Так откуда он?
– На самом деле все очень просто. За полчаса и недоумок натаскается.
– Ну да. А потом у тебя уже появился некоторый опыт.
– Опыт помогает. Суть-то в том, чтобы зажечь спичку. Годится любая, лишь бы не отсырела. Вспыхивает огонек, ты подносишь его к концу бикфордова шнура и делаешь ноги. При достаточной длине шнура у тебя есть пятнадцать минут.
– Этим искусством владели все члены Клана?
– Все, с кем я был знаком.
– Ты и сейчас поддерживаешь с ним отношения?
– Нет. Меня бросили.
Адам внимательно наблюдал за лицом своего собеседника. Кэйхолл смотрел на него не мигая, морщины на лбу оставались неподвижными, в глазах не светилось ни сожаления, ни ярости. Внук опустил голову к блокноту.
– 2 марта 1967 года прозвучал взрыв в синагоге Хирша в Джексоне. Бомбу установил ты?
– Идешь прямо к цели, да?
– Вопрос несложный, правда? Сэм стиснул зубами фильтр.
– Почему это так важно?
– Просто ответь на него, и все. – Адам готов был сорваться. – Увиливать поздно.
– О таком меня еще не спрашивали.
– Что ж, пользуйся моментом. Да или нет?
– Да.
– Приехал туда на зеленом “понтиаке”?
– По-видимому.
– Кто находился рядом с тобой?
– С чего ты взял, что со мной еще кто-то был?
– Некий свидетель говорил, будто за несколько минут до взрыва мимо него проехал зеленый “понтиак” с двумя мужчинами внутри. Он даже узнал в тебе водителя.
– Ага. Старый добрый Баскар. Читал о нем в газетах.
– Он стоял на перекрестке, через который вы мчались к синагоге.
– Как же, стоял. Выйдя в три часа ночи в стельку пьяным из бара. Баскар, и ты об этом знаешь, ни разу не появился в зале суда. Его не приводили к присяге, не подвергали перекрестному допросу. Он молчал до того момента, пока газеты всей страны не напечатали мой портрет.
– По-твоему, он лгал?
– Нет, скорее всего просто не сознавал, что несет. Не забывай, Адам, ведь обвинение в этом взрыве мне так и не предъявили. Баскар не давал официальных свидетельских показаний. Вся история выплыла наружу только после того, как его раскопал в одном из борделей какой-то бойкий репортеришка.
– Хорошо, попробуем по-другому. Был ли кто-либо рядом с тобой утром 2 марта 1967 года, когда ты закладывал бомбу в синагогу Хирша?
Отодвинувшись от окошка, Сэм склонил голову на грудь, мышцы его расслабились. Из кармана появилась синяя пачка “Монклера”, морщинистые пальцы неторопливо выбрали сигарету, поднесли ее к влажным губам. С той же обстоятельностью из другого кармана Кэйхолл извлек коробок, чиркнул спичкой. К потолку потянулась сизая струйка дыма.
Адам понял: рассчитывать на скорый ответ не приходится. Длительная пауза сама по себе была достаточно красноречивой. Биение сердца участилось, по пустому желудку растеклась сосущая боль. Уж не момент ли истины переживает сейчас Сэм? Если в подготовке взрыва принимал участие и его сообщник, то, может быть, вовсе не дед устанавливал трубки динамита? Может быть, удастся найти судью, который выслушает вновь вскрывшиеся обстоятельства и распорядится отсрочить казнь? Вполне допустимо. Даже вероятно. Или только может быть?
– Нет, – с сочувствием, но твердо ответил Кэйхолл.
– Не верю.
– Я действовал один.
– Я не верю тебе, Сэм.
Кэйхолл пожал плечами и закинул ногу за ногу. Набрав в легкие воздуху, Адам аккуратно записал что-то в блокноте, перевернул страницу.
– В котором часу ты прибыл в Кливленд ночью 20 апреля 1967 года?
– Какой раз ты имеешь в виду?
– Первый.
– Из Клэнтона я выехал около шести. Дорога заняла пару часов, значит, на месте я оказался примерно в восемь.
– И куда ты направился?
– В торговый центр.
– Зачем?
– На стоянку, за машиной.
– Зеленым “понтиаком”?
– Да. Но его там не было. Тогда я сел за руль и двинул в Гринвилл, осмотреться.
– Тебе приходилось бывать в нем раньше?
– Да, недели за две до этого. Провел, так сказать, рекогносцировку. Я даже заглянул к адвокату в офис.
