Восьмого ноября. Тридцатого ноября. Для тебя эти даты что-нибудь значат?
— Конечно, — сказал Хэлловэй. — Это дни рождения кого-то из группы.
— Ты негодяй, — кричал Миллер. — Если только ты врешь!..
— Вру? О чем?
— Двадцатое апреля — день рождения, правильно. В этот день в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году родился Гитлер! Восьмое ноября — годовщина так называемого пивного бунта. Первая попытка Гитлера прийти к власти. Это было в тысяча девятьсот двадцать третьем году. Бунт не удался. Но через десять лет они достигли своего — тридцатого января. В эти три дня наши отцы, несмотря на риск, не могли не связаться друг с другом.
— Хорошо, — сказал Хэлловэй. — Я не сознавал значения этих дат.
— Я тебе не верю. Ты знал, что они значат. Я слышу это по твоему голосу.
— Видимо, ты веришь только тому, чему хочешь. Но я уверяю тебя, что…
— У меня есть еще вопрос, — перебил его Миллер. — Наши отцы, все, были старшими офицерами. Это означает, что они не служили вместе. Они командовали отдельными частями. Когда война кончилась, они оказались в разных местах. Что послужило причиной их соединения? Почему они организовали группу?
— Мои отец говорил, что они вместе учились, — ответил Хэлловэй.
— Но нацистские войска были разбросаны по всему миру. Восточный фронт. Западный, северная Африка, Россия, Франция, Италия, Египет. Если наши отцы и учились вместе, они вряд ли виделись друг с другом во время войны. Негодяй, ты снова врешь. Их объединение не имеет ничего общего с их совместной учебой. Почему, в то время как все немецкие солдаты пытались уничтожить свое военное прошлое, эта группа собралась вместе? Они прятались в разных странах. Но они поддерживали связь. Черт возьми, почему?
Хэлловэй не отвечал.
— Кому они платили, кто их шантажировал? — требовал Миллер. — Почему?
На том конце провода тишина.
— Я думаю, репортер был прав, — сказал Миллер. — Я думаю, мой отец очень много чего мне не сказал и ты тоже. Но ты скажешь. Я приеду к тебе, Хэлловэй. Я приеду в Канаду и выбью из тебя ответы.
— Нет! Ты сошел с ума! Ты не можешь приехать сюда! Если за тобой следят из министерства юстиции, ты привлечешь их внимание ко мне…
Хэлловэй не успел закончить предложение. Миллер бросил трубку.
6
Хэлловэй медленно положил трубку.
Несколько секунд он не мог пошевелиться. Не без усилия он повернулся к пейзажам своего отца, которые ностальгически рассматривал, когда зазвонил телефон. Ровный ряд картин через равные промежутки прерывался окнами в патио, где он видел охранников, патрулирующих вокруг дома.
Раньше он никогда бы не стал разговаривать с Миллером из дома, он бы поехал в расположенный рядом Китченер, где у него был безопасный телефон. Но ему казалось неразумным покидать поместье даже для того, чтобы навестить свою семью в безопасном городе. Он очень скучал и чувствовал себя одиноким без жены и детей, но не мог вернуть их и тем самым подвергнуть опасности.
До этого звонил совершенно запаниковавший Розенберг и бормотал что-то о том, что власти узнали правду о его отце. Подобные звонки были и от других напуганных сыновей членов группы. Обнажалось прошлое. “Ночь и Туман” хорошо справлялись со своей задачей, они втаптывали семена мести еще глубже.
Но Хэлловэй предвидел, что это еще не все, — последний, самый мощный удар еще не нанесен. Он не переставая думал о корабле. К этому времени он проходил через Гибралтар и входил в Средиземное море. Хэлловэй жалел, что не обратил внимание на предложение Розенберга. Он жалел, что не среагировал на его страхи и не согласился вернуть корабль. Теперь было слишком поздно. Даже если бы он постарался, он не смог бы пройти через всю систему контактов и вовремя предупредить корабль.
