- Берегитесь. Вы рискуете жизнью. Единственное, что защищает вас от обвинения в убийстве, это неподтвержденное алиби, представленное Фабером. Вы хотите, чтобы я уберег вас от этой опасности?
- Да.
Какое-то мгновение казалось, что она вот-вот улыбнется, но этого не случилось.
- Да, хочу, - повторила она.
- Вы готовы заплатить мне обычный гонорар, который я требую в таких случаях? Например, несколько тысяч долларов?
- О Боже, нет. - Она взглянула на Карлу и снова на него. - Но... я попробую.
- А когда вы посылали ко мне мисс Лофхен, вы что, рассчитывали, что я помогу вам просто потому, что вы моя приемная дочь?
Она кивнула:
- Я подумала, что вы, может быть, почувствуете что-то...
- Ну, знаете ли, моя жировая прослойка подобно носорожьей шкуре защищает меня от окружающей среды. Из-за моих сантиментов мне пару раз слишком сильно досталось, и с тех пор я с чувствами покончил. Останься я, как раньше, тощим и прытким, я бы уже давным-давно протянул ноги. Вы знаете, что у меня нет никаких доказательств, что вы моя дочь. Мисс Лофхен, которую вы подослали ко мне, передала мне свидетельство об удочерении, подписанное моей рукой. Вот и ещё один документ. Его вы тоже украли?
Карла издала негодующее восклицание. Нийя снова вскочила, глаза её сверкали.
- Если вы можете так думать, то дальше нет смысла...
- Я вовсе так не думаю. Просто я ничего не знаю. Я же попросил вас, чтобы вы перестали вскакивать с места. Пожалуйста, сядьте, мисс Тормик. Спасибо. Я всегда был романтичен до идиотизма. Я и сейчас таким остался, только научился держать в узде свои порывы. Когда я был двадцатипятилетним мальчишкой, мне казалось романтичным стать секретным агентом австрийского правительства. Мое возмужание, а заодно и накопление жизненного опыта, было прервано мировой войной. Мировая война - не самый лучший способ узнать жизнь: она просто выдерживает вас в крепком рассоле слез страха и отвращения. Пф! После войны я ещё был тощий и прыткий. В Черногории я принял на себя ответственность за средства к существованию, а также физическое здоровье и нравственное воспитание трехлетней осиротевшей девочки - я удочерил её. Я сделал ещё кое-что, что позволило мне окончательно избавиться от юношеской восторженности, но это уже с вами не связано. Когда я впервые увидел ту девочку, она была похожа на живой скелетик... Из-за других своих дел мне пришлось расстаться с Черногорией, я оставил девочку, как полагал, в хороших руках и вернулся в Америку.
Вулф откинулся в кресле и чуть прищурился.
- А дальше, пожалуйста, продолжайте вы.
- Вы оставили меня в Загребе с Перо Бровником и его женой, - сказала Нийя.
- Верно. Как вас тогда звали?
- Анна. Мне было восемь лет, когда их арестовали и расстреляли как бунтовщиков. Я не очень хорошо это помню, но знаю обо всем досконально.
- Понятно, - мрачно отозвался Вулф. - И те три года, что я продолжал посылать деньги в Загреб, их кто-то попросту прикарманивал, прикрываясь именем Бровника. У меня зародились подозрения и я решил в этом разобраться - хотя я тогда уже был далеко не тощим, - но ничего выяснить мне не удалось. Мне так и не удалось разыскать ту девочку. Я угодил в тюрьму, откуда меня вызволил американский консул, и в течение десяти часов должен был покинуть страну. - Вулф скривился. - С тех пор я больше не был в Европе, да и в тюрьме тоже. Где же вы скрывались?
- Мне тогда было одиннадцать лет.
- Да. Но все же - где вы были?
Прежде чем ответить, она некоторое время изучала его взглядом.
- Я не могу вам этого сказать.
- Либо вы мне все расскажете, либо - уходите отсюда и больше не возвращайтесь. А бумага, которую вы украли и которую ваша подруга спрятала в моей книге, останется у меня. Только не поднимайте снова кошачий визг.
- Расскажи ему, Нийя, - велела Карла.
- Но, Карла, тогда он узнает...
- Расскажи, я говорю!
- И расскажите правду, - посоветовал Вулф, - я все равно её узнаю, если отправлю телеграмму в Европу.
Нийя сказала:
- Когда Бровников арестовали, меня отправили в интернат. Год спустя меня забрала оттуда женщина по имени миссис Кэмпбелл.
