По взаимному (хотя не выраженному согласию), Джулиан и Мерси избегали предмета, который теперь интересовал их обоих одинаково. В то время, как мысли их были устремлены в различных предположениях о цели свидания, теперь происходившего в комнате леди Джэнет, они старались говорить о предметах, к которым оба были равнодушны, старались, это им не удавалось, они старались опять. В последнем и самом продолжительном промежутке молчания случилось нечто новое. Дверь из передней тихо и неожиданно отворилась.
Орас ли это? Нет — еще не он. Дверь отворила горничная Мерси.
— Миледи кланяется вам, мисс, не угодно ли вам прочесть этот тотчас?
Передав поручение в этих выражениях, женщина вынула из кармана передника второе письмо леди Джэнет к Мерси. Вокруг конверта была обернута бумажка, пришпиленная булавкой. Мерси отшпилила бумажку и нашла на внутренней стороне несколько строк, торопливо написанных рукою леди Джэнет карандашом. Они заключались в следующем:
«Не теряя ни минуты, прочтите мое письмо. И помните, что когда О, вернется к вам — вы должны встретить его твердо, не говорите ничего».
Зная из предостережения Джулиана, в чем дело, Мерси без труда, поняла эти странные строки. Вместо того, чтобы немедленно распечатать письмо, она остановила горничную в дверях библиотеки. Подозрение Джулиана к самым ничтожным событиям, происходившим в доме, перешло из его души в душу Мерси.
— Подождите, — сказала она, — я не понимаю, что происходит наверху, я хочу спросить вас кое о чем.
Женщина вернулась не весьма охотно.
— Почему вы узнали, что я здесь? — спросила Мерси.
— Ее сиятельство приказала мне отнести к вам письмо пятнадцать минут назад. Вас не было в вашей комнате, и я оставила его на вашем столе…
— Понимаю. Но как вы принесли письмо сюда?
— Миледи позвонила мне. Прежде чем я успела постучаться в дверь, она вышла в коридор с этой бумажкой в руке…
— Так, чтобы вы не вошли в ее комнату?
— Да, мисс. Ее сиятельство очень торопливо написала на этой бумажке и приказала мне пришпилить ее к письму, которое я оставила в вашей комнате. Я должна была отнести все это к вам так, чтобы никто меня не видел. "Вы найдете мисс Розбери в библиотеке, — сказала ее сиятельство, — и бегите, бегите, бегите! Нельзя терять ни минуты! " Это были ее собственные слова, мисс.
— Слышали вы что-нибудь в комнате, прежде чем леди Джэнет вышла к вам?
Горничная колебалась и посмотрела на Джулиана.
— Я, право, не знаю, следует ли мне говорить вам, мисс.
Джулиан повернулся, чтобы выйти из библиотеки. Мерси остановила его движением руки.
— Вы знаете, что я не подведу вас, — сказала она горничной, — и вы можете говорить совершенно безопасно при мистере Джулиане Грэе.
Успокоенная таким образом, горничная сказала:
— Сказать по правде, мисс, я слышала голос мистера Голмкрофта в комнате миледи. Голос его показывал, что он был как будто рассержен. Я могу сказать, что они оба были рассержены — мистер Голмкрофт и миледи.
Она обернулась к Джулиану.
— Перед тем, как ее сиятельство вышла, сэр, я слышала ваше имя, как будто они ссорились из-за вас. Не могу сказать точно, как это было, я не имела времени расслышать. Я и не слушала, мисс, дверь была полуотворена, а голоса звучали так громко, что нельзя было не услышать.
Бесполезно было удерживать больше эту женщину. Разрешив ей уйти, Мерси обратилась к Джулиану.
— Зачем это она ссорилась из-за вас? — спросила она.
Джулиан указал на нераспечатанное письмо в ее руке.
— Ответ на ваш вопрос может быть тут, — сказал он, — прочтите письмо, пока вы имеете возможность. Если б мог посоветовать вам, я сказал бы — прочтите тотчас.