Что бы теперь ни произошло, он не контролировал ситуацию. Но если “Ночь и Туман” знают об этом корабле, как им известно обо всем другом, если тайна корабля будет открыта, думал Хэлловэй, у нас будет два врага — “Ночь и Туман” и наши клиенты, и я не уверен, что хуже.
7
Путаница в документах грузового корабля “Медуза” напоминала клубок змей на голове ее легендарной тезки. Мнимым владельцем была боливийская корпорация “Трансокеанические компании”. Но при более внимательном изучении их документации выяснилось, что компания, адресом которой являлся почтовый ящик, принадлежит либерийской корпорации “Флот Атлантиды”, а адрес офиса либерийской компании было так же трудно отыскать, как и мифический континент, в честь которого она была названа.
Эта компания, в свою очередь, принадлежала шведскому концерну “Средиземноморский транспорт”, который принадлежал мексиканскому концерну, принадлежащему концерну канадскому. Многих служащих попросту не существовало. Тем же, кто получал жалование, платили лишь за возможность использовать их подписи на официальных документах. Из горстки реальных директоров один был Арон Розенберг — “Мехико-Сити импорт”, другой — Ричард Хэлловэй — “Флот Онтарио”.
“Медуза” регулярно пересекала Атлантику, имея на своем борту текстиль, технику и продукты из Греции, Италии, Франции, Испании, Англии, Канады, Мексики и Бразилии. Но выгода от таких перевозок была минимальной, и, если бы не другой груз, который часто прятали среди текстиля, техники и продуктов, ни Арон Розенберг, ни Ричард Хэлловэй не смогли бы вести такой роскошный образ жизни. Этот груз и был на борту “Медузы”, когда она шла на встречу с сухогрузом, чьи документы были так же запутаны и чьи владельцы имели богатейшие поместья на побережье Ливии. В следующую ночь у побережья северной Африки ящики с грузом должны быть перегружены с борта на борт. Затем “Медуза” с бразильским кофе на борту продолжит свой путь в Неаполь, ее ватерлиния чуть поднимется, так как в ее трюмах уже не будет пластиковых бомб, разрывных гранат, противопехотных мин, автоматических пистолетов, штурмовых карабинов, пулеметов, портативных ракетных установок и ракет, реагирующих на тепло.
Обычно это оружие контрабандой перевозилось из Бельгии, которая является главным поставщиком оружия черного рынка, и под различными прикрытиями отправлялось в Марсель. Там его забирала “Медуза” и поставляла различным террористическим группировкам вдоль южного побережья Европы.
Но недавние антитеррористические меры, предпринятые в результате возросшего количества терактов, сделали Марсель и другие порты Европы слишком опасными для контрабанды оружия. Альтернативный путь — вывозить оружие из Северной Америки, где вследствие различных гражданских войн скапливалось множество американского и советского оружия, большее количество которого было готово к продаже. Итак, “Медуза” через тридцать шесть часов должна была встретиться в Средиземном море с ливийским сухогрузом. “Трансокеаник” не волновало, как Ливия будет использовать купленное оружие. Сто миллионов долларов — это все, что волновало Розенберга и Хэлловэя.
8
Тель-Авив, Израиль.
Только вертолет коснулся земли, из него тут же выпрыгнул Миша Плетц. Он побежал к самому маленькому из зданий, сделанных из рифленого железа, в южной части аэропорта. Его ждал плотный мужчина в белой рубашке с короткими рукавами.
— Бумаги с вами? — крикнул Миша.
Мужчина показал на дипломат, который держал в руке.
— Прочитаете в машине или?..
— Нет, здесь, — сказал Миша.
Они вошли в здание, оборудованное кондиционерами.
— Мы получили сообщение сорок минут назад, — сказал мужчина и вытащил документ из дипломата. — Как только я увидел кодовое имя, я сразу связался с вами.
Миша взял документ. Выполняя обещание, данное Эрике и Солу, он съездил в кибутц в двадцати милях от города, чтобы убедиться в безопасности их сына. Самым трудным из обещанного было для него оставить Кристофера с охранниками, связанными с Моссадом.