– Ты совершил глупость, согласись. На суде секретарша опознала в тебе мужчину, который спрашивал дорогу и попросил разрешения зайти в туалет.
– Ужасную глупость. Но ведь я и не рассчитывал попасть в руки полиции. Предполагалось, что второй раз девица меня уже не увидит. – Кэйхолл затянулся дымом. – Непростительная ошибка. Но какой смысл рассуждать об этом сейчас?
– Сколько времени ты провел в Гринвилле?
– Час или час с небольшим. Нужно было вернуться в Кливленд, сменить машину. Догам всегда предусматривал альтернативный вариант, так что “понтиак” ждал меня на запасном Месте, на стоянке трейлеров.
– Где находился ключ зажигания?
– Под ковриком.
– И что же ты сделал?
– Совершил пробную поездку. Выбрался из города, нашел посреди хлопковых полей укромный уголок, полез в багажник.
– Сколько там было динамита?
– Пятнадцать трубочек, если не ошибаюсь. В зависимости от типа здания я всегда закладывал от двенадцати до двадцати. На только что отстроенную синагогу ушло двадцать, но офис Крамера оказался старой деревянной конторой. Я знал, что мне хватит и пятнадцати.
– Что еще лежало в багажнике, кроме динамита?
– Обычный набор. Картонная коробка с трубками, два взрывателя, шнур.
– Это все?
– Да.
– Ты уверен?
– Я уверен.
– А часовой механизм?
– Забыл! Он находился в другой коробке, поменьше.
– Опиши его мне.
– Для чего? Ты же читал протоколы допросов. Феды не пожалели усилий, чтобы в точности воссоздать мою милую бомбу. Ведь читал, а?
– И не один раз.
– Да еще фотоснимки деталей будильника. Их ты тоже видел?
– Видел. Где Доган взял часы?
– Мне не приходило в голову спросить его об этом. В принципе, будильник можно купить где угодно. Обычная дешевка с отвратительным звонком.
– Часовой механизм ты использовал впервые?
– Сам знаешь. Во всех других случаях применялся бикфордов шнур. К чему эти вопросы?
– Хочу услышать твои ответы. Да, я читал материалы расследования, всматривался в фотографии, но сейчас мне нужно услышать твои ответы. Почему ты решил установить бомбу замедленного действия?
– Потому что устал бегать. Мне требовалось побольше времени.
– Во сколько ты вышел из офиса?
– Около четырех утра.
– А взрыв должен был прозвучать?..
– Примерно в пять.
– Что же ему помешало?
– Не знаю. Взрыв раздался за несколько минут до восьми, когда в конторе уже находились люди. Кто-то из них погиб, а мне пришлось отправиться сюда. Вот сижу, готовлюсь нюхнуть газу.
– В своих показаниях Доган утверждал, что решение взорвать офис Крамера было принято вами обоими, что Клан охотился за адвокатом в течение двух лет, что использовать часовой механизм предложил ты и действовал ты в одиночку.
Попыхивая сигаретой, Сэм терпеливо слушал. Глаза его превратились в узкие щелочки, губы растянулись в подобие улыбки.
– Боюсь, с мозгами у Догана стало совсем плохо. Феды загнали его в тупик, он сломался. Знаешь, Догану никогда не хватало воли. – Кэйхолл бросил на Адама многозначительный взгляд. – Но какая-то правда в твоих словах есть. Немного, но есть.
– Ты рассчитывал убить Крамера?
– Нет. Людей мы не трогали. Дома взрывали, а убийств никто не планировал.
– Дом Пиндера в Виксбурге – твоих рук дело? Сэм неохотно кивнул.
– Взрыв раздался в четыре утра, когда все члены семьи мирно спали. Шесть человек. Видимо, произошло некое чудо, потому что пострадал лишь один, да и тот отделался десятком Царапин.
– Чудо здесь ни при чем. Бомба была установлена в гараже. Хотел бы я кого-то убить, я положил бы ее под кровать.
– Да, но полдома все же рухнуло.
– Рухнуло. Но ведь я и тогда мог использовать будильник, эти иудеи отправились бы на тот свет вместе со своей фаршированной щукой.
– Что же тебе помешало?
– Я уже сказал: людей мы не убивали.
– А цель?
