Проблема уборных незаметно угнездилась во мне и начала пускать побеги.
В Болгарии — да, ванна, элегантный унитаз. Но в первый же день хозяйка попросила нас не бросать в унитаз туалетную бумагу, потому как засоряется. Советского Союза я тогда ещё не знала и потому не поняла, о чем говорит болгарка. А что же, Господи помилуй, делать с туалетной бумагой?.. Использованной?!!!.. Спрятать в сумочку и забрать с собой?!..
Нет, бросить в мусорную корзинку. Господи спаси! Я недоверчиво осмотрелась, пощупала туалетную бумагу, вроде нормальная, в воде расползётся, о засоре и говорить нечего. За две недели ни разу не исполнила просьбу, не по злобе, просто машинально, привычка, и ничего не засорилось, до самого конца все функционировало нормально. Маленький уголок мозга зафиксировал эту несообразность.
В дальнейшем путешествие разнообразили лишь мелочи. В Будапеште на острове Святой Маргерит мы у какого-то шведа свистнули ниппель с колёса. Наш пропал без вести ещё в Варшаве, купить невозможно, поехали без ниппеля, на острове Святой Маргерит горбунок шведа стоял искушающе рядом, мы решили доукомплектоваться за счёт шведа. Кражу осуществлял Войтек, я торчала на стрёме. Угрызений совести мы не испытывали, primo, швед купит капсюль у себя без проблем, secundo, капсюль дешёвый. Мы бы охотно оставили ему деньги, да не было нужной валюты.
Вот уж поистине краденое пользы не приносит, в Польше ниппель опять слетел где-то в ржаном поле. Войтек искал его долго из уважения к преступлению, но не нашёл, а позже обнаружилось — одна лапка в золотнике деформировалась и не держит.
В Бухаресте мы умудрились потерять машину. Поставили её где-то в старой части города и, не взглянув на название улицы, отправились осматривать город пешком. Разыскали наш транспорт лишь через четыре часа, причём последний час Войтек искал один, я уже отреклась от имущества, твёрдо убеждённая — моя жизнь стоит больше, чем подержанная машина. Меня хватило лишь на то, чтобы сидеть в тени и стараться не испустить дух.
В Братиславе познакомилась наконец с двумя чудесными женщинами — Хилдой Холиновой и Ханой Лерховой, переводившими на словацкий мои первые книги. За переводы получила много денег и спустила в народной демократии весь свой гонорар, обменивать на злотые не имело никакого смысла. В Праге пошла покупать туфли, поэтому натянула чулки. В подъёме стопы была царапина меньше булавочной головки, я и не заметила её, а когда вернулась из города и сняла чулки, кровь брызнула в потолок — с чулком сорвала микроскопический кусочек кожи с ранки. В полном недоумении я сидела и держала ногу в ванне под холодной водой, а Войтек подкупал горничную, чтобы не доносила о совершённом преступлении. Позже узнали: в то лето в Чехословакии свирепствовала тропическая жара и давление вытворяло странные штучки.
Жарища не спадала все время, люди изнемогали, как выглядел таможенный досмотр, просто не помню, и почему всегда жалуются на таможню? По пути мы выкупались в реке, возможно в Дунае, чуть полегчало. Двинувшись дальше на свой манер, Войтек наткнулся в лесу на пенёк. Повреждений вроде никаких.
— Ладно, — констатировала я. — Всего лишь пенёк. В такую погоду можно и в дерево врезаться.
— Ты права, меня так и подмывало протаранить весь этот лесок.
Ни на одной границе ни разу не потребовали открыть багажник. Никого не интересовали наши вещи. Открыть багажник попытались мы сами уже в Варшаве, тогда и выяснилось, пенёк таки своё дело сделал, что-то перекосилось, багажник открыли только на станции техобслуживания.
А теперь я снова переставлю очерёдность событий, просто мне как раз вспомнилось: моё новогоднее невезение несколько изменило характер.
На Новый год мы собрались в Казимеж, в Дом Союза польских архитекторов, сразу после моего возвращения, то есть явно перед летним отпуском. В тот самый Новый год у меня был шифоновый шарф, купленный в Копенгагене, значит, точно вернулась из Дании, ибо после второго возвращения уже никаких Новых годов с Войтеком не встречала.
