Скорей всего ею руководила мысль, сколько сил и времени потратит муж на то, чтобы сломать камин, и сколько пыли и грязи она должна будет потом убрать, но, так или иначе, камину объявили амнистию.
Прошло какое-то время. Николай Егорович переделал все домашние неотложные дела и стал выходить летними вечерами во двор, чтобы поиграть с соседями в домино. Сам он был человеком непьющим, но по жаркому времени не отказывал себе в кружечке пивка. И сидя как-то раз на лавочке, попивая пиво, он разговорился с мужем дворничихи тети Лиды Капитоновой о прошлом. Дворничихин муж дядя Вася был старожилом этого дома и потомственным дворником, как он с гордостью о себе рассказывал. Жили они в бывшей дворницкой, а теперь квартире номер семь, вход со двора. Квартира была темная, с двумя маленькими комнатками, вместо прихожей - сразу кухня, а туалет был отдельный. Для того чтобы попасть в туалет, надо было выйти на лестничную площадку, повернуть за угол, подняться на три ступеньки и открыть своим ключом маленькую неприметную дверцу. И все предки дяди Васи так и жили в этой квартире еще "с дореволюции", как он выразился. И хоть теперь сам дядя Вася дворником не работал, а устроился по случаю в пункт приема стеклотары тоже тут, за углом, но династии не дала прерваться его жена. Вслушиваясь в пьяненькую болтовню дяди Васи, Николай Егорович выяснил для себя интереснейшие вещи. Оказывается, когда проводили паровое отопление, очень давно, еще до войны, дворником был дяди Васин отец.
- И был приказ от домоуправления - всем заложить дымоходы. Это чтобы у кого печки, там, или камины, так чтобы не дай бог не затопили. Работали, конечно, люди, печки ломали, плиты кухонные, раз они теперь без надобности. И покойный Иван Игнатьич, значит, вызывает моего батю и говорит: "Ты, Евсеич, дымоход мне заложи, но секретно, чтобы тайник был. Мне, говорит, документы важные нужно хранить, а тут будет как в сейфе". И подписку взял с бати, чтобы ни-ни, не проговорился, а то - сразу в Большой дом - и привет! И батя так и молчал, органов боялся.
- А откуда же ты узнал?
- А это уж потом, при Никите, когда бояться перестали, батя как-то по пьяному делу проговорился, да только забыл уже по старости, какие кирпичи там вынимаются. А я так думаю, нет там ни хрена, да и не было. Это старый черт Игнатьич цену себе набивал, показывал нам, какой он важный да секретный.
Разговор этот Николай Егорович запомнил хорошо, и однажды, не в силах справиться с его любопытством, стал осторожно простукивать стенки камина. Жена сначала удивилась, а потом махнула на него рукой. Первое простукивание ничего не дало, но, как уже говорилось, Николай Егорович Примаков был человеком обстоятельным. Потратив на изучение камина целую зиму, он добился желаемого результата. Вскрыв старый дымоход, Николай Егорович вскоре нашел и тайник. Там лежал самодельный кожаный мешочек. Развернув его, Николай Егорович обнаружил аккуратную картонную папку с завязками. Открыв эту папку, он с недоумением пожал плечами: в ней лежали какие-то картинки - коричнево-серые на желтой старой бумаге.
Картинки Николаю Егоровичу не понравились, но как человек отчасти начитанный (во всяком случае, во времена массовой периодики он почитывал журнал "Наука и жизнь") он предположил, что находка может иметь художественную или историческую ценность. Он руководствовался здравой мыслью, что не стал бы старый чекист так далеко прятать какую-нибудь ерунду. Поэтому он пока папочку прибрал в укромное место, а чуть позже, через одного знакомого подполковника, с которым изредка играл в шахматы, напросился в гости к знакомому этого подполковника, знатоку и коллекционеру живописи и других материальных ценностей.
