И тогда я обратилась к поручику, руководившему упомянутой операцией:
— Ну хорошо, проше пана, а в чем же все-таки дело? Что этот парень натворил?
— Выходит, ничего не натворил, — не стал скрывать поручик. — И вы тоже, потому что один из наших людей тоже проезжал по шоссе и видел всех вас троих, занятых его колесом. Ни один из вас троих не мог совершить преступления.
— Какого преступления?
— Убийства. Тут у нас совершено убийство, и этот Дойда был самым подозреваемым, причем по собственной вине...
Спохватившись, что сказал постороннему лицу слишком много, поручик замолчал. Наверное, вид у меня был не просто растерянный, но здорово ошарашенный, потому что смилостивился и добавил:
— Раз в это время Дойда был на шоссе, убить он никак не мог. Время убийства врач определил довольно точно.
Так этот парень Дойда?! Обязательно надо с ним переговорить. Но как? Решили подождать вблизи комендатуры милиции, ведь парня должны освободить.
Ив самом деле, ждать пришлось не очень долго. Увидели, как парень вылетел из дверей комендатуры и быстро пошел по улице. Мачек окликнул его, когда тот проходил мимо нашей машины, и пригласил внутрь. Первым делом Дойда попытался пасть на колени перед нами. Оказывается, в машине это очень трудно сделать.
— Езус милостивый, я уж и надеяться перестал, думал, вы куда дальше поехали, и кто подтвердит? — бессвязно восклицал он, еще не оправившись от переживаний последних часов. — А у меня только завтра истекает срок условного приговора, вы представляете — один день остался и тут вдруг труп!
— Знаем, — сухо отозвалась я, включая двигатель. Дойда не слышал меня, продолжая изливать душу:
—Они мне не верили, я им одно, а они не верят! Я про вас, а номера не помню, только запомнил, что ваша машина с варшавскими номерами, не станут же они по радио искать для какого-то рецидивиста! У них труп, и я к нему — ну тютелька в тютельку как раз впору, как новая челюсть миллионеру! Я уж думал — совсем каюк мне! Раз в жизни глупость сделал, так мне дали четыре года условно, а тут один день всего остался...
— Знаем! — повторила я, на сей раз веско и доходчиво.
Дошло. Парень озадаченно замолчал, а я пояснила:
— Мы все знаем, сынок. И не только о твоей глупой краже со взломом, но и многое другое. И благодари своего Езуса, что тогда, на шоссе, мы тебе подвернулись.
В глазах парня метнулись страх и отчаяние, он сразу сник. Наверняка принял нас за своих преследователей из преступной шайки и даже сделал попытку на ходу выскочить из машины. На всякий случай увеличив скорость, я успокаивающе сказала:
— Да не волнуйся так, мы не из шайки. Мачек, объясни! Хотя погоди, все равно так не поверит. Слушай, парень, я уверена, ты здесь встретил того самого кудлатого, который вас с Зомбеком подбил на ту самую кражу, за которую ты получил свои четыре года условно. Ты ведь из-за него тогда сбежал, а не из-за дурной компании. А тут вдруг ты снова на него напоролся, ну и снова намылился сбежать, теперь не иначе как в Бещады, скажешь, нет?
— Откуда пани... — попытался спросить Дойда, но голос парню не повиновался.
— Откуда я это знаю? Логическое умозаключение из известных нам фактов. Знай, парень, этим делом интересуются не только сволочи. Я верю, ты человек хороший, иначе не стала бы тратить на тебя время, а нам нужна твоя помощь. Только сразу предупреждаю: помощь окажешь, так сказать, на общественных началах, никакой награды за это не получишь. Точно так же, как не рассчитывает на награду никто из нас.
Дойда вроде малость ожил.
— Да? Серьезно?
— Как на похоронах! Мы все рискуем, а награды за это не требуем.
— Чтоб мне лопнуть... — пробормотал Дойда. — Тогда, может, и в самом деле...
— А почему тогда? — поинтересовался Мачек.
— А потому, когда обещают горы золотые, ежу понятно — дело нечисто. А на общественных началах ни один деловой человек...
— Вот и договорились. Где бы нам тут спокойно побеседовать?