Все белым-бело от снега, погода прекрасная, но непонятно по какой каверзной причине у меня разболелась голова. В висках стучало, а болеутоляющие порошки забыла. С каждой минутой боль усиливалась, в Казимеже посмотрела на себя в зеркало: сине-зеленое страшилище, с чёрными кругами под глазами, морда жуткая — уродина — ясное дело, Новый год! Новый год просто не мог упустить случая и, как всегда, учинил мне пакость. Полетела за медпомощью, в гостиничной аптечке получила два порошка. Сожрала оба, немного выждала и приступила к активным действиям — меня ожидало нелёгкое соперничество.
Вместе с нами ехали знакомые муж и жена, — Зося. Во избежание недоразумения поясняю: было две Зоси. Даже три, но третья появилась значительно позже, и сейчас она моя невестка. Из первых двух одна — любимая подруга Алиции и мать Павла, фигурирует в нескольких моих книгах, а вторая — жена приятеля моего первого мужа, удерживала позицию моей многолетней соперницы. Именно эта Зося приехала в Казимеж и намеревалась затмить меня красотой и нарядом, о чем я узнала случайно. И вот я едва не уступила ей без борьбы из-за проклятой головы. Порошки подействовали, голова прошла, я энергично принялась за работу. Продолжалось это почти три часа, но эффекта добилась внушительного.
Физиономию подремонтировала с помощью горячей и холодной воды по очереди, синяя зелень и чёрные подглазицы исчезли. Волосы за это время завились, искусственные ресницы я купила, всевозможные притирания и тени захватила с собой. Вечерний наряд — голубая бархатная юбка до полу, фасон fin de sieci, золотая блузка, золотые открытые лодочки, голубая роза у выреза и голубой шифоновый шарф.
А Зося сваляла полного дурака. Платье прекрасного цвета, темно-зеленое, эффектная материя с махрушками, сшито неудачно: короткое и без верха, на узеньких бретельках. А самые невыгодные элементы Зосиной анатомии как раз ноги и плечи. Ноги могла спокойно не афишировать, а плечи — худые, покатые, какие-то неровные, с торчащими ключицами — так бросались в глаза, что вся модель абсолютно терялась.
Вид Зоси меня моментально вдохновил, я сделалась вдвое краше, чем за минуту до этого. Новогодний бал в Союзе архитекторов чуть ли не весь состоял из моих приятелей, знакомых и друзей, развлекалась я превосходно, плевала на конкуренцию и выглядела все лучше и лучше. Даже Войтек, не склонный к комплиментам, признал — триумф, безусловно, за мной. Видите, имело смысл шпариться кипятком и трястись от холодной воды.
Но и этот Новый год без неприятностей не обошёлся. Под конец бала кто-то спёр у меня шифоновый шарф. Хорошо, хоть не бриллиантовое колье, которого у меня нет…
Добавочные развлечения доставили наши знакомые. Один из приятелей, не помню кто, внезапно решил вернуться в Варшаву. Надрызгался явно с перерывом в биографии, никаких убеждений и уговоров слушать не желал, заупрямился, невеста попыталась забрать у него ключи от зажигания, так он укусил её за палец. Сел в машину, кажется маленький итальянский «фиат», а может, «трабант», и двинулся. Хорошо, бензин кончился. Доехал до заправочной станции, рядом отделение милиции, радиофицированная машина стояла рядом. Менты заинтересовались странным водителем, взяли его в оборот.
— В Варшаву можете ехать, запретов нету, — объявили ему. — А машина останется здесь.
Немного покобенился, но уступил. А тут как раз заправлялась вторая машина — из Варшавы в Казимеж. Наш приятель, оказавшийся перед перспективой путешествия пешком, от столицы отказался и решил вернуться. Уселся в этот второй автомобиль.
Занятая одним пьяным, милиция не обращала внимания на второго. Тот, из Варшавы, забальзамирован был, видать, в стельку, краше нашего, казимежского, взял с места и на первом же повороте подвёл итог. Юзом проехал по утрамбованному снегу, перевернулся задом наперёд и врезался в фонарь.
