Вы, конечно, знаете, что есть отели, где внутренняя телефонная связь идет напрямую, без коммутатора. И вот Барнум или Бейли – словом тот, что на дежурстве, – звонит в номер, куда он должен что-то отнести. Если никто к телефону не подходит, он ждет какое-то время и звонит снова. Если же в номере подняли трубку – а это значит, что-там кто-то есть, – он на своем конце тут же вешает трубку. И через несколько минут является с вашим костюмом и получает вторые чаевые.
– А вы не любите давать на чай, мистер Уэллс?
– Да нет, не в том дело, мисс. От чаевых не уйдешь, как от смерти, так зачем волноваться попусту? Но я хорошо отблагодарил Барнума сегодня утром – как бы заранее заплатил за развлечение, которое позволил себе с Бейли минуту назад. Только вот чего я не люблю – это когда меня за дурачка считают.
– Я думаю, это случается не так уж часто. – Кристина начинала подозревать, что Альберт Уэллс куда меньше нуждается в опеке, чем она предполагала. Но она по-прежнему получала удовольствие от общения с ним.
– Вполне возможно, – признал он. – Только вот что я хотел бы вам сказать. У вас в отеле куда больше жульничества, чем в других местах.
– Почему вы так считаете?
– Потому, мисс, что я держу глаза открытыми и люблю поговорить с людьми. И мне они рассказывают то, чего не скажут вам.
– Что же именно?
– Ну, во-первых, многие тут считают, что им все сойдет с рук. А все потому, что, как я понимаю, нет у вас хорошего хозяина. Дело можно бы хорошо поставить. И потому что оно не поставлено, ваш мистер Трент и попал сейчас в такой переплет.
– Просто непостижимо, – сказала Кристина. – То же самое и почти в тех же словах говорил мне Питер Макдермотт. – Она внимательно посмотрела на старичка. Хоть он и производил впечатление человека не тертого, но, видимо, врожденным чутьем доходил до истины.
Альберт Уэллс одобрительно кивнул.
– Да, этот молодой человек с головой. Мы с ним вчера беседовали.
Это удивило Кристину.
– Как, Питер приходил сюда?
– Совершенно верно.
– Я этого не знала. – Впрочем, подумала Кристина, это вполне в духе Питера Макдермотта: если его что-то заинтересовало, он будет упорен и не выпустит это из виду. Она и раньше подмечала его умение думать о больших проблемах, но не забывать и о мелочах.
– Вы что, собираетесь за него замуж, мисс?
Вопрос был задан так неожиданно, что Кристина опешила.
– Почему вы так решили? – спросила она и, к своему великому удивлению, почувствовала, что краснеет.
Альберт Уэллс хмыкнул. Временами, подумала Кристина, он напоминает озорного эльфа.
– Догадался – по тому, как вы произнесли его имя. Кроме того, я решил, что, работая вместе, вы должны часто видеть друг друга, и если у этого молодого человека есть голова на плечах, в чем я не сомневаюсь, то рано или поздно он поймет, что от добра добра не ищут.
– Мистер Уэллс, вы переходите все границы. Читаете чужие мысли, а потом… потом излагаете их вслух и еще краснеть заставляете. – Но теплая улыбка на лице Кристины показывала, что она вовсе не сердится. – И пожалуйста, перестаньте называть меня «мисс». Меня зовут Кристина.
– Для меня это имя особенное, – тихо произнес Альберт Уэллс. – Так звали мою жену.
– Звали?
Альберт Уэллс кивнул.
– Да, она умерла. Умерла так давно, что порой мне кажется, будто мы никогда и не жили вместе. И не было у нас в жизни ни радостей, ни горестей, а на самом деле хватало и того и другого. А иной раз кажется, что все это было лишь вчера. Вот в такие минуты меня с особой силой одолевает чувство одиночества. Детей-то у нас не было. – Мистер Уэллс запнулся, задумчиво глядя куда-то. – Никогда ведь не знаешь, насколько ты привязан к человеку, пока эта связь не оборвется. Вот и вы с вашим Питером – не теряйте ни минуты. Зачем тратить время попусту – его ведь не наверстаешь.
