Это было даже лучше. Алина быстро перестроилась и стала пользоваться привычным оружием. В результате, прежде чем подали жаркое, принц сказал ей:
- Я оказался прав, мадемуазель. У вас прекрасный дом, самый прекрасный в Маризи.
Алина ответила только взглядом, что гораздо осмотрительнее и много эффективнее, чем любые слова.
- Я слышал, вы из Варшавы, - заметил принц, перестав орудовать ножом и вилкой и глядя на нее. - Меня удивляет, почему на зимний сезон вы выбрали Маризи, вместо того чтобы поехать в Париж или Италию, как это делают все русские.
- Но я только наполовину русская, - ответила Алина. - Возможно, именно поэтому я добралась только до половины. Я устала от Парижа… и Пол, - как вы знаете, он мой родственник, - посоветовал мне Маризи.
Небезопасные слова, но они с генералом Нирзанном хорошо отрепетировали эту маленькую историю.
- Значит, именно генералу Нирзанну я обязан своим счастьем?
- Если вы, ваше высочество, так считаете, то именно он заслуживает вашей благодарности.
- Завтра я представлю его к следующему ордену; это он любит более всего, - ответил принц с улыбкой.
Алина посмотрела через стол на своего «родственника», грудь которого была совершенно закрыта пятью рядами орденских лент и медалей. Затем, памятуя, что породистое животное следует водить в жестком поводу, она повернула разговор в русло военных подвигов генерала Пола Нирзанна и больше от этой темы не отступила.
Когда часом позже пришло время дамам удалиться, принц почувствовал, что не сказал и десятой доли того, что хотел бы сказать столь очаровательной хозяйке.
Но это легкое разочарование принца Маризи было ничто в сравнении с той бурей диких чувств, какие бушевали в душах двух других господ за столом. Ревность, гнев и вместе с тем ощущение беспомощности буквально захлестнули и месье Жюля Шаво, и мистера Ричарда Стеттона.
Шаво думал: «Она заигрывает с принцем… Что ж!
Если она достигнет цели, у меня надежды нет».
Стеттон говорил себе: «Здесь я в своем собственном доме, с моими собственными слугами… И что я имею?
Я покажу ей… я плачу аренду… я покажу ей!»
Последняя мысль перекрывала все остальные и исходила из самых глубин его души. «Я покажу ей!» Это настолько отражалось на его лице, что Виви заметила ему:
- Месье Стеттон, вы ужасно пасмурны. В самом деле, вы смотрите на всех так, будто ненавидите их.
Стеттон только хмыкнул в ответ, чтобы удержаться от тех резкостей, которые едва не сорвались с его губ.
Если бы это была не Виви, он бы наверняка высказался.
Он угрюмо выкурил свою сигару, а когда пришло время опять присоединиться к дамам, ему на мгновение даже захотелось уйти домой, но в итоге он все же последовал за другими. И пусть немного, но утешался тем, что, поскольку принц Маризи продолжал удерживать прекрасную хозяйку возле себя, не только он, но и все остальные были предоставлены самим себе и могли развлекаться как их душе угодно.
Стеттон, миссис Форд и граф Потаччи беседовали в углу, когда внезапно к ним подошла Виви и вполголоса спросила:
- Месье Стеттон, увидитесь ли вы позже с месье Науманном?
- Я вижусь с ним каждый день, - ответил Стеттон.
- Не забился ли он опять в свою нору? Его нигде не было целую неделю.
- Нет, насколько я знаю.
- Он не болен?
- Нет.
И Стеттон грубо повернулся к девушке спиной. Он начинал ненавидеть ее просто потому, что эмоции, скопившиеся в его груди, требовали разрядки.
Он и сам себе удивился, когда, устроившись в уголке, откуда его не было видно, он стал наблюдать за Алиной и принцем. Они сидели бок о бок на диване в дальнем конце комнаты, занятые разговором, и, кажется, не просто оживленным, но и интересным. Эта картина заставила разгореться гнев Стеттона до того, что он уже едва мог сдерживать себя.
- Я ей покажу! - пробормотал он с непроизвольным решительным жестом. - И больше никаких глупостей делать не намерен!
Решив так, он вернулся к графу и миссис Форд, которые обсуждали несомненный успех того штурма, каким мадемуазель Солини взяла избранные круги общества Маризи. Стеттон кисло улыбнулся про себя. Интересно, что бы они сказали, знай всю правду о ней.
