Веря этому, я, как женщина (хотя неизлечимо больная), искренно готова помочь вам. Если вы желаете узнать семейные обстоятельства мисс Гуильт, не обращаясь прямо к ней самой, это зависит от вас самих, и я скажу вам, как.
Несколько дней назад я писала к особе, рекомендовавшей мисс Гуильт, именно об этом же. Я давно приметила, что гувернантка моей дочери неохотно говорит о своих родных и друзьях, и, хотя я приписывала её молчание совершенно благородным причинам, я чувствовала, что моя обязанность к моей дочери требует, чтобы я разузнала об этом. Ответ, полученный мною, совершенно удовлетворителен. Моя корреспондентка сообщает мне, что история мисс Гуильт очень печальная и что её поведение среди этих семейных несчастий было выше всяких похвал. Обстоятельства семейные (как я поняла) все объяснены в коллекции писем, находящихся теперь в руках дамы, поручившейся за мисс Гуильт. Эта дама готова показать мне эти письма, но, не имея копий с них и отвечая за них лично, она не хочет, если этого можно избежать, послать их по почте, и просит меня ждать, пока она или я найдём надёжного человека, с которым можно переслать эти письма.
Мне пришло в голову, что вы, может быть, как заинтересованный в этом деле, согласитесь привезти мне эти письма. Если я ошибаюсь и вы не расположены после того, что я сказала вам, решиться на беспокойство и издержки поездки в Лондон, вам стоит только сжечь моё письмо и приложенную к нему записку и не думать больше об этом. Если вы решитесь сделаться моим помощником, я с радостью даю вам рекомендательное письмо к миссис Мэндевилль. Вам нужно только взять от неё запечатанный пакет с письмами, послать их сюда по возвращении из Торп-Эмброза и ждать известий от меня.
В заключение мне остаётся только прибавить, что я не вижу ничего неприличного в том, чтобы вы поступили (если вы желаете) так, как я предлагаю вам. Мисс Гуильт так приняла мои намёки на её семейные обстоятельства, что для меня неприятно (а для вас совершенно невозможно) расспрашивать об этом её. Я, конечно, могу быть оправдана, что обращаюсь к даме, поручившейся за неё, а вас, конечно, нельзя осуждать за то, что вы возьмётесь передать запечатанный пакет от одной дамы к другой. Если я найду в этих письмах семейные секреты, которые честь запрещает передать третьему лицу, я, разумеется, буду принуждена просить вас подождать, пока не поговорю с мисс Гуильт. Если я не найду ничего предосудительного для её чести, а напротив, то, что ещё поднимет её в вашем уважении, я неоспоримо оказываю услугу оказать вам это доверие. Вот как я смотрю на это дело, но, пожалуйста, не позволяйте себе поддаваться моему влиянию.
Во всяком случае, я могу сделать только одно условие, и я уверена, что вы найдёте его необходимым. Самые невинные поступки в этом нечестивом свете перетолковываются в дурную сторону. Следовательно, я должна просить вас, чтобы вы сохранили это извещение в самой строгой тайне. Я пишу вам по секрету, и во всяком случае содержание моего письма должно остаться между нами.
Верьте, любезный сэр, искренней преданности к вам Анны Мильрой».
В такой искусительной форме бессовестная жена майора расставила ловушку. Без малейшей нерешительности Аллэн последовал, по обыкновению, своему внутреннему побуждению и прямо попал в эту западню. Он и писал ответ, и продолжал свои размышления в одно и то же время в самом сбивчивом состоянии своих мыслей.
— Ей-богу, миссис Мильрой очень добра!
«Милостивая государыня…»
— Именно чего мне было нужно и именно в такое время, когда это было нужно!
«Я не знаю, как выразить вас мою признательность за вашу доброту, разве только сказать вам, что я поеду в Лондон и привезу вам письма с величайшим удовольствием…»
— Я буду посылать ей корзину с фруктами аккуратно каждый день все лето.
«Я сейчас еду и возвращусь завтра…»
— Ах! Только женщины умеют помогать влюблённым. То самое сделала бы моя бедная мать на месте миссис Мильрой.
«Даю честное слово благородного человека, что я бережно доставлю вам письма и сохраню это в строгой тайне, как вы желаете».