– Я же говорю вам: вовсе он не мой, – рассмеялась Кристина. – По крайней мере, еще не стал им.
– Если как следует возьметесь за дело, – станет.
– Возможно, – Кристина посмотрела на незаконченную игру-головоломку.
– Хотелось бы знать, действительно ли есть, как вы говорите, ключ ко всему, – задумчиво промолвила она. – А когда найдешь, как знать наверняка, что это он, или можно лишь догадываться и надеяться… – И не успев опомниться, она принялась изливать душу маленькому старичкурассказала все; про трагедию в Висконсине, последовавшее затем одиночество, про свой переезд в Новый Орлеан, как она приспосабливалась к новой жизни и вот только сейчас впервые почувствовала, что перед ней открывается возможность зажить полнокровно, интересно. Кристина рассказала Альберту Уэллсу и о том, как у нее сорвалось сегодня вечером свидание и как она этим огорчена.
Дослушав ее, Альберт Уэллс глубокомысленно кивнул.
– События часто разворачиваются сами по себе. А иногда надо подтолкнуть – тогда людм начинают шевелиться.
– Можете что-то предложить? – как бы между прочим спросила Кристина.
Мистер Уэллс отрицательно покачал головой.
– Вы женщина, и вы должны в этих вопросах лучше разбираться. Но одно скажу. Учитывая то, что произошло, я не удивлюсь, если этот молодой человек пригласит вас завтра куда-нибудь.
– Возможно, – улыбнулась Кристина.
– Ну, а вы придумайте себе какое-нибудь другое свидание. Заставьте его потерпеть денек – он только больше ценить вас будет.
– Что ж, придется что-нибудь выдумать.
– В этом может и не быть необходимости. Я как раз собирался пригласить вас, мисс… извините, Кристина. Мне хочется поужинать с вами вдвоем – в знак благодарности за то, что вы сделали для меня вчера. И если вы способны вынести общество старого человека, я был бы счастлив заменить вам недостающую компанию.
– Я буду рада поужинать с вами, и вовсе не потому, что мне недостает компании, – ответила Кристина.
– Отлично! – просиял старичок. – Думаю, лучше всего будет, если мы устроим это здесь, в отеле. Я обещал доктору, что еще дня два не буду выходить на улицу.
Кристина растерялась. Интересно, знает ли Альберт Уэллс о том, как высоки вечером цены в главном ресторане «Сент-Грегори». И хотя ему не нужно было теперь платить частной сиделке, Кристине вовсе не хотелось, чтобы он зря тратил оставшиеся у него деньги. Внезапно ее осенило, как все устроить наилучшим образом.
Приняв такое решение, Кристина заверила старичка:
– Ужин в отеле меня вполне устраивает. Однако мы должны обставить его поторжественнее. Вам придется отпустить меня домой, чтобы я успела переодеться во что-то более нарядное. Итак, решено: завтра в восемь вечера.
Выйдя от Альберта Уэллса, Кристина на площадке четырнадцатого этажа обнаружила, что лифт номер четыре неисправен. Рабочие-ремонтники возились с дверью шахты и что-то чинили внутри кабины.
Она вызвала другой лифт и спустилась на бельэтаж.
Президент ассоциации стоматологов доктор Ингрэм гневно посмотрел на человека, вошедшего в его номер на седьмом этаже.
– Макдермотт, если вы пришли сюда, чтобы замять случившееся, скажу вам прямо: зря тратите время. Вы ведь за этим пришли?
– Да, – признался Питер. – Боюсь, что за этим.
– По крайней мере, вы не врете, – буркнул старик.
– У меня для этого нет оснований, доктор Ингрэм. Я здесь всего лишь служащий. И пока я тут работаю, я обязан делать все, что в моих силах, для этого заведения.
– Вы и в случае с доктором Николасом сделали все, что в ваших силах?
– Нет, сэр. Представьте себе, я считаю, что хуже поступить трудно. И то обстоятельство, что у меня нет власти отменить порядок, установленный в данном отеле, нисколько не меняет дела.
Президент ассоциации стоматологов лишь хмыкнул в ответ.
– Если это так, то вам следует набраться смелости, уволиться отсюда и найти себе работу в другом месте. Может быть, там меньше будут платить, зато нравы не такие низкие.