- Кто это?
- Англичанка, секретарь князя Петера Доневича.
- Что ей от вас было нужно?
- Она посетила наш интернат, и я ей как будто понравилась. Тогда я уже не была скелетиком. Она хотела удочерить меня, но не могла этого сделать, из-за вас.
- Почему она не связалась со мной?
- Из-за... князя Доневича. Они были друзьями, почти как вы и Бровники. Они знали, что из-за вас у них могут быть неприятности, и потому связываться с американцем им не очень-то улыбалось.
- Разумеется. Вряд ли бы удалось вызвать американца и потом расстрелять его. Значит, она просто украла деньги, которые я посылал в течение трех лет.
- Об этом я ничего не знаю.
- А сейчас она где?
- Она умерла четыре года назад.
- Где вы были после этого?
- Я продолжала жить там же, где и раньше.
- У Доневичей?
- В их доме.
- Молодой князь Стефан тоже там жил?
- Да, и он, и его сестры.
- А жена?
- Потом - да, конечно. Когда они поженились два года назад.
- С вами обращались как с членом семьи?
- Нет.
Она поколебалась, но снова настойчиво повторила:
- Нет, не как с членом семьи.
Вулф повернулся к Карле и резко спросил:
- Вы жена Стефана - княгиня Владанка?
Девушка, хлопнув ресницами, широко раскрыла глаза:
- Я? Boga ti! Нет!
- Но ведь та бумага, что вы сунули в мою книгу, была у вас.
- Я же говорю, я украла ту бумагу, - прервала Нийя. - Я не всегда лгу.
- Где вы её украли - в Загребе или в Нью-Йорке?
Она покачала головой:
- Об этой бумаге я ничего не могу вам рассказывать. Ни за что, чем бы вы мне не грозили.
Вулф хрюкнул.
- Секретная политическая миссия. Знаю, как же. Скорее умру, но не скажу. Я сам играл в эти глупые грязные игры. Но, коль скоро вы жили в одном доме с княгиней Владанкой, вы должны очень хорошо её знать. Вы с ней подруги?
- Подруги? - На лбу Нийи собрались складки. - Нет.
- Какая она из себя?
- Умная, красивая, эгоистичная и вероломная.
- Вот как. Но я спрашиваю про внешность.
- Ну... она высокая. Руки у неё гибкие, словно две змеи. Лицо вот такое. - Нийя изобразила овал. - Глаза такие черные, как у меня - даже, пожалуй, чернее.
- Она сейчас в Загребе?
- Когда я уезжала, она была там. Говорили, что она должна поехать в Париж повидаться со старым князем Петером, а потом в Америку.
- Вы лжете.
Она посмотрела прямо на него.
- Иногда лгать необходимо. Есть такое, о чем я не могу вам рассказать. Не имею права.
- Ха! Только через мой труп, верно? Ваши губы запечатаны накрепко каким-то тайным обетом, но вам-то что с того? Когда вы думаете завершить свою политическую миссию?
Нийя Тормик посмотрела на него, затем на Карлу, снова на него и ничего не ответила.
- Да будет вам, решайтесь, - нетерпеливо поторопил Вулф. - Я спросил о сущем пустяке - когда? В обозримом будущем?
- Да, наверное, - наконец призналась она. - Возможно, даже... завтра.
- Сейчас уже далеко за полночь. Вы имеете в виду - сегодня?
- Да. Но необходимо, чтобы та бумага была у меня. Вы не имеете никакого права держать её у себя. Когда этот слабоумный Дрисколл поднял шум из-за своих идиотских бриллиантов, которые якобы украли, я подумала, что полиция приедет и запросто может всех обыскать, и комнату, где я живу, тоже. Я и подумала о вас, о том американце, который удочерил меня, когда я была ребенком. Когда я уезжала из Загреба, свидетельство об удочерении я взяла с собой; его мне отдала перед смертью миссис Кэмпбелл. Вот мы с Карлой и решили, что у вас бумага будет в большей безопасности, чем в любом другом месте, и мы обсудили, как оставить её у вас, чтобы потом можно было её легко забрать снова. Потом вы отказались помочь мне, и ей пришлось вернуться к вам и сообщить, кто я на самом деле.
Она замолчала и улыбнулась ему, но была так встревожена, что улыбка получилась озабоченной.
- Я должна получить назад ту бумагу! Должна!