Со странной неохотой распечатала Мерси конверт. С замиранием сердца прочла она строки, в которых леди Джэнет, «как мать и друг», приказывала ей непременно удержаться от признаний, которые она обязалась сделать ради священных интересов справедливости и истины. Тихий крик отчаяния вырвался у нее, когда страшная запутанность ее положения представилась ей во всей своей незаслуженной жестокости.
«О, леди Джэнет, леди Джэнет! — думал она. — Моей тяжелой доле оставалось еще только одно испытание — и оно является ко мне — от вас?»
Она подала письмо Джулиану. Он взял его из ее рук молча. Его бледное лицо стало еще бледнее, когда он читал. Глаза его остановились на Мерси с состраданием, когда он подал ей письмо назад.
— По моему мнению, — сказал он, — сама леди Джэнет разрешает все сомнения. Ее письмо говорит мне, чего она желала, когда послала за Орасом, и зачем мое имя упоминалось в разговоре между ними.
— Скажите мне! — с жаром вскричала Мерси.
Он не тотчас ответил ей. Он опять сел на стул возле нее и указал на письмо.
— Леди Джэнет поколебала вашу решимость? — спросил он.
— Она усилила ее, — ответила Мерси. — Она прибавила новую горечь к моим угрызениям.
Она не имела намерения сказать что-нибудь суровое, но ее ответ жестоко прозвучал в ушах Джулиана. Он оживил великодушные побуждения, которые были самыми сильными желаниями его натуры. Он, когда-то убеждавший Мерси не терять уважения к самой себе, теперь убеждал ее проявить сострадание к леди Джэнет. С убедительной добротой он подвинулся к ней чуть ближе и положил свою руку на руку Мерси.
— Не судите ее сурово, — сказал он, — она не права, прискорбно не права. Она необдуманно унизила себя, она необдуманно искусила вас. А все-таки, великодушно ли, справедливо ли даже возлагать на нее ответственность за умышленный грех? Она приближается к концу своей жизни. Она уже не может почувствовать новой привязанности. Она не может никем заменить ее. Взгляните на ее положение в этом свете, и вы увидите, как вижу я, что не низменные причины заставили ее совершить ошибку. Подумайте об ее уязвленном сердце и пустой жизни и скажите себе, прощая ее: "Она любит меня! "
Глаза Мерси наполнились слезами.
— Я это говорю, — ответила она. — Не с прощением — это меня следует простить. Я говорю это с признательностью, когда думаю о ней, я говорю это со стыдом и горечью, когда думаю о себе.
Он в первый раз взял ее за руку. Он взглянул, взглянул совершенно невинно, на ее потупленное лицо. Он говорил так, как говорил в то незабываемое свидание между ними, которое сделало из нее новую женщину.
— Я не могу вообразить более жестокого испытания, — сказал он, — как то, которое теперь предстоит вам. Благодетельница, которой вы обязаны всем, не просит от вас ничего, кроме молчания. Особы, которую вы оскорбили, уже нет, чтобы подстрекать ваше намерение говорить. Сам Орас (если я не ошибаюсь) не станет принуждать вас к объяснению, которое вы обещали ему. Искушение сохранить ваше ложное положение в этом доме непреодолимо, я могу это сделать не совестясь. Сестра и друг! Можете ли вы еще оправдать мое доверие к вам? Признаетесь ли вы в истине без всякого опасения, что будете к этому принуждены?
Она подняла голову, и в ее больших серых глазах опять появилась решимость. Ее тихий, нежный голос ответил ему без малейшего колебания:
— Признаюсь!
— Вы будете справедливы к женщине, которую вы оскорбили как она ни недостойна, хотя она не имеет возможности доказать вам обман?
Клянусь вам!
Вы пожертвуете всем, что вы приобрели обманом, священной обязанности загладить это? Вы все вытерпите, даже если оскорбите вторую мать, которая вас полюбила и согрешила для вас, — скорее, чем вытерпите собственное унижение?
Ее рука крепко сжала его руку. Опять и в последний раз она ответила:
— Да!
Голос его еще не дрожал. Теперь он ослабел. Его следующие слова были произнесены слабым шепотом — самому себе, не ей.
— Благодарю Бога за этот день! — сказал он. — Я был полезен одному из благороднейших созданий Господа!
