он запомнил цвета некоторых марок.
– Так как же ты определил, что машины перекрашивались? – спросил Партридж.
– Сегодня днем, – сказал Купер, – ваш хроникер Берт Фишер позвонил по моей просьбе нескольким торговцам автомобилями. Выяснилось, что некоторые цвета, указанные в свидетельских показаниях, не соответствуют моделям. Например, страховой агент утверждает, что видел желтый “форд-темпо”; промышленность не выпускает автомобили этой марки желтого цвета. То же можно сказать и о голубом “плимуте-рилайент”. Кто-то сказал, что видел зеленую машину, однако ни одна из трех моделей зеленого цвета в продажу не поступала.
– В этом есть резон, – задумчиво произнес Оуэне. – Конечно, можно предположить, что одна из машин попала в аварию и ее перекрасили в другой цвет, но не все же три.
– И еще одно, – вставил Джегер, – когда машину красят в автосервисе, почти всегда сохраняют первоначальный цвет. Если только хозяин не захочет пооригинальничать.
– Маловероятно, – сказала Айрис. – Учитывая слова Тедди, что эти ребята ушлые, они не стали бы выпендриваться.
– Друзья мои, я полностью с вами согласен, – сказал Купер, – все это наводит на мысль, что компашка, которую мы ищем, сама перекрашивала машины, не заботясь о цвете, а может быть, они просто не знали о традиционных оттенках.
– Уж очень это притянуто за уши, – с сомнением сказал Партридж.
– Разве? – спросила Рита. – Позволь напомнить тебе то, о чем Тедди говорил раньше. В распоряжении людей, о которых идет речь, была чуть ли не целая автоколонна – как минимум три легковых автомобиля, один или два грузовика и пикап для похищения… Уже получается пять. Есть все основания предполагать, что машины стояли в одном месте. Вполне возможно, там же помещалась и красильная мастерская.
– Ты хочешь сказать: у них был опорный пункт, – заметил Джегер. И уже не скептически, как утром, а с уважением посмотрел на Тедди. – Ты ведь к этому клонишь? Об этом речь?
– Да. – Купер просиял. – Конечно.
Ужин, состоявший из восьми блюд, продолжался. Все присутствующие задумчиво раскладывали соте из омара с имбирем и луком-пореем по тарелкам, осмысливая сказанное.
– Опорный пункт, – вслух размышляла Рита. – Ведь там с таким же успехом могли размещаться не только машины, но и люди. Из показаний старушки нам известно, что в похищении участвовало четверо или пятеро мужчин. Но не все члены банды могли быть на месте преступления. Конечно, все силы должны быть сосредоточены где-то в одном месте!
– Там же могут находиться и заложники, – добавил Джегер.
– Допустим, все это так, – сказал Партридж. – Давайте на минуту в это поверим, тогда, естественно, сразу возникает вопрос – где?
– Если поднапрячься, – ответил Купер, – можно представить себе это место, а также вычислить, на каком расстоянии от Ларчмонта оно находилось или находится.
– Ну ты-то уже напряг мозги? – игриво спросила Айрис.
– Раз уж ты спросила…
– Тедди, прекрати набивать себе цену, – резко одернул его Партридж. – Давай по существу!
Купер продолжал как ни в чем не бывало:
– Я попытался поставить себя на место похитителя. И задал вопрос: я добился своего – захватил заложников; какой следующий шаг?
– А такой ответ не подойдет? – сказала Рита. – Обезопасить себя от погони, срочно помчаться в укрытие и там засесть. Купер хлопнул в ладоши.
– Вот именно! А может ли быть укрытие надежнее, чем опорный пункт?
– Правильно ли я тебя понял? Ты считаешь, что опорный пункт находится поблизости? – спросил Оуэне.
– Вот как я себе это представляю, – сказал Купер. – Во-первых, опорный пункт должен, безусловно, находиться за пределами Ларчмонта – в самом Ларчмонте было бы опасно. Но во-вторых, он не должен находиться и далеко. Похитители же понимали, что очень скоро – буквально через пару минут – будет поднята тревога и вся полиция бросится их разыскивать. Поэтому они должны были вычислить, каким располагают временем.
