— Доктор Коулмен, что-то я хотел сказать вам… Коулмен понял, что Пирсон не может собраться с мыслями. Думая о чем-то своем, он протянул руку и машинально взял Коулмена за лацкан халата — рука Пирсона дрожала. Коулмен осторожно высвободился.
— Вы что-то хотели мне сказать?
— Да, о лаборатории. — Пирсон рассеянно покачал головой. — Забыл. Ладно, потом вспомню. — Он быстро повернулся, чтобы уйти, но вдруг вспомнил:
— Вам, пожалуй, следует взять на себя контроль над вскрытиями с завтрашнего же дня.
— Хорошо. Я сделаю все, что смогу. — У Коулмена были свои, совершенно четкие представления, как следует организовать работу, и теперь наконец представлялась возможность осуществить свои идеи. Он подумал, что, раз они уже начали этот разговор, неплохо обсудить и другие вопросы.
— Могу я поговорить с вами о лабораториях? — спросил он.
— О лабораториях? — Мысли старика, казалось, были по-прежнему далеко.
— Очевидно, вы помните, что в своем письме я просил поручить мне заведование лабораториями. — Конечно, несколько странно обсуждать такие вопросы в коридоре, но Коулмен опасался, что иной возможности может не представиться.
— Да, да, припоминаю. — Пирсон проводил глазами печальную группу — полицейский и владелец машины, сбивший мальчика, поддерживали под руки убитого горем отца. Они медленно удалялись по коридору, направляясь к выходу.
— Нельзя ли мне начать с серологической лаборатории? — продолжал Коулмен. — Я хотел бы проверить методы лабораторных исследований.
— Что?
Коулмен почувствовал раздражение от того, что вынужден повторять свои слова.
— Я сказал, что хотел бы проверить методы исследований в серологической лаборатории.
— Да, да, конечно, — рассеянно ответил Пирсон. Он все еще смотрел в конец коридора, когда Коулмен ушел.

Элизабет Александер чувствовала себя хорошо. Собираясь позавтракать в кафетерии больницы Трех Графств, она вдруг ясно ощутила, что уже несколько дней чувствует себя хорошо, и особенно хорошо сегодня. Она только что была в универмаге на распродаже и купила очень красивые занавески. Она радовалась тому, что они подойдут для спальни малютки.
В кафетерии она встретилась с Джоном, чтобы позавтракать вместе.
Увидев, сколько блюд ставит на поднос Элизабет, Джон добродушно спросил ее:
— А не слишком ли?
— Мой маленький очень голоден, — ответила она.
Джон улыбнулся. Несколько минут назад он чувствовал себя угнетенным и подавленным. Он еще не забыл утреннего нагоняя, полученного от доктора Пирсона, но, увидев бодрую и веселую Элизабет, отогнал мрачные мысли. Теперь у него не будет больше неприятностей. Он хорошо подумает, прежде чем высказывать свое мнение.
Доктор Пирсон сам сделал анализы на сенсибилизацию и заверил его, что ему нечего беспокоиться. Он был почти любезен. Доктор Пирсон опытный патологоанатом, а Джон пока еще ничто. Может быть, доктор Пирсон прав в том, что Джон слишком полагался на знания, полученные в медицинской школе. В школах людей начиняют теориями, которые в жизни часто оказываются совсем ненужными. Доктор Пирсон с его опытом знает лучше, что нужно. Он так и сказал, когда производил анализ крови Элизабет. Если менять лабораторные методы каждый раз, когда появится что-нибудь новое, то этому конца-краю не будет. Каждый день совершаются новые открытия в медицине. Но все они нуждаются в длительной проверке. На карту ставится жизнь человека, и здесь, в больнице, ни у кого нет права на риск.
И все же Джону было непонятно, почему лишний тест Кумбса вызвал такое сопротивление у Пирсона. Например, доктор Коулмен тоже был убежден в необходимости третьей пробы.
— Твой суп остынет, — прервала его раздумья Элизабет. — О чем ты думаешь?
— Так, ничего, дорогая.
Джон Александер заметил доктора Коулмена. Он направлялся к столикам, за которыми обычно завтракали врачи. Поддавшись внезапному чувству, Александер вдруг вскочил со стула и окликнул его:
— Доктор Коулмен! Я хочу познакомить вас с моей женой. Элизабет, это доктор Коулмен.