Какой-то внутренний трепет почувствовала Мерси, когда он произнес эти слова, касаясь ее руки. Все ее чувства были напряжены, сердце готово было вырваться из груди. В этот миг ее озарила догадка. Джулиан — преданный друг, он исполнен любви и верности к ней. От этой мысли слабый румянец, так идущий ей, разлился по ее лицу и шее. Ее дыхание стало прерывистым. Мерси отняла свою руку и облегченно вздохнула, когда отняла ее.
Джулиан вдруг встал и оставил Мерси. Не говоря ни слова и не глядя на нее, он медленно прошел через комнату. Когда он вернулся к ней, лицо его было спокойно. Он опять овладел собой.
Мерси заговорила первая. Она отвлекла разговор от себя, обратившись к тому, что происходило в комнате леди Джэнет.
— Вы сейчас говорили об Орасе, — сказала она, — в выражениях, удививших меня. Вы, кажется, думаете, что он не будет требовать от меня объяснения. Вы делаете это заключение из письма леди Джэнет?
— Конечно, — ответил Джулиан. — Вы также увидите это заключение, если мы вернемся на минуту к отъезду Грэс Розбери из этого дома.
Мерси перебила его.
— Можете вы угадать, — спросила она, — как леди Джэнет уговорила ее уехать?
— Не хочется признаваться, — сказал Джулиан, — одно выражение в письме навело меня на мысль, что леди Джэнет предложила ей деньги и что она их приняла.
— О, я не могу этого думать!
— Вернемся к Орасу. Когда мисс Розбери выехала из дома, у леди Джэнет осталось одно серьезное препятствие. Это препятствие — Орас Голмкрофт.
— Каким образом Орас может служить препятствием?
— Он служит препятствием вот в каком смысле. Он помолвлен с вами и должен жениться на вас через неделю, а леди Джэнет решилась оставить его, так же как и всех других, в неведении истины. Она сделает это без всяких упреков совести. Но врожденное чувство чести в ней еще не совсем замолкло. Она не может, она не смеет позволить Орасу жениться на вас убежденным, что вы дочь полковника Розбери. Вы видите ее положение? С одной стороны, она не хочет объяснить ему. С другой стороны, она не может допустить его жениться на вас вслепую. В таких непредвиденных обстоятельствах что должна она сделать? Ей остается только одно, по моему крайнему разумению. Она должна убедить Ораса или раздражить его так, чтоб он сам разошелся с вами.
Мерси остановила его.
— Невозможно! — вскричала она горячо. — Невозможно!
— Взгляните опять на это письмо, — возразил Джулиан, — оно ясно говорит вам, что вам не нужно бояться затруднений, когда вы встретитесь с Орасом. Эти слова ясно показывают, что он не станет требовать от вас признаний, которые вы обещали ему. На каком условии возможно ему удержаться от этого? На одном-единственном условии, чтоб вы перестали представлять самый главный интерес в его жизни.
Мерси все еще крепко стояла на своем.
— Вы обижаете леди Джэнет, — сказала она.
Джулиан грустно улыбнулся.
— Постарайтесь взглянуть на это, — ответил он, — с точки зрения леди Джэнет. Неужели вы думаете, что она видит что-нибудь унизительное в своей попытке расстроить вашу свадьбу? Я поручусь, что она думает, будто делает вам одолжение. В первую очередь это одолжение избавит вас от стыда унизительного признания и спасает (может быть) от участи быть прямо отвергнутой человеком, любимым вами. По моему мнению, это уже сделано. Я имею свои причины полагать, что тетушка успеет гораздо больше, чем может ожидать. Характер Ораса поможет ей.
Мерси против воли начала поддаваться его убеждениям.
— Что вы хотите сказать о характере Ораса? — спросила она.
— Должны ли вы спрашивать меня об этом? — сказал он, отодвигаясь подальше от нее.
— Должна.
— Я подразумеваю под характером Ораса его недостойное недоверие к участию, которое я принимаю в вас.