— Я дал бы пятьсот фунтов всякому, кто научил бы меня, как заговорить об этом с мисс Гуильт, а эта добрейшая женщина делает это даром.
«Верьте, милостивая государыня, искренней признательности вашего покорнейшего слуги Аллэна Армадэля».
Передав свой ответ посланцу миссис Мильрой, Аллэн остановился в минутной нерешительности. У него назначено было свидание с мисс Гуильт в парке на следующее утро. Весьма необходимо было дать ей знать, что он не сможет прийти на это свидание, но она запретила писать ей, а он не имел возможности увидеть её одну в этот день. В таком затруднительном положении он решил сообщить мисс Гуильт через майора, написав ему, что едет в Лондон по делу, и, спрашивая, не сможет ли быть полезным кому-нибудь из его семейства. Устранив таким образом единственное препятствие к своему отъезду, Аллэн взглянул на часы и увидел, к своей досаде, что ему остаётся ещё целый час до отъезда на железную дорогу. В теперешнем расположении духа он предпочёл бы тотчас же поехать в Лондон.
Когда время отъезда настало наконец, Аллэн, проходя мимо конторы, постучал в дверь и сказал через неё Бэшуду:
— Я еду в Лондон, завтра возвращусь.
Ответа не последовало, и подошедший слуга доложил, что Бэшуд, не имея никаких дел в этот день, запер контору и ушёл несколько часов назад.
На станции Аллэн сразу же встретил Педгифта-младшего, отправлявшегося в Лондон по делу, о котором он говорил накануне. Обменявшись обычными любезностями, решили, что оба поедут в одном вагоне. Аллэн был рад иметь спутника, а Педгифт, стараясь, по обыкновению, быть полезным своему клиенту, сейчас же побежал брать билеты и отправлять багаж. Прохаживаясь взад и вперёд по платформе в ожидании возвращения своего верного спутника, Аллэн вдруг столкнулся с Бэшудом, стоявшим в углу с кондуктором и вкладывавшим незаметно в руку этого человека письмо (по всей вероятности, с денежным вознаграждением).
— Эй! — обратился к нему Аллэн со своим обычным добродушием. — Что-нибудь важное, мистер Бэшуд?
Если бы Бэшуда поймали совершающим убийство, он едва бы больше испугался. Сорвав свою старую шляпу, он поклонился и стоял с обнажённой головой, дрожа всем телом.
— Нет, сэр, нет, сэр, только письмецо, письмецо, письмецо, — ответил Бэшуд, ища спасения в повторении и с поклоном стараясь скрыться с глаз своего хозяина.
Аллэн с удивлением отвернулся.
«Хотелось бы мне полюбить этого человека, — подумал он, — но я не могу: он такой проныра! Отчего он так задрожал? Неужели он подумал, что я хочу разузнать его секреты?»
Секрет Бэшуда в этом случае более касался Аллэна, о чём последний и представления не имел. Письмо, отданное им кондуктору, было не что иное, как предостережение, написанное мисс Гуильт к миссис Ольдершо.
«Скорее кончайте ваши дела, — писала гувернантка майора, — и немедленно возвращайтесь в Лондон. Здесь дела идут дурно, и все это наделала мисс Мильрой. Сегодня утром она непременно захотела отнести к матери завтрак, который всегда носят сиделки. Они имели наедине продолжительное совещание, и через полчаса я увидела, что сиделка проскользнула с письмом по тропинке, которая ведёт в большой дом. Вслед за этим письмом последовал внезапный отъезд мистера Армадэля в Лондон, несмотря на свидание, назначенное со мною завтра утром. Дело принимает серьёзный оборот. Девочка, очевидно, настолько смела, что начинает борьбу для того чтобы сделаться миссис Армадэль Торп-Эмброзской, и нашла какой-то способ заставить мать помочь ей. Не предполагайте, что я тревожусь и упала духом, и ничего не делайте, пока не получите опять известий от меня. Только возвращайтесь в Лондон, потому что я серьёзно могу нуждаться в вашей помощи через день или два.