— Где же, как не в лесу? Я покажу, куда ехать. На чудесной лесной полянке и состоялась наша беседа. Дойда окончательно убедился, — что мы не собираемся подговаривать его к новым преступлениям, и решил довериться нам.
— Вы правы, я этого сукина сына сразу узнал, — рассказал он. — Тогда, когда он рассчитался с Зомбеком и со мной за работу, мы ушли, Зомбек сразу двинул в пивную, а я притаился и подглядел. Дело было за городом, там, где новые виллы понастроили. Спрятался я в кустах и дождался. Едет на своей машине, а уже ни усов, ни бороды, и парика тоже нет. Я его по галстуку да по машине и узнал. Вся морда на виду, ну я и запомнил. И показалось, что он меня увидел, стало страшно, ну я и решил куда подальше смыться. От него смылся, ясно, хулиганская братия меня не пугала. Зомбеку я ничего не сказал...
Я попросила рассказать, что именно они вынесли из дома Фреди и передали кудлатому нанимателю. Дойда попытался припомнить.
— Не так чтобы очень уж много и вынесли, ведь ему нужны были только карты. Ну, два атласа, потом большая папка с картами, какие-то карты отыскали мы в ящиках письменного стола. Вроде туристические карты, старые, даже порванные. В конверте попались нам две фотографии карт, так мы их тоже прихватили.
— А этот конверт где обнаружили?
— В книгах. Ну вот, вроде и все.
— Немного, — сказал мне Мачек. — Видно, и в самом деле уничтожили...
— А на антресолях вы не искали? — спросила я Дойду.
— Нет, мы и не знали, что там есть антресоли. И без того несколько часов прокрутились, пока все книги перетряхнули...
Не смущаясь присутствием Дойды, я сказала Мачеку:
— Возможно, у него и в самом деле осталась та одна карта. И я совсем не уверена, что она у него от Настермаха.
— Я тоже, —согласился со мной Мачек.
— Показал тебе карту, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь на Хоэнвальде.
— Ну, ладно. А теперь, парень, расскажи нам о Гоболе.
Дойда опять тяжело вздохнул.
— Все было почти так, как я сейчас ментам рассказывал. Я его действительно встретил в лесу, только это уже было не первый раз. Я его и раньше знал.
— Вот об этом, сынок, и расскажи нам подробней!
— После того, как мы уже сделали работу по заказу этого кудлатого, и до того, как нас замели, укрылись мы с Зомбеком на одной малине. Там вечно колготился народ, любил Зомбек компанию, водка со стола не сходила. Я там и половины людей не знал. И вот раз приходил один, как раз никого не было, только я в углу кимарил, и еще один и храпел без задних ног. Тот спрашивает: а эти кто? Зомбек отвечает — свои ребята и пьяные в стельку. Ну они и стали говорить о картах. Опять о картах! Зомбек говорит — об этой пакости больше и слышать не хочу, а тот, оказывается, знал о нашей работе для кудлатого и пригрозил Зомбеку выдать нас. Тот было в амбицию ударился, да быстро договорились, пошептались еще о чем-то, а потом тот говорит — надо брать карты у Гоболы, живет в Лег-нице такой, за те карты много дадут. Зомбек упирался, дескать, места незнакомые, он привык промышлять здесь, в Варшаве. Сам не хочешь ехать в Легницу, говорит тот хмырь, дай верного человека. И Зомбек обещал дать. Мне все это было до лампочки, слушал я вполуха. Только потом, когда уже дал деру, подумал — стоило бы этого Гоболу предупредить...
Дойда оборвал рассказ и, помолчав, устало добавил:
— Не хочу я сидеть! Сделал глупость по молодости, с меня достаточно. Вот и решил рвать когти, бежать от всей этой кодлы куда подальше.