Питер покраснел, но сдержался. Он вспомнил, как утром в вестибюле восхищался непримиримостью, с какою пожилой доктор отстаивал свою позицию.
С тех пор ничто ведь не изменилось.
– Ну, что вы на это скажете? – Живые глаза бескомпромиссно, в упор смотрели на Питера.
– Предположим, я уволюсь, – сказал Питер. – Но человек, который займет мое место, может быть вполне удовлетворен существующим порядком вещей. Меня он, по крайней мере, не устраивает. И я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы изменить установленные здесь правила.
– Нечего сказать – правила! Разумные установления! Сплошной камуфляж!
– И без того красное лицо доктора совсем побагровело. – Я сыт этими словами по горло! Меня от них тошнит! Противно, стыдно и тошно от того, что таков род людской!
Наступило молчание.
– Ну хорошо, – сказал доктор Ингрэм упавшим голосом: внезапная вспышка ярости иссякла. – Согласен, вы не такой фанатик, как некоторые, Макдермотт. У вас хватает собственных проблем, и вряд ли мои наскоки помогут делу. Но разве ты не понимаешь, сынок: ведь именно из-за нашей с тобой чертовой благоразумности и происходит то, что случилось сегодня с Джимом Николасом.
– Я понимаю вас, доктор. Но думаю, что все это не так просто, как у вас получается.
– Многое не просто, – проворчал пожилой собеседник Питера. – Вы слышали, что я сказал Николасу. Я сказал, что, если перед ним не извинятся и не предоставят ему номер, я сделаю все, чтобы конгресс покинул этот отель.
– Ну, а если отвлечься от случившегося, разве на ваших конгрессах не бывает, скажем, дискуссий по медицинским вопросам, демонстраций и прочего, что приносит пользу множеству людей? – осторожно спросил Питер.
– Естественно, бывает.
– В таком случае, какой же смысл так поступать? Я имею в виду: стоит ли срывать конгресс – кто от этого выиграет? Уж, во всяком случае, не доктор Николас. – Питер умолк, вдруг почувствовав, что слова его не вызывают благоприятного отклика.
– Не делайте из меня дурака, Макдермотт, – взорвался доктор Ингрэм. И поверьте, что у меня хватило ума обо всем этом подумать.
– Извините.
– Всегда находятся причины, чтобы оправдать бездействие, и, как правило, – достаточно веские. Именно поэтому так мало люден способны отстаивать то, во что они верят или делают вид, что верят. Можете не сомневаться, через какие-нибудь два часа, когда часть моих благонамеренных коллег узнает, что я собираюсь предпринять, они выдвинут точь-в-точь такие же аргументы. – Пожилой врач тяжело перевел дух и посмотрел в глаза Питеру. – А теперь позвольте мне спросить вас кое о чем. Сегодня утром вы признались, что вам стыдно выставлять Джима Николаса из отеля. Так вот, будь вы сейчас на моем месте, что бы вы сделали?
– Доктор, не ставьте меня в неловкое положение…
– Бросьте вы эту ахинею! Я же спрашиваю вас напрямик.
Питер задумался. От того, что он сейчас скажет, решил про себя Питер, для отеля ничего не изменится. Так почему бы не сказать правду?
– Думаю, что поступил бы точно так же: отменил бы конгресс, – ответил он.
– Вот это да! – Президент ассоциации стоматологов отступил на шаг и внимательно оглядел Питера. – Оказывается, в этой куче гостиничного дерьма затерялся порядочный человек.
– Который скоро молот остаться без работы.
– Не расставайся с черным костюмом, сынок! В крайнем случае найдешь себе место в похоронном бюро. – Впервые доктор Ингрэм рассмеялся. Макдермотт, несмотря ни на что, вы мне нравитесь. Вам случайно зуб починить не надо?
Питер отрицательно покачал головой.
– Если не возражаете, я бы предпочел побыстрее узнать, что вы намерены делать. И чем быстрее я это узнаю, тем лучше.
– Ведь если конгресс отменяется, нужно срочно что-то предпринимать. И потери отель понесет катастрофические, как сказал за ленчем Ройял Эдвардс.
