— Мы можем заехать ко мне, если хотите, — предложил О'Доннел, сам несколько удивившись собственной дерзости.
— Прекрасная мысль, — просто сказала Дениз. Вечер был тихий и теплый. О'Доннел медленно вел машину… Пока он готовил коктейли, Дениз стояла у открытого окна, глядя на огни города и темную ленту реки.
— Давно я не готовил традиционных коктейлей. Надеюсь, вам понравится, — сказал он, передавая ей бокал.
— Как и все в вас, Кент, — сказала Дениз своим мягким глуховатым голосом. Глаза их встретились.
Телефонный звонок в соседней комнате нарушил тишину. Резкий, требовательный, он повторился, и игнорировать его было невозможно. Когда О'Доннел пересек гостиную и, войдя в спальню, снял трубку, через открытую дверь он видел, как Дениз не спеша собирает свои вещи: перчатки, сумочку, меховую накидку. Вспыхнувшее было чувство досады мгновенно улеглось: звонили из больницы. О'Доннел внимательно слушал, что говорил ему дежурный врач, задавая короткие вопросы. Состояние больного, которого он накануне оперировал, резко ухудшилось.
— Еду, — быстро сказал О'Доннел. — Приготовьте все для переливания крови.
Затем он позвонил швейцару и попросил вызвать для Дениз такси.
Глава 14
Доктор Пирсон обычно рано ложился спать, однако после игры в шахматы с Юстасом Суэйном это не всегда ему удавалось. На следующий день он чувствовал себя неважно и бывал особенно раздражительным. Шахматная партия не замедлила сказаться и в это утро.
Рассматривая заявки на покупку препаратов для лабораторий — занятие, которое он особенно недолюбливал, — он раздраженно фыркнул и отложил в сторону одну из заявок об оплате. Подписав несколько заявок, он снова вернулся к злополучной квитанции и на сей раз гневно нахмурился. Человек, хорошо знавший Пирсона, сразу бы понял, что грозы не миновать, Задержав взгляд еще на одной заявке, он отшвырнул карандаш, схватил бумаги и устремился к двери. Войдя в серологическую лабораторию, он стал искать глазами Баннистера. Старший лаборант находился в дальнем углу лаборатории, где готовил анализы.
— Иди сюда! — приказал Пирсон и бросил бумаги на стол.
— Что случилось? — спросил Баннистер, подходя к Пирсону. Он привык к подобным вспышкам. В известной степени они даже успокаивали его.
— Что случилось? Что это за заявки? — Пирсон немного отошел, хотя все еще был разгневан. — Ты, должно быть, считаешь, что мы с тобой работаем не в захолустной больнице Трех Графств, а в какой-нибудь столичной клинике.
— Но нашей лаборатории нужны эти материалы. Пирсон пропустил возражение мимо ушей.
— Иногда мне кажется, что ты все просто съедаешь. Кроме того, разве я не просил прилагать объяснительную записку к необычным заявкам?
— Я забыл об этом, — покорно повинился Баннистер.
— Пора бы запомнить, что тебе говорят. — Пирсон взял первую заявку. — Зачем нам окись кальция?
На лице Баннистера появилась ехидная улыбка.
— Вы сами попросили заказать. Разве это не для вашего сада? — И старший лаборант тактично, как только мог, напомнил Пирсону, что тот, будучи членом общества садоводов, частенько выписывал химикалии за счет больничной лаборатории. Из вежливости Баннистер даже изобразил смущение.
— А.., да… Хорошо.., оставим эту заявку. — Пирсон положил ее на стол, но тут же взял другую. — А это что? Для чего нам понадобилась сыворотка Кумбса? Кто ее заказал?
— Доктор Коулмен, — поспешил ответить Баннистер. Услышав это, Джон Александер насторожился.
— Когда? — резко спросил Пирсон.
— Вчера. Доктор Коулмен сам подписал заявку. — Баннистер, указав на заявку, не без удовольствия добавил:
— Поставил свою подпись там, где обычно подписываетесь вы.
Пирсон взглянул на заявку. Подписи он как раз и не заметил.
— Для чего она ему?
Старший лаборант понял, что гроза миновала. Теперь он мог насладиться ролью зрителя.