— Твои родители любят тебя, они скоро вернутся, — говорил Миша. — И я тоже, — он поцеловал мальчика, и, не уверенный в том, что Эрика и Сол еще живы, и испугавшись, что его эмоциональность может расстроить Кристофера, он побежал к ожидающему его вертолету.
На обратном пути в Тель-Авив пилот сказал Мише, что его вызывает штаб, и протянул ему наушники. Помощник Миши отказался передать по связи суть полученного ими сообщения, но назвал его источник. “Цветной Пиджак”.
Кодовое имя принадлежало пропавшему отцу Эрики, Йозефу Бернштейну.
Глаза привыкли к слабому освещению в здании, Миша изучал документ.
— Как вы его получили? Какая станция? Страна?
— Из нашего Посольства в Вашингтоне, — сказал помощник. — Один из наших людей десять лет назад был учеником Йозефа. Сегодня утром он зашел в кафе. Присел у стойки, и, кто бы, вы думали, сидел рядом с ним?
— Наш человек уверен? — взволнованно спросил Миша. — Нет никаких сомнений?
— Нет. Это был Йозеф, точно. Возможно, именно потому, что они хорошо знали друг друга, Йозеф и выбрал его для передачи информации. Видимо, Йозеф хотел, чтобы источник сообщения не мог вызвать у нас подозрений. Контакт длился не больше минуты. Йозеф сказал нашему человеку, чтобы мы не волновались из-за него. Он занимается одним незавершенным делом. Скоро все кончится.
— Что он имел в виду?
— Наш человек спросил. Йозеф отказался отвечать. Он передал ему записку и сказал, что это очень серьезная информация. Он хотел, чтобы вы узнали об этом и начали действовать. А потом он ушел.
— И все? Наш человек не пробовал проследить за ним?
— “Пробовал” — подходящее слово. Йозефу известны все трюки, он оторвался от нашего человека через два квартала.
— Как выглядел Йозеф?
— Ужасно. Бледный. Худой. Руки трясутся. Хуже всего — глаза.
— Что?
— В них, казалось, — я цитирую, здесь наш человек грешит субъективизмом, — отражается мука.
— Мука из-за чего? Помощник пожал плечами.
— Мы везде искали Йозефа, и вдруг он сам объявляется в вашингтонском кафе, — сказал Миша.
— По крайней мере мы теперь знаем, что он жив.
— Поверьте, я благодарю Бога за это. Но чем он был занят все это время? Почему он в Вашингтоне? — Он указал на документ. — Как он получил эту информацию?
— Вы всегда говорили — он один из лучших. Я хочу подчеркнуть — он сказал нашему человеку, что это серьезная информация. — Миша еще раз перечитал сообщение.
— Завтра ночью грузовой корабль “Медуза” встречается с ливийским сухогрузом для передачи военного снаряжения, предназначенного для террористических актов против Израиля.
В сообщении указывались время и координаты встречи и опознавательный код каждого корабля.
— Как он получил эту информацию? — снова спросил Миша.
— Что мы намерены предпринять — вот главный вопрос. Миша задумался. Несмотря на уверения Йозефа в том, что это ценная информация, был шанс, что он совершил ошибку. Стандартная процедура требовала до принятия контрмер получить подтверждения от других источников. Но на проверку информации Йозефа уже не оставалось времени. Если оружие существует и если до завтрашней ночи ничего не будет предпринято, передача оружия состоится. Снаряжение распределят. На Израиль будет совершено нападение. С другой стороны, если оружия не существует, а израильские самолеты уничтожат корабль…
Миша не хотел даже представлять последующую за этим реакцию международного сообщества.
— Как вы намерены поступить? — спросил помощник.
— Вернуться в штаб.
— И?
— Скажу, когда доберемся.
На самом деле Миша не знал. Они вышли из здания, Миша думал о том, как было бы хорошо, если бы он мог связаться с Эрикой и Солом.
“Эрика, твой отец жив, — хотел сказать Миша. — Его видели в Вашингтоне; Я не знаю, чем он занят, но, судя потому, что я выяснил, это важно, и я не знаю, что с этим делать. Найдите его. Помогите мне. Я Должен знать, что происходит.