Но, по крайней мере, можно смягчить удар, приостановив подготовку к завтрашнему и послезавтрашнему дням.
– Вы были откровенны со мной, постараюсь ответить вам тем же, деловито проговорил доктор Ингрэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– А вы не любите давать на чай, мистер Уэллс?
– Да нет, не в том дело, мисс. От чаевых не уйдешь, как от смерти, так зачем волноваться попусту? Но я хорошо отблагодарил Барнума сегодня утром – как бы заранее заплатил за развлечение, которое позволил себе с Бейли минуту назад. Только вот чего я не люблю – это когда меня за дурачка считают.
– Я думаю, это случается не так уж часто. – Кристина начинала подозревать, что Альберт Уэллс куда меньше нуждается в опеке, чем она предполагала. Но она по-прежнему получала удовольствие от общения с ним.
– Вполне возможно, – признал он. – Только вот что я хотел бы вам сказать. У вас в отеле куда больше жульничества, чем в других местах.
– Почему вы так считаете?
– Потому, мисс, что я держу глаза открытыми и люблю поговорить с людьми. И мне они рассказывают то, чего не скажут вам.
– Что же именно?
– Ну, во-первых, многие тут считают, что им все сойдет с рук. А все потому, что, как я понимаю, нет у вас хорошего хозяина. Дело можно бы хорошо поставить. И потому что оно не поставлено, ваш мистер Трент и попал сейчас в такой переплет.
– Просто непостижимо, – сказала Кристина. – То же самое и почти в тех же словах говорил мне Питер Макдермотт. – Она внимательно посмотрела на старичка. Хоть он и производил впечатление человека не тертого, но, видимо, врожденным чутьем доходил до истины.
Альберт Уэллс одобрительно кивнул.
– Да, этот молодой человек с головой. Мы с ним вчера беседовали.
Это удивило Кристину.
– Как, Питер приходил сюда?
– Совершенно верно.
– Я этого не знала. – Впрочем, подумала Кристина, это вполне в духе Питера Макдермотта: если его что-то заинтересовало, он будет упорен и не выпустит это из виду. Она и раньше подмечала его умение думать о больших проблемах, но не забывать и о мелочах.
– Вы что, собираетесь за него замуж, мисс?
Вопрос был задан так неожиданно, что Кристина опешила.
– Почему вы так решили? – спросила она и, к своему великому удивлению, почувствовала, что краснеет.
Альберт Уэллс хмыкнул. Временами, подумала Кристина, он напоминает озорного эльфа.
– Догадался – по тому, как вы произнесли его имя. Кроме того, я решил, что, работая вместе, вы должны часто видеть друг друга, и если у этого молодого человека есть голова на плечах, в чем я не сомневаюсь, то рано или поздно он поймет, что от добра добра не ищут.
– Мистер Уэллс, вы переходите все границы. Читаете чужие мысли, а потом… потом излагаете их вслух и еще краснеть заставляете. – Но теплая улыбка на лице Кристины показывала, что она вовсе не сердится. – И пожалуйста, перестаньте называть меня «мисс». Меня зовут Кристина.
– Для меня это имя особенное, – тихо произнес Альберт Уэллс. – Так звали мою жену.
– Звали?
Альберт Уэллс кивнул.
– Да, она умерла. Умерла так давно, что порой мне кажется, будто мы никогда и не жили вместе. И не было у нас в жизни ни радостей, ни горестей, а на самом деле хватало и того и другого. А иной раз кажется, что все это было лишь вчера. Вот в такие минуты меня с особой силой одолевает чувство одиночества. Детей-то у нас не было. – Мистер Уэллс запнулся, задумчиво глядя куда-то. – Никогда ведь не знаешь, насколько ты привязан к человеку, пока эта связь не оборвется. Вот и вы с вашим Питером – не теряйте ни минуты. Зачем тратить время попусту – его ведь не наверстаешь.
– Я же говорю вам: вовсе он не мой, – рассмеялась Кристина. – По крайней мере, еще не стал им.
– Если как следует возьметесь за дело, – станет.
– Возможно, – Кристина посмотрела на незаконченную игру-головоломку.
