Он считал это пустой болтовней и не забивал ею
голову. Теперь, после визита в колодец, он, тем более, не желает
ввязываться в идиотскую войну за сокровища, которых, как он думает,
давным-давно нет.
- А он не притворяется? - неуверенно спросила я. - Этот Никсон может
его и уговорить...
- Скорее всего нет. Вчера он отправился отдыхать в Болгарию. Я видел.
- Больницкий или Никсон?
- Больницкий, с рукой в гипсе.
- А из разговоров в его семье не ясно, где спрятаны сокровища? - с
надеждой поинтересовался Михал Ольшевский. - Не было ли каких-нибудь
слухов относительно места?
- Относительно места, мы давно знаем, что здесь, - выдавила из себя
Тереза. - Могли бы в конце-концов пошевелить своими кочерыжками и решить,
где искать.
- А ты своей кочерыжкой пошевелить не можешь? - обиделась моя мамуся.
- Я самая молодая и прабабку не помню.
- Ишь, хитрая! - фыркнула Люцина. - Ты знаешь то же, что и мы.
Прабабку никто из нас не знал!
- Да. Но, по-моему, нам нужна именно эта прабабка, - озабоченно
сказала тетя Ядя. - Это она придумала, куда спрятать сундук? Вы ее
правнучки, могли бы думать точно также...
Михал Ольшевский горячо ее поддержал, напомнив, что единственный путь
к сокровищам - тщательный анализ гипотетических мыслей завещательницы и ее
нотариуса. Несмотря на массу усилий и прямое происхождение от
завещательницы, анализ не удавался. Что могло прийти в голову покойной
прабабке, оставалось загадкой. К счастью, существовало только три
возможности.
- Это можно было спрятать в склепе на кладбище, если бы он у нас был,
- уныло сказала я. - Раз склепа нету, может быть в гробу...
- В этих развалинах, - живо вмешалась Люцина. - Нормальный человек
спрятал бы в развалинах. Лежат они себе нетронутые столько лет, и никто
ими не интересуется.
- А мне показалось, что все ими интересуются, - заметила моя мамуся.
- Но в имении прабабки, я уверена, тоже был колодец. Не могло не быть.
- Он тебя не убьет, я это сама сделаю, - диким голосом прорычала
Тереза. - Если ты еще раз вспомнишь про какой-нибудь колодец!..
- В имении прабабки мог быть и склеп, - поспешно вмешалась тетя Ядя.
- Может, сначала следует заглянуть в него?...
- Но это лежит здесь, а не там! - запротестовала Люцина.
- Значит, вы думаете, что все спрятано либо в склепе, либо в этих
развалинах, либо в каком-то из колодцев, - подвел итог Франек. - Возможно
вы и правы. Прятал то наш дед, а он был хитрый. Все зависит от того,
спешил он или нет.
- Да? - оживленно подхватила Люцина. - А у него было достаточно
времени?
- Не знаю. Меня при этом не было.
- Предположим, что не очень много, - предложил Марек.
Михал взглянул на него и нахмурил брови.
- Он был уже старым, этот нотариус, - сказал он медленно. - Пани
Больницкая умерла и он остался с этим сундуком, Франтишеком Влукневским и
Менюшко...
- С Менюшко!.. - вырвалось у Люцины.
- Завещание его клиентки и записку разделяют два года, - продолжал
Михал. - Всего два года... Его сын уже ничего не прятал и не переносил,
значит, все было сделано за эти два года...
Люцина беспокойно заерзала.
- Обращаю ваше внимание на Менюшко... - напомнила она сладким
голосом.
- Он по полю мчался... - с нескрываемым отвращением фыркнула Тереза.
- Можно узнать, что это дает, даже если он действительно мчался?
Михал Ольшевский упорно гнул свою линию:
- Этот Менюшко мог быть опасен. Может, он был жадным? Может, пришлось
прятать быстро, чтобы он ничего не увидел?.. Из того, что вы рассказывали,
следует, что с ним было что-то не в порядке. Его потомок тут крутился...
- Тепло, тепло... - одобрил Марек.
- Так его же грохнули в болоте. О чем можно говорить? - удивилась моя
мамуся.
