— Ну что ж, если вы не очень заняты,. — согласился он.
— Работы, разумеется, у нас всегда хватает, доктор, но я почту за честь уделить вам время. — Голос Баннистера был откровенно подобострастным. — Прошу вас сюда. — И, открыв дверь в лабораторию серологии, он пропустил Коулмена вперед.
Джон Александер сидел за центрифугой, куда только что поставил пробирку с кровью.
— Это Джон Александер, лаборант, — представил его Баннистер, — он работает у нас недавно. Можно сказать, еще желторотый юнец в нашей профессии, не так ли, Джон? — Баннистера буквально распирало от чувства собственной значимости.
Коулмен подошел к лаборанту и протянул ему руку:
— Доктор Коулмен.
— Так вы и есть наш новый патологоанатом? — Александер с интересом посмотрел на Коулмена.
— Да. — Коулмен обвел взглядом лабораторию. Многое же здесь придется модернизировать. Он заметил это еще в прошлый раз, когда впервые побывал в больнице Трех Графств. — Чем вы сейчас занимаетесь?
— Исследование крови на сенсибилизацию. И по странной случайности это кровь моей жены.
— Вот как! — Молодой лаборант произвел на Коулмена куда более приятное впечатление, чем Баннистер. — Беременность? Большая?
— Пять месяцев, — сказал Александер, продолжая внимательно следить за центрифугой.
Коулмен обратил внимание на то, как быстро и четко он работает — ни одного лишнего движения.
— А вы женаты, доктор? — вдруг вежливо осведомился Александер.
Коулмен отрицательно покачал головой. Ему показалось, что Александер хотел еще что-то сказать, но передумал.
— Вы что-то хотели спросить?
Джон Александер ответил не сразу, словно раздумывая:
— Да, доктор.
Пусть это грозит ему неприятностями, но он должен высказать свои сомнения. После вчерашнего спора с Баннистером и той взбучки, которую задал ему Пирсон, он решил было оставить все как есть и не говорить больше о пробе по Кумбсу.
— Я хотел уточнить у вас кое-что относительно процедуры исследования крови, — сказал Александер.
Баннистер, до того молча стоявший в стороне, однако внимательно прислушивавшийся к разговору Коулмена с Александером, не выдержал.
— Послушай, если ты опять о том же, выбрось это из головы, — грубо прервал он Александера.
— А в чем дело? — сдержанно полюбопытствовал Коулмен. Но старший лаборант уже принялся отчитывать Александера:
— Не успел появиться новый доктор, как ты морочишь ему голову всякой ерундой. Хватит об этом, понял? — Затем, повернувшись к Коулмену, со снисходительной улыбкой пояснил:
— У него пунктик, доктор. А теперь, если хотите, мы пойдем в гистологию, — попытался он увести Коулмена.
— Одну минуту. — Коулмен обратился к Александеру:
— Если это касается работы, я готов вас выслушать.
— Мой вопрос непосредственно связан с тем исследованием крови, которое я сейчас провожу, — начал Александер. — Видите ли, у моей жены отрицательный резус-фактор, а у меня положительный.
— Это случается довольно часто, — улыбнулся Коулмен. — В чем же проблема? Результаты пробы, надеюсь, отрицательные?
— Все дело именно в пробе, доктор.
— То есть? — Коулмен никак не мог понять, что же так волнует лаборанта.
— Я считаю, что мы обязаны кроме обычных проб с физиологическим раствором и высокомолекулярным белком проверить также реакцию на сыворотку Кумбса, — взволнованно сказал Александер.
— Само собой разумеется, — продолжал недоумевать Коулмен.
— Что вы сказали, доктор? Будьте добры, повторите еще раз.
— Пожалуйста. — Коулмен по-прежнему не понимал причины волнения Александера и весь этот странный разговор. Лаборант просил его повторить элементарную истину, известную любому серологу. Зачем?
— Мы не делаем пробу по Кумбсу, — словно отвечая на его вопрос, сказал Александер и посмотрел на Баннистера. — Сыворотка Кумбса при исследованиях крови на сенсибилизацию у нас не применяется.
