Повесив трубку на рычаг, Джо повернулся к полке и облокотился на нее. Накатило головокружение. Джо вцепился в край полки так, что побелели пальцы, глубоко дыша, сглатывая кислую слюну с медным привкусом. В желудке горело, в глотке будто нож поворачивался. Колени были как ржавые петли, застывшие, окостенелые. Стресс снова навалился всей тяжестью, выбивая почву из-под ног.
Когда-то, давным-давно, Джо умел справляться с таким стрессом с эффективностью машины, контролируя дыхание, видя пульсирующий в голове тик-так, тик-так – метроном. Но этот Слаггер сейчас износился, как машина после миллиона миль. Ему трудно было представить себя выбирающимся из кресла-качалки, а не то что уходящим от волчьей стаи.
Он не сразу смог овладеть собой, а потом увидел, что в кухне есть еще одна пара глаз, жадно впитывающая все вокруг.
– Это ты, Мики?
Мальчик просунул в кухню коротко подстриженную голову.
– Это Р-р-р-обин, – ответил он.
Джо улыбнулся:
– Ах да, чуть не забыл. Давай сюда, Мальчик-Чудо.
Мальчик выдвинулся из-за стола. Он был одет в желтую накидку, на глазах была ярко-зеленая маска, вокруг пояса желтый ремень с гнездами, набитыми игрушечным оружием и реквизитами Бэтмена.
– Много дел сегодня вечером на Б-бэт-фоне? – спросил он, подойдя.
Джо потрепал мальчика по волосам.
– Это точно.
– Много плохих парней?
– Даже не спрашивай, – согласился Джо и взял с полки чашку. – А сейчас почему бы нам не вернуться к столу и не закончить с десертом? Что ты на это скажешь?
Они вернулись в столовую.
Аннет уже убирала со стола, а Лем сворачивал очередную самокрутку.
Джо сел на свое место, а Мики устроился напротив, ловя каждое его движение. Джо взял со стола вилку и стал доедать пирог. Пирог, несмотря на расходившиеся нервы и жжение в животе, показался ему невероятно вкусным.
– Превосходный пирог, Аннет, – похвалил Джо хозяйку.
– Рада, что он вам понравился, – ответила она, улыбнувшись. И пошла на кухню со стопкой тарелок.
– Мы с Аннет, – неожиданно произнес Лем, снимая с губы крошку табака, тут немного поговорили, пока вы звонили по телефону.
Джо кивнул, продолжая есть пирог.
– Дело в том, – говорил Лем, – что здешние мотели слова доброго не стоят. Есть «Холидэй Инн», но в городе, где всегда полно. Есть «Хиллиард Мотор Лодж» на двадцать четвертом, но о нем тоже домой ничего хорошего не напишешь.
– В самом деле?
– Ага, так мы тут подумали, что если вы хотите заночевать в Куинси, то можете бросить якорь прямо здесь.
Джо на секунду задумался.
– Есть кровать на колесиках в мансарде, – сказал Лем. – Не отель «Ритц», но там сухо. Аннет может постирать ваши вещи.
Джо продолжал думать, потом посмотрел на хозяина и ответил:
– Заманчивое предложение, Лем. Я его с благодарностью принимаю.

* * *
– Чего ты даже не понимаешь в убийствах...
Крейтон Лавдел философствовал со свесившейся изо рта сигарой, развалясь на кожаном водительском сиденье «кадиллака».
Из-под расстегнутой на груди фиолетовой спортивной куртки виднелась футболка и массивная золотая цепь. Машина мчалась на юг.
– Убивать людей – искусство, и по-другому на него смотреть нельзя. Началось оно еще до Христа, когда люди стали придумывать хитрые способы для драки друг с другом.
«Кадиллак» ревел двигателем, летя по минному полю выбоин в сотне миль от Куинси. Над телефонными проводами вставал молодой месяц, и теплая весенняя ночь натужно гудела. Лавдела уже подмывало заняться работой.
– Ты слушаешь меня, коротыш?
– Слушаю, а как же.
Пацан по имени Мани сидел на пассажирском сиденье, грызя трубочку с мороженым, тоскливо глядя в набегающую темноту, будто предпочел бы быть не здесь, а где-нибудь еще.
