Да еще при хорошем ветре!
- Ничего, пообщаемся без ветра.
- И кроме того, ты знаешь, почему мы здесь собрались, - вмешалась
Зоя. - Бабушка Тая всех нас любила.
- Всех, это верно. Золотой был человек!.. - Митька вздохнул. Судя по
всему, он готов был идти на попятную. - Мне что ж, я человек привычный.
Могу и с Горынычем посидеть. И даже на брудершафт, если родина прикажет.
За вас же беспокоился.
- А ты не беспокойся, - Зоя чмокнула осоловевшего Мазика в макушку и,
отхлебнув из стакана, зазывно посмотрела на Виктора.
Когда-то подобными взглядами она потчевала и меня. Увы, я не сумел ей
ничем ответить. В таких делах я двумя руками за искренность. Может, кто и
умеет притворяться, но только у меня никогда ничего путного не получалось.
Вся моя вежливость рано или поздно оборачивалась боком, а искусственный
восторг с ахами и охами позорно разоблачался. Выше головы не прыгнешь,
хотя иной раз и хочется. Как я уже говорил, жизнь полна несправедливостей,
и скверно, что именно печальные контрасты пробуждают в нас тягу к
несбыточному. Так оно, наверное, и должно быть, но женщина с обваренной
щекой, лишенная бровей и трех пальцев на правой руке, в одночасье
потерявшая ребенка и мужа, - явление не печальное, а жестокое. И я
преклонялся перед Зоей, перед тем удивительным мужеством, которое
удерживало ее возле нас. Преклонялся, зная, что, снедаемая тоской, она
бегает по ночам к Мите, а иногда и к старику китайцу. Тут нечего было
прощать, здесь не за что было судить. И я заранее жалел ее, наблюдая с
какой теплотой она поглядывает в сторону Виктора.
- Странное дело, - Митя довольно похлопал себя по вздувшемуся животу.
- Яблоки росли в Казахстане, свекла - на Урале, мясо - в Белоруссии, а
здесь все воссоединилось самым превосходным образом. Скажи, Сергунчик,
какого хрена люди воюют?
- Изумительно простой вопрос!
- Зудит у них в одном месте, вот и воюют.
Зоя покачала головой.
- Те, у кого зудит, занимаются не войной... Вы лучше другое
объясните: откуда здесь все эти яства?
- Подношение от руководства катрана, - сказал Виктор.
- Правда, правда! - поспешил я подтвердить.
- Интересно! За какие такие подвиги?
- А это уже из области загадок, Зоенька. Стукнули пару раз в дверь и
торжественно занесли эти два ящика. В одном оказалось вино, в другом
фрукты с консервами. Возможно, мы шлепнули кого-то из конкурентов, а,
может, скрасили им ночной досуг. Даже в катранах, бывает, скучают.
- Вы забыли еще кое о чем! - кривым пальцем Митя поводил над рядами
жестяных банок. - Все это они могли густо пересыпать крысиным ядом.
- Ого! Но почему крысиным?..
- Это аллегория.
- Что ж... Версия, разумеется, дикая, но звучит правдоподобно.
Объевшийся Мазик слепо потянулся за яблоком. Фруктов он не видел
должно быть, давным-давно, а потому добросовестно наверстывал упущенное.
- Лопай, лопай, малец. Это тебе не голубиное мясо! И не крысячье.
- А дизентерия - не цинга!
- Точно!..
- Про голубиное мясо - это вы, между прочим, зря! - заметил я. - Тоже
вполне царское блюдо.
- Ага, царское! Пробовал я его вчера...
- Привет честной компании! А вот и я!
Мы обернулись.
В дверях стоял причесанный и принаряженный старик китаец. Следовало
признать, он сделал все, что мог, а смог он, увы, немногое. Старость
пахнет неопрятно, - это один из ее минусов. Тление начинается уже при
жизни, сразу после детства и юности, и далеко не каждый находит в себе
силы бороться с ним.
- Тебя не узнать, - прогудел Митя. - Волосы корова языком прилизывала
или какая из собачек?
- Он шутит, Горыныч, - я пододвинул китайцу стул и одновременно ткнул
локтем в Митькины ребра. - Давай, присаживайся! По левую руку от дамы.