Мы осмотрели машину утром. Оба, по-видимому, назюзились до одури, коль живы остались, пьяных сама природа бережёт. Водитель, правда, приземлился в больнице, а наш приятель успел вернуться к концу бала на собственных ногах. Кажется, отчасти протрезвел и просил прощения у невесты. В полдень его подбросили к заправочной станции, все умилялись, как ему повезло — попал в аварию, а машина в идеальном состоянии, рвался сам вести, но тут знакомые поставили вопрос ребром, за руль сел один из друзей, фартовый неудачник отправился в качестве пассажира и перед самой Варшавой потерял сознание.
После чего шесть месяцев провёл в гипсовом корсете, повредил-таки два верхних позвонка, не представляю, которые и в какой степени, поэтому распространяться не стану. Шесть месяцев уже говорят за себя. Лучше всех после многочисленных радостей выглядел автомобиль.
Во второй раз я оказалась в Чехословакии осенью того же года, во время волнений. Зачем меня туда черт понёс, не помню, может, было какое-то дело, а может, перчатки купить задумала? Войтек доехал со мной до Кудовы, там остался ждать, почему не поехал со мной в Прагу, боялся или ещё что?.. А может, запрещено было, меня-то это не касалось, учитывая переводы и гонорары. Во всяком случае, поехала я одна, сделала дела и отправилась обратно.
Конечно же, опять забыла автомобильную карту. Поначалу взяла правильный курс, возможно, удалось сориентироваться в сторонах света, однако вскоре начались трудности. Чехи закрасили важнейшие указатели, и на первом же большом перекрёстке я потеряла направление. Мне нужно на Градец-Крадове, а на столбе стоял Прдец и Йичинек. Немного дальше Стрна-Млыновка. Где, Боже мой, расположен этот Прдец?..
Ничего не поделаешь, заблудилась. Не жди меня в Кудове Дьявол, я бы и не подумала нервничать, деньги были, заночевала бы где-нибудь. А ему завтра утром на работу, как же я подведу. Вылезала у каждого указателя и старалась рассмотреть надписи под белой краской — никакого толку; поработали чехи на совесть, ничего нельзя разобрать. Петляя, объехала чуть ли не полстраны, большую часть пути меня сопровождали советские солдаты в джипе и вовсе не производили впечатления монстров, полыхающих огнём из пасти, напротив, казались доброжелательными и какими-то смущёнными. Возможно, политические события вовсе не возбуждали у них энтузиазма?.. Я не вникала в эти проблемы, интересовалась исключительно возвращением в Польшу.
Угодила на нужную дорогу, видимо, случайно. В горах стемнело, моросил дождик, светлело чуть-чуть с нашей стороны. Зато все окутал туман. Разъярённый Войтек места себе не мог найти — опоздала на четыре часа, а он настаивал на завтрашней работе, сел за руль, проехал треть трассы, поменялся со мной, чтобы немного поспать.
И опять я вела машину в невыгодных условиях, везло мне на эти погодные условия. По пути размышляла: о чем Войтек, собственно, думает, ведь упорно твердит, не умею-де водить, а сам дрыхнет хоть бы что. Рядом с человеком, который не умеет ездить, чуть не сутки провёл за рулём, вынужден спешить, да ещё в тумане, я бы глаз не сомкнула ни за какие сокровища мира!
Когда уже за Лодзью съехала на обочину и остановилась немного отдохнуть, он проснулся и учинил скандал. Почему, черт возьми, стою, надо ехать, ему на работу!!!
Разозлилась я так, что он перед работой успел даже побриться. Ярость всегда придавала мне сил…
* * *
В ноябре я снова уехала в Копенгаген.
Остановилась у Алиции в Биркероде, привезла ей всякую любимую снедь, между прочим, солёные огурцы, ароматом которых, не знаю уж, как это удалось, пропиталась моя думка. По-моему, они были завинчены намертво, да, видать, огуречный рассол имеет большую пробойную силу. Кроме огурцов, бигоса, колбасы и тому подобного постоянного набора, естественно, позаботилась о напитках. Нарезались мы вдвоём, Торкиль принял весьма скромное участие в нашем приёме и рано удалился спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
В Болгарии — да, ванна, элегантный унитаз. Но в первый же день хозяйка попросила нас не бросать в унитаз туалетную бумагу, потому как засоряется. Советского Союза я тогда ещё не знала и потому не поняла, о чем говорит болгарка. А что же, Господи помилуй, делать с туалетной бумагой?.. Использованной?!!!.. Спрятать в сумочку и забрать с собой?!..