Сол, ты не один в этом деле. Твоя бывшая сеть не может помешать тебе получить помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Конечно, — сказал Хэлловэй. — Это дни рождения кого-то из группы.
— Ты негодяй, — кричал Миллер. — Если только ты врешь!..
— Вру? О чем?
— Двадцатое апреля — день рождения, правильно. В этот день в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году родился Гитлер! Восьмое ноября — годовщина так называемого пивного бунта. Первая попытка Гитлера прийти к власти. Это было в тысяча девятьсот двадцать третьем году. Бунт не удался. Но через десять лет они достигли своего — тридцатого января. В эти три дня наши отцы, несмотря на риск, не могли не связаться друг с другом.
— Хорошо, — сказал Хэлловэй. — Я не сознавал значения этих дат.
— Я тебе не верю. Ты знал, что они значат. Я слышу это по твоему голосу.
— Видимо, ты веришь только тому, чему хочешь. Но я уверяю тебя, что…
— У меня есть еще вопрос, — перебил его Миллер. — Наши отцы, все, были старшими офицерами. Это означает, что они не служили вместе. Они командовали отдельными частями. Когда война кончилась, они оказались в разных местах. Что послужило причиной их соединения? Почему они организовали группу?
— Мои отец говорил, что они вместе учились, — ответил Хэлловэй.
— Но нацистские войска были разбросаны по всему миру. Восточный фронт. Западный, северная Африка, Россия, Франция, Италия, Египет. Если наши отцы и учились вместе, они вряд ли виделись друг с другом во время войны. Негодяй, ты снова врешь. Их объединение не имеет ничего общего с их совместной учебой. Почему, в то время как все немецкие солдаты пытались уничтожить свое военное прошлое, эта группа собралась вместе? Они прятались в разных странах. Но они поддерживали связь. Черт возьми, почему?
Хэлловэй не отвечал.
— Кому они платили, кто их шантажировал? — требовал Миллер. — Почему?
На том конце провода тишина.
— Я думаю, репортер был прав, — сказал Миллер. — Я думаю, мой отец очень много чего мне не сказал и ты тоже. Но ты скажешь. Я приеду к тебе, Хэлловэй. Я приеду в Канаду и выбью из тебя ответы.
— Нет! Ты сошел с ума! Ты не можешь приехать сюда! Если за тобой следят из министерства юстиции, ты привлечешь их внимание ко мне…
Хэлловэй не успел закончить предложение. Миллер бросил трубку.
6
Хэлловэй медленно положил трубку.
Несколько секунд он не мог пошевелиться. Не без усилия он повернулся к пейзажам своего отца, которые ностальгически рассматривал, когда зазвонил телефон. Ровный ряд картин через равные промежутки прерывался окнами в патио, где он видел охранников, патрулирующих вокруг дома.
Раньше он никогда бы не стал разговаривать с Миллером из дома, он бы поехал в расположенный рядом Китченер, где у него был безопасный телефон. Но ему казалось неразумным покидать поместье даже для того, чтобы навестить свою семью в безопасном городе. Он очень скучал и чувствовал себя одиноким без жены и детей, но не мог вернуть их и тем самым подвергнуть опасности.
До этого звонил совершенно запаниковавший Розенберг и бормотал что-то о том, что власти узнали правду о его отце. Подобные звонки были и от других напуганных сыновей членов группы. Обнажалось прошлое. “Ночь и Туман” хорошо справлялись со своей задачей, они втаптывали семена мести еще глубже.
Но Хэлловэй предвидел, что это еще не все, — последний, самый мощный удар еще не нанесен. Он не переставая думал о корабле. К этому времени он проходил через Гибралтар и входил в Средиземное море. Хэлловэй жалел, что не обратил внимание на предложение Розенберга. Он жалел, что не среагировал на его страхи и не согласился вернуть корабль. Теперь было слишком поздно. Даже если бы он постарался, он не смог бы пройти через всю систему контактов и вовремя предупредить корабль.
Что бы теперь ни произошло, он не контролировал ситуацию. Но если “Ночь и Туман” знают об этом корабле, как им известно обо всем другом, если тайна корабля будет открыта, думал Хэлловэй, у нас будет два врага — “Ночь и Туман” и наши клиенты, и я не уверен, что хуже.