– Запугать. Нанести упреждающий удар. Вынудить евреев отказаться от финансирования борьбы за гражданские права. Мы стремились поставить черных на место: пусть сидят в своих церквах и школах, пусть не лезут к нашим женщинам и детям. Евреи типа Крамера вовсю кричали о расовой гармонии, заигрывали с африканцами. Кто-то должен был привести их в чувство.
– И вы преподали Крамеру урок.
– Он получил то, что заслуживал. Мальчишек, конечно, жалко.
– Как трогательно.
– Слушай, Адам, и слушай внимательно. Я не собирался никого убивать. Предполагалось, что взрыв прозвучит в пять утра, за три часа до того, когда он приходит в контору. Дети оказались там лишь потому, что их мать подцепила грипп.
– Крамер потерял обе ноги. Из-за этого совесть тебя не мучает?
– В общем-то нет.
– А потом покончил с собой.
– На курок нажал он, не я.
– Ты ненормальный, Сэм.
– Да, и стану еще менее нормальным, когда глотну газу.
Адам покачал головой, но сдержался. О цвете кожи и равноправии можно было поговорить позже, во всяком случае, попытаться. Сейчас же требовалось обсудить факты.
– Что ты сделал после того, как проверил багажник?
– Отправился на стоянку трейлеров, выпил кофе.
– Почему?
– Наверное, жажда мучила.
– Очень остроумно, Сэм. И все-таки?
– Я ждал.
– Чего?
– Нужно было убить пару часов. Стояла полночь, я не хотел лишнее время торчать в Гринвилле, вот и околачивался на стоянке.
– Ты с кем-нибудь там говорил?
– Нет.
– Посетителей в кафе было много?
– Не помню.
– Ты сидел один?
– Да.
– За столиком?
– Да. – Сэм ухмыльнулся: он уже знал, что последует дальше.
– Водитель трейлера по имени Томми Фэррис показал, что видел, как ты пил кофе в обществе молодого человека.
– С мистером Фэррисом я незнаком. Думаю, у него излишне богатая фантазия. Молчал три года, а потом разоткровенничался перед каким-то репортеришкой. Спустя столько лет вдруг появилась куча свидетелей. Из-под земли, что ли?
– Почему Фэррис не давал показаний на последнем процессе?
– Это ты меня спрашиваешь? Наверное, потому, что сказать ему было нечего. Пил я с кем-то кофе за семь часов до взрыва или не пил – какая разница? Хорошо, пил – но в Кливленде. При чем здесь взрыв?
– Значит, Фэррис лгал?
– Откуда мне знать, что за чушь он нес. Я был один. Точка.
– Во сколько ты выехал из Кливленда?
– Думаю, около трех.
– И направился прямо в Гринвилл?
– Да. Проехал мимо дома Крамера, увидел сидевшего на крыльце охранника. Покатался по городу, потянул время. Примерно в четыре утра оставил машину неподалеку от адвокатской конторы, прошел через заднюю дверь, установил в кладовке бомбу и укатил.
– В какое время ты покинул Гринвилл?
– Я хотел услышать взрыв. Как ты знаешь, из Гринвилла мне удалось выбраться лишь через несколько месяцев.
– Куда ты двинулся, выйдя из конторы?
– Примерно в полумиле от нее я приметил небольшую кофейню.
– И что?
– Сидел там, пил кофе.
– Во сколько?
Не помню. Что-то около половины пятого. Еще посетители были?
– Два или три человека. Толстуха в грязном халате у плиты и официантка.
– Ты с кем-нибудь разговаривал?
– Да. С официанткой. Попросил чашку кофе. Может, еще пончик.
– Сидел там, пил кофе и ждал взрыва?
– Ага. Я всегда любил дождаться, посмотреть на реакцию людей.
– То есть такое бывало и раньше?
– Пару раз. В феврале того же года я поднял на воздух контору по торговле недвижимостью в Джексоне. Хозяин-еврей, видишь ли, продал черномазым дом в квартале, где жили белые. Я уселся в какой-то забегаловке на соседней улице. Тогда у меня был бикфордов шнур, так что пришлось поспешить. Не успела девчонка поставить передо мной чашку с кофе, как земля вздрогнула, люди вокруг остолбенели. Ощущение пришлось мне по вкусу. Представляешь: четыре утра, за столиками полно водителей и доставщиков товара, в углу сидят трое копов – и тут бах! Копы, конечно, рванули к своей машине и с ревом умчались. А взрыв был силен, даже кофе из чашки выплеснулся.
– Приятное ощущение?
