Знакомое мне светлое пальто, небрежно свернутое, лежало на заднем диване. Я подумал, что оторвал его от какого-то приятного мероприятия, и порадовался этому обстоятельству.
Он выслушал мой отчет, ни разу не перебив, а потом слегка разочарованно протянул:
— Н-да, не густо…
— Сами говорили, что торопиться не стоит.
— Говорил. Говорил, и от слов своих не отрекаюсь. Покажи, что там у тебя.
Я вытряс ему на ладонь украденную у Бабко пыль. Он размял ее пальцами, понюхал и пожал плечами:
— Черт его знает, что это такое… Табаком пахнет, а «травкой»… Достань из бардачка конверт.
Мы упаковали мою находку, и он убрал конверт в боковой карман пиджака.
— Эх, тормознут меня с этим гаишники…
— Отобьетесь, шеф.
— Хм, придется. Кстати, ты думаешь, что у меня лаборатория есть? Сам бы и проверил, у тебя что, знакомых там не осталось?
Связей в городском экспертно-криминалистическом управлении, где производили экспертизу наркотиков, у меня никогда не было. Но даже если бы и остались там какие-то приятели, обращаться к ним я бы не стал.
— Еще неизвестно, кто эту куртку до него таскал, — продолжал рассуждать Марголин, и ход его мыслей был мне не понятен. Мы же не уголовное дело готовимся возбуждать. — Может, он ее только сегодня в первый раз надел. Ладно! У тебя все?
— Все.
— Ответ завтра утром у меня будет. Но, независимо от результата, мы с тобой кое-что предпримем. Утром подойдешь к Горохову и скажешь, что к одиннадцати тебе надо быть в нашем главном офисе. Скажешь, что вечером тебе звонили домой. В десять с копейками ты уйдешь, а без четверти одиннадцать я буду ждать тебя на этом месте. Остальное завтра узнаешь.
— А если он меня не отпустит?
— Отпустит. Ты хоть раз слышал, чтобы он кому-то отказал?
— А к кому именно?
— К кому? Скажешь, что к Нефедову. Да он и не спросит, надо ему!
Я вспомнил дневную реплику бывшего мичмана и хотел поинтересоваться, почему Горохова называют «Сутей», но, взглянув в лицо Марголина, отчего-то передумал.
— Иваныч, до дома не кинешь?
— Что, Ильич, устал? — Он усмехнулся. — Нет, сегодня не кину. Мероприятие одно запланировано, не могу опаздывать. До Гранитной устроит?
Он подвез меня до Гранитной набережной, и я пошел домой, недоумевая, зачем согласился. От бульвара Бухгалтеров мне было проще и быстрее добраться домой на троллейбусе.
Дома я наскоро перекусил яичницей и долго курил, пытаясь отсрочить звонок к Наталье.
Горохов действительно не стал задавать лишних вопросов.
— Конечно, езжай. И вообще, когда надо будет, не стесняйся. Как работается?
— Нормально.
Через час я стоял на остановке, а еще через несколько минут мимо пронеслась черная Витина «девятка». В одном он мне как руководитель нравился. Не требовал от подчиненных того, чего не соблюдал сам.
К месту встречи я успел вовремя, но Марголина пришлось ждать. Наконец его машина вывернула из-за угла, и я выбрался из-под навеса, где прятался от снегопада.
Он выглядел не так блестяще, как накануне. Под глазами обозначились темные круги, появилась неровная щетина, и одет он был не в шикарный костюм, а в серые джинсы, толстый свитер ручной вязки и джинсовую куртку на меху.
Как только я сел, он рванул с места, и мы понеслись через город, не особенно придерживаясь правил. Через несколько минут он остановил машину во дворе незнакомого мне дома, выключил двигатель и спросил:
— Понял, где мы?
Я покрутил головой, нашел занесенную снегом табличку и с трудом разобрал название улицы.
— Здесь Бабко живет. Честно говоря, я был удивлен.
— Правильно. Квартиру помнишь? — Не дожидаясь ответа, он сунул руку в боковой карман и вытащил два ключа на кольце. — Восемьдесят четвертая. Третий этаж. Вон его окна. Вопросы?
Я посмотрел на ключи. Ладонь Марголина слегка подрагивала. Совсем чуть-чуть.
