее, вульгарный и резкий, нарушал приятное впечатление от ее внешности.
– К мадемуазель Дюше, – вежливо ответил он.
– Она еще не вернулась.
В тот момент он подумал, почему это некоторые люди сразу, без видимой причины, начинают вести себя агрессивно. Потом он еще вспомнит об этом.
– Кажется, она возвращается в это время, не так ли?
– Она приходит и уходит, когда ей вздумается.
– Это вы звонили в редакцию?
Консьержка стояла в проеме застекленной двери, не приглашая его войти.
– Ну и что с того? – с вызовом произнесла она.
– Я из полиции.
– Понятно. Я вас узнала. И не испугалась.
– Когда мсье Дюше пришел вчера навестить дочь, он назвал вам свою фамилию?
– Он даже минут пятнадцать беседовал со мной в привратницкой.
– Значит, когда он пришел в первый раз, он не застал дочери дома? Это, наверное, было днем, после двенадцати?
– Около пяти часов.
– Это вы написали ему в Фонтенэ?
– Если бы я это и сделала, я только выполнила бы свой долг, и это никого бы не касалось. Но я тут ни при чем. Написала ему тетка этой девицы.
– Вы знаете ее тетку?
– Мы покупаем продукты в одних и тех же лавках.
– Это вы ей все рассказали?
– Она и сама догадывалась о том, что тут происходит.
– Она сказала вам, что напишет отцу?
– Мы просто с ней болтали.
– Когда приехал отец мадемуазель Дюше, вы рассказали ему о мсье Жоссе?
– Я ответила на его вопросы и посоветовала прийти попозже, после семи часов.
– Вы не предупредили его, когда мадемуазель Дюше вернулась?
– Мне за это деньги не платят.
– Мсье Дюше очень рассердился?
– Бедняга с трудом этому поверил.
– Вы поднялись вскоре вслед за ним, чтобы узнать, что там происходит?
– Мне надо было отнести письмо на шестой этаж.
– Но вы остановились на площадке пятого?
– Может быть, я и передохнула там минутку. Чего «вы от меня допытываетесь?
– Вы говорили, что там был скандал.
– Кому?
– Репортеру.
– Мало ли что печатают в газетах! Смотрите! Вот она, ваша девица!
В дом вошла не одна девушка, а две. Они направились к лестнице, не взглянув на консьержку и на Мегрэ. Первая, блондинка, казалась совсем молоденькой. На ней были ярко-синий костюм и светлая шляпка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18