— Здравствуйте, миссис Александер, — сказал Коулмен. Он держал в руках поднос с едой.
Джон смутился от собственной дерзости.
— Помнишь, дорогая, я тебе рассказывал, что доктор Коулмен тоже из Нью-Ричмонда.
— Здравствуйте, доктор Коулмен, — радостно сказала Элизабет. — Я вас очень хорошо помню. Вы заходили в магазин моего отца.
— А ведь верно. — Коулмен вдруг тоже вспомнил ее: она была тогда веселой длинноногой девочкой, ловко и быстро находившей в магазине нужные товары. — Помню, однажды вы, кажется, продали мне бельевую веревку, не так ли?
— Неужели! — воскликнула она весело. — Надеюсь, она оказалась достаточно крепкой.
— Ну, раз уж вы спрашиваете, то скажу откровенно — она сразу же разорвалась в нескольких местах. Элизабет звонко расхохоталась.
— Ну тогда вы должны вернуть ее, и моя мать даст вам взамен другую. Она по-прежнему держит магазин, и порядка в нем еще меньше, чем при отце. — Ее смех был столь заразительным, что Коулмен тоже заулыбался. Джон придвинул стул и пригласил доктора сесть за их столик.
Коулмен мгновение колебался, но, поняв, что это будет просто невежливо с его стороны, согласился. Элизабет ему понравилась, и, глядя на нее, он вернулся в прошлое, вспомнил юность в штате Индиана, старую, видавшую виды автомашину отца, в которой тот ездил к пациентам…
— Я давно не был в Нью-Ричмонде. Отец умер, мать живет на Западном побережье. Вам нравится быть замужем за врачом? — вдруг спросил он Элизабет.
— Не за врачом, — вмешался Джон, — а всего лишь за лаборантом.
— Не преуменьшайте значения вашей профессии, — заметил Коулмен.
— Да, я знаю, он предпочел бы быть врачом, — сказала Элизабет.
Коулмен посмотрел на Джона:
— Это верно?
Джон был недоволен, что Элизабет заговорила об этом.
— Одно время у меня было такое желание, — сказал он неохотно.
— Почему же вы не поступили в медицинский институт?
— Обычные причины. В основном, конечно, деньги, которых у меня нет. Мне хотелось как можно скорее начать зарабатывать.
— Сколько вам лет?
— Через два месяца Джону исполнится двадцать три года, — ответила за него Элизабет.
— Да, преклонный возраст, — заметил Коулмен, и все рассмеялись. — И все-таки у вас есть еще время.
— Не знаю, — сказал Джон, раздумывая. — Беда в том, что все это повлечет дополнительные расходы, а мы только-только начинаем устраиваться. И кроме того, у нас будет ребенок… — закончил он как-то неуверенно.
— Многие смогли окончить медицинский институт, имея семью, детей и множество таких же проблем.
— Я ему все время это твержу, — с чувством сказала Элизабет. — Я очень рада, что вы разделяете мое мнение.
Коулмен посмотрел на Джона. Он был уверен, что его первое впечатление о нем было правильным. Джон оказался добросовестным специалистом, любящим свою работу.
— Знаете, Джон, если не поступите в медицинский институт, пока у вас есть такая возможность, я уверен, вы будете жалеть об этом всю жизнь.
Джон молчал, но Элизабет наивно спросила:
— Правда, ведь нужно много врачей-патологоанатомов?
— Конечно. Пожалуй, даже больше, чем врачей каких-либо других специальностей.
— Почему?
— Во-первых, нужны исследователи, чтобы двигать медицину вперед и заполнить оставшиеся в ней пробелы. В медицине как на войне. Бывают рывки вперед, и тогда врачи устремляются к новым рубежам, оставляя позади много брешей. Их-то и предстоит потом заполнить тем, кто идет следом. В медицине еще множество белых пятен, неразработанных проблем.
— И все это должны сделать патологоанатомы? — спросила Элизабет.
— Нет, это долг всех медиков, но у нас, патологоанатомов, иногда больше возможностей для этого. — Коулмен задумался, и затем продолжал:
— И еще. Исследовательская работа в медицине подобна возведению здания. Каждый кладет по кирпичу, и в результате вырастает стена. И наконец кто-то кладет последний кирпич. — Он улыбнулся. — Правда, не всем удастся сделать столь эффективные вклады в медицину, как, скажем, Флемингу или Солку. Но каждый патологоанатом может и должен сделать свой скромный вклад.
