Реваз оказался худым и подвижным молодым мужчиной. Внешность — типично кавказская, одет в короткую кожаную куртку с поднятым воротником и обтягивающие черные джинсы. Спустя мгновение из машины извлекли белый кейс, пискнула сигнализация и три зловещие фигуры направились к гостинице. Реваз и Вадик впереди, а Павлик двигался метрах в десяти за ними, постоянно оборачиваясь.
Вскоре после того, как они скрылись в дверях, от соседнего дома отъехала серая «восьмерка» с двумя пассажирами. Неспешно добравшись до перекрестка, она скрылась, и я забыл о ее существовании, пока она снова не попалась мне на глаза. Теперь в кабине оставался один водитель. Он проехал мимо гостиницы, завернул на огороженную толстыми цепями парковочную площадку перед главным подъездом и остановился, развернувшись носом к проезжей части. Из такого положения было удобно наблюдать за «Правобережной» в зеркала заднего вида.
Выждав с полчаса, я вернулся в гостиницу.
Фунт стоял в дальнем углу вестибюля и, крутя четки, разговаривал с парнем, на морде которого было крупными буквами написано: «отморозок». Я, старательно отворачиваясь в сторону прилавков с сувенирами, проскользнул в лифт.
Я ощущал себя не участником, а отстраненным зрителем предстоящей драмы и был уверен, что ничего со мной не случится. Я получу белый кейс с его содержимым и смогу скрыться.
Вот только Наташа… Лучше бы я ей не звонил!
В коридоре третьего этажа я чуть не столкнулся с Ревазом и Павликом, которые направлялись к лифту. Сохранив безразличное выражение лица, я посторонился, и они прошли мимо, обдав меня запахом дорогой парфюмерии. Как недавно Фунт, они не проявили ко мне ни малейшего интереса. Наверное, я стал человеком-невидимкой.
Белого чемоданчика при них не было. Все правильно. Они поужинают и вернутся в номер, после чего в ресторан отправится Вадик. Значит, все события развернутся в ближайшие четверть часа.
Я знал, что у меня все получится.
Оставив дверной замок висеть в одной петле, я вышел на черную лестницу и встал у стены. Она освещалась только лампочкой на первом этаже, и я напрягал слух, пытаясь определить, если ли на лестнице кто-то кроме меня.
Никого.
Я напялил шапочную маску, поправил отверстия для глаз и положил руку на игрушечный «вальтер». После всех перестрелок и мордобоев я очутился на темной лестнице, в двадцати метрах от места очередной бойни с пластмассовым пугачом. Смешно.
Я закрыл глаза и мысленно представил номер, в котором находится Вадик.
Он сидит вполоборота к двери и смотрит телевизор с приглушенным звуком. «Беретта» с досланным в ствол патроном лежит под рукой. Рядом радиостанция, чтобы в любой момент связаться с напарниками. Он пьет сок и жует свою резинку, периодически поглядывая на дверь и прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. Пока ничто не привлекает его внимания, но выработанное годами опасной работы чутье не позволяет расслабиться, как раньше. Белый кейс стоит в стенном шкафу. Нет, определенно ему что-то не нравится. Он поднимает рацию, раздумывая, не вызвать ли коллег из ресторана. Но ничего конкретного он им сказать не сможет. Никак не определить, что это. Но у него уже были такие случаи. Шесть лет назад в Колумбии, когда он, бросив все, удрал из гостиницы за десять минут до полиции. Или двумя годами позже в Аргентине, когда он, подчинясь своим ощущениям, достал ствол за секунду до того, как началась стрельба.
Вадик вздыхает и откладывает рацию. Нет, он не будет поднимать тревогу. Не стоит давать лишний повод к разговорам о том, что его нервы стали ни к черту и что пора ему переходить на менее ответственную работу. Подождем. Скоро они вернутся.