7
Путаница в документах грузового корабля “Медуза” напоминала клубок змей на голове ее легендарной тезки. Мнимым владельцем была боливийская корпорация “Трансокеанические компании”. Но при более внимательном изучении их документации выяснилось, что компания, адресом которой являлся почтовый ящик, принадлежит либерийской корпорации “Флот Атлантиды”, а адрес офиса либерийской компании было так же трудно отыскать, как и мифический континент, в честь которого она была названа.
Эта компания, в свою очередь, принадлежала шведскому концерну “Средиземноморский транспорт”, который принадлежал мексиканскому концерну, принадлежащему концерну канадскому. Многих служащих попросту не существовало. Тем же, кто получал жалование, платили лишь за возможность использовать их подписи на официальных документах. Из горстки реальных директоров один был Арон Розенберг — “Мехико-Сити импорт”, другой — Ричард Хэлловэй — “Флот Онтарио”.
“Медуза” регулярно пересекала Атлантику, имея на своем борту текстиль, технику и продукты из Греции, Италии, Франции, Испании, Англии, Канады, Мексики и Бразилии. Но выгода от таких перевозок была минимальной, и, если бы не другой груз, который часто прятали среди текстиля, техники и продуктов, ни Арон Розенберг, ни Ричард Хэлловэй не смогли бы вести такой роскошный образ жизни. Этот груз и был на борту “Медузы”, когда она шла на встречу с сухогрузом, чьи документы были так же запутаны и чьи владельцы имели богатейшие поместья на побережье Ливии. В следующую ночь у побережья северной Африки ящики с грузом должны быть перегружены с борта на борт. Затем “Медуза” с бразильским кофе на борту продолжит свой путь в Неаполь, ее ватерлиния чуть поднимется, так как в ее трюмах уже не будет пластиковых бомб, разрывных гранат, противопехотных мин, автоматических пистолетов, штурмовых карабинов, пулеметов, портативных ракетных установок и ракет, реагирующих на тепло.
Обычно это оружие контрабандой перевозилось из Бельгии, которая является главным поставщиком оружия черного рынка, и под различными прикрытиями отправлялось в Марсель. Там его забирала “Медуза” и поставляла различным террористическим группировкам вдоль южного побережья Европы.
Но недавние антитеррористические меры, предпринятые в результате возросшего количества терактов, сделали Марсель и другие порты Европы слишком опасными для контрабанды оружия. Альтернативный путь — вывозить оружие из Северной Америки, где вследствие различных гражданских войн скапливалось множество американского и советского оружия, большее количество которого было готово к продаже. Итак, “Медуза” через тридцать шесть часов должна была встретиться в Средиземном море с ливийским сухогрузом. “Трансокеаник” не волновало, как Ливия будет использовать купленное оружие. Сто миллионов долларов — это все, что волновало Розенберга и Хэлловэя.
8
Тель-Авив, Израиль.
Только вертолет коснулся земли, из него тут же выпрыгнул Миша Плетц. Он побежал к самому маленькому из зданий, сделанных из рифленого железа, в южной части аэропорта. Его ждал плотный мужчина в белой рубашке с короткими рукавами.
— Бумаги с вами? — крикнул Миша.
Мужчина показал на дипломат, который держал в руке.
— Прочитаете в машине или?..
— Нет, здесь, — сказал Миша.
Они вошли в здание, оборудованное кондиционерами.
— Мы получили сообщение сорок минут назад, — сказал мужчина и вытащил документ из дипломата. — Как только я увидел кодовое имя, я сразу связался с вами.
Миша взял документ. Выполняя обещание, данное Эрике и Солу, он съездил в кибутц в двадцати милях от города, чтобы убедиться в безопасности их сына. Самым трудным из обещанного было для него оставить Кристофера с охранниками, связанными с Моссадом.
— Твои родители любят тебя, они скоро вернутся, — говорил Миша. — И я тоже, — он поцеловал мальчика, и, не уверенный в том, что Эрика и Сол еще живы, и испугавшись, что его эмоциональность может расстроить Кристофера, он побежал к ожидающему его вертолету.