– Если ты еще не вышел из образа похитителя, то каким же? – поинтересовалась Рита.
– Я бы сказал: около получаса, и даже это грозило им опасностью.
– Если перевести это в мили… – задумчиво произнес Оуэне, – памятуя о том, какой там район.., пожалуй, будет миль двадцать пять.
– Совпадает с моими подсчетами. – Купер достал сложенную карту штата Нью-Йорк и развернул ее. На карте он обвел кольцом район Ларчмонта:
– Это радиус в двадцать пять миль. Я считаю, их опорный пункт находится где-то здесь.
Глава 8
В пятницу, в 20.40, когда группа сотрудников Си-би-эй еще ужинала в “Шан Ли Уэст”, в центре Манхэттена в квартире перуанского дипломата Хосе Антонио Салаверри раздался звонок.
Квартира находилась в двадцатиэтажном доме. На первом этаже сидел швейцар, посетители пользовались домофоном, чтобы известить о своем приходе жильца.
С самого утра, расставшись с Мигелем в здании ООН, Салаверри нервничал: он с нетерпением ждал известия о том, что члены группы, действующей от имени “Медельинского картеля” и “Сендеро луминосо”, благополучно убрались из Соединенных Штатов. Он надеялся, что с их отъездом порвется нить, связывавшая его с этой жуткой историей, которая не давала ему покоя со вчерашнего дня.
Он и его приятельница Хельга Эфферен вот уже больше часа потягивали у камина водку с тоником, и ни тому, ни другому не хотелось идти на кухню, чтобы приготовить поесть или заказать ужин по телефону. Алкоголь помог им расслабиться, но нервного напряжения не снял.
Они были забавной парой: маленький, юркий Салаверри и Хельга, для описания которой лучше всего подходило прилагательное “дородная”. Натуральная блондинка, она была широка в кости, пышнотела и пышногруда. Но почему-то природа поскупилась на последние мазки, чтобы сделать ее красавицей, – грубоватость черт лица и кислое выражение отталкивали от нее многих мужчин, но только не Салаверри. Его потянуло к Хельге с момента их первой встречи в банке – возможно, он увидел в ней собственное отражение и почувствовал скрытую, но сильную сексуальность.
Он не обманулся ни в том, ни в другом. У обоих отношение к жизни строилось главным образом на прагматизме и алчности. Что касается секса, то они занимались им часто. Хельга превращалась в разъяренного кита, заглатывающего Хосе Антонио, как Иону. Ему нравилось. В моменты наивысшего наслаждения Хельга громко стонала, иногда кричала, что придавало ему уверенности в себе, – он чувствовал себя крупнее, чем был на самом деле, как в буквальном, так и в переносном смысле слова.
Однако сегодняшний вечер был исключением – они не сумели насладиться друг другом и улеглись в постель, надеясь хоть на миг забыться. Но у них ничего не получалось, и спустя некоторое время оба поняли, что не стоит и пытаться отвлечься от мрачных мыслей.
Каждый знал, о чем думает другой: обоих одинаково волновало похищение семьи Слоунов. Они понимали, что располагают важной информацией о сенсационном преступлении, которое было главным событием дня в прессе и главной заботой всех правоохранительных органов страны. Более того, они были финансовыми посредниками и, следовательно, оказались прямыми пособниками банды похитителей.
Но боялись они не за судьбу похищенных. А за собственную судьбу. Салаверри знал, что в случае разоблачения никакая дипломатическая неприкосновенность не спасет его: он мигом вылетит и из ООН, и из Соединенных Штатов, карьера его на этом закончится, а в Перу с ним скорее всего разделается “Сендеро луминосо”. Хельгу же, не имевшую дипломатического статуса, могут приговорить к тюремному заключению за преступное сокрытие информации и за тайный перевод денег в банк, где она работала.
Эти мысли вертелись у Хельги в голове, когда раздался звонок, и ее любовник бросился к вмонтированному в стену микрофону, соединенному с главным входом. Нажав на кнопку, он спросил: “Кто там?"
Голос ответил с металлическим скрежетом: “Плато”.
