– Как это нет?
– А так. Мы знаем наверняка. – Френч уже был на ногах. Пригладил волосы, поправил галстук, надел шляпу и негромко проговорил одной стороной рта:
– Строго между нами – мы всегда знали это наверняка. Только у нас не было ни единой улики.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Болтать об этом не буду. А как насчет пистолетов?
Френч опустил взгляд на стол. Потом медленно поднял голову и глянул мне в глаза.
– Оба принадлежали Стилгрейву. Более того, у него было разрешение на ношение оружия. Полученное в другом округе. Не спрашивай, почему. Из одного пистолета... – он сделал паузу и уставился на стену поверх моей головы, – был убит Квест. И Стейн, кстати, из того же.
– Какой это пистолет?
Френч слабо улыбнулся.
– Будет черт знает что, если эксперт их перепутал, а мы об этом не узнали.
Он ждал, не скажу ли я еще чего-нибудь. Но мне говорить было нечего. Он помахал рукой.
– Ну ладно, пока. Не обижайся, но я надеюсь, что прокурор сдерет с тебя шкуру, причем узкими длинными полосками.
Потом он повернулся и вышел.
Я тоже мог бы уйти, однако сидел и глядел на стену, словно разучился вставать. Вскоре дверь отворилась, и вошла оранжевая красотка. Отперла свою конторку, сняла со своих невероятных волос шляпу, повесила на голый крючок в голой стене жакет, открыла ближайшее к себе окно, сняла с машинки чехол и вставила в нее лист бумаги. Потом поглядела на меня.
– Кого-нибудь ждете?
– Я снял тут жилье и провел в нем всю ночь.
Она присмотрелась ко мне.
– Вы были здесь вчера днем. Я помню.
Повернулась к машинке, и пальцы ее заплясали по клавишам. Из раскрытого окна за ее спиной доносилось рычание въезжающих на стоянку машин. Небо было ясное, почти без смога. День обещал быть жарким.
На конторке оранжевой красотки зазвонил телефон. Она что-то неслышно проговорила в трубку и снова посмотрела на меня.
– Мистер Эндикотт у себя в кабинете. Знаете, как туда пройти?
– Я когда-то работал там. Еще до Эндикотта. Меня уволили.
Она посмотрела на меня с ничего не выражающим, как и у всех муниципальных служащих, видом. Голос, казалось, шедший откуда угодно, только не из ее рта, произнес:
– Двиньте ему по роже мокрой перчаткой.
Я подошел к ней поближе и взглянул на ее оранжевые волосы. Многие из них были у корней седыми.
– Кто это сказал?
– Стена. Она говорит. Это голоса мертвецов, проходивших сквозь нее в ад.
Я тихо вышел и бесшумно затворил за собой дверь.
Глава 32
Входишь в двойные двери. За дверями комбинация частной телефонной станции со столом справок, где сидит одна из тех женщин неопределенного возраста, каких видишь в муниципальных учреждениях по всему миру. Они никогда не были молодыми и никогда не будут старыми. У них нет ни красоты, ни обаяния, ни шика. Им не нужно никому нравиться. Они надежны и корректны, хотя и не вполне учтивы, умны и эрудированы, хотя ничем, в сущности, не интересуются. Они представляют собой то, во что превращаются люди, меняющие жизнь на существование и честолюбие на обеспеченность.
За этим столом по одной стороне очень длинного коридора тянется ряд застекленных комнатушек. Другая сторона – это зал ожидания, представляющий собой ряд жестких стульев, обращенных «лицом» к комнатушкам.
Примерно половина стульев была занята. Судя по лицам сидящих, они ждали долго и полагали, что придется ждать еще дольше. Большинство из них было одето в старье. Один был привезен из тюрьмы в хлопчатобумажном костюме и находился при охраннике. Бледнолицый парнишка, крепко сложенный, но с пустым взглядом.
На двери в конце коридора было написано: «СЕВЕЛ ЭНДИКОТТ, ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР». Постучав, я вошел в просторную, полную воздуха угловую комнату.
Вполне уютную, со старомодными, обитыми кожей креслами, с портретами бывших прокуроров и губернаторов на стенах. Ветерок развевал тюлевые занавески на четырех окнах. Вентилятор на высокой полке негромко жужжал, медленно описывая дугу.
Севел Эндикотт сидел за темным столом и смотрел, как я приближаюсь.