Коулмен подумал, что он ослышался. Александер ошибается, он работает здесь недавно и, по-видимому, что-то перепутал. Но в тоне Александера были неподдельное волнение и искренность.
— Это действительно так? — обратился Коулмен к Баннистеру.
— Исследованиями руководит доктор Пирсон. — Старший лаборант всем своим видом показывал, что он считает этот разговор беспредметным.
— Может быть, доктор Пирсон не знает, как вы делаете пробу на сенсибилизацию?
— Пирсон прекрасно все знает. — Баннистер уже не сдерживался. К нему вновь вернулись его обычная грубость и раздражительность. Вот так всегда с этими новичками. Не успеют явиться, как жди от них неприятностей. Он искренне старался быть любезным с этим новым доктором, и вот что из этого вышло. Ну, ничего, Пирсон быстро поставит его на место.
Коулмен словно не замечал вызывающего тона старшего лаборанта. Нравится он ему или нет, но какое-то время придется с ним работать. А теперь необходимо выяснить все до конца.
— Боюсь, я не совсем вас понял, — обратился он к Александеру. — Безусловно, антитела в крови беременных женщин не всегда можно обнаружить с помощью только физиологического раствора и высокомолекулярного белка. Вот почему необходима проба на сыворотку Кумбса.
— Именно это я и твержу.
— Разумеется, если нужно, я могу поговорить с доктором Пирсоном, — продолжал Коулмен. — Но я уверен, что это простое недоразумение. В дальнейшем эту пробу и другие делайте только так — все три исследования. И обязательно третье — с сывороткой Кумбса.
— У нас в лаборатории нет сыворотки Кумбса, доктор! — Теперь Александер был рад, что решился еще раз сказать об этом. Новый доктор ему положительно нравился. Может быть, наконец удастся изменить что-то в лаборатории.
— Если нет сыворотки, выпишите ее для нужд лаборатории. Чего-чего, а сыворотки Кумбса у нас хватает. Дайте мне бланк заказа, — обернулся он к Баннистеру. — Думаю, я имею право подписать его. Собственно говоря, это входит в мои непосредственные обязанности — я буду отвечать за работу лаборатории.
Поколебавшись, старший лаборант нехотя открыл ящик стола и, достав нужный бланк, протянул его Коулмену.
— Вообще-то доктор Пирсон сам делает все заказы, — недовольно проворчал он.
— Думаю, что моя работа в отделении будет связана с несколько большей ответственностью, чем счет на пятнадцать долларов, — не без иронии заметил Коулмен, начинавший понимать обстановку.
Телефонный звонок выручил Баннистера.
— Меня вызывают в клиническое отделение, — ворчливо сказал он, кладя трубку.
— Я вас не задерживаю, — холодно ответил Коулмен. Все, что произошло, возмутило его гораздо больше, чем он мог предполагать. Неправильная методика исследования — вопрос настолько серьезный, что его нельзя недооценивать. Навести здесь порядок будет не так просто, если такие, как Баннистер, станут мешать этому. Должно быть, патологоанатомическое отделение находится в еще более запущенном состоянии, чем он думал.
Коулмен снова, теперь уже внимательно, осмотрел помещение лаборатории. Горы использованной лабораторной посуды, кипы ненужных, пожелтевших от времени бумаг, на столах и стенах — слой пыли, кое-где даже плесень. Коулмен медленно обошел лабораторию, заглядывая во все углы.
Александер с беспокойством наблюдал за ним.
— Неужели лаборатория всегда в таком состоянии? — наконец не выдержал Коулмен.
— Да, здесь грязно, — согласился Александер, испытывая жгучее чувство стыда от того, что Коулмен увидел, как неприглядна лаборатория. Однако он счел излишним оправдываться и рассказывать новому доктору о том, как все его попытки навести хотя бы минимальный порядок были решительно отвергнуты старшим лаборантом. Баннистер категорически запретил к чему-либо прикасаться.
— Грязно? Я бы выразился определенней. — Коулмен провел пальцем по полке — на пальце остался толстый слой пыли. “Все здесь необходимо срочно менять, — подумал он. — Или пока еще повременить?” Коулмен знал, как необходимы такт и осторожность в отношениях с новыми сослуживцами. Опыт и благоразумие подсказывали ему, что торопиться не следует. И тем не менее он понимал, как трудно ему будет сдерживать свой нетерпеливый характер, видя эту грязь и запустение.
