Хорошо бы сделать вдох и отключиться. Пугает не смерть, а процесс умирания. Скорее бы! Ждать – жестоко.
– Ты готов?
– Сердце бьется ровно. Я много нагрешил за свою жизнь, Адам, но, надеюсь, Господь упокоит мою душу.
– Почему ты ничего не рассказал мне о том, другом?
– Слишком долгая история. Нет времени.
– Но она могла бы спасти твою жизнь.
– Нет. Никто бы не поверил. Подумай сам: двадцать три года спустя я вдруг возлагаю все вину на таинственного незнакомца. Смех!
– Для чего ты лгал?
– Имелись определенные причины.
– Рассчитывал обезопасить меня?
– И поэтому тоже.
– Он на свободе, да?
– Да. Вероятно, сейчас он где-то поблизости. Наблюдает. Но ты его не увидишь.
– Это он убил Догана и его жену?
– Да.
– И его сына?
– Да.
– И Кловиса Брэйзелтона?
– Скорее всего. Он – прирожденный убийца, Адам. В ходе первого процесса он угрожал и Догану, и мне.
– Имя?
– Наверняка вымышленное. Я не назову его. И не вздумай шепнуть кому-то хоть слово.
– Тебя казнят за чужое преступление.
– Нет. Я мог спасти мальчиков. Господу известно, что от моих рук гибли невинные люди. Я заслужил это.
– Этого никто не заслуживает.
– Это куда лучше, чем продолжать жить. Если бы меня опять посадили в клетку, знаешь, что бы я сделал?
– Что?
– Убил бы себя сам.
Хотя Адам провел в клетке лишь час, он не стал спорить. Мысль о жизни в крошечном замкнутом пространстве внушала ему ужас.
– Сигареты забыл. – Сэм похлопал себя по карманам. – Впрочем, предоставляется отличный шанс покончить с дурной привычкой.
– Ты намерен рассмешить меня?
– Ага.
– Не выйдет.
– Ли показывала тебе книгу?
– Нет. Сказала только, где она лежит. Я нашел ее.
– И в ней – фотографию.
– Да.
– Здорово похоже на пикник, согласен?
– Снимок просто страшный.
– А первый, на предыдущей странице?
– С двумя членами Клана?
– В капюшонах.
– Ее я тоже видел.
– Один капюшон был на мне. Второй – на Альберте. В памяти Адама всплыли детали.
– Зачем ты это рассказываешь, Сэм?
– Приятно, внучек. Приятно облегчить душу.
– Не хочу больше тебя слушать.
– Ведь Эдди так и не узнал всей правды. В куче хлама на чердаке он раскопал книгу, чудом вычислил на групповом снимке меня, а с первой фотографией дал маху.
– Давай не будем об Эдди, ладно?
– Отличная идея. Как насчет Ли?
– Она пропала. Она сама все испортила.
– Я бы с радостью повидал ее. Жаль. Спасибо, что познакомил меня с Кармен.
– Кармен – молодчина.
– Замечательная девушка. Я горжусь, Адам. Горжусь тобой и Кармен. Все хорошее досталось вам от матери. Я счастлив, что у меня такие внуки.
За стеной что-то загремело.
– Похоже, Наджент дорвался до своих игрушек, – заметил Сэм и повел плечами. – Знаешь, что больнее всего?
– Что?
– Последние два дня я не мог отделаться от мысли: вот вы с Кармен, образованные молодые люди с блестящим будущим, идете по жизни, не изнывая от тяжести той ноши, что лежала на моих плечах. Почему я не был таким же, как ты с сестрой? Невозможно поверить, чтобы в нас текла одна кровь.
– Оставь, Сэм.
– Нет.
– Прошу!
– Хорошо. – Голова деда опустилась почти до коленей. Адаму хотелось узнать все о загадочном сообщнике. Его волновали детали: куда оба скрылись после взрыва, зачем Сэм вернулся, почему попал в руки полиции? Однако вопросы эти остались незаданными. Ответы на них Сэм хотел унести с собой в могилу.
* * *
Услышав над головами грохот снижавшегося вертолета, люди, что стояли у главных ворот Парчмана, подняли головы. На противоположной воротам стороне автострады губернатора ждал белый мини-автобус. Сопровождаемый по пятам телохранителями, Макаллистер забрался в салон. Соседнее кресло заняла Мона Старк.
– Губернатор! – прозвучал за окнами машины чей-то возглас.
