– Если не считать воспаления голосовых связок от простуды, здоровье гражданина Теплоухова соответствовало его сорокалетнему возрасту, – сказал Медников.
Лимакин наморщил лоб:
– Странно, здоровый мужик, а на женщин не обращал внимания. Не подскажешь, Боря, с чего бы такое, а?..
– Подскажу. Хотел найти подругу с тремя грудями.
– Не хохми. Серьезно спрашиваю.
– А если серьезно, то откуда тебе известно, что Теплоухов был равнодушен к прекрасному полу. Настоящие мужики о любовных увлечениях не треплются. Для них дела сердечные – самые тайные. Может, именно здесь, в райцентре, живет любовница Теплоухова. Приехал господин, чтобы тайком провести с ней чудненькую ночку, да оказался… третьим лишним.
– Он по телефону разыскивал Викторию Солнышкину, – скороговоркой вставил Слава Голубев.
– В качестве любовницы Виктория Солнышкина отпадает, – пробурчал Медников.
– Почему?
– Потому, что гинеколог ее осмотрел и сказал: «Можно заносить в Книгу Гиннесса». На девятнадцатом году жизни остаться девушкой – выдающаяся заслуга для смутного времени.
– Не преувеличивай, Боря.
– Без всякого преувеличения, пятнадцатилетние в очереди на абортный «вертолет» стоят.
– Вот дают, малолетки!
– Направо и налево дают, – Медников усмехнулся. – Это не вдруг началось. В пору моего студенчества преподавал у нас в институте старый профессор с дореволюционным воспитанием настоящего интеллигента. Отличался тем, что любил на экзаменах задавать иносказательные вопросы. И однажды одной из наших отличниц, споткнувшейся на экзаменационном билете, подкинул дополнительный вопросик: «Расскажите, сударыня, что вам известно об органе любви». Отличница чуть стушевалась, закрыла глаза от смущения и пошла назубок живописать детородный мужской орган. Профессор, удовлетворенно кивая седой головой, внимательно выслушал ответ, поставил в зачетку «отлично» и вздохнул: «А в наше время, милая барышня, органом любви считали сердце». Фурор был полный…
– Этот анекдот я уже от кого-то слышал, – с улыбкой сказал Бирюков.
Медников пожал плечами:
– Я же не один учился у старого профессора.
– По-твоему, падение нравов началось с нашего поколения?
– Как тебе сказать… Наше поколение, несмотря на отдельные вывихи, все-таки удерживалось жесткой партийной рукой в рамках приличия. А теперь, когда развалились все сдерживающие начала, молодежь с ярой лихостью ударилась в сексуальный беспредел.
– По долгу службы я иногда заглядываю на музыкальные тусовки в РДК. Вот где вакханалия творится! – поддержал судмедэксперта Слава Голубев. – Участники «хит-парадов» сплошь под крепким градусом. Надо иметь железные нервы, чтобы в такой свистопляске душевно не заболеть. Правда, Боря?..
– Правда, сыщик. Все болезни от нервов, только венерические от любви.
Возвращая разговор ближе к делу, Бирюков спросил Медникова:
– Кстати, как здоровье Вики Солнышкиной?
– Температура вошла в норму. Заикание проходит. Скоро оклемается. Думаю, дня через два сможешь лично с ней побеседовать. Девочка умная, но родную мамулю ненавидит, как говаривали в старину, всеми фибрами души.
– За что?
– Об этом не распространяется. Я осторожно намекнул, мол, не пригласить ли для спонсорской поддержки из Новосибирска маму?.. Вика лицом изменилась: «Видеть ее не хочу».
– И все?
– Для меня и этого достаточно. Дальнейшую глубину родственных чувств выясняйте сами.
Бирюков посмотрел на следователя:
– Тебя не заинтересовало, почему Вика так категорично не захотела узнать Генерального директора фирмы, где ее мама работала главбухом?
– Во время разговора с Черемисиным мелькнула такая мысль, – ответил Лимакин. – Если коммерческий директор знает Вику, то и Генеральный должен был бы ее знать. Соответственно, и для Вики они оба не марсиане. Может, с перепугу девочка первоначально побоялась признать Теплоухова, а после из ложного чувства неловкости не стала переигрывать?..