Мы с Мачеком всецело одобрили похвальное стремление молодого человека к честной жизни. Приободренный, он продолжал:
— Приехав в Легницу, я дня через три отправился к Гоболе. И с ходу выложил: кое-кто собирается выкрасть у тебя карты, дескать, будь готов. Тот начал крутить — какие карты, нет у меня никаких карт. Я ему и говорю — это не интересует меня, это твое дело. Но вот есть такой человек, который жутко интересуется картами, меня с дружком тоже подбивал, чтобы мы их раздобыли, мне лично все это до лампочки, только не нравится такая история. Впрочем, мое дело предупредить, а там пусть поступает как знает. Гобола вякал-мякал, что ничего не понимает, но все равно мне благодарен. На том мы и расстались, я не сказал ему, кто я, и адреса своего не оставил. А потом, уже года через два, мы встретились в лесу и разговорились. Тут уже он ко мне со всем доверием, ну, я и спросил, чего это всех интересуют карты, сокровища, что ли, ищут, на картах обозначенные? Он мне на то-молод ты и глуп, карты это немецкие, много горя с ними связано и еще много могут человеку принести, так что держись, кореш, подальше от них. А мне что, я так просто спросил. Меня тогда больше всего заботило продержаться без сучка и задоринки четыре года, я в пивную боялся зайти, не дай Бог, впутаешься еще в какую малость и получишь на всю катушку! И когда этого второго хмыря тут встретил, мне аж нехорошо стало. Гоболе я тут же о нем сказал...
Не знаю, почему Дойда так разоткровенничался с нами. То ли своим благородным поступком на шоссе и в милиции мы убедили его, что порядочные люди, то ли просто намолчался за эти четыре года и теперь надо было человеку выговориться.
— Погоди, кого ты тут встретил? Кудлатого?
— Нет, того, что приходил в малину к Зомбеку.
— Выходит, так и не нашел наемника и сам приехал, —предположил Мачек.
Я вытащила из сумки несколько фотографий и показала их Дойде.
— Вот этот! — ткнул он в мужчину на одной из них.
— Что этот?
— Вот этот самый! — взволнованно повторил парень, тыкая в Михалека с макетом.
— Только старше; То есть тут молодой, а теперь стал старше. Ну кудлатый же1 — С ума сойти
— -только и произнес Мачек. Я тоже была потрясена. Михалек в обезьяньих кудлах, вступающий в контакт с преступным миром против Фреди, в доме которого бывал!
— А второго здесь нет? — захотела убедиться я, все равно терять нечего.
Второго нанимателя Дойда не нашел, хотя все фотографии просмотрел самым внимательным образом. Весь улов составил Михалек. И то хлеб.
На этом историческая беседа на полянке закончилась. Я подвезла парня до дома и выпустила из машины. Следующим на повестке дня был Зефусь.
Лесничий Зефирин Ментальский в таком ужасе попятился при виде Мачека, словно перед ним появился выходец с того света.
— Гжегож! — прохрипел он. — Ты же помер! Свят, свят... При мне тебя смертельно ранило... Собственными руками я поставил крест на твоей могиле!
У меня мороз пошел по коже. Надо же, а я столько лет знаю Мачека, и всегда он выглядел как живой!
Мачека совсем не смутил неожиданный прием. Напротив, он расцвел, как утренняя заря, и радостно воскликнул:
— Я тоже вас узнал! Надо же, столько лет... А погиб мой старший брат Гжегож. Ведь вы Ветер, правда? Помню вас, как же! Совсем сопливый щенок, зареванный и грязный как черт, правда? Ну, вспомнили?
Лесничий с трудом приходил в себя. Внимательно оглядев Мачека и даже на всякий случай пощупав, он все не мог успокоиться.
— Надо же, такое сходство! Ты теперь старше, чем Гжегож тогда.
— А мы все были похожи друг на друга! — все так же радостно объяснил Мачек, —Четыре брата нас было, двое в партизанах погибли, и все четверо-как близнецы, только ростом и отличались. Какая встреча! Я и не знал, что настоящее имя Ветра — Зефирин. А, понимаю, зефир, потому и дали кличку Ветер. А как вы жили все эти годы?
— Сразу из партизан в армию вступил, так что последние месяцы войны воевал в рядах Войска Польского, но до Берлина не дошел — ранило меня...
Я тихонько стояла в стороне, стараясь не привлекать к себе внимания, боясь помешать встрече старых товарищей по оружию. Как хорошо, что Мачек поехал со мной! Ну что бы я сейчас плела этому Ветру-Зефирину? Да он бы меня и слушать не стал, еще бы собак науськал...
А бывшие бойцы Польского Сопротивления целиком погрузились в воспоминания, забыв обо всем на свете. Я узнала, что Зефусь и брат Мачека были такими друзьями, такими друзьями... Сколько раз спасали жизнь друг другу во время Варшавского восстания!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43