Он наливает себе остатки апельсинового сока из пакета и пьет, глядя на экран. Там очередная телевикторина. Круглый игровой стол, по которому разбросаны пачки денег и какие-то бумаги, в креслах с высокими спинками мужчины в смокингах. Их лица пышут самодовольством; они вальяжно делают ставки; утомленный взгляд направлен в центр стола, а правая рука, с зажатой в пальцах охапкой денег, небрежно откинулась назад, где ждет угодливый халдей. Они очень ценят и любят себя. Вадик отставляет опустевший стакан и пытается настроиться на телепередачу, но чувствует, что ничего не понимает…
Игра прерывается рекламным блоком. Расхваливаются женские гигиенические средства, и он отворачивается от экрана, чтобы взглянуть на дверь и на стенной шкаф. Снова поднимает рацию… После нажатия на кнопку «передача» вспыхивает сигнальная лампочка. Все в порядке, в любой момент он может связаться со своими. Действительно, нервы у него немного расшатались…
Раздается стук в дверь. Три коротких удара, и после паузы слышится женский голос:
— Это Смирнова, дежурный администратор! Вы не могли бы открыть?
Он поворачивается к двери, готовый в любой момент упасть на пол и открыть огонь.
Дежурный администратор. Никогда раньше такого не бывало. Что ей нужно?
— Минуту! — кричит он и берет рацию. — Павел, ты меня слышишь?
— Да, — доносится из динамика хрипловатый голос. — Что у тебя?
— Подойдите ко мне. Кто-то стучится в дверь, говорит, что дежурный администратор.
— Спроси фамилию.
— Смирнова.
— Да, она сегодня работает. Реваз в сортире, я не хочу его оставлять. Она баба нормальная, поговори с ней. А мы через пару минут будем. Вот, он уже идет! Сейчас поднимемся!
Вадик откладывает рацию на прежнее место, смотря на нее с подозрением. Что-то ему не нравится…
Снова стучат в дверь. Настойчивее и требовательнее.
— Откройте! Слышите меня?
Он встает с кресла и убирает оружие в правый брючный карман, прикрывая массивную, под сдвоенный магазин, рукоять полой пиджака. Он медленно идет к двери, и каждый шаг дается ему с трудом, он чувствует, что-то не так… Все разумные доводы о невозможности каких-либо инцидентов оказываются бессильными перед ощущением опасности. Перед предчувствием беды.
Он оглядывается на шкаф. Там, в небольшом кейсе из кожи белого цвета, лежат сто шестьдесят тысяч долларов. Ему случалось охранять суммы на несколько порядков выше…
Секунды растягиваются в года, и он все идет и идет… Когда до двери остаются последние шаги, он с оглушающей прямотой понимает, что это — все…
Дверь распахивается ему навстречу, и двое мужчин с порога начинают стрелять. Привычного грохота выстрелов не слышно. Взгляд успевает зафиксировать вздрагивающие в руках ТТ, удлиненные навинченными на стволы глушителями. Пули пробивают легкий бронежилет. Вадик падает, дважды, не целясь, стреляет и откатывается в сторону, пытаясь закрыться креслом. Мягкая, обтянутая вельветом спинка не защитит от пуль, но помешает нападающим верно прицелиться, а ему всего-то и надо продержаться несколько секунд, пока не подоспеют ребята…
Он стреляет еще раз, и один из противников вылетает обратно в коридор, ударяется спиной о стенку и оседает сломанной куклой, оставляя на бежевой краске жуткие бурые потеки.
Издалека доносятся женские вопли, где-то звенит разбитое стекло. Второй противник молчит, и Вадик радуется этому обстоятельству. Ему кажется, что в шею его ужалила пчела. Все звуки разом отдаляются, и он ощущает боль, растекающуюся вниз по позвоночнику. Он уже не может поднять руку и выстрелить. Он пытается повернуть голову и слышит гул бегущей по венам крови. В поле зрения оказывается лакированный, черный с красными проплешинами остроносый ботинок. Он замирает возле лица Вадика, спустя мгновение носок ботинка чуть разворачивается. И все исчезает.
Убитого налетчика оставляют лежать в коридоре. Кто-то подбирает бесшумные ТТ и врывается в номер. Ломается мебель, бьется посуда, трещит под ногами расколотое пулей зеркало.
Фунт распахивает дверцы стенного шкафа и видит белый кейс. Его толстые потные пальцы сжимаются на кожаной ручке, и он выбегает в коридор. До дверей черного хода не больше двадцати метров. Сжимая добычу под мышкой, он летит туда.