Я посылаю это письмо в Лондон не по почте, а с кондуктором полуденного поезда. Так как вы непременно хотите знать каждый мой шаг в Торп-Эмброзе, то я скажу вам, что мой посыльный (я ведь не могу идти на станцию сама) тот странный старик, о котором я уже упоминала в моём первом письме. С самого того времени он постоянно искал возможности на меня взглянуть. Я не знаю точно, пугаю или очаровываю его. Может быть, и то и другое вместе. Вам нужно только знать, что я могу давать ему не самые важные поручения, а может быть, со временем и важные.
Л. Г.»
Между тем поезд тронулся, и сквайр со своим спутником были уже на пути в Лондон. Многие мужчины, находясь в обществе Аллэна во время совместной поездки, могли бы проявить любопытство относительно его дела в столице. Умный и проницательный молодой Педгифт ничего не спрашивал, но разгадал тайну Армадэля без малейшего затруднения.
«Старая история, — думала его осторожная, старая голова на молодых плечах. — Разумеется, тут замешана женщина. Всякое другое дело было бы поручено мне».
Совершенно удовлетворённый этим заключением, Педгифт-младший продолжал, конечно имея в виду свои интересы, стараться быть полезным, по обыкновению, своему клиенту. Аллэн согласился ехать в ту гостиницу, какую он рекомендовал. Его неоценённый стряпчий прямо повёз сквайра в гостиницу, где Педгифты привыкли останавливаться уже в трех поколениях.
— Вы не очень разборчивы в пище, сэр? — спросил весёлый Педгифт, когда кэб остановился у гостиницы в Ковент-Гардене. — Очень хорошо, вы можете предоставить остальное моему деду, моему отцу и мне. Я не знаю, который из трех более любим и уважаем в этом доме. Как поживаете, Уильям? Наш главный слуга, мистер Армадэль. Меньше мучает ревматизм вашу жену? А мальчик хорошо учится в школе? Хозяина дома нет? Всё равно, и с вами все решим. Это, Уильям, мистер Армадэль из Торп-Эмброза. Я уговорил мистера Армадэля посетить нашу гостиницу. Свободна у вас спальня, о которой я писал? Очень хорошо. Пусть мистер Армадэль займёт её вместо меня. Любимая спальня моего деда, сэр. Номер пятый, на втором этаже.
Пожалуйста, займите её — я могу спать везде. Хотите тюфяк поверх перины? Слышите, Уильям? Велите Матильде положить тюфяк поверх перины. Здорова ли Матильда? Или у неё, по обыкновению, болят зубы? Главная служанка, мистер Армадэль, и самая необыкновенная женщина. Она никак не расстаётся с зубной болью. Дед мой говорил ей: «Выдерните зуб!» Отец мой говорил: «Выдерните зуб». Я говорю: «Выдерните зуб». А Матильда остаётся глуха. Да, Уильям, да, если мистер Армадэль согласен, гостиная годится. Насчёт обеда, сэр. Вы предпочитаете прежде кончить ваше дело, а потом вернуться к обеду? Не назначить ли нам в таком случае обед в половине восьмого? Уильям, в половине восьмого. Совсем ничего не нужно приказывать, мистер Армадэль. Главный слуга должен только кланяться от меня повару, и самый лучший обед будет прислан аккуратно, минута в минуту. Скажите: для мистера Педгифта-младшего, Уильям, а то, пожалуй, мы получим такой обед, какой подавали моему деду или моему отцу, он окажется слишком тяжёл для вашего желудка, да и для моего. Что касается вина, Уильям, то подайте к обеду моё шампанское и херес, который так не любит мой отец. После обеда клэрет с синей печатью, то вино, бутылка которого, по мнению моего наивного деда, не стоила и шести пенсов. Ха-ха-ха! Бедный старик! Пришлите мне вечерние газеты и бильярдные шары, по обыкновению, и… Кажется, больше ничего пока, Уильям. Неоценимый слуга, мистер Армадэль, в этом доме неоценимые слуги. Может быть, эта гостиница не модная, но, ей-богу, преуютная! Кэб? Не вставайте! Я два раза позвонил в колокольчик. Это значит, что кэб нужен очень скоро. Могу я спросить, мистер Армадэль, куда дела зовут вас? К Бэйсуотеру? Вам не трудно подвезти меня до парка? Я имею привычку, когда приезжаю в Лондон, дышать чистым воздухом между аристократией. Ваш преданный слуга, сэр, любит поглядеть на красивую женщину и красивую лошадь, и в Гайд-парке он совершенно в своей стихии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Несколько дней назад я писала к особе, рекомендовавшей мисс Гуильт, именно об этом же. Я давно приметила, что гувернантка моей дочери неохотно говорит о своих родных и друзьях, и, хотя я приписывала её молчание совершенно благородным причинам, я чувствовала, что моя обязанность к моей дочери требует, чтобы я разузнала об этом. Ответ, полученный мною, совершенно удовлетворителен. Моя корреспондентка сообщает мне, что история мисс Гуильт очень печальная и что её поведение среди этих семейных несчастий было выше всяких похвал. Обстоятельства семейные (как я поняла) все объяснены в коллекции писем, находящихся теперь в руках дамы, поручившейся за мисс Гуильт. Эта дама готова показать мне эти письма, но, не имея копий с них и отвечая за них лично, она не хочет, если этого можно избежать, послать их по почте, и просит меня ждать, пока она или я найдём надёжного человека, с которым можно переслать эти письма.