Коллекционер долго и внимательно рассматривал картинки, сказал что-то расплывчатое и предложил Николаю Егоровичу купить их все за триста рублей. Деньги были по тем временам очень солидные, но Николай Егорович, человек довольно наблюдательный, заметил, как у коллекционера сел голос и задрожали руки, а поскольку острой нужды в деньгах у Примаковых не было, Николай Егорович решил картинки пока поберечь; он их аккуратненько собрал, уложил в папочку под страждущим взглядом знатока и поскорее ушел домой, потому как страждущий этот взгляд и особенно появившийся в нем нехороший блеск очень ему не понравились.
А вышеупомянутый знаток и коллекционер по уходе Николая Егоровича напился сначала валерианки, потом коньяку, потом позвонил своему знакомому подполковнику и аккуратно его о Николае Егоровиче расспросил, а вечером, встретившись со своей любовницей, молодой эффектной брюнеткой, в минуту недолгого успокоения после бурных ласк сказал ей мечтательно и задушевно:
- Чего только не бывает на свете! Пришел ко мне сегодня старый хрыч, вынимает канцелярскую папку с тесемками, посмотрите, говорит, мои картиночки. Я думал, там у него теткины образцы для вышивки, а он вынимает оттуда шесть офортов Рембрандта! Я чуть дара речи не лишился! Продайте, говорю, за триста рублей! А этот жук навозный, видно, что-то почувствовал и быстренько все в папку сложил и ушел.
Подруга посмотрела на него с задумчивым интересом и проронила:
- Не умеешь ты, дружочек, чувства свои скрывать. У тебя все на лице написано, вот и упустил старикана. Как его хоть звать-то, узнал?
Сама подруга коллекционера чувства свои скрывать умела очень хорошо. Взять, к примеру, неожиданную бурную страсть к стареющему коллекционеру, прямо скажем, не очень похожему на Алена Делона... А шесть офортов Рембрандта - это очень серьезно. Из-за них можно не только на бурную страсть, но и на кое-что похуже решиться...
В детстве Оксаны Кривошеиной не было ничего интересного, в юности, пожалуй, тоже. Она этот период своей жизни вспоминать не любила. Родилась она в городе Череповце, где жила вдвоем с матерью до самого своего отъезда после окончания школы. Мать работала, растила дочку одна, мужья у нее были, но как-то никто не задерживался надолго, потому что у матери был очень скандальный характер, даже Оксана, ее родная дочь, не могла переносить ее в больших количествах.
Мать была малообразованна, про таких раньше говорили "из простых", но обладала практической сметкой и бульдожьей хваткой. Эти два качества Оксана унаследовала от нее в полной мере. А от отца, который расстался с матерью, когда Оксане было три года, она получила вполне приличную внешность. К окончанию школы из дочерна загорелой голенастой замухрышки выросла высокая, длинноногая черноглазая девица. Природные данные были неплохие, все остальное получится с помощью дорогой одежды и косметики.
Мать уговорила дочку пойти учиться на косметолога.
- Будешь сидеть в белом халате, богатым старухам маски накладывать, а они тебе за это будут отстегивать прямо в карман, - говорила мать и почти убедила.
Только Оксана решила ехать учиться в большой город, потому что в Череповце богатых старух было маловато. Удалось поступить в институт в Санкт-Петербурге, тогда он назывался Ленинград. На третьем курсе подвернулся парень для замужества. Так клеились-то многие, но этот был согласен жениться, а самое главное, его родители дарили ему на свадьбу однокомнатную квартиру и были согласны прописать туда Оксану.
Будущий муж был росту невысокого, в очках, вида весьма скромного. Мать, приехавшая на свадьбу, еще на вокзале высказалась, что это - не то. Оксана рассердилась. А где взять то, что нужно? Мать там у себя в Череповце не понимает, что те времена, когда богатые люди женились на молодых девушках только из-за их внешности, давно прошли, еще в 1917 году. Никто не возьмет в приличную обеспеченную семью девицу из Череповца без роду, без племени. Теперь все решают связи, которых у Оксаны пока нет, но обязательно будут. Трудно было объяснить это матери, и Оксана миролюбиво сказала:
- Ладно, мама, пока берем что есть, а там посмотрим.