– Может быть. Этот вопрос постараюсь выяснить сам. – Бирюков сделал запись в блокноте и обратился к Голубеву: – В медучилище, кроме Вики, кто мог привлечь внимание Теплоухова?
Слава недолго подумал:
– В основном там учатся сельские девчата. Неприметная мелкота. Из достойных внимания богатого мужика, пожалуй, одна лишь Нино Кавазашвили. Близкая подруга Солнышкиной. Вызывающе броская брюнетка с игривыми глазами и пышными формами. Жгучие волосы – до колен, а джинсовая юбочка в обтяжку – до пупка.
– Откуда она?
– Из Новосибирска. На два года старше Вики, но училась с ней в одном классе. И в медучилище вместе поступили.
– Пригреть «спонсора» может?
– Запросто. По вполне достоверным сведениям, Казбек часто ее финансировал, но в последнее время почему-то охладел. О других поклонниках Нино в училище вроде бы не знают.
– Не заменил ли Казбека Теплоухов?
– Такими сведениями, Игнатьич, не располагаю.
– Ты у нас классный специалист по версиям. Подкинь-ка свежую мыслишку.
Голубев скосил взгляд на судмедэксперта:
– По-моему, доктор прав. Надо искать женщину.
– А может, поищем деньги? Не с пустым же дипломатом приехал сюда Теплоухов…
– Деньги, конечно, тоже зло, особенно большие.
– Вот с них и начнем. Тридцать миллионов, которые Саблина просила за дом, сумма привлекательная… – Бирюков посмотрел на Лимакина. – Надо, Петр, разыскать московский адрес сына Ядвиги Станиславовны и…
– У меня есть номера телефонов и сына, и дочери Саблиной, – не дал договорить следователь. – У соседки Анфисы Васильевны Мокрецовой записал.
– Тем лучше. Срочно созвонись со старухой. Попытайся узнать, не перебила ли каких покупателей Алла Аркадьевна, знает ли Саблина Генерального директора фирмы «Лебедь»… Словом, сам понимаешь, что к чему.
Лимакин взглянул на часы:
– В Москве сейчас разгар дня. Пойду крутить по коду из своего кабинета, чтобы всех не отвлекать.
– Иди, мы подождем.
Когда за Лимакиным закрылась дверь, судмедэксперт мрачно изрек:
– Ждать да догонять – хуже всего.
– Такая у нас работа, – ответил Бирюков. – То ждем, то догоняем.
– Давайте от скуки вспомним проклятое прошлое, а потом окунемся в тяжкие думы о беспросветном будущем.
– Лучше расскажи что-нибудь веселое.
– По утверждению пролетарского классика, планета наша для веселья мало оборудована. Возьми последний пример с Теплоуховым. Хотел мужик повеселиться. Для куража выпил бокал шампанского и – каюк, загнулся.
– Смерть наступила быстро?
– Считай, мгновенно, как от цианистого калия.
– Мне доводилось читать, будто цианистые примеси могут образоваться в шампанском при нарушении технологии приготовления.
– Здесь не тот случай.
– Яд подсыпали в бокал?
– Скорее всего, подлили, – уточнил Медников.
– Где преступник… или преступники раздобыли столь ядовитую отраву?
– При обаятельном идиотизме российского рынка можно шутя раздобыть хоть черта лысого. Это раньше даже ничтожные яды и наркотики находились под жестким контролем. А теперь у нас везде, где что-то продают или покупают, веет ветерок безумия. Обилие предложений восхищает. Хилая районная пожарка и та лезет в коммерцию с глобальным проектом: «Каждому жителю – по огнетушителю». В общем, приехали…
– Тоскуешь по прошлому?
– Нет, огорчаюсь творческой неудачей нашего общества. Коммунизм не построили, а вместо социализма с человеческим лицом получается капитализм с волчьим оскалом. Как говорится, только начали жить хорошо, а тут деньги кончились.
– Не огорчайся. Россия долго запрягает, зато быстро ездит.