Джон Александер с интересом слушал.
— Вы собираетесь посвятить себя исследовательской работе? — спросил он.
— Да, если мне это удастся.
— В какой области?
Коулмен ответил не сразу.
— Ну, например, липомы, доброкачественные опухоли из жировой ткани. Мы о них знаем так мало. — Его обычное хладнокровие и сдержанность исчезли. Он говорил с воодушевлением. Вдруг он испуганно умолк.
— Миссис Александер, что с вами?
Элизабет вскрикнула от боли и закрыла лицо руками.
— Что с тобой, Элизабет? — Перепуганный Джон бросился к ней.
Элизабет на мгновение закрыла глаза.
— Ничего, ничего. Какая-то боль и головокружение. Но уже все прошло. — Она выпила воды. — Да, прошло, но это было ужасно — какие-то горячие иголки внутри, потом закружилась голова, и все куда-то поплыло.
— С вами это раньше бывало? — заботливо спросил Коулмен. Она покачала головой:
— Нет.
— Ты уверена, дорогая? — Джон все еще не мог успокоиться.
— Не волнуйся. Маленькому слишком рано. По меньшей мере еще два месяца.
— И все же я советую вам показаться врачу, — озабоченно сказал Коулмен.
— Я обязательно это сделаю. — Элизабет улыбнулась. — Обещаю вам.
Обращаться к доктору Дорнбергеру по такому пустяку! Если повторится, тогда конечно. Она решила подождать.
Глава 15
— Что-нибудь известно? — Сидя в кресле-каталке, Вивьен вопросом встретила доктора Люси Грэйнджер. Прошло уже четыре дня после биопсии и три дня с тех пор, как Пирсон послал срезы в Нью-Йорк и Бостон.
Люси покачала головой:
— Я немедленно скажу тебе, Вивьен, как только что-нибудь узнаю.
— Когда.., когда же это будет?..
— Может быть, сегодня. — Люси старалась казаться спокойной. Она не хотела показать, что задержка ответов ее тоже беспокоит. Вчера вечером она снова разговаривала с доктором Пирсоном.
Самой ужасной была эта неизвестность. Ожидание угнетало не только Вивьен, но и ее родителей, немедленно приехавших из Орегона.
Убедившись, что ранка на колене у Вивьен после биопсии заживает хорошо, Люси ласково сказала девушке:
— Постарайся думать о чем-нибудь другом, если можешь. Девушка слабо улыбнулась.
— Но это так трудно.
Уже у самой двери Люси сказала:
— Кстати, к тебе гость.
Майк проскользнул в палату, как только Люси вышла.
— Я минут на десять. И все они твои, — целуя ее, шепнул он. — Нелегко тебе.., ждать?
— Это ужасно, Майк. Я готова к худшему, только бы поскорее кончилось, чтобы больше не ждать, не думать… Он пристально посмотрел на нее.
— Как бы я хотел что-нибудь сделать для тебя, Вивьен. Помочь тебе…
— Ты и так мне помогаешь, Майк. Тем, что ты есть, что приходишь ко мне. Я не знаю, что бы я делала, если бы… Он легонько прижал палец к ее губам.
— Не надо, не говори так. То, что я здесь, с тобой, учти, было давным-давно предопределено там, в космосе. — И он улыбнулся своей широкой мальчишеской улыбкой. Но он-то знал, какой страх и какое отчаяние терзают его самого. Майк, так же как и Люси Грэйнджер, прекрасно понимал, что означает задержка с ответом.
Однако он был рад, что Вивьен хотя бы улыбнулась. Он принялся болтать разную чепуху веселым беспечным голосом и почти развеселил Вивьен.
— Какой ты хороший, Майк. И я так люблю тебя.
— Еще бы! — Он поцеловал ее. — И мне кажется, я твоей маме тоже понравился.
— Да, я совсем забыла спросить. Все в порядке? Что было, когда вы ушли вчера?
— Я проводил их в отель. Мы посидели еще немножко, поболтали о том о сем. Твоя матушка все больше молчала, а вот отец прощупал меня как следует: а ну посмотрим, кто собирается отнять у меня красавицу дочь?
— Я скажу ему сегодня.
— Что скажешь?
— О, я сама еще не знаю. — Она взяла Майка за уши и притянула к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26