Она тотчас прервала его. Мало того, она втайне восхитилась совестливой деликатностью, с какой он выражался. Другому мужчине не пришло бы в голову пощадить ее таким образом. Другой мужчина сказал бы просто: «Орас ревнует ко мне».
Джулиан не ожидал ее ответа. Он спокойно продолжал.
— По причине, только что упомянутой мной, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Орас ли это? Нет — еще не он. Дверь отворила горничная Мерси.
— Миледи кланяется вам, мисс, не угодно ли вам прочесть этот тотчас?
Передав поручение в этих выражениях, женщина вынула из кармана передника второе письмо леди Джэнет к Мерси. Вокруг конверта была обернута бумажка, пришпиленная булавкой. Мерси отшпилила бумажку и нашла на внутренней стороне несколько строк, торопливо написанных рукою леди Джэнет карандашом. Они заключались в следующем:
«Не теряя ни минуты, прочтите мое письмо. И помните, что когда О, вернется к вам — вы должны встретить его твердо, не говорите ничего».
Зная из предостережения Джулиана, в чем дело, Мерси без труда, поняла эти странные строки. Вместо того, чтобы немедленно распечатать письмо, она остановила горничную в дверях библиотеки. Подозрение Джулиана к самым ничтожным событиям, происходившим в доме, перешло из его души в душу Мерси.
— Подождите, — сказала она, — я не понимаю, что происходит наверху, я хочу спросить вас кое о чем.
Женщина вернулась не весьма охотно.
— Почему вы узнали, что я здесь? — спросила Мерси.
— Ее сиятельство приказала мне отнести к вам письмо пятнадцать минут назад. Вас не было в вашей комнате, и я оставила его на вашем столе…
— Понимаю. Но как вы принесли письмо сюда?
— Миледи позвонила мне. Прежде чем я успела постучаться в дверь, она вышла в коридор с этой бумажкой в руке…
— Так, чтобы вы не вошли в ее комнату?
— Да, мисс. Ее сиятельство очень торопливо написала на этой бумажке и приказала мне пришпилить ее к письму, которое я оставила в вашей комнате. Я должна была отнести все это к вам так, чтобы никто меня не видел. "Вы найдете мисс Розбери в библиотеке, — сказала ее сиятельство, — и бегите, бегите, бегите! Нельзя терять ни минуты! " Это были ее собственные слова, мисс.
— Слышали вы что-нибудь в комнате, прежде чем леди Джэнет вышла к вам?
Горничная колебалась и посмотрела на Джулиана.
— Я, право, не знаю, следует ли мне говорить вам, мисс.
Джулиан повернулся, чтобы выйти из библиотеки. Мерси остановила его движением руки.
— Вы знаете, что я не подведу вас, — сказала она горничной, — и вы можете говорить совершенно безопасно при мистере Джулиане Грэе.
Успокоенная таким образом, горничная сказала:
— Сказать по правде, мисс, я слышала голос мистера Голмкрофта в комнате миледи. Голос его показывал, что он был как будто рассержен. Я могу сказать, что они оба были рассержены — мистер Голмкрофт и миледи.
Она обернулась к Джулиану.
— Перед тем, как ее сиятельство вышла, сэр, я слышала ваше имя, как будто они ссорились из-за вас. Не могу сказать точно, как это было, я не имела времени расслышать. Я и не слушала, мисс, дверь была полуотворена, а голоса звучали так громко, что нельзя было не услышать.
Бесполезно было удерживать больше эту женщину. Разрешив ей уйти, Мерси обратилась к Джулиану.
— Зачем это она ссорилась из-за вас? — спросила она.
Джулиан указал на нераспечатанное письмо в ее руке.
— Ответ на ваш вопрос может быть тут, — сказал он, — прочтите письмо, пока вы имеете возможность. Если б мог посоветовать вам, я сказал бы — прочтите тотчас.
Со странной неохотой распечатала Мерси конверт. С замиранием сердца прочла она строки, в которых леди Джэнет, «как мать и друг», приказывала ей непременно удержаться от признаний, которые она обязалась сделать ради священных интересов справедливости и истины. Тихий крик отчаяния вырвался у нее, когда страшная запутанность ее положения представилась ей во всей своей незаслуженной жестокости.
