С завтрашнего дня ты займешь его место и будешь направо и налево трепать, что ты — резервник, ожидающий постоянного места, и работа эта для тебя временная. Таков обычный порядок, и особого внимания на тебя никто не обратит. Постарайся сблизиться с Бабко, но естественным, так сказать, образом. Предлагать ему килограмм анаши прямо завтра не стоит. И не надо хлопать его по плечу и кричать: «Вася, не тебя ли я вчера видел в своем подъезде с косяком?» Если за пару дней сдвигов не будет, не страшно. Организуем сами. Ясно?
— Вполне.
— Это хорошо. Бабко тяжело идет на контакт, а потому постарайся не переборщить.
— У него действительно проблемы с женой?
— Уже нет. Она от него ушла. Насовсем.
— А с квартирой?
— Хочешь предложить ему погостить? У него своя однокомнатная.
Мы обсудили еще некоторые чисто технические детали, и Марголин проводил меня до дверей. Мы обменялись рукопожатием, и я ушел.
Не знаю, что меня к этому толкнуло, но вместо трамвайной остановки я с четверть часа крутился по дворам, сожрал гамбургер и зашел в подъезд дома, расположенного напротив «точки», которую я недавно покинул.
Присел у лестничного окна и стал ждать. Батарея отопления, к которой я прижался спиной, была раскалена, как жаровня… Я свыкался с мыслью, что какое-то время мне придется побыть «крысой» среди своих…
Примерно через час дверь «точки» распахнулась и появился Марголин. Он надел длинное светло-бежевое пальто и очки в тонкой оправе со слегка затемненными стеклами, так что в первый момент я его не узнал. Он спокойно спустился по ступеням, помог молодой симпатичной маме затащить коляску, опять сбежал вниз, сел в свой БМВ и укатил.
Я выждал несколько минут, а потом пошел вниз.
Теперь я знал, что у моего нового шефа есть светлое пальто.
Вот только зачем мне это было нужно?
* * *
На следующее утро я явился к месту службы.
Охранники на этом объекте работали по одиннадцать часов, с восьми утра до девятнадцати, по графику «неделя через неделю». Платили здесь не слишком, и большинство поправляло свои финансовые дела примитивной мелкой спекуляцией.
В смену выходило около сорока человек, контролировали три главных входа на территорию, один сидел на телефоне в комнатушке административного корпуса, а две или три пары, снабженные радиостанциями и короткими дубинками, шлялись где попало, представляя собой нечто вроде мобильного резерва, призванного наводить порядок в торговых рядах. Попасть в этот патруль было совсем не просто, надо было поддерживать какие-то особые отношения с Витей Гороховым, который руководил сменой.
Охранников можно было разделить на две категории. Первые представляли собой тридцатисорокалетних мужиков, в основном бывших армейских офицеров, и пенсионеров МВД. У всех были семьи, у большинства — дети. Разговаривали они в основном о футболе, рыбалке и дачах, а в свободное время рьяно и сплоченно занимались перепродажей местного барахла. Во вторую группу входили молодые люди двадцати—двадцати пяти лет: короткие стрижки, силовые виды спорта, разговоры о кабаках, профессиональном боксе и машинах.
Бабко предпочитал держаться от всех в стороне. В этом я убедился в первый же день, когда простоял с ним бок о бок почти полтора часа, и все это время он с отрешенным видом жевал резинку и смотрел куда-то вдаль, хотя вся даль заканчивалась метров через тридцать облезлой кирпичной стеной и нагромождением мусорных бачков.
По причине зимнего времени и буднего дня торговля протекала вяло. У одних ворот нас стояло восемь человек, и мы разбились на четыре пары, каждая должна была отстоять по часу с лишним. Шестеро остальных в это время грелись где-нибудь неподалеку.
Около четырнадцати часов, когда заканчивался наш с Бабко срок, все охранники неожиданно для меня вылезли из укрытия и выстроились под аркой в цепочку, как и должны были стоять с утра до вечера.