— Не понял.
— Не валяй дурака. Все ты понял прекрасно.
— Значит, тогда я не собираюсь этого делать.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился он. — Хорошо! Тогда вываливайся из машины и иди на х… ! А в хату я сам пойду. Мне это больше всех надо. Все у нас честные и щепетильные, один я сволочь. Ты иди — иди, чистюля! Не забудь по дороге газету с объявлениями купить. Может, договоришься сортир по ночам охранять. Давай топай!
Марголин отвернулся и облокотился на руль. Я не двигался, он молчал. Так мы и сидели.
— Иваныч, ты бы объяснил все хорошенько! Удивительно, в отличие от Аркадия, с Марголиным переход на «ты» произошел у меня быстро и безболезненно, как-то само собой получилось, и ни малейшего неудобства от этого я не чувствовал.
— А ты бы спросил! — Он так и не повернулся, пялился в окно на гаражи и помойку. — Нет, я тебя туда посылаю телевизор выносить!
— А я думал, мы сюда просто отдохнуть приехали!
— А то ты раньше такими вещами не занимался!
— Раньше у меня хоть прикрытие какое-то было.
— Ксива, что ли?
— И она тоже. А сейчас я кто? Тайный агент фирмы «Оцепление»? Это я в отделении объяснять буду, если меня на квартире возьмут?
Мы опять замолчали. В глубине души я понимал, что в квартиру этого Бабко все-таки войду.
Марголин, видимо, тоже это понимал. Когда он повернулся ко мне, лицо его было спокойно.
— Слушай внимательно…
Через несколько минут я вылез из машины, пересек двор и вошел в подъезд. Поднявшись на второй этаж, я остановился, закурил и еще раз все обдумал.
Это задание, или как там его назвать, мне откровенно не нравилось. Заниматься подобным раньше мне не приходилось. Бывало, мы врывались в квартиры к наркоманам или скупщикам краденого, но всегда — в присутствии хозяев, хотя и против их воли. Сейчас меня беспокоила неопределенность моего положения. Кто я такой? Сотрудник отдела внутренней безопасности. Но подтвердить это чем-то иным, кроме своего честного слова, я не могу. С другой стороны, Марголин прав, и при любом раскладе мое вторжение особо неприятных последствий иметь не будет. По крайней мере, в уголовном плане.
Я посмотрел в окно. Темный БМВ стоял на том же месте с выключенным двигателем, и сквозь боковое стекло вырисовывался силуэт Марголина. Интересно, где он раздобыл ключи? А может, он уже и к моим замкам подобрался?
Странно, Марголин мне по-прежнему нравился и внушал доверие. Или я плохо разбираюсь в людях?
Неожиданно я подумал, что мой полуторагодичный опыт оперативной работы, то есть то, что я считал своим единственным и относительно сильным козырем, и не козырь вовсе, а… Все равно что позаниматься боксом полгодика, забросить тренировки, а потом завалиться в профессиональный клуб и потребовать подписать контракт.
Я растоптал окурок, вздохнул и, еще раз посмотрев в окно, стал подниматься.
На площадке было четыре квартиры, и лишь дверь Бабко оборудована глазком. Я долго звонил в нее, чутко прислушиваясь и настроившись сорваться с места при любом подозрительном звуке. Но внутри было тихо, и я, обливаясь потом, достал ключи.
Они подошли идеально. Замки сработали бесшумно, и я толкнул дверь. Оказавшись в коридоре, я первым делом посмотрел туда, где обычно крепится пульт сигнализации, но знакомой пластиковой коробки не увидел. Я запер дверь и начал обход квартиры.
Ванная и туалет меня не заинтересовали. Кроме предметов сантехники и минимума гигиенических принадлежностей, там не было ничего. Я приподнял крышку унитаза, убедился, что пакетов с героином, радиопередатчика или бесшумного пистолета там нет, и двинулся дальше.
Кухня поражала своей пустотой. Кроме газовой плиты и раковины, там стояли две разномастные табуретки, а в углу, прикрытые газетой, были свалены тарелки и чашки.
Я миновал коридор, решив заняться вешалкой на обратном пути, и вошел в комнату. Первое, что я увидел, — свое отражение в трюмо, а потом боковым зрением уловил какое-то движение справа.