Мне пришло в голову, что вы, может быть, как заинтересованный в этом деле, согласитесь привезти мне эти письма. Если я ошибаюсь и вы не расположены после того, что я сказала вам, решиться на беспокойство и издержки поездки в Лондон, вам стоит только сжечь моё письмо и приложенную к нему записку и не думать больше об этом. Если вы решитесь сделаться моим помощником, я с радостью даю вам рекомендательное письмо к миссис Мэндевилль. Вам нужно только взять от неё запечатанный пакет с письмами, послать их сюда по возвращении из Торп-Эмброза и ждать известий от меня.
В заключение мне остаётся только прибавить, что я не вижу ничего неприличного в том, чтобы вы поступили (если вы желаете) так, как я предлагаю вам. Мисс Гуильт так приняла мои намёки на её семейные обстоятельства, что для меня неприятно (а для вас совершенно невозможно) расспрашивать об этом её. Я, конечно, могу быть оправдана, что обращаюсь к даме, поручившейся за неё, а вас, конечно, нельзя осуждать за то, что вы возьмётесь передать запечатанный пакет от одной дамы к другой. Если я найду в этих письмах семейные секреты, которые честь запрещает передать третьему лицу, я, разумеется, буду принуждена просить вас подождать, пока не поговорю с мисс Гуильт. Если я не найду ничего предосудительного для её чести, а напротив, то, что ещё поднимет её в вашем уважении, я неоспоримо оказываю услугу оказать вам это доверие. Вот как я смотрю на это дело, но, пожалуйста, не позволяйте себе поддаваться моему влиянию.
Во всяком случае, я могу сделать только одно условие, и я уверена, что вы найдёте его необходимым. Самые невинные поступки в этом нечестивом свете перетолковываются в дурную сторону. Следовательно, я должна просить вас, чтобы вы сохранили это извещение в самой строгой тайне. Я пишу вам по секрету, и во всяком случае содержание моего письма должно остаться между нами.
Верьте, любезный сэр, искренней преданности к вам Анны Мильрой».
В такой искусительной форме бессовестная жена майора расставила ловушку. Без малейшей нерешительности Аллэн последовал, по обыкновению, своему внутреннему побуждению и прямо попал в эту западню. Он и писал ответ, и продолжал свои размышления в одно и то же время в самом сбивчивом состоянии своих мыслей.
— Ей-богу, миссис Мильрой очень добра!
«Милостивая государыня…»
— Именно чего мне было нужно и именно в такое время, когда это было нужно!
«Я не знаю, как выразить вас мою признательность за вашу доброту, разве только сказать вам, что я поеду в Лондон и привезу вам письма с величайшим удовольствием…»
— Я буду посылать ей корзину с фруктами аккуратно каждый день все лето.
«Я сейчас еду и возвращусь завтра…»
— Ах! Только женщины умеют помогать влюблённым. То самое сделала бы моя бедная мать на месте миссис Мильрой.
«Даю честное слово благородного человека, что я бережно доставлю вам письма и сохраню это в строгой тайне, как вы желаете».
— Я дал бы пятьсот фунтов всякому, кто научил бы меня, как заговорить об этом с мисс Гуильт, а эта добрейшая женщина делает это даром.