Указал на стул напротив. Я сел. Прокурор был высоким, худощавым, смуглым, с непричесанными волосами и длинными пальцами.
– Вы Марлоу? – спросил он. В его голосе слышался легкий южный акцент.
Я решил, что отвечать не обязательно. И молча ждал.
– Вы попали в скверное положение, Марлоу. Дело ваше плохо. Вы скрывали важные для расследования убийства улики. Это – препятствие отправлению правосудия. Вас могут за это посадить.
– Какие улики? – спросил я.
Эндикотт взял со стола фотографию и хмуро воззрился на нее. Я глянул на двух других посетителей, находившихся в комнате. Одной была Мэвис Уэлд. В темных очках с широкой белой оправой. Глаз ее не было видно, но, должно быть, она смотрела на меня. Без улыбки. И сидела совершенно неподвижно.
Рядом с ней расположился мужчина в светло-сером фланелевом костюме с небольшой гвоздикой в петлице. Он курил сигарету с монограммой и, не обращая внимания на стоящую рядом пепельницу, стряхивал пепел на пол. Я узнал его по фотографиям в газетах. Ли Фаррелл, один из лучших адвокатов в стране. Седой, но с молодо блестящими глазами. Сильно загорелый. Держался он так, словно одна только возможность пожать ему руку стоила пять тысяч долларов.
Эндикотт откинулся назад и своими длинными пальцами стал постукивать по подлокотнику. Затем с вежливым почтением он обратился к Мэвис Уэлд.
– Мисс Уэлд, вы хорошо знали Стилгрейва?
– Близко. Во многих отношениях он был весьма очаровательным человеком.
Мне с трудом верится... – она умолкла и пожала плечами.
– Вы готовы показать под присягой, где и когда был сделан этот снимок?
Он показал ей фотографию.
– Минутку, – остановил его Фаррелл. – Это и есть та улика, которую мог утаивать мистер Марлоу?
– Вопросы задаю я, – резко сказал Эндикотт.
Фаррелл улыбнулся:
– Ну что ж, если ответ – да, то могу сказать, что эта фотография не является уликой.
– Вы ответите на мой вопрос, мисс Уэлд? – мягко спросил Эндикотт.
Она ответила легко и непринужденно:
– Нет, мистер Эндикотт, я не могу показать под присягой, где и когда был сделан этот снимок. Я не видела, как он был сделан.
– Все, что вам нужно, – это взглянуть на него.
– Все, что я знаю, – это то, что видно на этом снимке, – сказала она.
Я усмехнулся. Фаррелл с огоньком в глазах поглядел на меня. Эндикотт краем глаза заметил мою усмешку.
– Вам что-то кажется смешным? – рявкнул он.
– Я не спал всю ночь. И не могу справиться со своей мимикой, – ответил я.
Он бросил на меня суровый взгляд и снова повернулся к мисс Уэлд.
– Прошу вас ответить подробнее.
– Меня много фотографировали, мистер Эндикотт. В разных местах, с разными людьми. В ресторане «Танцоры» я обедала и ужинала и с мистером Стилгрейвом, и со многими другими мужчинами. Не знаю, что вы хотите от меня услышать.
– Насколько я понимаю, – вкрадчиво сказал Фаррелл, – вы хотите с помощью показаний мисс Уэлд приобщить эту фотографию к делу в качестве улики. На каком процессе?
– Это мое дело, – сухо ответил Эндикотт. – Вчера вечером кто-то застрелил Стилгрейва. Возможно, женщина. Возможно, даже мисс Уэлд. Мне неприятно говорить подобное, но это более чем вероятно.
Мэвис Уэлд слегка опустила голову. Она вертела в руках белую перчатку.
– Что ж, представим себе процесс, – сказал Фаррелл, – на котором этот снимок будет фигурировать в качестве улики – если, конечно, вам удастся приобщить его к делу. Но вам не удастся этого сделать. Мисс Уэлд вам в этом не поможет. Она знает о фотографии только то, что на ней видно. То, что может увидеть каждый. Вам придется приобщить ее к делу с помощью свидетеля, который сможет показать под присягой, где и когда был сделан этот снимок. В противном случае, если окажусь защитником на процессе, я буду протестовать. Могу даже представить экспертов, которые под присягой покажут, что фотография сфабрикована.
– Не сомневаюсь, – сухо сказал Эндикотт.