Я развернулся и приготовился к защите за долю секунды. И за то же мгновение постарел на добрый десяток лет.
Посреди двуспальной кровати лежал бело-рыжий котенок и внимательно смотрел на меня.
Я почувствовал, как стучат друг о друга мои колени, и ощутил настойчивое желание снять и отжать рубашку.
— Не пугайся, дурачок. Свои, — сказал я котенку и приблизился к кровати, собираясь погладить его. Правая нога наступила на что-то твердое. Я не успел остановить движение, и это что-то перевернулось у меня под ногой и ударило по голени.
Мне не хотелось смотреть вниз. Я опускал голову целую вечность, убеждая себя, что ничего страшного произойти не могло. Не капкан же у него там стоит.
Я увидел перевернутую фотографическую кювету, из которой вытекала какая-то жидкость. Через несколько секунд я услышал запах, и в трюмо отразилась моя идиотская ухмылка.
Туалет. Туалет для котенка. А где-то недалеко, наверное, стоит и миска с кормом. Ванночка не сломалась, но содержимое ее вытекло на пол, и капли попали мне на брюки. Я присел и поставил ее в прежнее положение, собрал с пола мелкие бумажки, которыми она была раньше наполнена. На ковре осталось заметное пятно. Я надеялся, что Бабко припишет это шалости разыгравшегося котенка. Собственно, если Бабко не допускает появления непрошеных гостей, то иного объяснения у него не найдется. А если допускает, то на двери наверняка стояла какая-то метка, о чем я не подумал. Не та у меня квалификация.
Котенок куда-то убежал, а я продолжил осмотр. Когда я открыл прикроватную тумбочку, на меня посыпалось грязное белье. Я поспешил сунуть его обратно и захлопнул дверцу. В верхнем ящике болтались несколько одноразовых станков для бритья, авторучка, растрепанный блокнот и вскрытая пачка «беломора». Сперва я занялся папиросами. Я тщательно осмотрел и ощупал их все, но, как и вчера, ничего, кроме табака, в них не обнаружилось. В блокноте часть листков была вырвана под корешок, а на одном из уцелевших неровным почерком было выведено «Оля» и номер телефона, судя по начальным цифрам — сотового.
В шкафу я не нашел ничего, кроме постельного белья, одежды и книг, лежавших так, словно грузили их в полной темноте. Я добросовестно ощупал все карманы, выудил полдюжины проездных карточек и щепотку той же сомнительной пыли, что и вчера. Я вспомнил, что не спросил у Марголина о результатах анализа. Или наш визит сюда — следствие положительного ответа? Как бы то ни было, я упаковал находку и перешел к трюмо.
Ящики были пусты. Похоже, раньше там лежали вещи жены Бабко. В верхнем валялись несколько шпилек, расческа с отломанной ручкой и дорогая, на мой профессиональный взгляд, брошь. В остальных оказались лекарства — довольно много для молодой семьи, пакет с документами самого Бабко и фотографии, вложенные в измятую ученическую тетрадь. Я зачем-то вытащил паспорт Бабко, пролистал, и на пол выпали разноцветные кусочки тонкого картона. Я поднял их. Они были розовые и фиолетовые, форматом чуть больше стандартной визитки, с отпечатанным текстом: «Вы хотите отдохнуть и расслабиться? Лучшие девушки города ждут ВАС! Эскорт-услуги, сауна, массаж. Звоните в любое время». Номера телефонов и названия фирм были разные. Розовые картонки предлагали обратиться в «Жаннет» и несли на себе, кроме текста, слегка размытое изображение длинноволосой девушки в вечернем платье и с бокалом в руке. Фиолетовые советовали прибегнуть к услугам «Аксиньи» и сопровождались девушкой в купальнике. Розовые мне уже приходилось видеть раньше. Как-то насобирал целую кучу на дискотеке в ДК имени Крупской, располагавшейся на территории отделения, где работал. А зачем они Бабко, да еще в таком количестве? Карточек было пятнадцать штук, и преобладала почему-то фиолетовая «Аксинья».