Мать с сомнением поджала губы.
Справили свадьбу, мать уехала к себе в Череповец. А молодые зажили самостоятельно. Тут все совпало - окончание учебы, беременность, потом рождение сына. Вначале Оксане было интересно, но потом вечное безденежье, теснота в однокомнатной квартирке, крики младенца по ночам быстро ей надоели. Она вызвала мать из Череповца, а сама устроилась на работу, ее деятельная натура требовала выхода.
В однокомнатной квартире и втроем было тесновато, а уж с матерью-то и подавно. Океании муж выдержал присутствие тещи ровно два месяца, а потом собрал чемодан и сбежал к своим родителям. Положа руку на сердце, Оксана даже удивлялась его долготерпению, она бы на месте мужа сбежала через две недели! Прошло немного времени, и после того, как мать умудрилась перессориться со всеми соседями по лестничной клетке, Оксана спровадила ее с годовалым сыном домой в Череповец и вздохнула спокойно. Муж, однако, возвращаться не спешил, да и Оксане он был не нужен, поэтому они расстались почти мирно, квартиру он оставил ей с ребенком.
Реальная польза от замужества заключалась в том, что Оксана сменила неблагозвучную фамилию Кривошеина на фамилию Яблонская. Конечно, тоже не бог весть что, но все-таки гораздо приличнее и на дверях кабинета будет висеть табличка: врач-косметолог Яблонская, а кто же пойдет к Кривошеиной?
Началась Оксанина трудовая деятельность не очень удачно. У всех косметологов была своя клиентура, на хорошее место можно было попасть по знакомству, которого у Оксаны пока не было. Она сменила одно место работы, потом другое и через некоторое время поняла, что народная мудрость "От трудов праведных не наживешь палат каменных" имеет к ней самое прямое отношение. В конце концов, если бы она даже и нашла приличное место работы, нужно было очень много работать, чтобы жить более-менее прилично. Должно было пройти очень много времени, чтобы постепенно она могла заработать и на квартиру, и на машину, и вообще на приличную жизнь. То есть рассчитывать на все это при нынешнем раскладе она могла только к старости. Такая ситуация Оксану абсолютно не устраивала. Ей надо было все получить поскорее, по возможности не затрачивая больших трудов и не ввязываясь в криминальные истории, но это уж как получится.
Прошло немного времени, Оксана решила пока не торопиться и немного оглядеться. Знакомых у нее, конечно, было много, но все не те люди. Мужчины знакомились с ней с совершенно определенной целью - это было написано у них на лбу крупными буквами. Еще бы:
высокая, яркая брюнетка, одинокая, с квартирой, немного вульгарна, но все равно лакомый кусочек, каждый захочет время провести. Но Оксане было нужно совсем не это, дарить свою благосклонность за так она никому не собиралась. Тут подошло время кооперативов, они росли, как грибы после дождя. Не все верили в новое, боялись бросить насиженные рабочие места, Оксана ничего не боялась, терять ей было нечего, она пошла работать в кооператив. Ей повезло. Дела у кооператива пошли неплохо, клиенты не скупились. Однажды на прием к Оксане пришел мужчина, ей казалось, что очень пожилой, но на самом деле ему было около пятидесяти.