– Замечательное. Но потом схема несколько изменилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– На самом деле все очень просто. За полчаса и недоумок натаскается.
– Ну да. А потом у тебя уже появился некоторый опыт.
– Опыт помогает. Суть-то в том, чтобы зажечь спичку. Годится любая, лишь бы не отсырела. Вспыхивает огонек, ты подносишь его к концу бикфордова шнура и делаешь ноги. При достаточной длине шнура у тебя есть пятнадцать минут.
– Этим искусством владели все члены Клана?
– Все, с кем я был знаком.
– Ты и сейчас поддерживаешь с ним отношения?
– Нет. Меня бросили.
Адам внимательно наблюдал за лицом своего собеседника. Кэйхолл смотрел на него не мигая, морщины на лбу оставались неподвижными, в глазах не светилось ни сожаления, ни ярости. Внук опустил голову к блокноту.
– 2 марта 1967 года прозвучал взрыв в синагоге Хирша в Джексоне. Бомбу установил ты?
– Идешь прямо к цели, да?
– Вопрос несложный, правда? Сэм стиснул зубами фильтр.
– Почему это так важно?
– Просто ответь на него, и все. – Адам готов был сорваться. – Увиливать поздно.
– О таком меня еще не спрашивали.
– Что ж, пользуйся моментом. Да или нет?
– Да.
– Приехал туда на зеленом “понтиаке”?
– По-видимому.
– Кто находился рядом с тобой?
– С чего ты взял, что со мной еще кто-то был?
– Некий свидетель говорил, будто за несколько минут до взрыва мимо него проехал зеленый “понтиак” с двумя мужчинами внутри. Он даже узнал в тебе водителя.
– Ага. Старый добрый Баскар. Читал о нем в газетах.
– Он стоял на перекрестке, через который вы мчались к синагоге.
– Как же, стоял. Выйдя в три часа ночи в стельку пьяным из бара. Баскар, и ты об этом знаешь, ни разу не появился в зале суда. Его не приводили к присяге, не подвергали перекрестному допросу. Он молчал до того момента, пока газеты всей страны не напечатали мой портрет.
– По-твоему, он лгал?
– Нет, скорее всего просто не сознавал, что несет. Не забывай, Адам, ведь обвинение в этом взрыве мне так и не предъявили. Баскар не давал официальных свидетельских показаний. Вся история выплыла наружу только после того, как его раскопал в одном из борделей какой-то бойкий репортеришка.
– Хорошо, попробуем по-другому. Был ли кто-либо рядом с тобой утром 2 марта 1967 года, когда ты закладывал бомбу в синагогу Хирша?
Отодвинувшись от окошка, Сэм склонил голову на грудь, мышцы его расслабились. Из кармана появилась синяя пачка “Монклера”, морщинистые пальцы неторопливо выбрали сигарету, поднесли ее к влажным губам. С той же обстоятельностью из другого кармана Кэйхолл извлек коробок, чиркнул спичкой. К потолку потянулась сизая струйка дыма.
Адам понял: рассчитывать на скорый ответ не приходится. Длительная пауза сама по себе была достаточно красноречивой. Биение сердца участилось, по пустому желудку растеклась сосущая боль. Уж не момент ли истины переживает сейчас Сэм? Если в подготовке взрыва принимал участие и его сообщник, то, может быть, вовсе не дед устанавливал трубки динамита? Может быть, удастся найти судью, который выслушает вновь вскрывшиеся обстоятельства и распорядится отсрочить казнь? Вполне допустимо. Даже вероятно. Или только может быть?
– Нет, – с сочувствием, но твердо ответил Кэйхолл.
– Не верю.
– Я действовал один.
– Я не верю тебе, Сэм.
Кэйхолл пожал плечами и закинул ногу за ногу. Набрав в легкие воздуху, Адам аккуратно записал что-то в блокноте, перевернул страницу.
– В котором часу ты прибыл в Кливленд ночью 20 апреля 1967 года?
– Какой раз ты имеешь в виду?
– Первый.
– Из Клэнтона я выехал около шести. Дорога заняла пару часов, значит, на месте я оказался примерно в восемь.
– И куда ты направился?
– В торговый центр.
– Зачем?
– На стоянку, за машиной.
– Зеленым “понтиаком”?
– Да. Но его там не было. Тогда я сел за руль и двинул в Гринвилл, осмотреться.
– Тебе приходилось бывать в нем раньше?
– Да, недели за две до этого. Провел, так сказать, рекогносцировку. Я даже заглянул к адвокату в офис.