Через несколько минут к воротам подкатила черная «девятка» с зеркальными стеклами, приехал Горохов. Не выключая двигатель, он поставил машину под углом к воротам, перегородив часть улицы. Даже при закрытых дверях из салона доносился рев магнитофона, а когда он вылезал, я увидел сидевшую на переднем сиденье блондинку в короткой шубке и нагнувшуюся к ней с заднего дивана рыжеволосую девицу в кожаной «косухе».
Витя был человеком неопределенного возраста, худой, темноволосый, смуглый, с тонкими чертами лица, с неизменной улыбкой. Он никогда ни с кем не ссорился и даже свое недовольство как начальник высказывал все с той же улыбкой тихим голосом. Впрочем, поводов для недовольства ему старались не давать. Требования его были невысоки, понапрасну он ни к кому не придирался, и с ним всегда можно было договориться об отгуле или одолжить у него небольшую сумму на длительный срок. Говорили, что у него есть свое дело, которым он занимается более активно и охотно, а в «Оцеплении» удерживается благодаря родственным связям с кем-то из руководства лишь для того, чтобы иметь возможность таскать боевой ПМ…
— Как дела?
— Нормально, шеф, — отозвался кто-то из охранников.
Витя улыбнулся еще щедрее. Позвав двухметрового бородача, отставного майора ВДВ, он о чем-то переговорил с ним, сел в машину и с ревом умчался.
— Поехал, Сутя, — усмехнулся худощавый охранник с длинными рыжеватыми усами, отслуживший десять лет мичманом на Северном флоте.
Бородач посмотрел на него неодобрительно.
— Пошли, чего зря мерзнуть-то, — сказал кто-то, и мы стали расходиться.
У ворот остались майор и мичман. Остальные направились в кафе с грузинской кухней. Наступил обед, а там, как я узнал еще при стажировке, нас кормили со скидкой.
Бабко шел вместе со всеми, засунув руки в карманы и размеренно жуя резинку. Обсуждалось, взять к обеду литровую бутылку водки или ограничиться половиной, но Бабко не обращал на это никакого внимания. Возле кафе он отделился от толпы и торопливо зашагал в занесенный снегом проход между старыми складами. Никто, кроме меня, внимания на это не обратил.
— Вася, а обедать? — спросил я.
Он остановился, хмуро посмотрел на меня и отрицательно покачал головой.
Поковырял ногой замерзшую палку, а потом махнул мне рукой. В другой ситуации я бы послал его подальше, но сейчас у меня были свои цели. Я изобразил на лице заинтересованность и подошел.
— Чего?
Продолжая жевать, он тяжело смотрел мне в лицо, так что я поневоле напрягся, подумав, что он, как и все в последнее время, угадает мои мысли и отреагирует соответственно. Но он быстро стянул с себя камуфлированную безрукавку, нашу «спецодежду», скомкал ее и протянул мне:
— Подержи пока у себя, я скоро подойду.
Я не двинулся с места, и он, наморщив лоб, выдавил:
— Пожалуйста.
— Самому не донести? — пробормотал я, но безрукавку взял.
Он улыбнулся, еще жестче, чем Марголин, и зашагал прочь, почти по колено проваливаясь в глубокий нехоженый снег. Я постоял, глядя ему вслед. В конце прохода виднелась кособокая постройка из белого кирпича, с решетками на окнах и невысокой трубой, а за ней должен был проходить ограждающий территорию забор. Я не стал гадать, что ему там потребовалось, и пошел в кафе. Неся безрукавку перед собой, я пальцами незаметно ощупывал многочисленные карманы, а за углом приступил к изучению их содержимого.
Вещей было мало. Дорогой перочинный нож, одноразовая зажигалка, пачка билетов, которые мы продавали посетителям, патрон от газового пистолета, упаковка сувенирных спичек с разноцветными головками и две сухие «беломорины». Я тщательно изучил их, но обе папиросы, однозначно, были набиты только табаком. На дне кармана, среди сбившейся в комки пыли, нашлось несколько подозрительных крупинок растительного вещества, но я не мог с уверенностью сказать, марихуана это или какой-то другой наркотик. Достав свои сигареты, я запихал эти крупицы между пачкой и целлофановой оберткой, привел безрукавку Бабко в порядок и пошел в кафе.