– Это он, – с облегчением шепнул Хельге Салаверри, и, нажав на кнопку, отпиравшую замок внизу, произнес в микрофон:
– Поднимайтесь, пожалуйста.
Семнадцатью этажами ниже человек, говоривший с Салаверри, толкнул тяжелую застекленную дверь. Он был среднего роста, с узким смуглым лицом, глубоко посаженными, угрюмыми глазами и блестящими черными волосами. На вид ему можно было дать и тридцать восемь, и пятьдесят пять лет. Он был в расстегнутом плаще на теплой подкладке, надетом поверх неприметного коричневого костюма, и в тонких перчатках, которые не снял, хотя в помещении было тепло.
Швейцар в униформе, видевший, как этот человек подошел к дверям и говорил по домофону, указал ему на лифт. В лифт вошли еще трое. Человек в плаще будто не видел их. Нажав на кнопку восемнадцатого этажа, он стоял с отсутствующим видом. В кабине, когда лифт доехал до восемнадцатого этажа, никого, кроме него, не осталось.
Взглянув на указатель, он направился к нужной ему квартире, отметив про себя, что на этаже находятся еще три квартиры и справа – лестница. Не то чтобы он собирался воспользоваться своими наблюдениями – просто запоминать возможные пути к отступлению вошло у него в привычку. У дверей он нажал на кнопку звонка и услышал, как внутри раздался мелодичный звон. Дверь тотчас открылась.
– Господин Салаверри? – спросил человек с приятным легким испанским акцентом.
– Да-да. Входите. Разрешите я повешу ваше пальто?
– Нет. Я на минуту. – Гость быстро оглядел помещение. Увидев Хельгу, он спросил:
– Это женщина из банка?
Вопрос был не слишком вежливым, но Салаверри ответил:
– Да, это мисс Эфферен. А вас как зовут?
– Плато – этого достаточно. – Он кивнул в сторону камина. – Можно пройти?
– Разумеется. – Салаверри заметил, что гость не снимает перчаток, и решил, что это либо причуда, либо парень скрывает какое-то уродство. Они стояли теперь перед камином. Едва кивнув Хельге, гость осведомился:
– Здесь никого больше нет?
Салаверри отрицательно помотал головой:
– Никого. Можете говорить откровенно.
– Я должен кое-что вам передать, – произнес человек и запустил руку за отворот плаща, а когда вынул, в ней был зажат девятимиллиметровый браунинг с глушителем.
Салаверри немало выпил, и это притупило его реакцию, но и на трезвую голову ему вряд ли удалось бы предотвратить то, что произошло в следующее мгновение. Перуанец застыл в изумлении, и не успел он шевельнуться, как гость приставил дуло к его лбу и нажал курок. В последний краткий миг жизни несчастный сумел лишь раскрыть рот от неожиданности и удивления.
Еще до того как тело рухнуло на пол, человек в плаще заметил вокруг раны пороховой ожог – то, чего он и добивался. Теперь он повернулся к женщине. Хельга сидела словно громом пораженная. Но тут ее изумление сменилось ужасом. Она закричала и кинулась к двери.
Но поздно. Человек всегда попадал “в яблочко” – он выстрелил ей прямо в сердце. На пол она упала уже мертвой – кровь ручьем струилась на ковер.
Наемный убийца из “Малой Колумбии” замер и прислушался. Глушитель был превосходный – оба раза пистолет выстрелил беззвучно, но все же рисковать убийца не собирался: надо было убедиться, что снаружи все спокойно. Все было тихо, и он приступил к выполнению второй части инструкции.
Он снял с дула глушитель, положил на время пистолет рядом с телом Салаверри. Из другого кармана плаща он достал баллончик с краской. Подошел к стене и, нажав на распылитель, большими черными буквами вывел слово “CORNUDO” <Рогоносец (исп.).>.
Вернувшись к телу Салаверри, он выпустил несколько капель черной краски на его правую руку, затем прижал безжизненные пальцы к баллончику, чтобы на нем остались отпечатки Салаверри. Поставив баллончик на стол, убийца поднял с пола пистолет и вложил его в руку покойного. Затем придал руке такое положение, чтобы казалось, будто Салаверри застрелился и упал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Так как же ты определил, что машины перекрашивались? – спросил Партридж.