Зоя шумно вздохнула. Ее нога наступила под столом на мой башмак. Я
подмигнул ей и деликатно освободился. Бедные создания! За что же вам
достается столько оплеух?..
- Опоздавшему - штрафную и тост!
- Не буду отказываться, - Горыныч деликатно взял в пальцы наполненный
до краев стакан, торжественно поднялся. Старик страдал астмой; в голосе
его шумели ветра, шипели набегающие волны. На всех на нас он поглядывал
как-то боком, как поглядывает голубь на приближающегося человека.
- Так вот... Когда-то во сне мне пришлось убить человека, - задушевно
начал Горыныч. - Я его задушил своими собственными руками, а потом
проснулся. Я лежал до утра, не смыкая глаз и весь день проходил, как
чумной. Всякий раз, когда я смотрел на руки, мне казалось, что я вижу
жертву. Пакостная вещь!.. - Горыныч слабо заморгал. То ли он сбился с
мысли, то ли ему стало жалко себя. - Я не хочу убивать людей, - тоненьким
голосом заключил он. - Я не хочу болеть этой мерзкой восторженностью! И
такого, чтоб как сегодня, тоже не хочу!
- За это и выпьем! - Митя стукнул своей посудиной о стакан Горыныча.
- Дурак-дурак, а хорошо сказал!
Мне был подарен великодушный взгляд. Митька давал таким образом
знать, что и ему не чужды тонкости дипломатии.
- Ладно, коли общество решило, цапаться сегодня не будем. И про псов
твоих поминать тоже не будем. Лучше погрустим о нашей светлой бабуле.
Славная была старушка.
- Славная! - эхом откликнулся Горыныч. Сев на стул, он бережно
приложился к стакану. Опорожнив наполовину, закашлялся и отставил в
сторону.
- Пожалуй, мы с Сережей сходим покурим, - Виктор улыбнулся застолью и
тронул меня за локоть. - Не откажетесь, сеньор?
- Что ж... Можно и покурить, - я согласно кивнул.

РАЗГОВОР ПЕРЕД РАСКРЫТОЙ ФОРТОЧКОЙ
- ...Ты снова спрашиваешь, зачем я отправляюсь туда?.. Так вот,
говорю честно: не знаю.
- Не знаешь?
- Именно так. Я иду, потом что чувствую: день заключительного
заседания станет МОИМ днем.
Виктор в раздумье опустил голову, и, признаюсь, вне его
пронзительного взгляда мне стало легче. Расправив плечи, я позволил себе
посмотреть в сторону окна. Обычно с вечера и до утра над городом пускали
гроздья осветительных ракет. Сегодняшняя ночь, как видно, являла собой
исключение. Черным, прямоугольным провалом она глядела на нас, безмолвно
прислушивалась к странному разговору.
- Человек, Сережа, обязан искать свое предназначение. Я уже говорил
об этом. Иначе он всерьез рискует так и остаться никем. Некоторых подобное
положение дел устраивает, некоторых нет, но горше всего сознавать то, что
мог, но не сделал, что смысл и тайна бытия находились где-то совсем
близко, а ты даже не протянул руки. Это вроде того ларчика из сказки, что
закопан в земле, в дубовой роще, в соседнем государстве. Доберись до него,
подбери ключик, и узнаешь, кто ты есть на самом деле.
- Гены, хиромантия, карма, - пробормотал я. - Ничего нового...
- Верно, ничего нового. Только запомни: открытое кем-то - для всех
прочих так и останется посторонним открытием, как бы популярно это самое
открытие не было бы разжевано в умнейших талмудах. С открытием следует
столкнуться тет-а-тет, внутри себя, не допуская вторых лиц. Только тогда
оно станет твоим.
- Ты хочешь сказать, что свой ларчик уже откопал и отворил?
- Точно.
- А, может, это иллюзия?
- Тоже возможно. Во всяком случае очень скоро нам представится случай
проверить это.
Я лихорадочно искал подходящее возражение и не мог ничего выдумать.