В десять часов принц собрался уходить, поманив генерала Нирзанна, который в течение последнего часа был зажат в углу раскормленными телесами миссис Форд и потому с облегчением воспринял знак к отъезду. Принц сказал несколько слов графине Потаччи и миссис Форд, поклонился остальным, а потом стал прощаться с хозяйкой дома.
Эта процедура заняла минут пять, в течение которых в комнате стояла уважительная тишина, и все-таки никто не услышал те несколько слов, которые принц произнес вполголоса. Судя по улыбке на лице Алины, слова эти были весьма приятными. Генерал, последовав примеру принца, склонился к руке Алины, и мгновением позже они удалились.
Немедленно образовалась свалка. Можно было даже подумать, что возникло соревнование, кто первым покинет прелестную хозяйку, которая отлично знала, что им было скучно до смерти.
- Дорогая, - укорила Алину графиня Потаччи, - хорошо ли было так демонстративно игнорировать нас?
Будь это не принц, а кто-нибудь другой…
- Если вы идете, - обратился Жюль Шаво к Стеттону, - то я с вами. Направлюсь во дворец.
- Благодарю, - ответил Стеттон, - но я, пожалуй, пока не уйду.
Остальные удивленно посмотрели на него, но промолчали, потому что он тут же повернулся, чтобы пожелать доброй ночи мадемуазель Солини. Чен объявил, что поданы машины Потаччи, а также миссис и мисс Форд; в следующую минуту все удалились, в том числе и Шаво, сопровождавший их и напоследок бросивший пытливый взгляд на Стеттона, который стоял в ярко освещенном холле в мрачном и угрюмом расположении духа.
Дверь закрылась. Виви ушла в библиотеку, и Алина осталась наедине со Стеттоном. Улыбаясь, она повернулась к нему:
- Ну, разве это не успех?
Стеттон что-то невежливо буркнул и минуту рассматривал ее в полной тишине. Потом без слов повернулся и начал подниматься по лестнице на верхний этаж. Алина, продолжая улыбаться, наблюдала за ним, пока он почти не добрался до последней ступеньки, потом позвала:
- Но, месье Стеттон! Куда вы?
Он остановился на верхних ступеньках лестницы, посмотрел вниз и резко ответил:
- Поднимайтесь сюда. Я хочу поговорить с вами.
Когда Алина услышала эти слова и особенно их тон, глаза ее коротко и зловеще блеснули. Она сказала:
- Но почему наверху? Вы хорошо знаете, что там я не разговариваю. Мы можем поговорить в библиотеке.
Стеттон невозмутимо ответил:
- Я бы предпочел… В библиотеке Виви. Я жду вас в вашей комнате.
Прежде чем Алина успела что-либо ответить, он повернулся и исчез в верхнем холле. Она услышала, как наверху открылась и захлопнулась дверь.
Алина минутку постояла не двигаясь, потом прищурилась, лицо ее побледнело от гнева. Она открыла рот, чтобы позвать Чена, но тут же взяла себя в руки.
«Он мне еще нужен; следует быть с ним осмотрительнее», - подумала она и улыбнулась.
Затем подошла к дверям библиотеки и сказала Виви, что собирается идти к себе и не хочет, чтобы ее беспокоили; они поцеловались и пожелали друг другу доброй ночи. Алина поднялась по лестнице и вошла в свою комнату, тихо закрыв за собой дверь.
Стеттон сидел на стуле возле стола, стоящего в центре комнаты. Он был освещен настольной лампой и держал взятую со стола книгу, но не читал.
Когда вошла мадемуазель Солини, он медленно поднял голову и встретил ее взгляд с выражением, которое можно было бы принять за крайнюю решимость. Но, увидев ее пылающие гневом глаза, отвел в сторону свой взгляд.
Алина остановилась перед ним и сказала:
- Мистер Стеттон, будьте любезны, объясните мне, что все это значит?
Молодой человек упрямо повторил:
- Я хочу поговорить с вами.
- Ну?
Задетый ее холодным тоном и высокомерным презрением, Стеттон неожиданно вскочил на ноги и, погрозив пальцем, вскричал:
- Я хочу, чтобы вы поняли, что это - мой дом!
Я устал от того, что вы обращаетесь со мной как с собачкой!