– Сегодня днем, – сказал Купер, – ваш хроникер Берт Фишер позвонил по моей просьбе нескольким торговцам автомобилями. Выяснилось, что некоторые цвета, указанные в свидетельских показаниях, не соответствуют моделям. Например, страховой агент утверждает, что видел желтый “форд-темпо”; промышленность не выпускает автомобили этой марки желтого цвета. То же можно сказать и о голубом “плимуте-рилайент”. Кто-то сказал, что видел зеленую машину, однако ни одна из трех моделей зеленого цвета в продажу не поступала.
– В этом есть резон, – задумчиво произнес Оуэне. – Конечно, можно предположить, что одна из машин попала в аварию и ее перекрасили в другой цвет, но не все же три.
– И еще одно, – вставил Джегер, – когда машину красят в автосервисе, почти всегда сохраняют первоначальный цвет. Если только хозяин не захочет пооригинальничать.
– Маловероятно, – сказала Айрис. – Учитывая слова Тедди, что эти ребята ушлые, они не стали бы выпендриваться.
– Друзья мои, я полностью с вами согласен, – сказал Купер, – все это наводит на мысль, что компашка, которую мы ищем, сама перекрашивала машины, не заботясь о цвете, а может быть, они просто не знали о традиционных оттенках.
– Уж очень это притянуто за уши, – с сомнением сказал Партридж.
– Разве? – спросила Рита. – Позволь напомнить тебе то, о чем Тедди говорил раньше. В распоряжении людей, о которых идет речь, была чуть ли не целая автоколонна – как минимум три легковых автомобиля, один или два грузовика и пикап для похищения… Уже получается пять. Есть все основания предполагать, что машины стояли в одном месте. Вполне возможно, там же помещалась и красильная мастерская.
– Ты хочешь сказать: у них был опорный пункт, – заметил Джегер. И уже не скептически, как утром, а с уважением посмотрел на Тедди. – Ты ведь к этому клонишь? Об этом речь?
– Да. – Купер просиял. – Конечно.
Ужин, состоявший из восьми блюд, продолжался. Все присутствующие задумчиво раскладывали соте из омара с имбирем и луком-пореем по тарелкам, осмысливая сказанное.
– Опорный пункт, – вслух размышляла Рита. – Ведь там с таким же успехом могли размещаться не только машины, но и люди. Из показаний старушки нам известно, что в похищении участвовало четверо или пятеро мужчин. Но не все члены банды могли быть на месте преступления. Конечно, все силы должны быть сосредоточены где-то в одном месте!
– Там же могут находиться и заложники, – добавил Джегер.
– Допустим, все это так, – сказал Партридж. – Давайте на минуту в это поверим, тогда, естественно, сразу возникает вопрос – где?
– Если поднапрячься, – ответил Купер, – можно представить себе это место, а также вычислить, на каком расстоянии от Ларчмонта оно находилось или находится.
– Ну ты-то уже напряг мозги? – игриво спросила Айрис.
– Раз уж ты спросила…
– Тедди, прекрати набивать себе цену, – резко одернул его Партридж. – Давай по существу!
Купер продолжал как ни в чем не бывало:
– Я попытался поставить себя на место похитителя. И задал вопрос: я добился своего – захватил заложников; какой следующий шаг?
– А такой ответ не подойдет? – сказала Рита. – Обезопасить себя от погони, срочно помчаться в укрытие и там засесть. Купер хлопнул в ладоши.
– Вот именно! А может ли быть укрытие надежнее, чем опорный пункт?
– Правильно ли я тебя понял? Ты считаешь, что опорный пункт находится поблизости? – спросил Оуэне.
– Вот как я себе это представляю, – сказал Купер. – Во-первых, опорный пункт должен, безусловно, находиться за пределами Ларчмонта – в самом Ларчмонте было бы опасно. Но во-вторых, он не должен находиться и далеко. Похитители же понимали, что очень скоро – буквально через пару минут – будет поднята тревога и вся полиция бросится их разыскивать. Поэтому они должны были вычислить, каким располагают временем.