- Послушай, Виктор... Только, ради бога, не перебивай! Я хочу сказать
об иллюзиях. Их нельзя недооценивать. Ты огорошил меня множеством историй,
кое-что расскажу тебе и я... Так вот, однажды приятель познакомил меня с
довольно занятным типом. Человек - баобаб, в два обхвата, универсальный
поглотитель съестного. Кто-то когда-то внушил ему, что пища - не столько
удовольствие и физиологическая потребность, сколько мистическая
необходимость - и мистическая необходимость эдакого квазинаучного
характера. Он поверил, что обжорство призвано превращать желудок в подобие
сложнейшей лаборатории. Конечная цель - изумительное биохимическое
открытие, которым троглодит-счастливчик восхитит и озадачит человечество.
Бедолага принялся глотать самые диковинные вещи - от пластика до керамики
и фотохимикалий. Методом проб и ошибок он упорно пробивался к иллюзорной
цели. Не знаю, что именно он собирался синтезировать, но, вероятно...
- Давай-ка ближе к финишу, - Виктор поморщился. - Он что, умер от
заворота кишок?
- Нет, но... Собственно говоря, он отравился...
- Ага, значит, все-таки отравился, - Виктор присел на подоконник.
Достав из кармана пачку с блеклым табачным названием, заглянул внутрь,
смяв, швырнул в форточку. - Ты это только что придумал, правда?
- Ну и что? - я с вызовом задрал подбородок.
- Ничего. Глупая история, неуклюжая.
- Не глупее твоих.
- Господи, Сережа! Что же мы снова начинаем буксовать! Ты же сам
осматривал наган, видел ключ, которым я открывал дверь! А засов? Почему он
не был задвинут, когда я входил к вам? И та стрельба! - ведь ни одна пуля
не задела ни тебя, ни меня. И я снова утверждаю: иначе и быть не могло!
Потому что наступающий день принадлежит НАМ. Две длинные извилистые линии
должны были сойтись в предназначенной им точке - и они сошлись! Ты и я
оказались вместе для чего-то общего. Разве не понятно?
- И это общее произойдет на заседании флэттеров?
- Скорее всего там.
- А если я опять скажу "нет"?
- Ничего не изменится.
- Но я просто не пойду с тобой! Какого черта?!
- Пойдешь, Сережа. Пойдешь... Другое дело, если ты действительно
начнешь упорствовать. Тогда произойдет что-нибудь еще. Прикатят новые
машины с боевиками или насчет тех двух ящиков ребята из катрана
передумают, решив забрать подарки назад. Пойми, Сережа, события набирают
силу. Это лавина, которую уже невозможно остановить. Лучшее, что мы в
состоянии сделать, это не противиться ей.
- Но для чего это все затевается? Это мы по крайней мере должны
понимать?
- Разумеется, должны. Но что поделать, если ты такой непонятливый, -
Виктор холодно улыбнулся. - А ведь, кажется, мы с тобой не случайные карты
в этой колоде. Ни тебе, ни мне не нравится действительность. Мы оба не
прочь что-то изменить, только не знаем как. И собравшимся флэттерам у нас,
думаю, тоже найдется что сказать.
- Хорошо. Доберемся туда, скажем, - что дальше?
- Об этом ты уже спрашивал. А я отвечал. Переворот.
- Дурацкое слово, тебе не кажется?
- Найди получше.
- Лучше или не лучше - суть не в этом. Кто нас поддержит?
- Та самая лавина, которая на протяжении полутора десятилетий так или
иначе заставляла меня двигаться в нужном направлении. И не только меня.
Таких, как я и ты, может оказаться гораздо больше, и в нужный час все они
придут к нам на выручку.
- Ага, все получится само собой, и слова сами сложатся в песню!
- Сами или не сами, но сложатся.
Прикусив губу, некоторое время я разглядывал царапину на ладони.
Загнанным зверем усталость ворочалась в голове. Я не желал так просто
сдаваться.
- Так кто же все-таки стоит над нами? - медленно проговорил я.
- Видимо, тот кому это суждено судьбой.
- Ты не ответил на вопрос!
- Почему же... - Виктор усмехнулся. - Во всяком случае другого ответа
у меня нет.
- Но ведь ты столкнулся с этим не сегодня и имел достаточно времени
на размышления!
- Имел - и не мало. Только что толку? Еще один аргумент в пользу
того, что тебе не стоит ломать голову. Смирись с неизбежным, Серега. Есть
вещи, которые нам не дано понять. По самым разным причинам - и прежде
всего в силу нашей человеческой сути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12