Алина совершенно хладнокровно прервала его:
- Месье Стеттон!
Что-то в ее тоне утихомирило его, он сел обратно на стул, а она продолжала:
- Не говорите так громко… вас могут услышать слуги! Так вот, позвольте сказать вам, вы ошибаетесь. Да и просто смешны, когда выкрикиваете нечто подобное.
Разве у вас нет моего обещания? А этот дом… Нет, этот дом не ваш, и вы это знаете. Вы все переделали и перевели его на мое имя. Это очень любезно, я знаю, но не благородно напоминать мне, чем я вам обязана.
- Ах, вот как? - воскликнул Стеттон. - Вы получили в руки все, что хотели, а теперь предлагаете мне убираться к дьяволу!
- Месье, вы обижаете меня.
- Надеюсь, что так; именно этого я и хочу. - Молодой человек поднялся на ноги, глядя ей прямо в лицо. - Вы думаете, что можете сделать из меня дурака! Думаете, я не вижу, что за этим стоит?
Алина подошла и положила ему руку на плечо. Потом сказала:
- Стеттон, вы сами в это не верите.
- Не верю во что? Я верю…
- Что я пыталась сделать из вас глупца! Будьте благоразумны! Взгляните на меня!
Он повернулся и встретился с ней глазами, и тогда она положила ему руку на грудь, а другой погладила его по щеке.
- А теперь скажите мне, - сказала она, - вы ревнуете к принцу, не так ли?
- Да, - просто ответил он, завороженный ее глазами и прикосновением ее руки.
- Ну это же глупость, потому что это невозможно.
Вы нетерпеливы, вот и все… Ах, я не упрекаю вас! - Она все еще льнула к нему, поглаживая его щеку пальцами. - Я и сама не меньше… а вы еще больше усложняете… Разве вы забыли, что я люблю вас? Посмотрите на меня. Так-то вот!…
Стеттон схватил ее в объятия и покрыл прекрасное лицо поцелуями.
Раздался стук в дверь комнаты и повторился дважды.
Алина отпрянула, шепотом приказав Стеттону встать так, чтоб его не было видно от дверей. Потом подошла к двери и приоткрыла ее на несколько дюймов.
Стучала в дверь Кемпер, горничная Алины, оказавшаяся, как вскоре выяснилось, недостаточно осмотрительной, а значит, непригодной для этой должности.
Когда мадемуазель Солини только чуть-чуть приоткрыла дверь, что, как предполагалось, должно было послужить горничной предостережением, и показала в щелке свое лицо, Кемпер произнесла хоть и вполголоса, но совершенно отчетливо:
- Он пришел, мадемуазель!
Хозяйка резко прервала ее, подав какой-то знак, но было уже поздно: Стеттон все слышал. И как ни странно, при его не сказать чтобы бойком уме все понял.
Одним прыжком он оказался у двери, распахнул ее и оттолкнул стоявшую у порога Кемпер.
Алина, однако, оказалась проворнее. Она проскочила мимо него, добежала до лестницы и, перегнувшись через перила, крикнула вниз только одно слово:
- Бегите!
Когда Стеттон достиг ее, он услышал только, как внизу хлопнула дверь.
Выругавшись, он повернул обратно в комнату Алины, а потом в следующую за ней комнату.
Там, выглянув в окно, выходившее во внутренний двор дома, он в ярком свете луны отчетливо увидел человека, бегущего к воротам, ведущим в соседний двор, через которые тот и исчез. Человек был гораздо ниже среднего роста и, кажется, без головного убора, за ним летели по ветру фалды.
Стеттон распахнул окно и, перегнувшись через подоконник, крикнул во весь голос:
- Генерал Нирзанн!
Вдруг в комнате раздался голос Алины:
- Месье, закройте окно, или я прикажу Чену вывести вас отсюда.
Мужчина исчез. Стеттон повернул лицо к Алине. Она стояла посреди комнаты, глядя на него сверкающими от гнева глазами.
За дверями из холла были слышны стенания горничной Кемпер. Стеттон так оттолкнул ее в сторону, торопясь добежать до лестницу, что она ударилась головой об угол.
Алина была преисполнена яростью, но и Стеттон пылал не меньше. Какое-то мгновение он еще постоял у окна, потом шагнул к ней, весь дрожа от бешенства.