– Ты совершил глупость, согласись. На суде секретарша опознала в тебе мужчину, который спрашивал дорогу и попросил разрешения зайти в туалет.
– Ужасную глупость. Но ведь я и не рассчитывал попасть в руки полиции. Предполагалось, что второй раз девица меня уже не увидит. – Кэйхолл затянулся дымом. – Непростительная ошибка. Но какой смысл рассуждать об этом сейчас?
– Сколько времени ты провел в Гринвилле?
– Час или час с небольшим. Нужно было вернуться в Кливленд, сменить машину. Догам всегда предусматривал альтернативный вариант, так что “понтиак” ждал меня на запасном Месте, на стоянке трейлеров.
– Где находился ключ зажигания?
– Под ковриком.
– И что же ты сделал?
– Совершил пробную поездку. Выбрался из города, нашел посреди хлопковых полей укромный уголок, полез в багажник.
– Сколько там было динамита?
– Пятнадцать трубочек, если не ошибаюсь. В зависимости от типа здания я всегда закладывал от двенадцати до двадцати. На только что отстроенную синагогу ушло двадцать, но офис Крамера оказался старой деревянной конторой. Я знал, что мне хватит и пятнадцати.
– Что еще лежало в багажнике, кроме динамита?
– Обычный набор. Картонная коробка с трубками, два взрывателя, шнур.
– Это все?
– Да.
– Ты уверен?
– Я уверен.
– А часовой механизм?
– Забыл! Он находился в другой коробке, поменьше.
– Опиши его мне.
– Для чего? Ты же читал протоколы допросов. Феды не пожалели усилий, чтобы в точности воссоздать мою милую бомбу. Ведь читал, а?
– И не один раз.
– Да еще фотоснимки деталей будильника. Их ты тоже видел?
– Видел. Где Доган взял часы?
– Мне не приходило в голову спросить его об этом. В принципе, будильник можно купить где угодно. Обычная дешевка с отвратительным звонком.
– Часовой механизм ты использовал впервые?
– Сам знаешь. Во всех других случаях применялся бикфордов шнур. К чему эти вопросы?
– Хочу услышать твои ответы. Да, я читал материалы расследования, всматривался в фотографии, но сейчас мне нужно услышать твои ответы. Почему ты решил установить бомбу замедленного действия?
– Потому что устал бегать. Мне требовалось побольше времени.
– Во сколько ты вышел из офиса?
– Около четырех утра.
– А взрыв должен был прозвучать?..
– Примерно в пять.
– Что же ему помешало?
– Не знаю. Взрыв раздался за несколько минут до восьми, когда в конторе уже находились люди. Кто-то из них погиб, а мне пришлось отправиться сюда. Вот сижу, готовлюсь нюхнуть газу.
– В своих показаниях Доган утверждал, что решение взорвать офис Крамера было принято вами обоими, что Клан охотился за адвокатом в течение двух лет, что использовать часовой механизм предложил ты и действовал ты в одиночку.
Попыхивая сигаретой, Сэм терпеливо слушал. Глаза его превратились в узкие щелочки, губы растянулись в подобие улыбки.
– Боюсь, с мозгами у Догана стало совсем плохо. Феды загнали его в тупик, он сломался. Знаешь, Догану никогда не хватало воли. – Кэйхолл бросил на Адама многозначительный взгляд. – Но какая-то правда в твоих словах есть. Немного, но есть.
– Ты рассчитывал убить Крамера?
– Нет. Людей мы не трогали. Дома взрывали, а убийств никто не планировал.
– Дом Пиндера в Виксбурге – твоих рук дело? Сэм неохотно кивнул.
– Взрыв раздался в четыре утра, когда все члены семьи мирно спали. Шесть человек. Видимо, произошло некое чудо, потому что пострадал лишь один, да и тот отделался десятком Царапин.
– Чудо здесь ни при чем. Бомба была установлена в гараже. Хотел бы я кого-то убить, я положил бы ее под кровать.
– Да, но полдома все же рухнуло.
– Рухнуло. Но ведь я и тогда мог использовать будильник, эти иудеи отправились бы на тот свет вместе со своей фаршированной щукой.
– Что же тебе помешало?
– Я уже сказал: людей мы не убивали.
– А цель?