«Верьте, милостивая государыня, искренней признательности вашего покорнейшего слуги Аллэна Армадэля».
Передав свой ответ посланцу миссис Мильрой, Аллэн остановился в минутной нерешительности. У него назначено было свидание с мисс Гуильт в парке на следующее утро. Весьма необходимо было дать ей знать, что он не сможет прийти на это свидание, но она запретила писать ей, а он не имел возможности увидеть её одну в этот день. В таком затруднительном положении он решил сообщить мисс Гуильт через майора, написав ему, что едет в Лондон по делу, и, спрашивая, не сможет ли быть полезным кому-нибудь из его семейства. Устранив таким образом единственное препятствие к своему отъезду, Аллэн взглянул на часы и увидел, к своей досаде, что ему остаётся ещё целый час до отъезда на железную дорогу. В теперешнем расположении духа он предпочёл бы тотчас же поехать в Лондон.
Когда время отъезда настало наконец, Аллэн, проходя мимо конторы, постучал в дверь и сказал через неё Бэшуду:
— Я еду в Лондон, завтра возвращусь.
Ответа не последовало, и подошедший слуга доложил, что Бэшуд, не имея никаких дел в этот день, запер контору и ушёл несколько часов назад.
На станции Аллэн сразу же встретил Педгифта-младшего, отправлявшегося в Лондон по делу, о котором он говорил накануне. Обменявшись обычными любезностями, решили, что оба поедут в одном вагоне. Аллэн был рад иметь спутника, а Педгифт, стараясь, по обыкновению, быть полезным своему клиенту, сейчас же побежал брать билеты и отправлять багаж. Прохаживаясь взад и вперёд по платформе в ожидании возвращения своего верного спутника, Аллэн вдруг столкнулся с Бэшудом, стоявшим в углу с кондуктором и вкладывавшим незаметно в руку этого человека письмо (по всей вероятности, с денежным вознаграждением).
— Эй! — обратился к нему Аллэн со своим обычным добродушием. — Что-нибудь важное, мистер Бэшуд?
Если бы Бэшуда поймали совершающим убийство, он едва бы больше испугался. Сорвав свою старую шляпу, он поклонился и стоял с обнажённой головой, дрожа всем телом.
— Нет, сэр, нет, сэр, только письмецо, письмецо, письмецо, — ответил Бэшуд, ища спасения в повторении и с поклоном стараясь скрыться с глаз своего хозяина.
Аллэн с удивлением отвернулся.
«Хотелось бы мне полюбить этого человека, — подумал он, — но я не могу: он такой проныра! Отчего он так задрожал? Неужели он подумал, что я хочу разузнать его секреты?»
Секрет Бэшуда в этом случае более касался Аллэна, о чём последний и представления не имел. Письмо, отданное им кондуктору, было не что иное, как предостережение, написанное мисс Гуильт к миссис Ольдершо.
«Скорее кончайте ваши дела, — писала гувернантка майора, — и немедленно возвращайтесь в Лондон. Здесь дела идут дурно, и все это наделала мисс Мильрой. Сегодня утром она непременно захотела отнести к матери завтрак, который всегда носят сиделки. Они имели наедине продолжительное совещание, и через полчаса я увидела, что сиделка проскользнула с письмом по тропинке, которая ведёт в большой дом. Вслед за этим письмом последовал внезапный отъезд мистера Армадэля в Лондон, несмотря на свидание, назначенное со мною завтра утром. Дело принимает серьёзный оборот. Девочка, очевидно, настолько смела, что начинает борьбу для того чтобы сделаться миссис Армадэль Торп-Эмброзской, и нашла какой-то способ заставить мать помочь ей. Не предполагайте, что я тревожусь и упала духом, и ничего не делайте, пока не получите опять известий от меня. Только возвращайтесь в Лондон, потому что я серьёзно могу нуждаться в вашей помощи через день или два.
Я посылаю это письмо в Лондон не по почте, а с кондуктором полуденного поезда. Так как вы непременно хотите знать каждый мой шаг в Торп-Эмброзе, то я скажу вам, что мой посыльный (я ведь не могу идти на станцию сама) тот странный старик, о котором я уже упоминала в моём первом письме. С самого того времени он постоянно искал возможности на меня взглянуть. Я не знаю точно, пугаю или очаровываю его. Может быть, и то и другое вместе. Вам нужно только знать, что я могу давать ему не самые важные поручения, а может быть, со временем и важные.