Небольшой участок местности озарили яркие фотовспышки. Резко газанув, автобус на большой скорости пронесся через ворота, чтобы пять минут спустя остановиться возле красного кирпичного здания. Телохранители и мисс Старк остались в машине, а губернатора полковник лично проводил в комнату. Макаллистер кивнул репортерам и опустился на стоявший в первом ряду стул. По лицам свидетелей обильно струился пот, воздух звенел от множества москитов.
– Вам чего-нибудь принести? – осведомился у губернатора Наджент.
– Пакетик поп-корна.
Шутке никто не улыбнулся. Нахмурившись, полковник вышел.
– С какой целью вы здесь, сэр? – тут же спросил один из журналистов.
– Без комментариев.
Десять мужчин молча взирали на черные шторки, ежеминутно сверяясь с часами. Стих нервный шепот. Свидетели старались не встречаться друг с другом взглядами, как если бы каждый был участником позорящего человеческое достоинство спектакля.
Ровно без двадцати минут двенадцать Наджент дал врачу команду зайти в “комнату сосредоточения” и тут же распорядился, чтобы охрана покинула стоявшие по углам Семнадцатого блока вышки. Вероятность того, что остатки смертельного газа достигнут вышек, была минимальной, но полковник строго следовал инструкции.
Тихий стук в дверь прозвучал для обоих мужчин ударом молотка. В комнату вошел молодой врач. Неловко улыбнувшись, он опустился на одно колено и попросил Сэма расстегнуть рубашку. На серую кожу груди лег кружок стетоскопа.
Пальцы врача дрожали.
ГЛАВА 51
В половине двенадцатого сидевшие за круглым столом Гарнер Гудмэн, Гете Кэрри, Джон Брайан Гласе и двое студентов взяли друг друга за руки. Каждый произнес в душе краткую молитву за Сэма Кэйхолла, а пару минут спустя Гете прочел еще одну вслух – от имени группы. Третья, вновь беззвучная, предназначалась Адаму.
Развязка оказалась быстрой. Стрелки часов, которые чуть более суток назад прекратили, казалось, отсчитывать время, вдруг безудержно рванули вперед.
В течение пяти минут после ухода врача Сэм мелкими шагами расхаживал по комнате, а затем прислонился плечом к стене. Разговор шел о Чикаго, о фирме “Крейвиц энд Бэйн”.
– Три сотни юристов под одной крышей? – Дед недоверчиво улыбнулся. – И они еще не перегрызли друг другу глотки?
Новый стук прозвучал в одиннадцать пятьдесят пять. Три четких удара, пауза, три четких удара. Наджент.
Адам вскочил. Набрав полную грудь воздуха, Сэм стиснул зубы и поднял сжатую в кулак правую руку с выставленным указательным пальцем.
– Слушай. Можешь войти вместе со мной, но оставаться там я тебе запрещаю.
– Об этом ты уже говорил. Я и сам не захочу оставаться.
– Умница.
Рука опустилась. Сэм шагнул к внуку, и Адам обнял его.
– Передай Ли, что я люблю ее. – Кэйхолл чуть отстранился, заглянул Адаму в глаза. – Скажешь: он думал о тебе до последней минуты. Не пришла – значит, не пришла. Я и сам здесь не по собственной воле.
Закусив губу, Адам кивнул. Он с трудом сдерживал слезы. – Поклонись от меня матери. Удивительная женщина. Передай привет Кармен. И еще, Адам, прости. Прости за все. Тяжелое вам досталось наследство.
– С нами все будет в полном порядке, Сэм.
– Знаю. Благодаря тебе я умру человеком гордым.
– Мне будет очень не хватать тебя. – В глазах Адама предательски блеснула слеза, через мгновение на лацканы пиджака упали две крупные капли.
Дверь распахнулась.
– Там ждут, Сэм. Пошли, – с неподдельной грустью сказал полковник.
– Пошли! – Морщинистое лицо Кэйхолла украсила почти задорная улыбка.
Первым двинулся Наджент, за ним – Сэм. Адам замыкал шествие. В Камере толпились люди. Бросив взгляд на осужденного, они тут же отводили глаза в сторону. “Стыд, – подумал Адам. – Их мучает стыд”.
У простенка, за которым находилась “лаборатория”, стояли Билл Мэнди и его ассистент, рядом с ними – двое охранников. Лукас Манн вместе с Наджентом заняли место возле двери. Склонился над электрокардиографом врач, все тот же парень в белом халате.