«О, леди Джэнет, леди Джэнет! — думал она. — Моей тяжелой доле оставалось еще только одно испытание — и оно является ко мне — от вас?»
Она подала письмо Джулиану. Он взял его из ее рук молча. Его бледное лицо стало еще бледнее, когда он читал. Глаза его остановились на Мерси с состраданием, когда он подал ей письмо назад.
— По моему мнению, — сказал он, — сама леди Джэнет разрешает все сомнения. Ее письмо говорит мне, чего она желала, когда послала за Орасом, и зачем мое имя упоминалось в разговоре между ними.
— Скажите мне! — с жаром вскричала Мерси.
Он не тотчас ответил ей. Он опять сел на стул возле нее и указал на письмо.
— Леди Джэнет поколебала вашу решимость? — спросил он.
— Она усилила ее, — ответила Мерси. — Она прибавила новую горечь к моим угрызениям.
Она не имела намерения сказать что-нибудь суровое, но ее ответ жестоко прозвучал в ушах Джулиана. Он оживил великодушные побуждения, которые были самыми сильными желаниями его натуры. Он, когда-то убеждавший Мерси не терять уважения к самой себе, теперь убеждал ее проявить сострадание к леди Джэнет. С убедительной добротой он подвинулся к ней чуть ближе и положил свою руку на руку Мерси.
— Не судите ее сурово, — сказал он, — она не права, прискорбно не права. Она необдуманно унизила себя, она необдуманно искусила вас. А все-таки, великодушно ли, справедливо ли даже возлагать на нее ответственность за умышленный грех? Она приближается к концу своей жизни. Она уже не может почувствовать новой привязанности. Она не может никем заменить ее. Взгляните на ее положение в этом свете, и вы увидите, как вижу я, что не низменные причины заставили ее совершить ошибку. Подумайте об ее уязвленном сердце и пустой жизни и скажите себе, прощая ее: "Она любит меня! "
Глаза Мерси наполнились слезами.
— Я это говорю, — ответила она. — Не с прощением — это меня следует простить. Я говорю это с признательностью, когда думаю о ней, я говорю это со стыдом и горечью, когда думаю о себе.
Он в первый раз взял ее за руку. Он взглянул, взглянул совершенно невинно, на ее потупленное лицо. Он говорил так, как говорил в то незабываемое свидание между ними, которое сделало из нее новую женщину.
— Я не могу вообразить более жестокого испытания, — сказал он, — как то, которое теперь предстоит вам. Благодетельница, которой вы обязаны всем, не просит от вас ничего, кроме молчания. Особы, которую вы оскорбили, уже нет, чтобы подстрекать ваше намерение говорить. Сам Орас (если я не ошибаюсь) не станет принуждать вас к объяснению, которое вы обещали ему. Искушение сохранить ваше ложное положение в этом доме непреодолимо, я могу это сделать не совестясь. Сестра и друг! Можете ли вы еще оправдать мое доверие к вам? Признаетесь ли вы в истине без всякого опасения, что будете к этому принуждены?
Она подняла голову, и в ее больших серых глазах опять появилась решимость. Ее тихий, нежный голос ответил ему без малейшего колебания:
— Признаюсь!
— Вы будете справедливы к женщине, которую вы оскорбили как она ни недостойна, хотя она не имеет возможности доказать вам обман?
Клянусь вам!
Вы пожертвуете всем, что вы приобрели обманом, священной обязанности загладить это? Вы все вытерпите, даже если оскорбите вторую мать, которая вас полюбила и согрешила для вас, — скорее, чем вытерпите собственное унижение?
Ее рука крепко сжала его руку. Опять и в последний раз она ответила:
— Да!
Голос его еще не дрожал. Теперь он ослабел. Его следующие слова были произнесены слабым шепотом — самому себе, не ей.
— Благодарю Бога за этот день! — сказал он. — Я был полезен одному из благороднейших созданий Господа!