– Если ты еще не вышел из образа похитителя, то каким же? – поинтересовалась Рита.
– Я бы сказал: около получаса, и даже это грозило им опасностью.
– Если перевести это в мили… – задумчиво произнес Оуэне, – памятуя о том, какой там район.., пожалуй, будет миль двадцать пять.
– Совпадает с моими подсчетами. – Купер достал сложенную карту штата Нью-Йорк и развернул ее. На карте он обвел кольцом район Ларчмонта:
– Это радиус в двадцать пять миль. Я считаю, их опорный пункт находится где-то здесь.
Глава 8
В пятницу, в 20.40, когда группа сотрудников Си-би-эй еще ужинала в “Шан Ли Уэст”, в центре Манхэттена в квартире перуанского дипломата Хосе Антонио Салаверри раздался звонок.
Квартира находилась в двадцатиэтажном доме. На первом этаже сидел швейцар, посетители пользовались домофоном, чтобы известить о своем приходе жильца.
С самого утра, расставшись с Мигелем в здании ООН, Салаверри нервничал: он с нетерпением ждал известия о том, что члены группы, действующей от имени “Медельинского картеля” и “Сендеро луминосо”, благополучно убрались из Соединенных Штатов. Он надеялся, что с их отъездом порвется нить, связывавшая его с этой жуткой историей, которая не давала ему покоя со вчерашнего дня.
Он и его приятельница Хельга Эфферен вот уже больше часа потягивали у камина водку с тоником, и ни тому, ни другому не хотелось идти на кухню, чтобы приготовить поесть или заказать ужин по телефону. Алкоголь помог им расслабиться, но нервного напряжения не снял.
Они были забавной парой: маленький, юркий Салаверри и Хельга, для описания которой лучше всего подходило прилагательное “дородная”. Натуральная блондинка, она была широка в кости, пышнотела и пышногруда. Но почему-то природа поскупилась на последние мазки, чтобы сделать ее красавицей, – грубоватость черт лица и кислое выражение отталкивали от нее многих мужчин, но только не Салаверри. Его потянуло к Хельге с момента их первой встречи в банке – возможно, он увидел в ней собственное отражение и почувствовал скрытую, но сильную сексуальность.
Он не обманулся ни в том, ни в другом. У обоих отношение к жизни строилось главным образом на прагматизме и алчности. Что касается секса, то они занимались им часто. Хельга превращалась в разъяренного кита, заглатывающего Хосе Антонио, как Иону. Ему нравилось. В моменты наивысшего наслаждения Хельга громко стонала, иногда кричала, что придавало ему уверенности в себе, – он чувствовал себя крупнее, чем был на самом деле, как в буквальном, так и в переносном смысле слова.
Однако сегодняшний вечер был исключением – они не сумели насладиться друг другом и улеглись в постель, надеясь хоть на миг забыться. Но у них ничего не получалось, и спустя некоторое время оба поняли, что не стоит и пытаться отвлечься от мрачных мыслей.
Каждый знал, о чем думает другой: обоих одинаково волновало похищение семьи Слоунов. Они понимали, что располагают важной информацией о сенсационном преступлении, которое было главным событием дня в прессе и главной заботой всех правоохранительных органов страны. Более того, они были финансовыми посредниками и, следовательно, оказались прямыми пособниками банды похитителей.
Но боялись они не за судьбу похищенных. А за собственную судьбу. Салаверри знал, что в случае разоблачения никакая дипломатическая неприкосновенность не спасет его: он мигом вылетит и из ООН, и из Соединенных Штатов, карьера его на этом закончится, а в Перу с ним скорее всего разделается “Сендеро луминосо”. Хельгу же, не имевшую дипломатического статуса, могут приговорить к тюремному заключению за преступное сокрытие информации и за тайный перевод денег в банк, где она работала.
Эти мысли вертелись у Хельги в голове, когда раздался звонок, и ее любовник бросился к вмонтированному в стену микрофону, соединенному с главным входом. Нажав на кнопку, он спросил: “Кто там?"
Голос ответил с металлическим скрежетом: “Плато”.