Леопольд Казимирович, новый клиент, имел очень представительную внешность, тщательно следил за собой, потому и пришел к косметологу. Оксана выписала ему десять сеансов каких-то процедур, он стал ходить часто, каждый раз приносил ей какой-нибудь мелкий презент, их отношения постепенно переросли в Дружеские, но Оксана-то видела, что он положил на нее глаз. Он много рассуждал об искусстве, однажды пригласил ее в театр. Она согласилась. Провожая ее вечером после театра, он вел себя прилично, в гости не набивался, это Оксане понравилось. Понемногу она выяснила, чем он занимается. Он оказался коллекционером произведений искусства. Оксана довольно смутно представляла себе, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Прошло какое-то время. Николай Егорович переделал все домашние неотложные дела и стал выходить летними вечерами во двор, чтобы поиграть с соседями в домино. Сам он был человеком непьющим, но по жаркому времени не отказывал себе в кружечке пивка. И сидя как-то раз на лавочке, попивая пиво, он разговорился с мужем дворничихи тети Лиды Капитоновой о прошлом. Дворничихин муж дядя Вася был старожилом этого дома и потомственным дворником, как он с гордостью о себе рассказывал. Жили они в бывшей дворницкой, а теперь квартире номер семь, вход со двора. Квартира была темная, с двумя маленькими комнатками, вместо прихожей - сразу кухня, а туалет был отдельный. Для того чтобы попасть в туалет, надо было выйти на лестничную площадку, повернуть за угол, подняться на три ступеньки и открыть своим ключом маленькую неприметную дверцу. И все предки дяди Васи так и жили в этой квартире еще "с дореволюции", как он выразился. И хоть теперь сам дядя Вася дворником не работал, а устроился по случаю в пункт приема стеклотары тоже тут, за углом, но династии не дала прерваться его жена. Вслушиваясь в пьяненькую болтовню дяди Васи, Николай Егорович выяснил для себя интереснейшие вещи. Оказывается, когда проводили паровое отопление, очень давно, еще до войны, дворником был дяди Васин отец.
- И был приказ от домоуправления - всем заложить дымоходы. Это чтобы у кого печки, там, или камины, так чтобы не дай бог не затопили. Работали, конечно, люди, печки ломали, плиты кухонные, раз они теперь без надобности. И покойный Иван Игнатьич, значит, вызывает моего батю и говорит: "Ты, Евсеич, дымоход мне заложи, но секретно, чтобы тайник был. Мне, говорит, документы важные нужно хранить, а тут будет как в сейфе". И подписку взял с бати, чтобы ни-ни, не проговорился, а то - сразу в Большой дом - и привет! И батя так и молчал, органов боялся.
- А откуда же ты узнал?
- А это уж потом, при Никите, когда бояться перестали, батя как-то по пьяному делу проговорился, да только забыл уже по старости, какие кирпичи там вынимаются. А я так думаю, нет там ни хрена, да и не было. Это старый черт Игнатьич цену себе набивал, показывал нам, какой он важный да секретный.
Разговор этот Николай Егорович запомнил хорошо, и однажды, не в силах справиться с его любопытством, стал осторожно простукивать стенки камина. Жена сначала удивилась, а потом махнула на него рукой. Первое простукивание ничего не дало, но, как уже говорилось, Николай Егорович Примаков был человеком обстоятельным. Потратив на изучение камина целую зиму, он добился желаемого результата. Вскрыв старый дымоход, Николай Егорович вскоре нашел и тайник. Там лежал самодельный кожаный мешочек. Развернув его, Николай Егорович обнаружил аккуратную картонную папку с завязками. Открыв эту папку, он с недоумением пожал плечами: в ней лежали какие-то картинки - коричнево-серые на желтой старой бумаге.
Картинки Николаю Егоровичу не понравились, но как человек отчасти начитанный (во всяком случае, во времена массовой периодики он почитывал журнал "Наука и жизнь") он предположил, что находка может иметь художественную или историческую ценность. Он руководствовался здравой мыслью, что не стал бы старый чекист так далеко прятать какую-нибудь ерунду. Поэтому он пока папочку прибрал в укромное место, а чуть позже, через одного знакомого подполковника, с которым изредка играл в шахматы, напросился в гости к знакомому этого подполковника, знатоку и коллекционеру живописи и других материальных ценностей.