– Возьми Ганнибала, – развивал свою мысль Лавдел. – Этот хмырь карфагенский рвался убивать римлян, как голый негр на бабу. Так вот, в 218 году до нашей эры этот паразит перевалил через Альпы на стаде слонов. Ты слышишь, что я тебе говорю? На этих гребаных толстокожих. У римлян было численное превосходство сто к одному, но когда этот тип показался на своих тварях, свалясь с восточных склонов Италии, римляне наложили в штаны, парень. Вот это чистейшее искусство, коротыш. Ты понял, чего тебе говорят? Наглость, парень, неожиданная и наглая наглость – вот что выигрывает войны.
– Угу. – Пацан по имени Мани грыз мороженое.
Лавдел помолчал, ведя машину и еще что-то обдумывая, а потом добавил:
– Вот так и сицилийцы, парень. Для них убить человека – это как сходить в магазин за пачкой сигарет и банкой тунца. Им наплевать, кто их увидит. Понимаешь, что я говорю? Им положить даже на любого штатского с видеокамерой, хрен ему в глотку. Они хотят, чтобы люди видели, как они поджаривают своего жадного хмыря в каком-нибудь шикарном французском ресторане. Вот о чем я тебе толкую, коротыш. Это и есть та наглость, та... Лавдел неожиданно замолчал.
– Чего там? Что стряслось?
Мани поднял глаза и мигнул, глядя на Лавдела.
– Ничего, – буркнул в ответ Лавдел.
Но он лгал, это не было «ничего». В зеркале заднего вида он что-то заметил или по крайней мере почувствовал. Какой-то блик света, мазнувший по зеркалу и сразу исчезнувший среди телефонных столбов и рекламных щитов. Лавдел не понял, то ли это машина, идущая по параллельной подъездной дороге, блик натриевого фонаря позади или даже силуэт птицы, мелькнувшей между луной и задним стеклом «кадиллака». Но что-то только что ушло от заднего стекла, мелькнув бликом вольфрамового света, как желтый строб телекамеры. И скрылось за холмом.
– Слышь, старик, а сколько нам еще до Куинси?
Мани доел мороженое и теперь вытирал жирные пальцы о подлокотник. Пацан говорил о городе из выпуска новостей, том городе, который, как заявил Лавдел, станет для Слаггера Ватерлоо.
– Ты, блин, свои вонючие пальцы об обивку не вытирай! – Лавдел резко стукнул по пальцу на подлокотнике, и машина слегка вильнула. – Я не собираюсь возвращать эту чертову спецмашину всю в дерьме! Я профессионал, твою мать, и ты свои гребаные пальцы вытирай, блин, об собственные штаны!
В темноте позади «кадиллака» снова ярко блеснула вспышка.
– Какого!..
Выстрел был сделан сквозь заднее стекло – резкий звук, как хлопок попкорновой машинки. Стекло чуть сморщилось – крошечным глазком, и Лавдел почувствовал, как дернулось сиденье, когда парнишка плюхнулся лицом вперед.
– Черт!.. ЧЕРТ!
Лицо Мани брызнуло красным, кровь и мозг расплескались по ветровому стеклу, фосфоресцируя в свете приборной панели.
– ЧЕ...Е...ЕРТ!
Лавдел ударил по тормозам, «кадиллак» пошел юзом, перегрузка прижала Лавдела к двери, и когда шины завизжали, и черные контуры пейзажа слились в вертящиеся, безумно вертящиеся круги, тело пацана шлепнулось поперек скользкого от крови сиденья. Машину вертело, и Лавдел вопил, стараясь снова подчинить себе этого монстра и вертясь, вертясь, вертясь, пока автомобиль не ударил в ограждение, застряв под углом к дороге капотом назад.
Лавдел ударился левой стороной лица о дверь, из легких вырвался воздух. Лавдела оглушило. Он задыхался, тряс головой, цепляясь за ручку двери. Наконец ему удалось распахнуть дверь. Лавдел свалился на гравий обочины. Пополз к задней дверце машины, с трудом открыл ее, нащупал брезентовый мешок. Десятимиллиметровый пистолет лежал в слое пузырчатого пластика. Лавдел вытащил его, вставил обойму и был готов танцевать рок-н-ролл с любым гадом, который тут стреляет наугад.
Дорога тонула в безмолвной тьме.
Лавдел осторожно приподнялся и выглянул из-за багажника «кадиллака». Дорога уходила в ночь, бесконечная лента угольной черноты, казалось, она течет в непроглядной тьме, и единственным звуком были болезненные удары сердца Лавдела и постукивание двигателя машины. Дорога была пуста, как поверхность Луны. Как эти гады смогли? Пуля точно была для Лавдела, кто-нибудь из других... Звук.
