..
– Зачем ты убила Квеста? – спросил я.
Она поднялась и, слегка улыбаясь, подошла вплотную ко мне.
– По двум причинам, амиго. Он был не совсем нормальным и, в конце концов, убил бы меня. Другая причина в том, что все это – абсолютно все – делалось не ради денег, а из-за любви.
Я хотел рассмеяться ей в лицо. Но не рассмеялся. Она была совершенно серьезной. Это не укладывалось в голове.
– Сколько бы любовников ни было у женщины, – негромко проговорила Долорес, – всегда есть один, которого она не может уступить другой. Для меня это был Стилгрейв.
Я молча смотрел в ее красивые темные глаза.
– Верю, – сказал я наконец.
– Поцелуй меня, амиго.
– О господи!
– Я не могу обходиться без мужчин, амиго. Но тот, кого я любила, мертв.
Я убила его. Этого мужчину я не хотела делить ни с кем.
– Ты слишком долго ждала.
– Я могу быть терпеливой – пока есть надежда.
– Перестань молоть чушь!
Она улыбнулась, непринужденно, красиво, совершенно естественно.
– И ты, дорогой, не погубив окончательно Мэвис Уэлд, ничего не сможешь тут поделать.
– Вчера вечером она доказала, что хочет погубить себя.
– Если не играла роль. – Долорес дерзко глянула на меня и рассмеялась.
– Тебя это ранит, не так ли? Ты влюблен в нее.
– Влюбляться было бы неразумно, – рассудительно сказал я. – Я мог бы посидеть с ней в темноте, держась за руки, но как долго? Вскоре она унесется в дымку красивости, дорогой одежды, болтовни, нереальности и завуалированного секса. Это будет уже не живой человек. Просто лицо на экране, голос со звуковой дорожки. Мне этого недостаточно.
Не поворачиваясь к Долорес спиной, я пошел к двери. Собственно говоря, я не ждал пули в спину. Считал, что больше всего устраиваю ее живым и не способным ничего предпринять.
Открывая дверь, я задержался. Стройная, смуглая, красивая и улыбающаяся. Похотливая. Совершенно не считающаяся с моральными нормами этого – или любого другого, доступного нашему воображению, – мира.
Да, такие встречаются не часто. Я молча вышел. Когда закрывал дверь, до меня чуть слышно донесся ее голос:
– Querido <любимый (исп.)>, ты мне очень понравился. Как жаль.
Я закрыл дверь.
Когда внизу дверцы лифта открылись, я увидел мужчину. Высокий, худощавый, с низко надвинутой на глаза шляпой. Несмотря на теплый день, воротник его тонкого пальто был поднят. Подбородок мужчина держал низко.
– Доктор Лагарди, – негромко позвал я.
Он оглянулся, но не узнал меня. Вошел в кабину. Лифт тронулся вверх.
Я подошел к конторке и нажал кнопку звонка. Рослый толстяк вышел и встал передо мной с деланной улыбкой на вялых губах. Глаза его были мутноватыми.
– Дай мне телефон.
Толстяк опустил руку, достал аппарат и поставил его на конторку. Я набрал номер Мэдисон 7911. Голос ответил: «Полиция». Это был отдел срочных вызовов.
– Жилой дом Шато-Берси на углу Франклин-авеню и Джирард-стрит в Голливуде. Человек по имени Винсент Лагарди, разыскиваемый для допроса лейтенантами Френчем и Бейфусом из отдела расследования убийств, поднялся в квартиру четыреста двенадцать. Говорит Филип Марлоу, детектив.
– Франклин и Джирард. Ждите, пожалуйста, там. У вас есть оружие?
– Есть.
– Если попытается уйти, задержите его.
Я положит трубку и строго глянул на толстяка. Он стоял бледный как полотно, навалясь на конторку.
Полицейские приехали быстро – но все же опоздали. Может, мне нужно было остановить Лагарди. Может, я догадывался, что он задумал, и умышленно не помешал ему. Иногда, в дурном настроении, я пытаюсь разобраться в этом. Но тут сам черт ногу сломит. И таким было все это проклятое дело. Я не мог и шагу ступить, не перестав до одури ломать голову над тем, как он отразится на ком-то из тех, перед кем я хоть в каком-то долгу.
Когда дверь взломали, Лагарди сидел на кушетке, прижимая Долорес к сердцу. Глаза его ничего не видели, на губах выступила кровавая пена: он прокусил себе язык.
Под ее левой грудью, прижав к телу ярко-красную блузку, торчала знакомая уже мне серебряная рукоятка в форме обнаженной женщины. Глаза мисс Долорес Гонсалес были полуоткрыты, на губах застыла легкая соблазнительная улыбка.
– Улыбка, предвещающая смерть, – вздохнул интерн со «скорой помощи». – А ей она идет.
И он перевел взгляд на доктора Лагарди, который, судя по лицу, ничего не видел и не слышал.
– Видно, кое-кто лишился иллюзии, – сказал интерн, нагнулся и закрыл покойной глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Зачем ты убила Квеста? – спросил я.