Коллекционер долго и внимательно рассматривал картинки, сказал что-то расплывчатое и предложил Николаю Егоровичу купить их все за триста рублей. Деньги были по тем временам очень солидные, но Николай Егорович, человек довольно наблюдательный, заметил, как у коллекционера сел голос и задрожали руки, а поскольку острой нужды в деньгах у Примаковых не было, Николай Егорович решил картинки пока поберечь; он их аккуратненько собрал, уложил в папочку под страждущим взглядом знатока и поскорее ушел домой, потому как страждущий этот взгляд и особенно появившийся в нем нехороший блеск очень ему не понравились.
А вышеупомянутый знаток и коллекционер по уходе Николая Егоровича напился сначала валерианки, потом коньяку, потом позвонил своему знакомому подполковнику и аккуратно его о Николае Егоровиче расспросил, а вечером, встретившись со своей любовницей, молодой эффектной брюнеткой, в минуту недолгого успокоения после бурных ласк сказал ей мечтательно и задушевно:
- Чего только не бывает на свете! Пришел ко мне сегодня старый хрыч, вынимает канцелярскую папку с тесемками, посмотрите, говорит, мои картиночки. Я думал, там у него теткины образцы для вышивки, а он вынимает оттуда шесть офортов Рембрандта! Я чуть дара речи не лишился! Продайте, говорю, за триста рублей! А этот жук навозный, видно, что-то почувствовал и быстренько все в папку сложил и ушел.
Подруга посмотрела на него с задумчивым интересом и проронила:
- Не умеешь ты, дружочек, чувства свои скрывать. У тебя все на лице написано, вот и упустил старикана. Как его хоть звать-то, узнал?
Сама подруга коллекционера чувства свои скрывать умела очень хорошо. Взять, к примеру, неожиданную бурную страсть к стареющему коллекционеру, прямо скажем, не очень похожему на Алена Делона... А шесть офортов Рембрандта - это очень серьезно. Из-за них можно не только на бурную страсть, но и на кое-что похуже решиться...
В детстве Оксаны Кривошеиной не было ничего интересного, в юности, пожалуй, тоже. Она этот период своей жизни вспоминать не любила. Родилась она в городе Череповце, где жила вдвоем с матерью до самого своего отъезда после окончания школы. Мать работала, растила дочку одна, мужья у нее были, но как-то никто не задерживался надолго, потому что у матери был очень скандальный характер, даже Оксана, ее родная дочь, не могла переносить ее в больших количествах.
Мать была малообразованна, про таких раньше говорили "из простых", но обладала практической сметкой и бульдожьей хваткой. Эти два качества Оксана унаследовала от нее в полной мере. А от отца, который расстался с матерью, когда Оксане было три года, она получила вполне приличную внешность. К окончанию школы из дочерна загорелой голенастой замухрышки выросла высокая, длинноногая черноглазая девица. Природные данные были неплохие, все остальное получится с помощью дорогой одежды и косметики.
Мать уговорила дочку пойти учиться на косметолога.
- Будешь сидеть в белом халате, богатым старухам маски накладывать, а они тебе за это будут отстегивать прямо в карман, - говорила мать и почти убедила.
Только Оксана решила ехать учиться в большой город, потому что в Череповце богатых старух было маловато. Удалось поступить в институт в Санкт-Петербурге, тогда он назывался Ленинград. На третьем курсе подвернулся парень для замужества. Так клеились-то многие, но этот был согласен жениться, а самое главное, его родители дарили ему на свадьбу однокомнатную квартиру и были согласны прописать туда Оксану.
Будущий муж был росту невысокого, в очках, вида весьма скромного. Мать, приехавшая на свадьбу, еще на вокзале высказалась, что это - не то. Оксана рассердилась. А где взять то, что нужно? Мать там у себя в Череповце не понимает, что те времена, когда богатые люди женились на молодых девушках только из-за их внешности, давно прошли, еще в 1917 году. Никто не возьмет в приличную обеспеченную семью девицу из Череповца без роду, без племени. Теперь все решают связи, которых у Оксаны пока нет, но обязательно будут. Трудно было объяснить это матери, и Оксана миролюбиво сказала:
- Ладно, мама, пока берем что есть, а там посмотрим.