Нет, бросить в мусорную корзинку. Господи спаси! Я недоверчиво осмотрелась, пощупала туалетную бумагу, вроде нормальная, в воде расползётся, о засоре и говорить нечего. За две недели ни разу не исполнила просьбу, не по злобе, просто машинально, привычка, и ничего не засорилось, до самого конца все функционировало нормально. Маленький уголок мозга зафиксировал эту несообразность.
В дальнейшем путешествие разнообразили лишь мелочи. В Будапеште на острове Святой Маргерит мы у какого-то шведа свистнули ниппель с колёса. Наш пропал без вести ещё в Варшаве, купить невозможно, поехали без ниппеля, на острове Святой Маргерит горбунок шведа стоял искушающе рядом, мы решили доукомплектоваться за счёт шведа. Кражу осуществлял Войтек, я торчала на стрёме. Угрызений совести мы не испытывали, primo, швед купит капсюль у себя без проблем, secundo, капсюль дешёвый. Мы бы охотно оставили ему деньги, да не было нужной валюты.
Вот уж поистине краденое пользы не приносит, в Польше ниппель опять слетел где-то в ржаном поле. Войтек искал его долго из уважения к преступлению, но не нашёл, а позже обнаружилось — одна лапка в золотнике деформировалась и не держит.
В Бухаресте мы умудрились потерять машину. Поставили её где-то в старой части города и, не взглянув на название улицы, отправились осматривать город пешком. Разыскали наш транспорт лишь через четыре часа, причём последний час Войтек искал один, я уже отреклась от имущества, твёрдо убеждённая — моя жизнь стоит больше, чем подержанная машина. Меня хватило лишь на то, чтобы сидеть в тени и стараться не испустить дух.
В Братиславе познакомилась наконец с двумя чудесными женщинами — Хилдой Холиновой и Ханой Лерховой, переводившими на словацкий мои первые книги. За переводы получила много денег и спустила в народной демократии весь свой гонорар, обменивать на злотые не имело никакого смысла. В Праге пошла покупать туфли, поэтому натянула чулки. В подъёме стопы была царапина меньше булавочной головки, я и не заметила её, а когда вернулась из города и сняла чулки, кровь брызнула в потолок — с чулком сорвала микроскопический кусочек кожи с ранки. В полном недоумении я сидела и держала ногу в ванне под холодной водой, а Войтек подкупал горничную, чтобы не доносила о совершённом преступлении. Позже узнали: в то лето в Чехословакии свирепствовала тропическая жара и давление вытворяло странные штучки.
Жарища не спадала все время, люди изнемогали, как выглядел таможенный досмотр, просто не помню, и почему всегда жалуются на таможню? По пути мы выкупались в реке, возможно в Дунае, чуть полегчало. Двинувшись дальше на свой манер, Войтек наткнулся в лесу на пенёк. Повреждений вроде никаких.
— Ладно, — констатировала я. — Всего лишь пенёк. В такую погоду можно и в дерево врезаться.
— Ты права, меня так и подмывало протаранить весь этот лесок.
Ни на одной границе ни разу не потребовали открыть багажник. Никого не интересовали наши вещи. Открыть багажник попытались мы сами уже в Варшаве, тогда и выяснилось, пенёк таки своё дело сделал, что-то перекосилось, багажник открыли только на станции техобслуживания.
А теперь я снова переставлю очерёдность событий, просто мне как раз вспомнилось: моё новогоднее невезение несколько изменило характер.
На Новый год мы собрались в Казимеж, в Дом Союза польских архитекторов, сразу после моего возвращения, то есть явно перед летним отпуском. В тот самый Новый год у меня был шифоновый шарф, купленный в Копенгагене, значит, точно вернулась из Дании, ибо после второго возвращения уже никаких Новых годов с Войтеком не встречала.