– Хотелось бы знать, действительно ли есть, как вы говорите, ключ ко всему, – задумчиво промолвила она. – А когда найдешь, как знать наверняка, что это он, или можно лишь догадываться и надеяться… – И не успев опомниться, она принялась изливать душу маленькому старичкурассказала все; про трагедию в Висконсине, последовавшее затем одиночество, про свой переезд в Новый Орлеан, как она приспосабливалась к новой жизни и вот только сейчас впервые почувствовала, что перед ней открывается возможность зажить полнокровно, интересно. Кристина рассказала Альберту Уэллсу и о том, как у нее сорвалось сегодня вечером свидание и как она этим огорчена.
Дослушав ее, Альберт Уэллс глубокомысленно кивнул.
– События часто разворачиваются сами по себе. А иногда надо подтолкнуть – тогда людм начинают шевелиться.
– Можете что-то предложить? – как бы между прочим спросила Кристина.
Мистер Уэллс отрицательно покачал головой.
– Вы женщина, и вы должны в этих вопросах лучше разбираться. Но одно скажу. Учитывая то, что произошло, я не удивлюсь, если этот молодой человек пригласит вас завтра куда-нибудь.
– Возможно, – улыбнулась Кристина.
– Ну, а вы придумайте себе какое-нибудь другое свидание. Заставьте его потерпеть денек – он только больше ценить вас будет.
– Что ж, придется что-нибудь выдумать.
– В этом может и не быть необходимости. Я как раз собирался пригласить вас, мисс… извините, Кристина. Мне хочется поужинать с вами вдвоем – в знак благодарности за то, что вы сделали для меня вчера. И если вы способны вынести общество старого человека, я был бы счастлив заменить вам недостающую компанию.
– Я буду рада поужинать с вами, и вовсе не потому, что мне недостает компании, – ответила Кристина.
– Отлично! – просиял старичок. – Думаю, лучше всего будет, если мы устроим это здесь, в отеле. Я обещал доктору, что еще дня два не буду выходить на улицу.
Кристина растерялась. Интересно, знает ли Альберт Уэллс о том, как высоки вечером цены в главном ресторане «Сент-Грегори». И хотя ему не нужно было теперь платить частной сиделке, Кристине вовсе не хотелось, чтобы он зря тратил оставшиеся у него деньги. Внезапно ее осенило, как все устроить наилучшим образом.
Приняв такое решение, Кристина заверила старичка:
– Ужин в отеле меня вполне устраивает. Однако мы должны обставить его поторжественнее. Вам придется отпустить меня домой, чтобы я успела переодеться во что-то более нарядное. Итак, решено: завтра в восемь вечера.
Выйдя от Альберта Уэллса, Кристина на площадке четырнадцатого этажа обнаружила, что лифт номер четыре неисправен. Рабочие-ремонтники возились с дверью шахты и что-то чинили внутри кабины.
Она вызвала другой лифт и спустилась на бельэтаж.
Президент ассоциации стоматологов доктор Ингрэм гневно посмотрел на человека, вошедшего в его номер на седьмом этаже.
– Макдермотт, если вы пришли сюда, чтобы замять случившееся, скажу вам прямо: зря тратите время. Вы ведь за этим пришли?
– Да, – признался Питер. – Боюсь, что за этим.
– По крайней мере, вы не врете, – буркнул старик.
– У меня для этого нет оснований, доктор Ингрэм. Я здесь всего лишь служащий. И пока я тут работаю, я обязан делать все, что в моих силах, для этого заведения.
– Вы и в случае с доктором Николасом сделали все, что в ваших силах?
– Нет, сэр. Представьте себе, я считаю, что хуже поступить трудно. И то обстоятельство, что у меня нет власти отменить порядок, установленный в данном отеле, нисколько не меняет дела.
Президент ассоциации стоматологов лишь хмыкнул в ответ.
– Если это так, то вам следует набраться смелости, уволиться отсюда и найти себе работу в другом месте. Может быть, там меньше будут платить, зато нравы не такие низкие.
Питер покраснел, но сдержался. Он вспомнил, как утром в вестибюле восхищался непримиримостью, с какою пожилой доктор отстаивал свою позицию.
С тех пор ничто ведь не изменилось.