Какой-то внутренний трепет почувствовала Мерси, когда он произнес эти слова, касаясь ее руки. Все ее чувства были напряжены, сердце готово было вырваться из груди. В этот миг ее озарила догадка. Джулиан — преданный друг, он исполнен любви и верности к ней. От этой мысли слабый румянец, так идущий ей, разлился по ее лицу и шее. Ее дыхание стало прерывистым. Мерси отняла свою руку и облегченно вздохнула, когда отняла ее.
Джулиан вдруг встал и оставил Мерси. Не говоря ни слова и не глядя на нее, он медленно прошел через комнату. Когда он вернулся к ней, лицо его было спокойно. Он опять овладел собой.
Мерси заговорила первая. Она отвлекла разговор от себя, обратившись к тому, что происходило в комнате леди Джэнет.
— Вы сейчас говорили об Орасе, — сказала она, — в выражениях, удививших меня. Вы, кажется, думаете, что он не будет требовать от меня объяснения. Вы делаете это заключение из письма леди Джэнет?
— Конечно, — ответил Джулиан. — Вы также увидите это заключение, если мы вернемся на минуту к отъезду Грэс Розбери из этого дома.
Мерси перебила его.
— Можете вы угадать, — спросила она, — как леди Джэнет уговорила ее уехать?
— Не хочется признаваться, — сказал Джулиан, — одно выражение в письме навело меня на мысль, что леди Джэнет предложила ей деньги и что она их приняла.
— О, я не могу этого думать!
— Вернемся к Орасу. Когда мисс Розбери выехала из дома, у леди Джэнет осталось одно серьезное препятствие. Это препятствие — Орас Голмкрофт.
— Каким образом Орас может служить препятствием?
— Он служит препятствием вот в каком смысле. Он помолвлен с вами и должен жениться на вас через неделю, а леди Джэнет решилась оставить его, так же как и всех других, в неведении истины. Она сделает это без всяких упреков совести. Но врожденное чувство чести в ней еще не совсем замолкло. Она не может, она не смеет позволить Орасу жениться на вас убежденным, что вы дочь полковника Розбери. Вы видите ее положение? С одной стороны, она не хочет объяснить ему. С другой стороны, она не может допустить его жениться на вас вслепую. В таких непредвиденных обстоятельствах что должна она сделать? Ей остается только одно, по моему крайнему разумению. Она должна убедить Ораса или раздражить его так, чтоб он сам разошелся с вами.
Мерси остановила его.
— Невозможно! — вскричала она горячо. — Невозможно!
— Взгляните опять на это письмо, — возразил Джулиан, — оно ясно говорит вам, что вам не нужно бояться затруднений, когда вы встретитесь с Орасом. Эти слова ясно показывают, что он не станет требовать от вас признаний, которые вы обещали ему. На каком условии возможно ему удержаться от этого? На одном-единственном условии, чтоб вы перестали представлять самый главный интерес в его жизни.
Мерси все еще крепко стояла на своем.
— Вы обижаете леди Джэнет, — сказала она.
Джулиан грустно улыбнулся.
— Постарайтесь взглянуть на это, — ответил он, — с точки зрения леди Джэнет. Неужели вы думаете, что она видит что-нибудь унизительное в своей попытке расстроить вашу свадьбу? Я поручусь, что она думает, будто делает вам одолжение. В первую очередь это одолжение избавит вас от стыда унизительного признания и спасает (может быть) от участи быть прямо отвергнутой человеком, любимым вами. По моему мнению, это уже сделано. Я имею свои причины полагать, что тетушка успеет гораздо больше, чем может ожидать. Характер Ораса поможет ей.
Мерси против воли начала поддаваться его убеждениям.
— Что вы хотите сказать о характере Ораса? — спросила она.
— Должны ли вы спрашивать меня об этом? — сказал он, отодвигаясь подальше от нее.
— Должна.
— Я подразумеваю под характером Ораса его недостойное недоверие к участию, которое я принимаю в вас.
Она тотчас прервала его. Мало того, она втайне восхитилась совестливой деликатностью, с какой он выражался. Другому мужчине не пришло бы в голову пощадить ее таким образом. Другой мужчина сказал бы просто: «Орас ревнует ко мне».
Джулиан не ожидал ее ответа. Он спокойно продолжал.
— По причине, только что упомянутой мной, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46