На обратном пути в Тель-Авив пилот сказал Мише, что его вызывает штаб, и протянул ему наушники. Помощник Миши отказался передать по связи суть полученного ими сообщения, но назвал его источник. “Цветной Пиджак”.
Кодовое имя принадлежало пропавшему отцу Эрики, Йозефу Бернштейну.
Глаза привыкли к слабому освещению в здании, Миша изучал документ.
— Как вы его получили? Какая станция? Страна?
— Из нашего Посольства в Вашингтоне, — сказал помощник. — Один из наших людей десять лет назад был учеником Йозефа. Сегодня утром он зашел в кафе. Присел у стойки, и, кто бы, вы думали, сидел рядом с ним?
— Наш человек уверен? — взволнованно спросил Миша. — Нет никаких сомнений?
— Нет. Это был Йозеф, точно. Возможно, именно потому, что они хорошо знали друг друга, Йозеф и выбрал его для передачи информации. Видимо, Йозеф хотел, чтобы источник сообщения не мог вызвать у нас подозрений. Контакт длился не больше минуты. Йозеф сказал нашему человеку, чтобы мы не волновались из-за него. Он занимается одним незавершенным делом. Скоро все кончится.
— Что он имел в виду?
— Наш человек спросил. Йозеф отказался отвечать. Он передал ему записку и сказал, что это очень серьезная информация. Он хотел, чтобы вы узнали об этом и начали действовать. А потом он ушел.
— И все? Наш человек не пробовал проследить за ним?
— “Пробовал” — подходящее слово. Йозефу известны все трюки, он оторвался от нашего человека через два квартала.
— Как выглядел Йозеф?
— Ужасно. Бледный. Худой. Руки трясутся. Хуже всего — глаза.
— Что?
— В них, казалось, — я цитирую, здесь наш человек грешит субъективизмом, — отражается мука.
— Мука из-за чего? Помощник пожал плечами.
— Мы везде искали Йозефа, и вдруг он сам объявляется в вашингтонском кафе, — сказал Миша.
— По крайней мере мы теперь знаем, что он жив.
— Поверьте, я благодарю Бога за это. Но чем он был занят все это время? Почему он в Вашингтоне? — Он указал на документ. — Как он получил эту информацию?
— Вы всегда говорили — он один из лучших. Я хочу подчеркнуть — он сказал нашему человеку, что это серьезная информация. — Миша еще раз перечитал сообщение.
— Завтра ночью грузовой корабль “Медуза” встречается с ливийским сухогрузом для передачи военного снаряжения, предназначенного для террористических актов против Израиля.
В сообщении указывались время и координаты встречи и опознавательный код каждого корабля.
— Как он получил эту информацию? — снова спросил Миша.
— Что мы намерены предпринять — вот главный вопрос. Миша задумался. Несмотря на уверения Йозефа в том, что это ценная информация, был шанс, что он совершил ошибку. Стандартная процедура требовала до принятия контрмер получить подтверждения от других источников. Но на проверку информации Йозефа уже не оставалось времени. Если оружие существует и если до завтрашней ночи ничего не будет предпринято, передача оружия состоится. Снаряжение распределят. На Израиль будет совершено нападение. С другой стороны, если оружия не существует, а израильские самолеты уничтожат корабль…
Миша не хотел даже представлять последующую за этим реакцию международного сообщества.
— Как вы намерены поступить? — спросил помощник.
— Вернуться в штаб.
— И?
— Скажу, когда доберемся.
На самом деле Миша не знал. Они вышли из здания, Миша думал о том, как было бы хорошо, если бы он мог связаться с Эрикой и Солом.
“Эрика, твой отец жив, — хотел сказать Миша. — Его видели в Вашингтоне; Я не знаю, чем он занят, но, судя потому, что я выяснил, это важно, и я не знаю, что с этим делать. Найдите его. Помогите мне. Я Должен знать, что происходит.
Сол, ты не один в этом деле. Твоя бывшая сеть не может помешать тебе получить помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52