Я перестала их слушать. Передо мной возникла картина давно минувших
дней: незнакомое мне имение прабабки, которого я в глаза не видела.
Пасмурной ночью, в темноте, двое заняты погрузкой на телегу огромного
тяжелого сундука... И третий человек, скрывающийся за деревьями и кустами,
подглядывающий жадными глазами... Я увидела, как эти двое обменялись
какими-то жестами, шепотом посовещались, поглядывая в сторону третьего,
хлестнули четверку коней и скрылись во мраке... Третий немного подождал,
отвязал от дерева коня, запрыгнул в седло и отправился за ними...
- На их месте я притворилась бы, что прячу все в подвале нотариуса, -
сказала я по инерции. - А потом, избавившись от Менюшко, не будет же он
вместе с конем жить возле этого подвала, перевезла все в другое место.
Лучше всего в дом Франтишека Влукневского и здесь, быстро-быстро где-то
спрятала, пока Менюшко не видит... Конечно, быстрее всего в колодец. Раз,
и никаких следов...
Родственники молча уставились на меня, будто я внезапно сошла с ума.
Люцина вдруг поняла и понимающе кивнула.
- Но Менюшко увидел, - зловеще продолжила она. - Он понял, что это
здесь, только насчет колодца не был уверен. Он искал свежевскопанную
землю, следы в подвале или на кладбище...
- Но использование колодца не оставило никаких следов! - взволнованно
подхватил Михал Ольшевский. - Никаким другим способом, так быстро не
замаскируешь!...
В кухне Франека вдруг стало тихо. Все молча разглядывали меня, Люцину
и Михала.
- Ну вот, я же говорила, что в колодце, - вдруг раздался довольный
голос моей мамуси.
Я вдруг напала на Марека.
- А ты что скажешь? Чего ты молчишь! По-моему, ты что-то знаешь!
- Может и знаю, - сознался Марек и опять посмотрел на Ендрека,
который, вспомнив, что находится на посту, чуть не вывалился в окно. - Это
именно то, о чем я хотел рассказать, чтобы вы могли додуматься до
остального. Я слышал и читал, что в церквях, в ризницах, кое-что хранится.
Это зависит от священника или смотрителя, был ли в церкви пожар, была ли
возможность что-нибудь спрятать... В основном прятали приходские книги, но
иногда и другие записи.
- Он уже сказал, что хотел? - неуверенно спросила Тереза, потому что
Марек внезапно остановился.
- Еще нет, но скажет. Не бойся, - успокоила ее я. - Уж я прослежу.
- И что вы узнали? - жадно спросил Михал.
- Это было очень романтично, - произнес Марек, решив поиздеваться над
родственниками. - Давным-давно, много лет тому назад, темной ненастной
ночью к церкви подкатила телега, запряженная четверкой взмыленных коней...
- К местной церкви? - перебила Люцина.
- К местной. Из церкви вышел священник, освятил груз в телеге, после
чего визитеры умчались. В телеге сидели двое. Одним из них был знакомый
священнику Франтишек Влукневский, который пожертвовал церкви двести рублей
золотом. Если бы не эти двести рублей, священник бы это событие не
записал. Во-всяком случае, все происходило в страшной спешке...
- Вот-вот! - вскрикнула я, очень довольная собой. - Тоже самое
привиделось мне только что! Наверняка - у меня дар ясновидения...
Как можно быстрее я описала родственникам эту драматическую сцену в
имении прабабки. Спешка. Хищно поджидающий Менюшко. Телега. Четверка
коней. Все сходилось. Даже погоду я угадала - ненастная темная ночь...
- Ну, вот, теперь у нас есть своя Пифия, - с издевкой сказала Люцина.
- Надо посадить ее на треножник и слегка окурить, а она сразу отгадает все
остальное.
- Из этого следует, что она больше всех похожа на прабабку, а мы в
расчет не идем, - с легкой обидой отметила Тереза.
- Конечно, похожа, ты раньше не замечала? Не знаю, как на прабабку,
но бабка - вылитая. У нее такое же набожное отношение к домашнему
хозяйству...