Л. Г.»
Между тем поезд тронулся, и сквайр со своим спутником были уже на пути в Лондон. Многие мужчины, находясь в обществе Аллэна во время совместной поездки, могли бы проявить любопытство относительно его дела в столице. Умный и проницательный молодой Педгифт ничего не спрашивал, но разгадал тайну Армадэля без малейшего затруднения.
«Старая история, — думала его осторожная, старая голова на молодых плечах. — Разумеется, тут замешана женщина. Всякое другое дело было бы поручено мне».
Совершенно удовлетворённый этим заключением, Педгифт-младший продолжал, конечно имея в виду свои интересы, стараться быть полезным, по обыкновению, своему клиенту. Аллэн согласился ехать в ту гостиницу, какую он рекомендовал. Его неоценённый стряпчий прямо повёз сквайра в гостиницу, где Педгифты привыкли останавливаться уже в трех поколениях.
— Вы не очень разборчивы в пище, сэр? — спросил весёлый Педгифт, когда кэб остановился у гостиницы в Ковент-Гардене. — Очень хорошо, вы можете предоставить остальное моему деду, моему отцу и мне. Я не знаю, который из трех более любим и уважаем в этом доме. Как поживаете, Уильям? Наш главный слуга, мистер Армадэль. Меньше мучает ревматизм вашу жену? А мальчик хорошо учится в школе? Хозяина дома нет? Всё равно, и с вами все решим. Это, Уильям, мистер Армадэль из Торп-Эмброза. Я уговорил мистера Армадэля посетить нашу гостиницу. Свободна у вас спальня, о которой я писал? Очень хорошо. Пусть мистер Армадэль займёт её вместо меня. Любимая спальня моего деда, сэр. Номер пятый, на втором этаже.
Пожалуйста, займите её — я могу спать везде. Хотите тюфяк поверх перины? Слышите, Уильям? Велите Матильде положить тюфяк поверх перины. Здорова ли Матильда? Или у неё, по обыкновению, болят зубы? Главная служанка, мистер Армадэль, и самая необыкновенная женщина. Она никак не расстаётся с зубной болью. Дед мой говорил ей: «Выдерните зуб!» Отец мой говорил: «Выдерните зуб». Я говорю: «Выдерните зуб». А Матильда остаётся глуха. Да, Уильям, да, если мистер Армадэль согласен, гостиная годится. Насчёт обеда, сэр. Вы предпочитаете прежде кончить ваше дело, а потом вернуться к обеду? Не назначить ли нам в таком случае обед в половине восьмого? Уильям, в половине восьмого. Совсем ничего не нужно приказывать, мистер Армадэль. Главный слуга должен только кланяться от меня повару, и самый лучший обед будет прислан аккуратно, минута в минуту. Скажите: для мистера Педгифта-младшего, Уильям, а то, пожалуй, мы получим такой обед, какой подавали моему деду или моему отцу, он окажется слишком тяжёл для вашего желудка, да и для моего. Что касается вина, Уильям, то подайте к обеду моё шампанское и херес, который так не любит мой отец. После обеда клэрет с синей печатью, то вино, бутылка которого, по мнению моего наивного деда, не стоила и шести пенсов. Ха-ха-ха! Бедный старик! Пришлите мне вечерние газеты и бильярдные шары, по обыкновению, и… Кажется, больше ничего пока, Уильям. Неоценимый слуга, мистер Армадэль, в этом доме неоценимые слуги. Может быть, эта гостиница не модная, но, ей-богу, преуютная! Кэб? Не вставайте! Я два раза позвонил в колокольчик. Это значит, что кэб нужен очень скоро. Могу я спросить, мистер Армадэль, куда дела зовут вас? К Бэйсуотеру? Вам не трудно подвезти меня до парка? Я имею привычку, когда приезжаю в Лондон, дышать чистым воздухом между аристократией. Ваш преданный слуга, сэр, любит поглядеть на красивую женщину и красивую лошадь, и в Гайд-парке он совершенно в своей стихии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70