– Запугать. Нанести упреждающий удар. Вынудить евреев отказаться от финансирования борьбы за гражданские права. Мы стремились поставить черных на место: пусть сидят в своих церквах и школах, пусть не лезут к нашим женщинам и детям. Евреи типа Крамера вовсю кричали о расовой гармонии, заигрывали с африканцами. Кто-то должен был привести их в чувство.
– И вы преподали Крамеру урок.
– Он получил то, что заслуживал. Мальчишек, конечно, жалко.
– Как трогательно.
– Слушай, Адам, и слушай внимательно. Я не собирался никого убивать. Предполагалось, что взрыв прозвучит в пять утра, за три часа до того, когда он приходит в контору. Дети оказались там лишь потому, что их мать подцепила грипп.
– Крамер потерял обе ноги. Из-за этого совесть тебя не мучает?
– В общем-то нет.
– А потом покончил с собой.
– На курок нажал он, не я.
– Ты ненормальный, Сэм.
– Да, и стану еще менее нормальным, когда глотну газу.
Адам покачал головой, но сдержался. О цвете кожи и равноправии можно было поговорить позже, во всяком случае, попытаться. Сейчас же требовалось обсудить факты.
– Что ты сделал после того, как проверил багажник?
– Отправился на стоянку трейлеров, выпил кофе.
– Почему?
– Наверное, жажда мучила.
– Очень остроумно, Сэм. И все-таки?
– Я ждал.
– Чего?
– Нужно было убить пару часов. Стояла полночь, я не хотел лишнее время торчать в Гринвилле, вот и околачивался на стоянке.
– Ты с кем-нибудь там говорил?
– Нет.
– Посетителей в кафе было много?
– Не помню.
– Ты сидел один?
– Да.
– За столиком?
– Да. – Сэм ухмыльнулся: он уже знал, что последует дальше.
– Водитель трейлера по имени Томми Фэррис показал, что видел, как ты пил кофе в обществе молодого человека.
– С мистером Фэррисом я незнаком. Думаю, у него излишне богатая фантазия. Молчал три года, а потом разоткровенничался перед каким-то репортеришкой. Спустя столько лет вдруг появилась куча свидетелей. Из-под земли, что ли?
– Почему Фэррис не давал показаний на последнем процессе?
– Это ты меня спрашиваешь? Наверное, потому, что сказать ему было нечего. Пил я с кем-то кофе за семь часов до взрыва или не пил – какая разница? Хорошо, пил – но в Кливленде. При чем здесь взрыв?
– Значит, Фэррис лгал?
– Откуда мне знать, что за чушь он нес. Я был один. Точка.
– Во сколько ты выехал из Кливленда?
– Думаю, около трех.
– И направился прямо в Гринвилл?
– Да. Проехал мимо дома Крамера, увидел сидевшего на крыльце охранника. Покатался по городу, потянул время. Примерно в четыре утра оставил машину неподалеку от адвокатской конторы, прошел через заднюю дверь, установил в кладовке бомбу и укатил.
– В какое время ты покинул Гринвилл?
– Я хотел услышать взрыв. Как ты знаешь, из Гринвилла мне удалось выбраться лишь через несколько месяцев.
– Куда ты двинулся, выйдя из конторы?
– Примерно в полумиле от нее я приметил небольшую кофейню.
– И что?
– Сидел там, пил кофе.
– Во сколько?
Не помню. Что-то около половины пятого. Еще посетители были?
– Два или три человека. Толстуха в грязном халате у плиты и официантка.
– Ты с кем-нибудь разговаривал?
– Да. С официанткой. Попросил чашку кофе. Может, еще пончик.
– Сидел там, пил кофе и ждал взрыва?
– Ага. Я всегда любил дождаться, посмотреть на реакцию людей.
– То есть такое бывало и раньше?
– Пару раз. В феврале того же года я поднял на воздух контору по торговле недвижимостью в Джексоне. Хозяин-еврей, видишь ли, продал черномазым дом в квартале, где жили белые. Я уселся в какой-то забегаловке на соседней улице. Тогда у меня был бикфордов шнур, так что пришлось поспешить. Не успела девчонка поставить передо мной чашку с кофе, как земля вздрогнула, люди вокруг остолбенели. Ощущение пришлось мне по вкусу. Представляешь: четыре утра, за столиками полно водителей и доставщиков товара, в углу сидят трое копов – и тут бах! Копы, конечно, рванули к своей машине и с ревом умчались. А взрыв был силен, даже кофе из чашки выплеснулся.
– Приятное ощущение?
– Замечательное. Но потом схема несколько изменилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85