В его словах, когда он их нашел, было столько исступления, что их едва можно было разобрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
- Я оказался прав, мадемуазель. У вас прекрасный дом, самый прекрасный в Маризи.
Алина ответила только взглядом, что гораздо осмотрительнее и много эффективнее, чем любые слова.
- Я слышал, вы из Варшавы, - заметил принц, перестав орудовать ножом и вилкой и глядя на нее. - Меня удивляет, почему на зимний сезон вы выбрали Маризи, вместо того чтобы поехать в Париж или Италию, как это делают все русские.
- Но я только наполовину русская, - ответила Алина. - Возможно, именно поэтому я добралась только до половины. Я устала от Парижа… и Пол, - как вы знаете, он мой родственник, - посоветовал мне Маризи.
Небезопасные слова, но они с генералом Нирзанном хорошо отрепетировали эту маленькую историю.
- Значит, именно генералу Нирзанну я обязан своим счастьем?
- Если вы, ваше высочество, так считаете, то именно он заслуживает вашей благодарности.
- Завтра я представлю его к следующему ордену; это он любит более всего, - ответил принц с улыбкой.
Алина посмотрела через стол на своего «родственника», грудь которого была совершенно закрыта пятью рядами орденских лент и медалей. Затем, памятуя, что породистое животное следует водить в жестком поводу, она повернула разговор в русло военных подвигов генерала Пола Нирзанна и больше от этой темы не отступила.
Когда часом позже пришло время дамам удалиться, принц почувствовал, что не сказал и десятой доли того, что хотел бы сказать столь очаровательной хозяйке.
Но это легкое разочарование принца Маризи было ничто в сравнении с той бурей диких чувств, какие бушевали в душах двух других господ за столом. Ревность, гнев и вместе с тем ощущение беспомощности буквально захлестнули и месье Жюля Шаво, и мистера Ричарда Стеттона.
Шаво думал: «Она заигрывает с принцем… Что ж!
Если она достигнет цели, у меня надежды нет».
Стеттон говорил себе: «Здесь я в своем собственном доме, с моими собственными слугами… И что я имею?
Я покажу ей… я плачу аренду… я покажу ей!»
Последняя мысль перекрывала все остальные и исходила из самых глубин его души. «Я покажу ей!» Это настолько отражалось на его лице, что Виви заметила ему:
- Месье Стеттон, вы ужасно пасмурны. В самом деле, вы смотрите на всех так, будто ненавидите их.
Стеттон только хмыкнул в ответ, чтобы удержаться от тех резкостей, которые едва не сорвались с его губ.
Если бы это была не Виви, он бы наверняка высказался.
Он угрюмо выкурил свою сигару, а когда пришло время опять присоединиться к дамам, ему на мгновение даже захотелось уйти домой, но в итоге он все же последовал за другими. И пусть немного, но утешался тем, что, поскольку принц Маризи продолжал удерживать прекрасную хозяйку возле себя, не только он, но и все остальные были предоставлены самим себе и могли развлекаться как их душе угодно.
Стеттон, миссис Форд и граф Потаччи беседовали в углу, когда внезапно к ним подошла Виви и вполголоса спросила:
- Месье Стеттон, увидитесь ли вы позже с месье Науманном?
- Я вижусь с ним каждый день, - ответил Стеттон.
- Не забился ли он опять в свою нору? Его нигде не было целую неделю.
- Нет, насколько я знаю.
- Он не болен?
- Нет.
И Стеттон грубо повернулся к девушке спиной. Он начинал ненавидеть ее просто потому, что эмоции, скопившиеся в его груди, требовали разрядки.
Он и сам себе удивился, когда, устроившись в уголке, откуда его не было видно, он стал наблюдать за Алиной и принцем. Они сидели бок о бок на диване в дальнем конце комнаты, занятые разговором, и, кажется, не просто оживленным, но и интересным. Эта картина заставила разгореться гнев Стеттона до того, что он уже едва мог сдерживать себя.
- Я ей покажу! - пробормотал он с непроизвольным решительным жестом. - И больше никаких глупостей делать не намерен!
Решив так, он вернулся к графу и миссис Форд, которые обсуждали несомненный успех того штурма, каким мадемуазель Солини взяла избранные круги общества Маризи. Стеттон кисло улыбнулся про себя. Интересно, что бы они сказали, знай всю правду о ней.