Лавдел резко повернулся к капоту машины, услышал шорох шин и увидел огни. На мгновение. Пара алых точек на горизонте, скрывающихся за подъемом подъездной дороги.
Хвостовые огни.
– Ах ты, сука! – процедил сквозь зубы Лавдел, снимая пистолет с боевого взвода и ставя на предохранитель. Он понял, что его выследил кто-то из конкурентов.
– Слишком много поваров, – шепнул он про себя. – Чертовски много.
И влез обратно в машину.
Пацан сгорбился над приборной доской, еще дергаясь, – нервная система отключилась не сразу. Лавдел оттолкнул тело на спинку сиденья. У пацана над правой бровью была дырка размером с четвертак. Она блестела в темноте.
– Лучше ты, чем я, коротыш, – сказал Лавдел сквозь зубы.
Он вытащил тело из машины и изо всей силы перебросил через обочину. Оно перевалилось через край и скатилось с насыпи в болотистое переплетение бурьяна, битого стекла и мусора. Забравшись снова в машину, он стер с ветрового стекла кровь и мозг найденным под сиденьем резиновым скребком и выбросил кровавый ком из окна.
Пять минут спустя Лавдел уже снова был на дороге с обновленным чувством цели. До Куинси было полтора часа езды, а Лавдел привык мыслить позитивно.
По крайней мере теперь не придется беспокоиться, что пацан будет пачкать сиденья.

* * *
– Я хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего сына, – сказал Лем Куган, остановившись у верха лестницы, ведущей в мансарду.
– Не говорите глупостей, – ответил Джо через всю комнату, стоя у застеленной кровати. – Я не сделал ничего такого, чего вы бы сами не сделали.
– Да, но я его отец.
– Я был рад помочь, – закрыл тему Джо.
Он снимал часы, готовясь к так ему необходимым паре часов сна. В доме внизу уже час было тихо, как в церкви, все его жители спали, а Лем поднялся проверить, что Джо нашел чистые полотенца и простыни. Джо уже застелил кровать и разделся до футболки и трусов, и теперь прохладный ветерок из венецианского окна приятно холодил вспотевшую кожу. Воздух пахнул сосной и дегтем и даже чуть-чуть – водой дальней реки. Приятный контраст к затхлости мансарды.
Комната была больше, чем ожидал Джо, и занимала весь второй этаж. Пол был выстлан листами шероховатой фанеры и уставлен по периметру коробками с предметами, которыми давно не пользовались. Елочные украшения и картонные коробки, гнущиеся под тяжестью одежды, которую не носят, а выбросить жалко. В северо-восточном углу под подоконником слухового окна стояла на полурассыпавшемся коврике кровать на колесиках. Рядом с Джо находился маленький выщербленный трехногий столик, пара старых номеров «Сатердей ивнинг пост» и заслуженная настольная лампа. Почему-то все это выглядело так уютно и безмятежно, что у Джо подступили слезы.
– Вы уверены, что нашли все, что вам нужно? – Лем показал рукой на столик рядом с кроватью, на стопку свежих простыней, на стакан холодной воды и старый будильник.
– Абсолютно, Лем. – Джо подмигнул ему. – Здесь полный комплект.
– Тогда ладно.
Лем остановился на ступенях, глядя на доски лестницы, подбирая слова, и Джо видел, что что-то грызет этого человека. Тут же в голову стукнула тревожная мысль: может быть, этот человек знает больше, чем дает понять. Может быть, глупо было оставаться. Но Лем повернулся к гостю и сказал:
– Я понимаю, это не мое дело...
– А что, Лем?
– Ну, в общем... – Он потер подбородок тыльной стороной ладони с въевшимися масляными разводами. – Я не из тех, кто сует нос в каждую дырку...
– Но?..
– Но я только хотел, чтобы вы знали. – Лем поднял глаза на Джо, и в них мелькнуло какое-то странное чувство. То ли страх, то ли гнев, то ли гордость. Или смесь всего этого. Но одно было ясно: то, что хочет сказать Лем, чертовски важно. – Я люблю свою семью больше жизни, – сказал он спокойно. – И какая бы беда ни пришла в этот дом, чтобы защитить семью, я сделаю все, что придется сделать.
– Кто бы осудил вас за это, только не я.
– Я просто хотел, чтобы вы знали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47