Остальные остаются в разгромленном номере. Тот же любитель оружия прихватывает и «беретту», жаль оставлять такую игрушку. Если милиция появится раньше ожидаемого срока, их успеют предупредить, а сбросить ствол недолго.
У них своя задача. Фунт надолго никуда не денется и не посмеет утаить даже доллар.
Фунт добегает до заветных дверей, срывает замок и, переводя дыхание, вываливается на темную лестницу…
* * *
От удара ногой распахнулись тонкие створки, и в метре от себя я увидел долгожданную толстую фигуру.
Его глаза не успели адаптироваться к темноте, и, сделав шаг, он оказался прямо передо мной.
Я не дал ему времени удивиться. Я ударил его прямым в челюсть, схватил за шкирку и впечатал головой в стену, после чего добавил коленом. Подхватив кейс, я выпустил обмякшее тело и бросился вниз, вынимая из кармана пугач.
Когда я преодолевал последние ступени, из тамбура, отделявшего площадку первого этажа от выхода на улицу, появился подтянутый мужчина в отглаженном костюме и светлом пальто нараспашку. Руки он держал в карманах и никак не ожидал моего появления. Когда мы встретились глазами, он замер, перестав жевать, а у меня екнуло сердце.
Агент ФБР «клубника». Тот самый, который допрашивал меня в загородной резиденции Гай-макова.
Я швырнул кейс ему в голову. Он хотел уклониться, но в последний момент, выдернув руки из карманов и взметнув полы пальто, поймал его. В ту же секунду я, оттолкнувшись от ступеней, прыгнул, целясь ему ногой под ребра.
Он уклонился, рубанув меня ребром чемодана по голени. Мне показалось, что он сломал мне кость. Не сдержав крика, я упал и проскользил по кафелю до дверей. Пугач вылетел у меня из руки и, вращаясь, закатился в угол.
Держа кейс в левой руке, «клубника» резко дернулся вправо, пытаясь инерцией отбросить полы пальто и пиджака и достать револьвер, подвешенный в кобуре на боку. Его пальцы уже сомкнулись на рукоятке и щелкнула, расстегиваясь, кнопка, когда я перекатился и схватил пугач.
— Стой, сука, убью!!! — заорал я таким голосом, что меня слышали на последнем этаже.
Он замер, не выпуская оружия из пальцев, но и не пытаясь его достать.
— Поставь чемодан. И руку, правую руку вниз опусти. Ну, живо!
«Клубника» вздрогнул, сильнее сжимая ручку кейса. Правая рука, повинуясь команде, отпустила револьвер. На его лице мелькнуло смешанное выражение удивления и облегчения.
— Браун? — проговорил он секунду спустя. —… твою мать, как ты здесь оказался?
— Брось сумку. Мне терять нечего, сам знаешь.
— Не дури, — возразил он, следя за моим пистолетом. — Ты не понимаешь, во что влез. Все, что было раньше, по сравнению с этим — такая х… ня! Сматывайся, пока не поздно.
Я взвел курок. Щелчок прозвучал вполне правдоподобно. «Клубника» напрягся, и лицо его побледнело.
— Не дури, — снова повторил он, его тон превратился из угрожающего в просительный. — Давай разойдемся мирно.
— Давай. Поставь чемодан и отвернись.
— Нет.
— Сам знаешь, что будет.
На третьем этаже хлопнула фанерная дверь черного хода и раздался громкий мат.
Это подхлестнуло нас обоих. Я понял, что еще немного — и все, мне конец. «Клубника» решил не рисковать. Личность моя известна, а подмога близка. Даже если я ускользну, никуда не денусь. Или он ждал вовсе не подмогу, и встреча с соратниками Фунта не сулила ему ничего хорошего.
Он поставил кейс на пол и повернулся ко мне спиной, чтобы у меня не возникло сомнений в миролюбивости его намерений.
Я подобрал валявшийся под лестницей металлический совок и долбанул его по затылку так, что погнулась ручка. «Клубника» кулем осел к моим ногам. Я наклонился, нашаривая на его поясе кобуру с револьвером.
По лестнице загрохотали шаги.
Я подхватил кейс, продолжая искать оружие. Ухватив гнутую деревянную рукоятку, я рванул ее на себя.
Кто-то, матерясь, спускался уже на площадку второго этажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41