В десять часов принц собрался уходить, поманив генерала Нирзанна, который в течение последнего часа был зажат в углу раскормленными телесами миссис Форд и потому с облегчением воспринял знак к отъезду. Принц сказал несколько слов графине Потаччи и миссис Форд, поклонился остальным, а потом стал прощаться с хозяйкой дома.
Эта процедура заняла минут пять, в течение которых в комнате стояла уважительная тишина, и все-таки никто не услышал те несколько слов, которые принц произнес вполголоса. Судя по улыбке на лице Алины, слова эти были весьма приятными. Генерал, последовав примеру принца, склонился к руке Алины, и мгновением позже они удалились.
Немедленно образовалась свалка. Можно было даже подумать, что возникло соревнование, кто первым покинет прелестную хозяйку, которая отлично знала, что им было скучно до смерти.
- Дорогая, - укорила Алину графиня Потаччи, - хорошо ли было так демонстративно игнорировать нас?
Будь это не принц, а кто-нибудь другой…
- Если вы идете, - обратился Жюль Шаво к Стеттону, - то я с вами. Направлюсь во дворец.
- Благодарю, - ответил Стеттон, - но я, пожалуй, пока не уйду.
Остальные удивленно посмотрели на него, но промолчали, потому что он тут же повернулся, чтобы пожелать доброй ночи мадемуазель Солини. Чен объявил, что поданы машины Потаччи, а также миссис и мисс Форд; в следующую минуту все удалились, в том числе и Шаво, сопровождавший их и напоследок бросивший пытливый взгляд на Стеттона, который стоял в ярко освещенном холле в мрачном и угрюмом расположении духа.
Дверь закрылась. Виви ушла в библиотеку, и Алина осталась наедине со Стеттоном. Улыбаясь, она повернулась к нему:
- Ну, разве это не успех?
Стеттон что-то невежливо буркнул и минуту рассматривал ее в полной тишине. Потом без слов повернулся и начал подниматься по лестнице на верхний этаж. Алина, продолжая улыбаться, наблюдала за ним, пока он почти не добрался до последней ступеньки, потом позвала:
- Но, месье Стеттон! Куда вы?
Он остановился на верхних ступеньках лестницы, посмотрел вниз и резко ответил:
- Поднимайтесь сюда. Я хочу поговорить с вами.
Когда Алина услышала эти слова и особенно их тон, глаза ее коротко и зловеще блеснули. Она сказала:
- Но почему наверху? Вы хорошо знаете, что там я не разговариваю. Мы можем поговорить в библиотеке.
Стеттон невозмутимо ответил:
- Я бы предпочел… В библиотеке Виви. Я жду вас в вашей комнате.
Прежде чем Алина успела что-либо ответить, он повернулся и исчез в верхнем холле. Она услышала, как наверху открылась и захлопнулась дверь.
Алина минутку постояла не двигаясь, потом прищурилась, лицо ее побледнело от гнева. Она открыла рот, чтобы позвать Чена, но тут же взяла себя в руки.
«Он мне еще нужен; следует быть с ним осмотрительнее», - подумала она и улыбнулась.
Затем подошла к дверям библиотеки и сказала Виви, что собирается идти к себе и не хочет, чтобы ее беспокоили; они поцеловались и пожелали друг другу доброй ночи. Алина поднялась по лестнице и вошла в свою комнату, тихо закрыв за собой дверь.
Стеттон сидел на стуле возле стола, стоящего в центре комнаты. Он был освещен настольной лампой и держал взятую со стола книгу, но не читал.
Когда вошла мадемуазель Солини, он медленно поднял голову и встретил ее взгляд с выражением, которое можно было бы принять за крайнюю решимость. Но, увидев ее пылающие гневом глаза, отвел в сторону свой взгляд.
Алина остановилась перед ним и сказала:
- Мистер Стеттон, будьте любезны, объясните мне, что все это значит?
Молодой человек упрямо повторил:
- Я хочу поговорить с вами.
- Ну?
Задетый ее холодным тоном и высокомерным презрением, Стеттон неожиданно вскочил на ноги и, погрозив пальцем, вскричал:
- Я хочу, чтобы вы поняли, что это - мой дом!
Я устал от того, что вы обращаетесь со мной как с собачкой!
Алина совершенно хладнокровно прервала его:
- Месье Стеттон!