Большинство фотографий были черно-белыми и откровенно любительскими, запечатлевшими различные моменты спортивной жизни Бабко. Наивысшим его достижением, судя по снимкам, было третье место на городском первенстве. По-моему, совсем неплохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Он выслушал мой отчет, ни разу не перебив, а потом слегка разочарованно протянул:
— Н-да, не густо…
— Сами говорили, что торопиться не стоит.
— Говорил. Говорил, и от слов своих не отрекаюсь. Покажи, что там у тебя.
Я вытряс ему на ладонь украденную у Бабко пыль. Он размял ее пальцами, понюхал и пожал плечами:
— Черт его знает, что это такое… Табаком пахнет, а «травкой»… Достань из бардачка конверт.
Мы упаковали мою находку, и он убрал конверт в боковой карман пиджака.
— Эх, тормознут меня с этим гаишники…
— Отобьетесь, шеф.
— Хм, придется. Кстати, ты думаешь, что у меня лаборатория есть? Сам бы и проверил, у тебя что, знакомых там не осталось?
Связей в городском экспертно-криминалистическом управлении, где производили экспертизу наркотиков, у меня никогда не было. Но даже если бы и остались там какие-то приятели, обращаться к ним я бы не стал.
— Еще неизвестно, кто эту куртку до него таскал, — продолжал рассуждать Марголин, и ход его мыслей был мне не понятен. Мы же не уголовное дело готовимся возбуждать. — Может, он ее только сегодня в первый раз надел. Ладно! У тебя все?
— Все.
— Ответ завтра утром у меня будет. Но, независимо от результата, мы с тобой кое-что предпримем. Утром подойдешь к Горохову и скажешь, что к одиннадцати тебе надо быть в нашем главном офисе. Скажешь, что вечером тебе звонили домой. В десять с копейками ты уйдешь, а без четверти одиннадцать я буду ждать тебя на этом месте. Остальное завтра узнаешь.
— А если он меня не отпустит?
— Отпустит. Ты хоть раз слышал, чтобы он кому-то отказал?
— А к кому именно?
— К кому? Скажешь, что к Нефедову. Да он и не спросит, надо ему!
Я вспомнил дневную реплику бывшего мичмана и хотел поинтересоваться, почему Горохова называют «Сутей», но, взглянув в лицо Марголина, отчего-то передумал.
— Иваныч, до дома не кинешь?
— Что, Ильич, устал? — Он усмехнулся. — Нет, сегодня не кину. Мероприятие одно запланировано, не могу опаздывать. До Гранитной устроит?
Он подвез меня до Гранитной набережной, и я пошел домой, недоумевая, зачем согласился. От бульвара Бухгалтеров мне было проще и быстрее добраться домой на троллейбусе.
Дома я наскоро перекусил яичницей и долго курил, пытаясь отсрочить звонок к Наталье.
Горохов действительно не стал задавать лишних вопросов.
— Конечно, езжай. И вообще, когда надо будет, не стесняйся. Как работается?
— Нормально.
Через час я стоял на остановке, а еще через несколько минут мимо пронеслась черная Витина «девятка». В одном он мне как руководитель нравился. Не требовал от подчиненных того, чего не соблюдал сам.
К месту встречи я успел вовремя, но Марголина пришлось ждать. Наконец его машина вывернула из-за угла, и я выбрался из-под навеса, где прятался от снегопада.
Он выглядел не так блестяще, как накануне. Под глазами обозначились темные круги, появилась неровная щетина, и одет он был не в шикарный костюм, а в серые джинсы, толстый свитер ручной вязки и джинсовую куртку на меху.
Как только я сел, он рванул с места, и мы понеслись через город, не особенно придерживаясь правил. Через несколько минут он остановил машину во дворе незнакомого мне дома, выключил двигатель и спросил:
— Понял, где мы?
Я покрутил головой, нашел занесенную снегом табличку и с трудом разобрал название улицы.
— Здесь Бабко живет. Честно говоря, я был удивлен.
— Правильно. Квартиру помнишь? — Не дожидаясь ответа, он сунул руку в боковой карман и вытащил два ключа на кольце. — Восемьдесят четвертая. Третий этаж. Вон его окна. Вопросы?
Я посмотрел на ключи. Ладонь Марголина слегка подрагивала. Совсем чуть-чуть.
— Не понял.
— Не валяй дурака. Все ты понял прекрасно.