— Расскажи-ка ему сам, — обратился он к Александеру. Слегка растерявшись, Александер стал объяснять:
— Это для пробы на сенсибилизацию, доктор Пирсон. Анализ крови моей жены, для доктора Дорнбергера.
— Зачем тогда вам сыворотка Кумбса?
— Для косвенного теста Кумбса, доктор.
— Почему такой анализ нужен вашей жене? Особый случай? — В голосе Пирсона звучал сарказм. — Разве недостаточно проб физиологическим раствором и высокомолекулярным белком? Мы их делаем всем.
Александер нервно глотнул и промолчал.
— Я жду ответа, — промолвил Пирсон.
— Дело в том, сэр… — Александер сначала поколебался, но потом прямо сказал:
— Это я сказал доктору Коулмену, что необходима еще третья проба по Кумбсу, и он со мной согласился.
— Вот оно что? — Тон, которым это было сказано, не предвещал ничего хорошего, но Александер продолжал:
— Да, сэр. Мы считаем, что необходим еще один анализ…
— Хватит! — Окрик был громким и властным. Пирсон ударил кулаком по куче заявок на столе. В лаборатории воцарилась тишина.
Тяжело дыша, старик молча глядел на Александера. Наконец, несколько успокоившись, он проговорил:
— Вся беда в том, что вы злоупотребляете тем, чему вас учили в школе.
В словах Пирсона были гнев и горечь против, должно быть, всей той молодежи, которая вмешивалась и посягала на его авторитет. Будь это в другое время, он, пожалуй, не придал бы этому такого значения. Но теперь все приобретало иной смысл. Пора раз и навсегда поставить выскочку-лаборанта на свое место.
— Слушайте и запоминайте! Я уже говорил вам и больше не собираюсь повторять. — Это были слова разгневанного начальника, облеченного властью, который разъяснял нерадивому подчиненному его проступок. — Отделение возглавляю я, доктор Пирсон, и если у вас или еще кого-либо имеются вопросы, будьте добры адресовать их мне. Ясно?
— Да, сэр. — Александер ничего так не хотел сейчас, как скорейшего прекращения этой ужасной сцены. Он уже твердо решил, что в этой больнице ему следует молчать. Если такова цена права на сомнения, он будет впредь держать их при себе. Пусть другие беспокоятся.
Но Пирсону показалось мало того, что он сказал.
— Я не разрешаю пользоваться тем, что доктор Коулмен здесь человек новый. Александер вспыхнул.
— Я ничем не пользовался, сэр.
— А я говорю, что пользовались! Прошу впредь этого не делать! — Старик опять разъярился.
Александер подавленно умолк.
В течение нескольких мгновений Пирсон мрачно глядел на него. Затем, видимо, решив, что внушение достигло цели, сказал:
— И вот еще что. Анализы крови, то есть пробы физиологическим раствором и высокомолекулярным белком, дают исчерпывающие данные. Это говорит вам старый патологоанатом, и он знает, что говорит. Понятно?
— Да, сэр, — тихо ответил Александер.
— Ну и ладно. — Казалось, Пирсон предлагает перемирие. — Поскольку вас так беспокоит этот анализ, я его сделаю сам. И прямо сейчас. Где проба крови?
— В холодильнике, — ответил Баннистер.
— Давайте ее сюда.
Доставая пробирку из холодильника, Баннистер уже сожалел, что все приняло такой оборот. Александеру следовало дать нагоняй, но старик немного погорячился. Баннистеру скорее хотелось бы, чтобы часть гнева пала на голову зазнайки Коулмена. Но старик сделает это позднее. Он достал пробирку с надписью “Миссис Э. Александер” и захлопнул дверцу холодильника. Пирсон тут же занялся анализом. Баннистер, заметив на полу заявку, явившуюся причиной только что произошедшей сцены, поднял ее.
— А что делать с заявкой? — спросил он Пирсона. Тот был поглощен работой.
— С какой заявкой? — раздраженно спросил он.
— На сыворотку Кумбса.
— Теперь она не нужна. Можешь ее выбросить.

Сколько он ни проработает анатомом, он никогда не привыкнет к вскрытию детских трупов, подумал Роджер Макнил. Вид мертвого ребенка лишал его сна. Особенно если становишься свидетелем такой нелепой смерти, как эта.
Майк Седдонс стоял рядом.
— Бедняжка, — промолвил он, глядя на тело мальчика, распростертое на столе.