Все белым-бело от снега, погода прекрасная, но непонятно по какой каверзной причине у меня разболелась голова. В висках стучало, а болеутоляющие порошки забыла. С каждой минутой боль усиливалась, в Казимеже посмотрела на себя в зеркало: сине-зеленое страшилище, с чёрными кругами под глазами, морда жуткая — уродина — ясное дело, Новый год! Новый год просто не мог упустить случая и, как всегда, учинил мне пакость. Полетела за медпомощью, в гостиничной аптечке получила два порошка. Сожрала оба, немного выждала и приступила к активным действиям — меня ожидало нелёгкое соперничество.
Вместе с нами ехали знакомые муж и жена, — Зося. Во избежание недоразумения поясняю: было две Зоси. Даже три, но третья появилась значительно позже, и сейчас она моя невестка. Из первых двух одна — любимая подруга Алиции и мать Павла, фигурирует в нескольких моих книгах, а вторая — жена приятеля моего первого мужа, удерживала позицию моей многолетней соперницы. Именно эта Зося приехала в Казимеж и намеревалась затмить меня красотой и нарядом, о чем я узнала случайно. И вот я едва не уступила ей без борьбы из-за проклятой головы. Порошки подействовали, голова прошла, я энергично принялась за работу. Продолжалось это почти три часа, но эффекта добилась внушительного.
Физиономию подремонтировала с помощью горячей и холодной воды по очереди, синяя зелень и чёрные подглазицы исчезли. Волосы за это время завились, искусственные ресницы я купила, всевозможные притирания и тени захватила с собой. Вечерний наряд — голубая бархатная юбка до полу, фасон fin de sieci, золотая блузка, золотые открытые лодочки, голубая роза у выреза и голубой шифоновый шарф.
А Зося сваляла полного дурака. Платье прекрасного цвета, темно-зеленое, эффектная материя с махрушками, сшито неудачно: короткое и без верха, на узеньких бретельках. А самые невыгодные элементы Зосиной анатомии как раз ноги и плечи. Ноги могла спокойно не афишировать, а плечи — худые, покатые, какие-то неровные, с торчащими ключицами — так бросались в глаза, что вся модель абсолютно терялась.
Вид Зоси меня моментально вдохновил, я сделалась вдвое краше, чем за минуту до этого. Новогодний бал в Союзе архитекторов чуть ли не весь состоял из моих приятелей, знакомых и друзей, развлекалась я превосходно, плевала на конкуренцию и выглядела все лучше и лучше. Даже Войтек, не склонный к комплиментам, признал — триумф, безусловно, за мной. Видите, имело смысл шпариться кипятком и трястись от холодной воды.
Но и этот Новый год без неприятностей не обошёлся. Под конец бала кто-то спёр у меня шифоновый шарф. Хорошо, хоть не бриллиантовое колье, которого у меня нет…
Добавочные развлечения доставили наши знакомые. Один из приятелей, не помню кто, внезапно решил вернуться в Варшаву. Надрызгался явно с перерывом в биографии, никаких убеждений и уговоров слушать не желал, заупрямился, невеста попыталась забрать у него ключи от зажигания, так он укусил её за палец. Сел в машину, кажется маленький итальянский «фиат», а может, «трабант», и двинулся. Хорошо, бензин кончился. Доехал до заправочной станции, рядом отделение милиции, радиофицированная машина стояла рядом. Менты заинтересовались странным водителем, взяли его в оборот.
— В Варшаву можете ехать, запретов нету, — объявили ему. — А машина останется здесь.
Немного покобенился, но уступил. А тут как раз заправлялась вторая машина — из Варшавы в Казимеж. Наш приятель, оказавшийся перед перспективой путешествия пешком, от столицы отказался и решил вернуться. Уселся в этот второй автомобиль.
Занятая одним пьяным, милиция не обращала внимания на второго. Тот, из Варшавы, забальзамирован был, видать, в стельку, краше нашего, казимежского, взял с места и на первом же повороте подвёл итог. Юзом проехал по утрамбованному снегу, перевернулся задом наперёд и врезался в фонарь.