Александер тем временем пристально разглядывал доктора Коулмена. Как только тот вошел в лабораторию, Джону показалось, что он где-то его уже видел.
— Извините, доктор Коулмен, — решился наконец Александер, — но мне кажется, мы с вами встречались.
— Возможно, — подчеркнуто безразлично ответил Коулмен. Он вовсе не хотел, чтобы его поддержка Апександера в споре с Баннистером стала поводом к фамильярности в их отношениях. Но тут же понял, что был не слишком вежлив. — Я стажировался в Белвью, затем работал в клинике Уолтера Рида и Главной больнице штата Массачусетс.
— Нет, не там. Видимо, я встречал вас раньше. Скажите, вы бывали в Нью-Ричмонде, штат Индиана?
— Да! — воскликнул Коулмен, не скрывая удивления. — Я родился там.
— О, теперь я вспомнил. Мне знакомо ваше имя… Доктор Байрон Коулмен — ваш отец?
— Вы его знаете? — Уже много лет никто не вспоминал имени его отца.
— Я сам из Нью-Ричмонда, и моя жена тоже.
— Вот как! Мы встречались с вами? — заинтересовался Коулмен.
— Не думаю. Хотя я помню, что видел вас несколько раз. — Джон Александер стоял в социальном отношении на несколько ступенек ниже доктора Коулмена. — Мой отец был фермером, мы жили за городом. Но вы, вероятно, знаете мою жену, Элизабет Джонсон. У ее отца был магазин скобяных товаров. Коулмен задумался, что-то припоминая.
— Не было ли это связано с каким-то несчастным случаем? — наконец спросил он.
— Совершенно верно, — подтвердил Александер. — Отец Элизабет погиб, когда поезд разбил его машину на железнодорожном переезде. Элизабет тоже была с ним.
— Да, теперь я вспоминаю, что слышал об этом. — Воспоминания перенесли Коулмена на много лет назад, в кабинет отца, доктора Байрона Коулмена. — Правда, меня тогда не было в Нью-Ричмонде, но мне рассказывал отец.
— Элизабет была при смерти, но ей вовремя сделали переливание крови. Вот тогда я впервые побывал в больнице. Я почти безвыходно жил там в течение недели. — Александер умолк, раздумывая, а затем, словно обрадовавшись пришедшей ему в голову мысли, посмотрел на Коулмена. — Если у вас выдастся свободный вечер, мы с женой будем рады видеть вас у себя, доктор Коулмен. — И Александер снова умолк, словно поняв, что, хотя они оба из Нью-Ричмонда, между ними по-прежнему водораздел — сын фермера и сын врача.
Коулмен тоже понимал это. Но в нем говорил не столько снобизм, сколько осторожность. Всякое сближение с подчиненными вредило служебной дисциплине. Вслух же он сказал:
— Боюсь, что в ближайшее время я буду очень занят. — Коулмен почувствовал, как фальшиво и неубедительно прозвучали его слова. “Да, друг мой, — сказал он себе, — ты мало в чем изменился”.

Порой Гарри Томаселли ловил себя на мысли, что был бы счастлив видеть старшую диетсестру миссис Строуган как можно реже. Но хорошая диетсестра — находка для больницы. А миссис Строуган была прекрасной диетсестрой, Томаселли это хорошо знал. Только почему Хилда Строуган никак не может воспринимать больницу Трех Графств как нечто единое? После каждой беседы с ней, а их было немало, Томаселли все больше убеждался, что для старшей диетсестры центром больницы являются кухня и все связанные с ней службы, а все остальное второстепенно. Будучи человеком справедливым, Томаселли понимал, что это объясняется чрезмерно серьезным отношением Строуган к своим обязанностям. Подобный недостаток следует прощать. Томаселли предпочитал иметь дело с такими беспокойными работниками, как старшая диетсестра, чем с людьми нерадивыми и равнодушными.
Вот и сейчас в кабинете Томаселли старшая диетсестра, заполнив собой все кресло, снова повела решительную атаку на администратора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26