Все уже сидели за длинным общим столом, приступая к сваренному по грузинскому рецепту супу. Я грузинскую кухню не любил, хотя и прослужил два года в Краснознаменном Закавказском военном округе, недалеко от Тбилиси. Утром я не успел позавтракать и стал с удовольствием поглощать суп, позабыв обо всем…
— Ты что, с ним ходил? — тихо спросил, наклонившись ко мне, сосед.
— С кем?
— Ну, не со мной же. — Он глянул на безрукавку Бабко, которую я положил на скамейку рядом с собой.
— Нет.
Сосед укоризненно покачал головой.
На столе появилась литровая бутылка «столичной». Мне предложили выпить, но как-то вяло, по необходимости, и я отказался — последствия недавней пьянки были еще свежи в памяти. Уговаривать меня никто не стал. Я быстро управился с обедом, допил кофе и выбрался на улицу. Безрукавку Бабко оставил лежать на скамейке.
Я выкурил сигарету, потом еще одну, расхаживая по площадке перед кафе. Возвращаться в зал мне не хотелось. Я топтался, разглядывал занесенные снегом ряды металлических торговых прилавков и думал, где буду встречать Новый год и как восстановить отношения с Натальей.
Бабко стремительно вывернул из-за угла и, не останавливаясь, влетел в двери кафе.
Мне даже легче стало от того, что он так себя ведет. Не хотелось думать о том, как бы я действовал, окажись он добродушным и располагающим к себе парнем.
Послеобеденные часы тянулись медленно. Наконец мы отметились в дежурке у Горохова и побрели по домам.
Бабко шагал впереди меня, все так же ни с кем не разговаривая и гоняя во рту резинку. Я помнил его адрес и прикинул, что удобнее всего нам уезжать отсюда одним троллейбусом. Но получилось иначе. На улице его ожидала машина — невзрачная, старая иномарка белого цвета, с задохликом-очкариком за рулем. Выйдя из ворот, Бабко направился прямо к ней, плюхнулся на заднее сиденье, и машина сразу уехала. Я запомнил номер и двинулся на свой троллейбус. Проехав пару остановок, я вышел, нашел исправный телефон-автомат и позвонил по номеру, оставленному Марголиным. Ответили сразу.
— Это Жора, — бодро отрапортовал я. — Хочу… то есть позовите Машу.
— А это Гена, — спокойно ответил оператор. — Слушаю внимательно.
— Надо встретиться с Иванычем. Сегодня.
— Хорошо, — без всяких эмоций отозвался собеседник. — Сможешь перезвонить через десять минут?
— Если жетон найду.
— Карточку себе купи, — посоветовал оператор и положил трубку.
Я прогулялся по ближайшим киоскам, купил сигареты и жетоны, заглянул в канцелярский магазин и вернулся обратно.
— Алло, это опять я, — бодро прокричал я в трубку. — Есть новости?
— Кто это? — бесстрастно спросил «Гена», с которым я только что разговаривал.
— Это Жора, который очень хочет Машу. Караван верблюдов идет на восток.
Он бросил трубку, и несколько секунд я ошарашенно изучал коробку телефонного аппарата.
Конспиратор хренов! А если у меня действительно жетона больше нет и купить негде? Я опять набрал номер.
— Это Жора. Позови Машу. — Мне хотелось добавить последним словом ласковое «морда», но я сдержался.
— Это Гена. Ты сейчас где находишься?
— В начале Косыгина.
— Через пятнадцать минут будь на пересечении Косыгина и Бухгалтеров. Машину узнаешь.
— Понял. Кстати, ты мне жетон должен.
— Запиши на мой счет. У тебя все?
— Какой прогноз погоды дают?
Он опять без предупреждения повесил трубку. Ни малейшего чувства юмора. Робот, наверное. Или пришелец, которого Иваныч пожалел, не стал убивать и приручил. До пересечения улицы Косыгина с бульваром Бухгалтеров я шел почти пятнадцать минут, своим обычным шагом. Время они рассчитали точно.
БМВ Марголина уже стоял у тротуара, я подошел и сел на переднее сиденье.
— Как дела, Ильич? — слегка насмешливо спросил шеф.
Он был тщательно выбрит и причесан, одет в солидный клубный пиджак и черные брюки, благоухал дорогим одеколоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41