Мы осмотрели машину утром. Оба, по-видимому, назюзились до одури, коль живы остались, пьяных сама природа бережёт. Водитель, правда, приземлился в больнице, а наш приятель успел вернуться к концу бала на собственных ногах. Кажется, отчасти протрезвел и просил прощения у невесты. В полдень его подбросили к заправочной станции, все умилялись, как ему повезло — попал в аварию, а машина в идеальном состоянии, рвался сам вести, но тут знакомые поставили вопрос ребром, за руль сел один из друзей, фартовый неудачник отправился в качестве пассажира и перед самой Варшавой потерял сознание.
После чего шесть месяцев провёл в гипсовом корсете, повредил-таки два верхних позвонка, не представляю, которые и в какой степени, поэтому распространяться не стану. Шесть месяцев уже говорят за себя. Лучше всех после многочисленных радостей выглядел автомобиль.
Во второй раз я оказалась в Чехословакии осенью того же года, во время волнений. Зачем меня туда черт понёс, не помню, может, было какое-то дело, а может, перчатки купить задумала? Войтек доехал со мной до Кудовы, там остался ждать, почему не поехал со мной в Прагу, боялся или ещё что?.. А может, запрещено было, меня-то это не касалось, учитывая переводы и гонорары. Во всяком случае, поехала я одна, сделала дела и отправилась обратно.
Конечно же, опять забыла автомобильную карту. Поначалу взяла правильный курс, возможно, удалось сориентироваться в сторонах света, однако вскоре начались трудности. Чехи закрасили важнейшие указатели, и на первом же большом перекрёстке я потеряла направление. Мне нужно на Градец-Крадове, а на столбе стоял Прдец и Йичинек. Немного дальше Стрна-Млыновка. Где, Боже мой, расположен этот Прдец?..
Ничего не поделаешь, заблудилась. Не жди меня в Кудове Дьявол, я бы и не подумала нервничать, деньги были, заночевала бы где-нибудь. А ему завтра утром на работу, как же я подведу. Вылезала у каждого указателя и старалась рассмотреть надписи под белой краской — никакого толку; поработали чехи на совесть, ничего нельзя разобрать. Петляя, объехала чуть ли не полстраны, большую часть пути меня сопровождали советские солдаты в джипе и вовсе не производили впечатления монстров, полыхающих огнём из пасти, напротив, казались доброжелательными и какими-то смущёнными. Возможно, политические события вовсе не возбуждали у них энтузиазма?.. Я не вникала в эти проблемы, интересовалась исключительно возвращением в Польшу.
Угодила на нужную дорогу, видимо, случайно. В горах стемнело, моросил дождик, светлело чуть-чуть с нашей стороны. Зато все окутал туман. Разъярённый Войтек места себе не мог найти — опоздала на четыре часа, а он настаивал на завтрашней работе, сел за руль, проехал треть трассы, поменялся со мной, чтобы немного поспать.
И опять я вела машину в невыгодных условиях, везло мне на эти погодные условия. По пути размышляла: о чем Войтек, собственно, думает, ведь упорно твердит, не умею-де водить, а сам дрыхнет хоть бы что. Рядом с человеком, который не умеет ездить, чуть не сутки провёл за рулём, вынужден спешить, да ещё в тумане, я бы глаз не сомкнула ни за какие сокровища мира!
Когда уже за Лодзью съехала на обочину и остановилась немного отдохнуть, он проснулся и учинил скандал. Почему, черт возьми, стою, надо ехать, ему на работу!!!
Разозлилась я так, что он перед работой успел даже побриться. Ярость всегда придавала мне сил…
* * *
В ноябре я снова уехала в Копенгаген.
Остановилась у Алиции в Биркероде, привезла ей всякую любимую снедь, между прочим, солёные огурцы, ароматом которых, не знаю уж, как это удалось, пропиталась моя думка. По-моему, они были завинчены намертво, да, видать, огуречный рассол имеет большую пробойную силу. Кроме огурцов, бигоса, колбасы и тому подобного постоянного набора, естественно, позаботилась о напитках. Нарезались мы вдвоём, Торкиль принял весьма скромное участие в нашем приёме и рано удалился спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53