В центре Камеры холодно поблескивал свежим слоем лака металлический восьмигранник. Через раскрытую дверцу виднелось простое деревянное кресло с подлокотниками. Над ним тянулся ряд задернутых черной тканью окошек.
Воздух в Камере был абсолютно неподвижен. С присутствовавших градом катил пот. Двое стражей подвели Сэма к восьмиграннику: от двери до него оказалось всего пять небольших шагов. Внезапно Кэйхолл осознал, что уже сидит, и повернул голову. Где Адам? Чьи-то сильные руки принялись застегивать ремни.
Переступив порог камеры, Адам остановился. Колени его ослабли, мышцы ног стали мягкими как воск. Затуманившимся взглядом он обвел тесное помещение, восьмигранник, аппарат ЭКГ. Камера напоминала операционную: свежевыкрашенные белые стены, без единой соринки пол, врач в белом халате. Все стерильно. Из “лаборатории” доносится запах антисептика. Клиника.
“А что, если сейчас меня вырвет? Твои действия, Наджент? Как предписывает поступать в данном случае инструкция?” – подумал Сэм.
Кожаные ремни перехватили обе его руки, затем ноги, затем широкая полоса легла на лоб – чтобы, не дай Бог, во время конвульсий казнимый не повредил голову. Готово. Полный порядок. Ничто не должно нарушить картину безупречного, высокоморального убийства.
Пятясь, охранники выбрались из Камеры, гордые сознанием исполненного долга.
Адам посмотрел на деда. Их взгляды встретились, и Сэм тут же прикрыл глаза.
Полковник что-то прошептал врачу, тот подошел к деревянному креслу и пластырем закрепил на груди Кэйхолла тонкий проводок с электродом.
Сделав шаг к дверце восьмигранника, Лукас Манн развернул сложенный пополам лист.
– Сэм, по закону я должен зачитать тебе приговор.
– Тогда поспеши, – произнес Кэйхолл, почти не разжимая губ.
– В соответствии с вердиктом, вынесенным жюри присяжных округа Вашингтон 14 февраля 1981 года, вы приговорены к смертной казни в газовой камере тюрьмы Парчман, штат Миссисипи. Да упокоит Господь вашу душу.
В полной тишине Манн снял трубку ближайшего из двух установленных на стене Камеры телефонов и связался с секретаршей. “Никаких распоряжений об отсрочке не поступало”, – ответила та. Второй аппарат напрямую соединял Камеру с офисом генерального прокурора. Аппарат молчал. Начинался новый день, среда, 8 августа. Тридцать секунд первого.
– Без перемен, – сообщил Лукас Манн Надженту.
Негромкая фраза эхом отразилась от стен Камеры. В последний раз Адам бросил взгляд на деда. Кулаки Сэма были сжаты, глаза закрыты, губы едва заметно двигались, беззвучно выговаривая слова молитвы.
– Можно продолжать? – спросил полковник.
– Да. – В голосе Манна звучала горечь. Наджент приблизился к металлической дверце.
– Последнее слово, Сэм?
– Его не будет. Выстави отсюда Адама.
– Хорошо.
Полковник медленно закрыл дверцу. Толстая резиновая прокладка не позволила ей лязгнуть. Кэйхолл поджал губы. Ну же, быстрее!
Следом за Лукасом Манном Адам покинул Камеру. Исполнитель уже протягивал руку к рычагу. Подался вперед, чтобы ничего не упустить, его ассистент. Едва заметно раскачивались, выбирая точку обзора, двое охранников. Вместе с врачом отступил к стене Наджент.
Царившая на улице духота показалась Адаму блаженной прохладой. Подойдя к фургону, он уперся головой в матовое стекло бокового окна.
– С вами все в порядке? – спросил Манн.
– Нет.
– Попробуйте собраться с духом.
– У вас нет желания вернуться?
– Я присутствовал на четырех казнях. Хватит. Эта – самая трудная.
Адам посмотрел на белую дверь в кирпичной стене. Возле нее курили и перешептывались с охраной водители мини-автобусов.
– Я бы уехал, – сказал он, боясь, что потеряет сознание.
– За мной.
Лукас за локоть подвел Адама к автобусу, бросил короткую фразу водителям. Один из них уселся за руль, раскрыл дверцы, и оба забрались в салон.
Перед глазами Адама возникло лицо деда: вот он судорожно хватает ртом обжигающий легкие воздух, пытаясь вздохнуть как можно глубже, пытаясь отключиться.
Из глаз брызнули слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85