– Что правда, то правда. Мало понятные пируэты, называемые реформой, так круто разогнались, что без поллитры не сообразишь, в какой стране живешь… – Медников усмехнулся. – По такому поводу вспоминается еще один случай из студенческой практики. Училась у нас на курсе кубинка. Внешностью – вылитая заступница негритянского народа Анджела Дэвис. Чтобы свести концы с концами, подрабатывала медсестрой в вытрезвителе. Однажды при утреннем подъеме клиентов растормошила бедолагу, доставленного ночью в невменяемом состоянии. Тот с перепоя уставился на нее бессмысленным взглядом. Соображал, соображал да как заорет: «Твою мать! Как я в Африку попал?!»
Бирюков с Голубевым от души расхохотались. Судмедэксперт чуть-чуть улыбнулся. Поднимаясь со стула, сказал:
– Пора уходить. Чувствую, мое присутствие расслабляет вас. Сосредотачивайтесь, сыщики. Сейчас следователь тысяч сто проболтает по междугородному телефону и вместо полезного сообщения подбросит очередную сногсшибательную головоломку.
Голубев костяшками пальцев постучал по столу:
– Не ворожи, Боря.
– Тут и без ворожбы сообразить можно, что тухлое дело свалилось на ваши светлые головы…
Отсутствовавший больше часа Лимакин вошел в прокурорский кабинет мрачнее тучи. Принесенная им «головоломка» действительно оказалась сногсшибательной. Уехавшая прошлой осенью из райцентра Ядвига Станиславовна Саблина ни у сына в Москве, ни у дочери в Новосибирске не появлялась и перебираться к кому-либо из них на жительство никогда не изъявляла желания. О том, где теперь находится родительница, сын и дочь не знали, так как мать в последние годы принципиально не поддерживала с ними никаких отношений.
Глава VIII
По заведенной привычке Антон Бирюков обычно приходил на службу задолго до начала рабочего дня, когда в прокуратуре, кроме прибиравшей пожилой технички, никого не было. В такие ранние часы молчали телефоны, не отвлекали посетители, а на свежую голову хорошо думалось. Но в это утро он не успел даже достать из сейфа папку с текущими делами.
Глухо постучав в обитую дерматином дверь, в кабинет вошла невысокая молодая женщина с красивой, словно только что из парикмахерской, прической слегка подкрашенных хною светло-русых волос. Темно-синяя юбка с золотистой пряжкой на широком поясе подчеркивала тонкую талию посетительницы, а кремового цвета шелковая блузка с погончиками и пышными рукавами сглаживали чуть полноватый бюст. Чистое, почти без следов косметики, лицо ее было тревожным. Кинув едва приметный взгляд на звезды в петлицах форменного пиджака Бирюкова, женщина взволнованным голосом проговорила:
– Товарищ прокурор, Алла Аркадьевна Солнышкина. Мне крайне необходимо с вами переговорить.
– Проходите, пожалуйста, – ответил Бирюков и показал на стул возле своего стола.
Солнышкина легкой походкой прошла по ковровой дорожке. Стараясь не измять юбку, осторожно присела на краешек стула и положила на обтянутые ажурными колготками колени роскошную дамскую сумочку, которую до этого держала в левой руке.
– Слушаю вас, Алла Аркадьевна, – участливо сказал Бирюков. – Кстати, зовут меня Антоном Игнатьевичем.
– Очень приятно, – машинально проговорила Солнышкина. – Знаете, Антон Игнатьевич, вчера поздно вечером мне позвонил Ярослав Анатольевич Черемисин и рассказал о несчастье с Теплоуховым. Кое-как дождавшись утра, я села в машину и примчалась сюда. Дом дочери опечатан. Умоляю, расскажите, что здесь произошло, и где моя дочь?
Бирюков, глядя в тревожные голубые глаза Аллы Аркадьевны, ободряюще улыбнулся:
– С Викой ничего серьезного не случилось. Сейчас она в районной больнице избавляется от стресса. Через несколько дней здоровье вернется в норму. Ну, а в том, что произошло, разбираемся.
– Черемисин сказал, будто мертвого Теплоухова обнаружили в Викином доме. Это правда?
– Да.
– Какой ужас! Как его туда занесло?!
– Загадка в том и заключается… – уклончиво ответил Бирюков.
Солнышкина тяжело вздохнула:
– Господи, какое-то дьявольское наваждение. Что по этому поводу Вика говорит?
– Ничего. Случилось это в ее отсутствие. Дверной замок был взломан. Теплоухов хорошо знал Вику?
– Когда я работала в «Лебеде», она часто забегала в офис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33