- Посмотрим. Вы сами признались, что украли её. Итак, вы рассчитываете сегодня завершить свою миссию.
- Да.
- Вы, конечно, понимаете, что, пока дело об убийстве не будет раскрыто, полиция не выпустит вас из Нью-Йорка.
- Но я... Вы же сами сказали, что мое алиби...
- Ваше алиби дела не решает. Не делайте глупостей. Если поручение ваше завершится, не вздумайте ускользнуть на каком-нибудь корабле, переодевшись русалкой. Кто такая мадам Зорка?
Обе девушки изумленно уставились на него.
- Ну? - резко потребовал Вулф. - Вы ведь её знаете, верно?
Карла рассмеялась - на первый взгляд, совершенно естественно, словно её просто что-то позабавило.
Нийя проговорила:
- Да почему... она вообще никто. Просто модельерша.
- Я так и понял. А почему она стала называться себя таким именем именем дочери короля Черногории Никиты?
- Но королева Зорка умерла...
- Я знаю. Откуда у простой модельерши такое имя?
Карла снова засмеялась:
- Может, вычитала в какой-нибудь книге.
- Но кто она?
Нийя пожала плечами и повернула ладони вниз:
- Мы ничего о ней не знаем.
С минуту Вулф разглядывал их, затем вздохнул.
- Ну хорошо. Уже поздно, вам давно пора спать, тем более что завтра вам придется вставать рано, чтобы отправиться к мистеру Роуклиффу. Можете с ним пококетничать - он на женщин падок. Когда освободитесь, приходите сюда часам к одиннадцати, и я отдам вам вашу бумагу.
- Но мне она нужна сейчас!
- Сейчас вы её не получите. Ее здесь нет. Я буду...
Нийя подскочила.
- Что вы с ней... Где она?
- Прекратите визжать. Она в безопасности. Завтра в одиннадцать я вам её отдам. Сядьте - впрочем, нет, не трудитесь; вы все равно уходите. И запомните, не делайте глупостей. А вам, мисс Лофхен, я бы посоветовал не замышлять ничего более серьезного, чем еда и сон. Я говорю так из-за бездарного представления, которое вы здесь разыграли, чтобы спрятать бумагу в моей книге - расспрашивая при этом мистера Гудвина, читал ли я ту книгу и не штудирую ли её, и не читаю ли сейчас. Невероятно!
Карла вспыхнула.
- Я думала... Я нечаянно...
- Боже милостивый! Нечаянно? Да я и сейчас ещё подозреваю, что вы рассчитывали на то, что мы найдем эту бумагу, только вот не пойму, зачем вам это понадобилось. Ладно, спокойной ночи. Кстати, мисс Тормик, насчет того, что вы стали моей клиенткой. Свидетельство об удочерении я верну вам утром вместе с другим документом; похоже, что оно в самом деле принадлежит вам; но я люблю все предусмотреть вперед, чтобы не возникло недоразумений. Вы остаетесь моей клиенткой до тех пор, пока считается установленным фактом, что вы та самая девочка, чьи тощие ребрышки мне довелось увидеть в 1921 году. Сейчас я вас защищаю, но если выяснится, что вы меня обманывали, я стану вашим врагом. Я не люблю, когда меня дурачат.
- Сомневаюсь, что смогла бы одурачить вас, даже если бы захотела. Она встретила его взгляд и неожиданно улыбнулась. - Если хотите, можете пощупать мои ребрышки, но вот посмотреть на них...
- О, нет. Не стоит, благодарю вас. Спокойной ночи. Спокойной ночи, мисс Лофхен.
Я проводил их, помог одеться, а когда они вышли на улицу, закрыл дверь на засов. Затем вернулся в кабинет, остановился у стола Вулфа и, посмотрев на него сверху вниз и заметив выражение его лица, неподвижного и с закрытыми глазами, позволил себе всласть потянуться и зевнуть.
- Hvala Bogu, - провозгласил я. - Я, конечно, обожаю черногорских девушек, но не пора ли в постельку? С ними все в порядке. Я предложил их проводить, но они отказались. Несмотря на это, мне придется смотаться на Сорок восьмую улицу и пригнать треклятый родстер. А случай весьма своеобразный. Я спинным мозгом чувствую, какой романтический конец может получиться у этой истории. У меня сложилось внутреннее убеждение, что с наступлением полнолуния я в этом самом кабинете буду официально просить у вас руки вашей дочери. Вам это тоже будет не так плохо, господарь. Только вам придется помочь мне отучить её от вранья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34