Мать с сомнением поджала губы.
Справили свадьбу, мать уехала к себе в Череповец. А молодые зажили самостоятельно. Тут все совпало - окончание учебы, беременность, потом рождение сына. Вначале Оксане было интересно, но потом вечное безденежье, теснота в однокомнатной квартирке, крики младенца по ночам быстро ей надоели. Она вызвала мать из Череповца, а сама устроилась на работу, ее деятельная натура требовала выхода.
В однокомнатной квартире и втроем было тесновато, а уж с матерью-то и подавно. Океании муж выдержал присутствие тещи ровно два месяца, а потом собрал чемодан и сбежал к своим родителям. Положа руку на сердце, Оксана даже удивлялась его долготерпению, она бы на месте мужа сбежала через две недели! Прошло немного времени, и после того, как мать умудрилась перессориться со всеми соседями по лестничной клетке, Оксана спровадила ее с годовалым сыном домой в Череповец и вздохнула спокойно. Муж, однако, возвращаться не спешил, да и Оксане он был не нужен, поэтому они расстались почти мирно, квартиру он оставил ей с ребенком.
Реальная польза от замужества заключалась в том, что Оксана сменила неблагозвучную фамилию Кривошеина на фамилию Яблонская. Конечно, тоже не бог весть что, но все-таки гораздо приличнее и на дверях кабинета будет висеть табличка: врач-косметолог Яблонская, а кто же пойдет к Кривошеиной?
Началась Оксанина трудовая деятельность не очень удачно. У всех косметологов была своя клиентура, на хорошее место можно было попасть по знакомству, которого у Оксаны пока не было. Она сменила одно место работы, потом другое и через некоторое время поняла, что народная мудрость "От трудов праведных не наживешь палат каменных" имеет к ней самое прямое отношение. В конце концов, если бы она даже и нашла приличное место работы, нужно было очень много работать, чтобы жить более-менее прилично. Должно было пройти очень много времени, чтобы постепенно она могла заработать и на квартиру, и на машину, и вообще на приличную жизнь. То есть рассчитывать на все это при нынешнем раскладе она могла только к старости. Такая ситуация Оксану абсолютно не устраивала. Ей надо было все получить поскорее, по возможности не затрачивая больших трудов и не ввязываясь в криминальные истории, но это уж как получится.
Прошло немного времени, Оксана решила пока не торопиться и немного оглядеться. Знакомых у нее, конечно, было много, но все не те люди. Мужчины знакомились с ней с совершенно определенной целью - это было написано у них на лбу крупными буквами. Еще бы:
высокая, яркая брюнетка, одинокая, с квартирой, немного вульгарна, но все равно лакомый кусочек, каждый захочет время провести. Но Оксане было нужно совсем не это, дарить свою благосклонность за так она никому не собиралась. Тут подошло время кооперативов, они росли, как грибы после дождя. Не все верили в новое, боялись бросить насиженные рабочие места, Оксана ничего не боялась, терять ей было нечего, она пошла работать в кооператив. Ей повезло. Дела у кооператива пошли неплохо, клиенты не скупились. Однажды на прием к Оксане пришел мужчина, ей казалось, что очень пожилой, но на самом деле ему было около пятидесяти.
Леопольд Казимирович, новый клиент, имел очень представительную внешность, тщательно следил за собой, потому и пришел к косметологу. Оксана выписала ему десять сеансов каких-то процедур, он стал ходить часто, каждый раз приносил ей какой-нибудь мелкий презент, их отношения постепенно переросли в Дружеские, но Оксана-то видела, что он положил на нее глаз. Он много рассуждал об искусстве, однажды пригласил ее в театр. Она согласилась. Провожая ее вечером после театра, он вел себя прилично, в гости не набивался, это Оксане понравилось. Понемногу она выяснила, чем он занимается. Он оказался коллекционером произведений искусства. Оксана довольно смутно представляла себе, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36