— Значит, тогда я не собираюсь этого делать.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился он. — Хорошо! Тогда вываливайся из машины и иди на х… ! А в хату я сам пойду. Мне это больше всех надо. Все у нас честные и щепетильные, один я сволочь. Ты иди — иди, чистюля! Не забудь по дороге газету с объявлениями купить. Может, договоришься сортир по ночам охранять. Давай топай!
Марголин отвернулся и облокотился на руль. Я не двигался, он молчал. Так мы и сидели.
— Иваныч, ты бы объяснил все хорошенько! Удивительно, в отличие от Аркадия, с Марголиным переход на «ты» произошел у меня быстро и безболезненно, как-то само собой получилось, и ни малейшего неудобства от этого я не чувствовал.
— А ты бы спросил! — Он так и не повернулся, пялился в окно на гаражи и помойку. — Нет, я тебя туда посылаю телевизор выносить!
— А я думал, мы сюда просто отдохнуть приехали!
— А то ты раньше такими вещами не занимался!
— Раньше у меня хоть прикрытие какое-то было.
— Ксива, что ли?
— И она тоже. А сейчас я кто? Тайный агент фирмы «Оцепление»? Это я в отделении объяснять буду, если меня на квартире возьмут?
Мы опять замолчали. В глубине души я понимал, что в квартиру этого Бабко все-таки войду.
Марголин, видимо, тоже это понимал. Когда он повернулся ко мне, лицо его было спокойно.
— Слушай внимательно…
Через несколько минут я вылез из машины, пересек двор и вошел в подъезд. Поднявшись на второй этаж, я остановился, закурил и еще раз все обдумал.
Это задание, или как там его назвать, мне откровенно не нравилось. Заниматься подобным раньше мне не приходилось. Бывало, мы врывались в квартиры к наркоманам или скупщикам краденого, но всегда — в присутствии хозяев, хотя и против их воли. Сейчас меня беспокоила неопределенность моего положения. Кто я такой? Сотрудник отдела внутренней безопасности. Но подтвердить это чем-то иным, кроме своего честного слова, я не могу. С другой стороны, Марголин прав, и при любом раскладе мое вторжение особо неприятных последствий иметь не будет. По крайней мере, в уголовном плане.
Я посмотрел в окно. Темный БМВ стоял на том же месте с выключенным двигателем, и сквозь боковое стекло вырисовывался силуэт Марголина. Интересно, где он раздобыл ключи? А может, он уже и к моим замкам подобрался?
Странно, Марголин мне по-прежнему нравился и внушал доверие. Или я плохо разбираюсь в людях?
Неожиданно я подумал, что мой полуторагодичный опыт оперативной работы, то есть то, что я считал своим единственным и относительно сильным козырем, и не козырь вовсе, а… Все равно что позаниматься боксом полгодика, забросить тренировки, а потом завалиться в профессиональный клуб и потребовать подписать контракт.
Я растоптал окурок, вздохнул и, еще раз посмотрев в окно, стал подниматься.
На площадке было четыре квартиры, и лишь дверь Бабко оборудована глазком. Я долго звонил в нее, чутко прислушиваясь и настроившись сорваться с места при любом подозрительном звуке. Но внутри было тихо, и я, обливаясь потом, достал ключи.
Они подошли идеально. Замки сработали бесшумно, и я толкнул дверь. Оказавшись в коридоре, я первым делом посмотрел туда, где обычно крепится пульт сигнализации, но знакомой пластиковой коробки не увидел. Я запер дверь и начал обход квартиры.
Ванная и туалет меня не заинтересовали. Кроме предметов сантехники и минимума гигиенических принадлежностей, там не было ничего. Я приподнял крышку унитаза, убедился, что пакетов с героином, радиопередатчика или бесшумного пистолета там нет, и двинулся дальше.
Кухня поражала своей пустотой. Кроме газовой плиты и раковины, там стояли две разномастные табуретки, а в углу, прикрытые газетой, были свалены тарелки и чашки.
Я миновал коридор, решив заняться вешалкой на обратном пути, и вошел в комнату. Первое, что я увидел, — свое отражение в трюмо, а потом боковым зрением уловил какое-то движение справа.