Возбужденный Михал Ольшевский остановил сравнение моего и бабкиного
характеров. Он подвел итоги, из которых следовало, что подходит только
колодец. Замуровывание требует много времени, свежая кладка всегда
заметна, яма копается тоже не быстро, и тоже оставляет следы. В колодец
бросить легче всего, а вот достать - наоборот...
Правда, они могли подготовить какой-нибудь погреб, - закончил он. -
Такой, как для картошки. А сверху чем-нибудь быстро забросать...
- Я удивлен, что об этом говорите вы - историк. - Огорчился Марек. -
Кто-кто, а вы должны знать, что освященные предметы никогда не
закапываются в землю. Вы все должны это знать. Поэтому я и решил вам
рассказать об освящении у церкви.
- Значит, колодец! Я уже давно говорила! - не выдержала моя мамуся. -
Я вообще не понимаю, чего вы еще ждете!...
Таким образом, было принято решение раскапывать следующий колодец. По
воспоминаниям Франека мы подсчитали даты засыпки колодцев и выяснили, что
первый мы раскапывали зря. Прадед засыпал его тогда, когда об укрытии
сокровищ еще не могло быть и речи. Второй колодец должен был быть тем
самым.
Понятно, что главной проблемой была защита от злодея. Ендрек
торжественно поклялся, что если кто-нибудь сбросит обратно то, что он
выкопает, его или хватит удар, или в приступе бешенства он отправится бить
морды всем мужикам в деревне. Этому тоже надо было воспрепятствовать.
Франек вновь предложил непрерывную работу, пусть даже на всю ночь, но не в
темноте, а при хорошем освещении. Я скупила весь запас удлинителей и
лампочек в округе. При монтаже иллюминации, Ендрек с Михалом трижды
устроили короткое замыкание, причем, один раз, умудрились погрузить во
тьму всю деревню. Моя мамуся не расставалась с граблями, разбрасывая
повсюду серенький песочек и преследуя каждого, кто легкомысленно оставлял
следы на охраняемой территории. Михал Ольшевский установил свою алебарду
на сеновале Франека, поскольку разъезжать с ней в автобусе было не очень
удобно.
Марек участия в подготовке не принимал. Наделив нас необходимой
информацией, он исчез, объявив, что должен уладить несколько срочных дел.
На вопросы он отвечал уклончиво и нечетко, твердо обещая скоро вернуться.
После трех суток подготовки можно было приступить к основной работе.
Ночь прошла так: Франек, Ендрек и воодушевленный Михал раскапывали
колодец. Причудливо развешанные лампы живописно освещали развалины и хлев,
на границе с темнотой шастали женщины с фонариками. Представление под
названием "свет и звук" удалось на славу. В качестве звука выступали:
кваканье лягушек, собачий лай, громкое пыхтение занятых физическим трудом
и перекличка охранниц. Темнота имеет одно специфическое свойство - в ней
ничего не видно. После захода луны нас пугало абсолютно все. Время от
времени кто-нибудь из охраны прибегал с известием, что за ней гонятся
сорок разбойников. В воздухе разносился пронзительный шепот. Моя мамуся
упрямо твердила, что кто-то стоит за углом хлева. На отсутствие
развлечений жаловаться было трудно.
Под утро выяснилась тщетность наших усилий. Узнать это снова выпало
Ендреку, который издал со дна колодца такой могучий рев, что, уверенный в
успехе, к нему сбежался весь вспомогательный персонал. Убитым голосом
Ендрек сообщил об обратном. Он докопался до дна, лежащие на дне остатки
камней уже ничего не скрывали. Никаких сокровищ не было. Очередной колодец
оказался пустым.
Разочарование было так велико, что все молчали. Мы постояли над ямой,
ожидая покуда вылезет расстроенный Михал, которому лично захотелось
ощутить утрату надежды. Он вылез молча, выражение его лица говорило само
за себя. Мы направились к дому.
Люцина шла впереди. Дойдя до угла хлева, она вдруг стала, как
вкопанная, и уставилась в землю. Подойдя поближе, мы сделали то же самое.
На аккуратно разровненном сереньком песочке отпечатались большие
следы ног, ведущие сюда и обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39