– Это он, – с облегчением шепнул Хельге Салаверри, и, нажав на кнопку, отпиравшую замок внизу, произнес в микрофон:
– Поднимайтесь, пожалуйста.
Семнадцатью этажами ниже человек, говоривший с Салаверри, толкнул тяжелую застекленную дверь. Он был среднего роста, с узким смуглым лицом, глубоко посаженными, угрюмыми глазами и блестящими черными волосами. На вид ему можно было дать и тридцать восемь, и пятьдесят пять лет. Он был в расстегнутом плаще на теплой подкладке, надетом поверх неприметного коричневого костюма, и в тонких перчатках, которые не снял, хотя в помещении было тепло.
Швейцар в униформе, видевший, как этот человек подошел к дверям и говорил по домофону, указал ему на лифт. В лифт вошли еще трое. Человек в плаще будто не видел их. Нажав на кнопку восемнадцатого этажа, он стоял с отсутствующим видом. В кабине, когда лифт доехал до восемнадцатого этажа, никого, кроме него, не осталось.
Взглянув на указатель, он направился к нужной ему квартире, отметив про себя, что на этаже находятся еще три квартиры и справа – лестница. Не то чтобы он собирался воспользоваться своими наблюдениями – просто запоминать возможные пути к отступлению вошло у него в привычку. У дверей он нажал на кнопку звонка и услышал, как внутри раздался мелодичный звон. Дверь тотчас открылась.
– Господин Салаверри? – спросил человек с приятным легким испанским акцентом.
– Да-да. Входите. Разрешите я повешу ваше пальто?
– Нет. Я на минуту. – Гость быстро оглядел помещение. Увидев Хельгу, он спросил:
– Это женщина из банка?
Вопрос был не слишком вежливым, но Салаверри ответил:
– Да, это мисс Эфферен. А вас как зовут?
– Плато – этого достаточно. – Он кивнул в сторону камина. – Можно пройти?
– Разумеется. – Салаверри заметил, что гость не снимает перчаток, и решил, что это либо причуда, либо парень скрывает какое-то уродство. Они стояли теперь перед камином. Едва кивнув Хельге, гость осведомился:
– Здесь никого больше нет?
Салаверри отрицательно помотал головой:
– Никого. Можете говорить откровенно.
– Я должен кое-что вам передать, – произнес человек и запустил руку за отворот плаща, а когда вынул, в ней был зажат девятимиллиметровый браунинг с глушителем.
Салаверри немало выпил, и это притупило его реакцию, но и на трезвую голову ему вряд ли удалось бы предотвратить то, что произошло в следующее мгновение. Перуанец застыл в изумлении, и не успел он шевельнуться, как гость приставил дуло к его лбу и нажал курок. В последний краткий миг жизни несчастный сумел лишь раскрыть рот от неожиданности и удивления.
Еще до того как тело рухнуло на пол, человек в плаще заметил вокруг раны пороховой ожог – то, чего он и добивался. Теперь он повернулся к женщине. Хельга сидела словно громом пораженная. Но тут ее изумление сменилось ужасом. Она закричала и кинулась к двери.
Но поздно. Человек всегда попадал “в яблочко” – он выстрелил ей прямо в сердце. На пол она упала уже мертвой – кровь ручьем струилась на ковер.
Наемный убийца из “Малой Колумбии” замер и прислушался. Глушитель был превосходный – оба раза пистолет выстрелил беззвучно, но все же рисковать убийца не собирался: надо было убедиться, что снаружи все спокойно. Все было тихо, и он приступил к выполнению второй части инструкции.
Он снял с дула глушитель, положил на время пистолет рядом с телом Салаверри. Из другого кармана плаща он достал баллончик с краской. Подошел к стене и, нажав на распылитель, большими черными буквами вывел слово “CORNUDO” <Рогоносец (исп.).>.
Вернувшись к телу Салаверри, он выпустил несколько капель черной краски на его правую руку, затем прижал безжизненные пальцы к баллончику, чтобы на нем остались отпечатки Салаверри. Поставив баллончик на стол, убийца поднял с пола пистолет и вложил его в руку покойного. Затем придал руке такое положение, чтобы казалось, будто Салаверри застрелился и упал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93