– Единственный, кто мог бы вам помочь, – это человек, сделавший снимок, – неторопливо и спокойно продолжал Фаррелл. – Насколько я понимаю, он мертв. Подозреваю, что именно из-за этого его и убили.
– Фотография, – сказал Эндикотт, – явно свидетельствует о том, что в определенное время Стилгрейв находился не в тюрьме, а в другом месте, и, следовательно, не имеет алиби в отношении убийства Стейна.
– Она станет уликой, – возразил Фаррелл, – только в том случае, если вы докажете, что это улика. Черт возьми, Эндикотт, я не собираюсь объяснять вам закон. Вы его знаете. Забудьте об этом снимке. Он ничего не доказывает. Ни одна газета не решится его напечатать. Ни один судья не примет его к рассмотрению, потому что ни один компетентный свидетель не сможет дать по его поводу никаких показаний. И если Марлоу утаивал эту улику, та в юридическом смысле он не утаивал никаких улик.
– Я не собирался преследовать Стилгрейва за убийство Стейна, – сухо проговорил Эндикотт. – Но меня слегка интересует, кто убил его самого. Как ни странно, управление полиции тоже этим интересуется. Надеюсь, наш интерес вас не оскорбляет.
– Меня ничто не оскорбляет, – заверил его Фаррелл. – Потому-то я и нахожусь здесь. Вы уверены, что Стилгрейв был убит?
Эндикотт молча уставился на него. Фаррелл непринужденно добавил:
– Насколько я понимаю, там было обнаружено два пистолета, и оба принадлежали Стилгрейву.
– Откуда у вас такие сведения? – резко спросил Эндикотт, подался вперед и нахмурился.
Фаррелл бросил сигарету в пепельницу и пожал плечами.
– Черт возьми, такие вещи становятся известными. Из одного пистолета убиты Квест и Стейн. Из другого – Стилгрейв. Притом с близкого расстояния.
Я признаю, что такие люди, как правило, не кончают с собой. И тем не менее, это могло случиться.
– Несомненно, – серьезно сказал Эндикотт. – Спасибо за предположение.
Оно ошибочно.
Фаррелл слегка улыбнулся и промолчал. Эндикотт медленно повернулся к Мэвис Уэлд.
– Мисс Уэлд, это учреждение – или, по крайней мере, его нынешний руководитель – не ищет рекламы за счет людей, для которых определенная реклама может оказаться роковой. Долг требует от меня только решения о том, следует ли привлекать кого-либо к суду за эти убийства. И, если улики дают к тому основания, выступать обвинителем. Долг не требует от меня портить вам карьеру за то, что вы имели несчастье или неосторожность сблизиться с человеком, который, хотя и не судился и даже не был обвинен ни в каком преступлении, когда-то, несомненно, был членом преступной группы. Сомневаюсь, что вы были вполне откровенны со мной относительно данной фотографии. Но возвращаться к этому мы больше не будем. Спрашивать вас, не вы ли убили Стилгрейва, нет смысла. Но я спрашиваю, есть ли у вас сведения, могущие навести правосудие на след возможного убийцы?
– Сведения, мисс Уэлд, – торопливо сказал Фаррелл, – а не просто подозрения.
Она взглянула Эндикотту прямо в лицо.
– Нет.
Эндикотт встал и поклонился.
– В таком случае, у меня все. Спасибо, что приехали.
Фаррелл и Мэвис Уэлд поднялись. Я не шевельнулся. Фаррелл спросил:
– Вы созовете пресс-конференцию?
– Пожалуй, я предоставлю это вам, мистер Фаррелл. Вы всегда мастерски управлялись с прессой.
Фаррелл кивнул и пошел к двери. Они вышли. Мисс Уэлд, выходя, не смотрела на меня, но что-то слегка коснулось моего затылка. Ее рукав.
Может, случайно?
Когда дверь закрылась, Эндикотт перевел взгляд на меня.
– Фаррелл представляет и вас? Я забыл спросить у него.
– Мне он не по карману, так что я беззащитен.
Эндикотт слегка улыбнулся.
– Я позволил им пустить в ход все их уловки, а потом, чтобы спасти свое достоинство, решил отыграться на вас, так-то ли?
– Помешать вам я не могу.
– Вы не особенно гордитесь образом своих действий, а, Марлоу?
– Я оплошал, взявшись за это дело. А потом уже не имел выбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35