Я развернулся и приготовился к защите за долю секунды. И за то же мгновение постарел на добрый десяток лет.
Посреди двуспальной кровати лежал бело-рыжий котенок и внимательно смотрел на меня.
Я почувствовал, как стучат друг о друга мои колени, и ощутил настойчивое желание снять и отжать рубашку.
— Не пугайся, дурачок. Свои, — сказал я котенку и приблизился к кровати, собираясь погладить его. Правая нога наступила на что-то твердое. Я не успел остановить движение, и это что-то перевернулось у меня под ногой и ударило по голени.
Мне не хотелось смотреть вниз. Я опускал голову целую вечность, убеждая себя, что ничего страшного произойти не могло. Не капкан же у него там стоит.
Я увидел перевернутую фотографическую кювету, из которой вытекала какая-то жидкость. Через несколько секунд я услышал запах, и в трюмо отразилась моя идиотская ухмылка.
Туалет. Туалет для котенка. А где-то недалеко, наверное, стоит и миска с кормом. Ванночка не сломалась, но содержимое ее вытекло на пол, и капли попали мне на брюки. Я присел и поставил ее в прежнее положение, собрал с пола мелкие бумажки, которыми она была раньше наполнена. На ковре осталось заметное пятно. Я надеялся, что Бабко припишет это шалости разыгравшегося котенка. Собственно, если Бабко не допускает появления непрошеных гостей, то иного объяснения у него не найдется. А если допускает, то на двери наверняка стояла какая-то метка, о чем я не подумал. Не та у меня квалификация.
Котенок куда-то убежал, а я продолжил осмотр. Когда я открыл прикроватную тумбочку, на меня посыпалось грязное белье. Я поспешил сунуть его обратно и захлопнул дверцу. В верхнем ящике болтались несколько одноразовых станков для бритья, авторучка, растрепанный блокнот и вскрытая пачка «беломора». Сперва я занялся папиросами. Я тщательно осмотрел и ощупал их все, но, как и вчера, ничего, кроме табака, в них не обнаружилось. В блокноте часть листков была вырвана под корешок, а на одном из уцелевших неровным почерком было выведено «Оля» и номер телефона, судя по начальным цифрам — сотового.
В шкафу я не нашел ничего, кроме постельного белья, одежды и книг, лежавших так, словно грузили их в полной темноте. Я добросовестно ощупал все карманы, выудил полдюжины проездных карточек и щепотку той же сомнительной пыли, что и вчера. Я вспомнил, что не спросил у Марголина о результатах анализа. Или наш визит сюда — следствие положительного ответа? Как бы то ни было, я упаковал находку и перешел к трюмо.
Ящики были пусты. Похоже, раньше там лежали вещи жены Бабко. В верхнем валялись несколько шпилек, расческа с отломанной ручкой и дорогая, на мой профессиональный взгляд, брошь. В остальных оказались лекарства — довольно много для молодой семьи, пакет с документами самого Бабко и фотографии, вложенные в измятую ученическую тетрадь. Я зачем-то вытащил паспорт Бабко, пролистал, и на пол выпали разноцветные кусочки тонкого картона. Я поднял их. Они были розовые и фиолетовые, форматом чуть больше стандартной визитки, с отпечатанным текстом: «Вы хотите отдохнуть и расслабиться? Лучшие девушки города ждут ВАС! Эскорт-услуги, сауна, массаж. Звоните в любое время». Номера телефонов и названия фирм были разные. Розовые картонки предлагали обратиться в «Жаннет» и несли на себе, кроме текста, слегка размытое изображение длинноволосой девушки в вечернем платье и с бокалом в руке. Фиолетовые советовали прибегнуть к услугам «Аксиньи» и сопровождались девушкой в купальнике. Розовые мне уже приходилось видеть раньше. Как-то насобирал целую кучу на дискотеке в ДК имени Крупской, располагавшейся на территории отделения, где работал. А зачем они Бабко, да еще в таком количестве? Карточек было пятнадцать штук, и преобладала почему-то фиолетовая «Аксинья».
Большинство фотографий были черно-белыми и откровенно любительскими, запечатлевшими различные моменты спортивной жизни Бабко. Наивысшим его достижением, судя по снимкам, было третье место на городском первенстве. По-моему, совсем неплохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41