Она поднялась и, слегка улыбаясь, подошла вплотную ко мне.
– По двум причинам, амиго. Он был не совсем нормальным и, в конце концов, убил бы меня. Другая причина в том, что все это – абсолютно все – делалось не ради денег, а из-за любви.
Я хотел рассмеяться ей в лицо. Но не рассмеялся. Она была совершенно серьезной. Это не укладывалось в голове.
– Сколько бы любовников ни было у женщины, – негромко проговорила Долорес, – всегда есть один, которого она не может уступить другой. Для меня это был Стилгрейв.
Я молча смотрел в ее красивые темные глаза.
– Верю, – сказал я наконец.
– Поцелуй меня, амиго.
– О господи!
– Я не могу обходиться без мужчин, амиго. Но тот, кого я любила, мертв.
Я убила его. Этого мужчину я не хотела делить ни с кем.
– Ты слишком долго ждала.
– Я могу быть терпеливой – пока есть надежда.
– Перестань молоть чушь!
Она улыбнулась, непринужденно, красиво, совершенно естественно.
– И ты, дорогой, не погубив окончательно Мэвис Уэлд, ничего не сможешь тут поделать.
– Вчера вечером она доказала, что хочет погубить себя.
– Если не играла роль. – Долорес дерзко глянула на меня и рассмеялась.
– Тебя это ранит, не так ли? Ты влюблен в нее.
– Влюбляться было бы неразумно, – рассудительно сказал я. – Я мог бы посидеть с ней в темноте, держась за руки, но как долго? Вскоре она унесется в дымку красивости, дорогой одежды, болтовни, нереальности и завуалированного секса. Это будет уже не живой человек. Просто лицо на экране, голос со звуковой дорожки. Мне этого недостаточно.
Не поворачиваясь к Долорес спиной, я пошел к двери. Собственно говоря, я не ждал пули в спину. Считал, что больше всего устраиваю ее живым и не способным ничего предпринять.
Открывая дверь, я задержался. Стройная, смуглая, красивая и улыбающаяся. Похотливая. Совершенно не считающаяся с моральными нормами этого – или любого другого, доступного нашему воображению, – мира.
Да, такие встречаются не часто. Я молча вышел. Когда закрывал дверь, до меня чуть слышно донесся ее голос:
– Querido <любимый (исп.)>, ты мне очень понравился. Как жаль.
Я закрыл дверь.
Когда внизу дверцы лифта открылись, я увидел мужчину. Высокий, худощавый, с низко надвинутой на глаза шляпой. Несмотря на теплый день, воротник его тонкого пальто был поднят. Подбородок мужчина держал низко.
– Доктор Лагарди, – негромко позвал я.
Он оглянулся, но не узнал меня. Вошел в кабину. Лифт тронулся вверх.
Я подошел к конторке и нажал кнопку звонка. Рослый толстяк вышел и встал передо мной с деланной улыбкой на вялых губах. Глаза его были мутноватыми.
– Дай мне телефон.
Толстяк опустил руку, достал аппарат и поставил его на конторку. Я набрал номер Мэдисон 7911. Голос ответил: «Полиция». Это был отдел срочных вызовов.
– Жилой дом Шато-Берси на углу Франклин-авеню и Джирард-стрит в Голливуде. Человек по имени Винсент Лагарди, разыскиваемый для допроса лейтенантами Френчем и Бейфусом из отдела расследования убийств, поднялся в квартиру четыреста двенадцать. Говорит Филип Марлоу, детектив.
– Франклин и Джирард. Ждите, пожалуйста, там. У вас есть оружие?
– Есть.
– Если попытается уйти, задержите его.
Я положит трубку и строго глянул на толстяка. Он стоял бледный как полотно, навалясь на конторку.
Полицейские приехали быстро – но все же опоздали. Может, мне нужно было остановить Лагарди. Может, я догадывался, что он задумал, и умышленно не помешал ему. Иногда, в дурном настроении, я пытаюсь разобраться в этом. Но тут сам черт ногу сломит. И таким было все это проклятое дело. Я не мог и шагу ступить, не перестав до одури ломать голову над тем, как он отразится на ком-то из тех, перед кем я хоть в каком-то долгу.
Когда дверь взломали, Лагарди сидел на кушетке, прижимая Долорес к сердцу. Глаза его ничего не видели, на губах выступила кровавая пена: он прокусил себе язык.
Под ее левой грудью, прижав к телу ярко-красную блузку, торчала знакомая уже мне серебряная рукоятка в форме обнаженной женщины. Глаза мисс Долорес Гонсалес были полуоткрыты, на губах застыла легкая соблазнительная улыбка.
– Улыбка, предвещающая смерть, – вздохнул интерн со «скорой помощи». – А ей она идет.
И он перевел взгляд на доктора Лагарди, который, судя по лицу, ничего не видел и не слышал.
– Видно, кое-кто лишился иллюзии, – сказал интерн, нагнулся и закрыл покойной глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35