– Ну, что вы на это скажете? – Живые глаза бескомпромиссно, в упор смотрели на Питера.
– Предположим, я уволюсь, – сказал Питер. – Но человек, который займет мое место, может быть вполне удовлетворен существующим порядком вещей. Меня он, по крайней мере, не устраивает. И я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы изменить установленные здесь правила.
– Нечего сказать – правила! Разумные установления! Сплошной камуфляж!
– И без того красное лицо доктора совсем побагровело. – Я сыт этими словами по горло! Меня от них тошнит! Противно, стыдно и тошно от того, что таков род людской!
Наступило молчание.
– Ну хорошо, – сказал доктор Ингрэм упавшим голосом: внезапная вспышка ярости иссякла. – Согласен, вы не такой фанатик, как некоторые, Макдермотт. У вас хватает собственных проблем, и вряд ли мои наскоки помогут делу. Но разве ты не понимаешь, сынок: ведь именно из-за нашей с тобой чертовой благоразумности и происходит то, что случилось сегодня с Джимом Николасом.
– Я понимаю вас, доктор. Но думаю, что все это не так просто, как у вас получается.
– Многое не просто, – проворчал пожилой собеседник Питера. – Вы слышали, что я сказал Николасу. Я сказал, что, если перед ним не извинятся и не предоставят ему номер, я сделаю все, чтобы конгресс покинул этот отель.
– Ну, а если отвлечься от случившегося, разве на ваших конгрессах не бывает, скажем, дискуссий по медицинским вопросам, демонстраций и прочего, что приносит пользу множеству людей? – осторожно спросил Питер.
– Естественно, бывает.
– В таком случае, какой же смысл так поступать? Я имею в виду: стоит ли срывать конгресс – кто от этого выиграет? Уж, во всяком случае, не доктор Николас. – Питер умолк, вдруг почувствовав, что слова его не вызывают благоприятного отклика.
– Не делайте из меня дурака, Макдермотт, – взорвался доктор Ингрэм. И поверьте, что у меня хватило ума обо всем этом подумать.
– Извините.
– Всегда находятся причины, чтобы оправдать бездействие, и, как правило, – достаточно веские. Именно поэтому так мало люден способны отстаивать то, во что они верят или делают вид, что верят. Можете не сомневаться, через какие-нибудь два часа, когда часть моих благонамеренных коллег узнает, что я собираюсь предпринять, они выдвинут точь-в-точь такие же аргументы. – Пожилой врач тяжело перевел дух и посмотрел в глаза Питеру. – А теперь позвольте мне спросить вас кое о чем. Сегодня утром вы признались, что вам стыдно выставлять Джима Николаса из отеля. Так вот, будь вы сейчас на моем месте, что бы вы сделали?
– Доктор, не ставьте меня в неловкое положение…
– Бросьте вы эту ахинею! Я же спрашиваю вас напрямик.
Питер задумался. От того, что он сейчас скажет, решил про себя Питер, для отеля ничего не изменится. Так почему бы не сказать правду?
– Думаю, что поступил бы точно так же: отменил бы конгресс, – ответил он.
– Вот это да! – Президент ассоциации стоматологов отступил на шаг и внимательно оглядел Питера. – Оказывается, в этой куче гостиничного дерьма затерялся порядочный человек.
– Который скоро молот остаться без работы.
– Не расставайся с черным костюмом, сынок! В крайнем случае найдешь себе место в похоронном бюро. – Впервые доктор Ингрэм рассмеялся. Макдермотт, несмотря ни на что, вы мне нравитесь. Вам случайно зуб починить не надо?
Питер отрицательно покачал головой.
– Если не возражаете, я бы предпочел побыстрее узнать, что вы намерены делать. И чем быстрее я это узнаю, тем лучше.
– Ведь если конгресс отменяется, нужно срочно что-то предпринимать. И потери отель понесет катастрофические, как сказал за ленчем Ройял Эдвардс.
Но, по крайней мере, можно смягчить удар, приостановив подготовку к завтрашнему и послезавтрашнему дням.
– Вы были откровенны со мной, постараюсь ответить вам тем же, деловито проговорил доктор Ингрэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75