— Полиция все еще здесь? — спросил Макнил. Седдонс кивнул:
— Отец тоже здесь.
— Позовите Пирсона.
Седдонс направился к телефону. Макнил корил себя за малодушие. Надо выйти и что-то сказать тем, кто ждет за дверью.
— Пирсон в лаборатории серологии, — сказал Майк. — Сейчас он будет здесь.
Они молча ждали. Наконец послышались шаркающие шаги Пирсона. Макнил доложил ему подробности. Час назад мальчика сшибла машина. Когда его привезли в больницу, он был мертв. Полицейский следователь приказал сделать вскрытие. И врач рассказал Пирсону, что показало вскрытие.
— И это все? — спросил старик. Он с трудом поверил услышанному.
Пирсон шагнул к секционному столу, но остановился. Нет, Макнил не мог допустить ошибки.
— В таком случае они просто стояли.., и наблюдали, — промолвил он.
— Должно быть, так, — сказал Седцонс. — Они не понимали, что происходит.
Пирсон сокрушенно покачал головой.
— Сколько лет мальчику?
— Четыре года. Красивый мальчик.
Пирсон опять сокрушенно покачал головой и пошел к выходу:
— Хорошо, я им скажу сам.
В приемной ждали трое: полицейский, высокий мужчина с красными от слез глазами и испуганно сжавшийся в углу человек небольшого роста, похожий на взъерошенную мышь.
— Вы были свидетелем несчастного случая? — спросил Пирсон полицейского, представившись всем троим.
— Я прибыл вскоре после того, как это случилось, — ответил полицейский и, указав на высокого мужчину, добавил; — Это отец мальчика, а этот господин вел машину.
Похожий на мышь человек поднял голову и, обращаясь к Пирсону, залепетал:
— Он выбежал из-за угла дома прямо на меня. Я очень осторожный водитель. У меня у самого дети. Да и ехал я не быстро. Я совсем остановился, когда его увидел…
— Это ложь! — вдруг выкрикнул отец ребенка, задыхаясь от рыданий. — Вы убили его! И вам это не пройдет даром.
— Пожалуйста, успокойтесь, — произнес Пирсон и обратился к полицейскому:
— Следователь получит исчерпывающее заключение, но я вам могу уже сейчас сообщить наше предварительное мнение. — Он сделал паузу. — Вскрытие показало, что смерть наступила не от удара машиной.
— Но я сам видел!.. — воскликнул отец мальчика.
— Я вам очень сочувствую, но пока это все, что я могу сказать вам, — промолвил Пирсон. — Машина всего лишь сбила мальчика с ног. У него было небольшое сотрясение мозга, поэтому он потерял сознание, а также небольшой ушиб носа, совсем небольшой. Но, к сожалению, он вызвал сильное носовое кровотечение.
Пирсон повернулся к полицейскому:
— Насколько я понимаю, вы оставили мальчика лежать там, где он упал? И он лежал на спине?
— Совершенно верно, сэр, — сказал ничего не понимающий полицейский. — Мы не хотели его трогать до прибытия кареты “скорой помощи”.
— И как долго он лежал так?
— Минут десять.
Пирсон печально покачал головой. Этого времени было больше чем достаточно. Да и пяти минут хватило бы.
— Боюсь, именно это и явилось причиной смерти, — сказал он. — Кровь из носа текла в горло ребенка. Он умер от удушья. На лице отца отразился ужас.
— Вы хотите сказать, что.., что если бы мы только перевернули…
— Я хотел сказать только то, что уже сказал. Ничего другого, к сожалению, я сказать не могу.
Лицо полицейского стало белым как мел.
— Доктор, — произнес он растерянно, — ведь если бы мы только его перевернули.., только бы сделали это… Я не знал… Я прошел курс по оказанию неотложной помощи. Нам всегда говорили: ни в коем случае не трогать пострадавших, ни в коем случае…
— Да, но только не в тех случаях, когда у пострадавшего носовое или горловое кровотечение, — тихо произнес Пирсон, с сожалением глядя на него.

Дэвид Коулмен увидел Пирсона, когда тот выходил из приемной. Коулмену сначала показалось, что главный патологоанатом болен. Он выглядел как-то странно, словно не понимал, где находится. Но, заметив Коулмена, быстро пошел ему навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26