Что-то в ее тоне утихомирило его, он сел обратно на стул, а она продолжала:
- Не говорите так громко… вас могут услышать слуги! Так вот, позвольте сказать вам, вы ошибаетесь. Да и просто смешны, когда выкрикиваете нечто подобное.
Разве у вас нет моего обещания? А этот дом… Нет, этот дом не ваш, и вы это знаете. Вы все переделали и перевели его на мое имя. Это очень любезно, я знаю, но не благородно напоминать мне, чем я вам обязана.
- Ах, вот как? - воскликнул Стеттон. - Вы получили в руки все, что хотели, а теперь предлагаете мне убираться к дьяволу!
- Месье, вы обижаете меня.
- Надеюсь, что так; именно этого я и хочу. - Молодой человек поднялся на ноги, глядя ей прямо в лицо. - Вы думаете, что можете сделать из меня дурака! Думаете, я не вижу, что за этим стоит?
Алина подошла и положила ему руку на плечо. Потом сказала:
- Стеттон, вы сами в это не верите.
- Не верю во что? Я верю…
- Что я пыталась сделать из вас глупца! Будьте благоразумны! Взгляните на меня!
Он повернулся и встретился с ней глазами, и тогда она положила ему руку на грудь, а другой погладила его по щеке.
- А теперь скажите мне, - сказала она, - вы ревнуете к принцу, не так ли?
- Да, - просто ответил он, завороженный ее глазами и прикосновением ее руки.
- Ну это же глупость, потому что это невозможно.
Вы нетерпеливы, вот и все… Ах, я не упрекаю вас! - Она все еще льнула к нему, поглаживая его щеку пальцами. - Я и сама не меньше… а вы еще больше усложняете… Разве вы забыли, что я люблю вас? Посмотрите на меня. Так-то вот!…
Стеттон схватил ее в объятия и покрыл прекрасное лицо поцелуями.
Раздался стук в дверь комнаты и повторился дважды.
Алина отпрянула, шепотом приказав Стеттону встать так, чтоб его не было видно от дверей. Потом подошла к двери и приоткрыла ее на несколько дюймов.
Стучала в дверь Кемпер, горничная Алины, оказавшаяся, как вскоре выяснилось, недостаточно осмотрительной, а значит, непригодной для этой должности.
Когда мадемуазель Солини только чуть-чуть приоткрыла дверь, что, как предполагалось, должно было послужить горничной предостережением, и показала в щелке свое лицо, Кемпер произнесла хоть и вполголоса, но совершенно отчетливо:
- Он пришел, мадемуазель!
Хозяйка резко прервала ее, подав какой-то знак, но было уже поздно: Стеттон все слышал. И как ни странно, при его не сказать чтобы бойком уме все понял.
Одним прыжком он оказался у двери, распахнул ее и оттолкнул стоявшую у порога Кемпер.
Алина, однако, оказалась проворнее. Она проскочила мимо него, добежала до лестницы и, перегнувшись через перила, крикнула вниз только одно слово:
- Бегите!
Когда Стеттон достиг ее, он услышал только, как внизу хлопнула дверь.
Выругавшись, он повернул обратно в комнату Алины, а потом в следующую за ней комнату.
Там, выглянув в окно, выходившее во внутренний двор дома, он в ярком свете луны отчетливо увидел человека, бегущего к воротам, ведущим в соседний двор, через которые тот и исчез. Человек был гораздо ниже среднего роста и, кажется, без головного убора, за ним летели по ветру фалды.
Стеттон распахнул окно и, перегнувшись через подоконник, крикнул во весь голос:
- Генерал Нирзанн!
Вдруг в комнате раздался голос Алины:
- Месье, закройте окно, или я прикажу Чену вывести вас отсюда.
Мужчина исчез. Стеттон повернул лицо к Алине. Она стояла посреди комнаты, глядя на него сверкающими от гнева глазами.
За дверями из холла были слышны стенания горничной Кемпер. Стеттон так оттолкнул ее в сторону, торопясь добежать до лестницу, что она ударилась головой об угол.
Алина была преисполнена яростью, но и Стеттон пылал не меньше. Какое-то мгновение он еще постоял у окна, потом шагнул к ней, весь дрожа от бешенства.
В его словах, когда он их нашел, было столько исступления, что их едва можно было разобрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42