Он умер в прошлом году, так и не передав никому этой системы.
Флавия уселась в кресло и принялась любоваться видом из окна, решив, что еще одна чашка кофе будет, пожалуй, уже лишней. Нет, желудок у нее крепкий, но не стоит испытывать судьбу.
Коллинз, как ни странно, вернулся довольно скоро, торжествующе размахивая тоненькой коричневой папкой.
— Просто повезло, — сообщил он. — Вот, раздобыл кое-что для вас. Больше, чем ожидал. Правда, данные немного устарели, но все лучше, чем ничего.
— Это не важно, — заметила Флавия, сгорая от нетерпения. — Все сгодится. Давайте посмотрим.
Коллинз открыл папку, и Флавия увидела в ней всего лишь два листка бумаги, пожелтевшие от времени и сплошь испещренные крохотными буковками. Почерк было практически невозможно разобрать.
— Вот, пожалуйста. Вообще-то это довольно любопытно. Согласно этому документу, бюст проходил через наш музей в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Но пробыл здесь недолго. Прилагается описание бюста папы Пия V работы Бернини. Был доставлен сюда таможенной полицией для осмотра.
Он покосился на Флавию, та смотрела на него, изумленно расширив глаза.
— Датируется третьим сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года, — продолжил Коллинз. — Огромный энтузиазм, подробнейшее описание. Вывод: данная работа, вне всякого сомнения, принадлежит самому мастеру и является национальным достоянием. Вот так.
Флавия нетерпеливо выхватила документ у него из рук и долго и недоверчиво рассматривала его.
— Видите, там еще такая странная приписка в конце?
Коллинз перевернул листок и указал на строчку, выведенную тем же самым почерком. Флавия прочла:
— «Снято с баланса музея Э. Альберджи. Девятое сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года». И подпись. Что сие означает?
— Да только то, что там написано. В музее решили, что это скульптура им не нужна, и Альберджи санкционировал ее изъятие.
— Но почему именно Альберджи?
— Энрико Альберджи работал здесь хранителем отдела скульптуры на протяжении многих лет. Именно он и вел всю документацию. Пользовался огромным авторитетом. Человек с отвратительным характером, но специалист высочайшего класса. Ни разу не сделал ни единой ошибки, наводил страх и трепет на всех сотрудников. Принадлежал к породе старых коллекционеров, таких сейчас днем с огнем не сыскать. Впрочем…
— Погодите. Что он коллекционировал?
Молодой человек пожал плечами:
— Понятия не имею. Ведь это было до того, как я сюда поступил. Но он считался экспертом по барочной скульптуре.
— Тогда расскажите мне об этом отчете. Что он означает?
Коллинз снова пожал плечами:
— Не знаю. Я не специалист в этой области. Очевидно одно: Альберджи признал подлинность этой скульптуры, однако музей ее не принял.
— Но почему?
Коллинз тихонько застонал.
— Я не тот, кто может ответить вам на этот вопрос. Попробую найти единственное понятное мне объяснение. Оно связано с итальянским законодательством. Если вещь была вывезена контрабандным путем, ее можно конфисковать в пользу государства. И тогда музей пытается приобрести эту вещь, в противном случае она пойдет с молотка.
— Но почему музей не захотел приобрести еще одного Бернини?
— Не знаю. Вообще в этом документе много неясного. Очевидно, Альберджи приобрел бюст для себя. Во всяком случае, владельцу он возвращен не был.
— А кто владелец?
Молодой человек достал из папки еще один листок бумаги. Это была копия письма, напечатанного на машинке и датированного октябрем 1951 года. В нем говорилось, что в данных обстоятельствах, о которых хорошо осведомлен владелец, бюст не может быть возвращен, и все дальнейшие споры по этому поводу просто бессмысленны.
Письмо было адресовано Гектору ди Соузе.
— Да, очень интересно… — протянул Боттандо, почесывая живот и размышляя над тем, что сообщила ему Флавия. — Ты считаешь, Альберджи так понравился этот бюст, что он сунул его себе в портфель и унес домой, где он и оставался, пока примерно месяц назад их не обчистили?
— Не знаю. Но здесь отчетливо прослеживается связь. Я твердо знаю одно: в тысяча девятьсот пятьдесят первом году бюст принадлежал ди Соузе и был конфискован. О том, что произошло после этого, представления не имею. Он мог даже со временем вернуть его и выжидать, когда представится очередной шанс.
— Что маловероятно, верно? Я хочу сказать, для человека с таким характером, как у ди Соузы, подлинный Бернини — это же золотая жила, а он вовсе не так уж богат. Просто не представляю, что он мог просидеть на потенциальном мешке с золотом все эти сорок лет или около того.
— Ну, разве что боялся привлечь к себе внимание, продав его, — вставила Флавия. — Это все объясняет. Должно быть, он ждал, когда умрет Альберджи.
— Верно. Но ты ведь не думаешь, что именно так оно и было?
— Не думаю. Морелли считает, что ди Соуза удивился, услышав объявление директора. Скорее всего та таинственная семья была не в состоянии оценить эту вещь. Следует выяснить, кто его украл, вот что главное.
— Ну а в чисто хронологическом смысле? Все совпадает?
Флавия достала свой блокнот с записями, протянула Боттандо. Тот отмахнулся. Он верил ей на слово.
— Вообще-то совпадает, — заметила она после паузы. — Насколько я понимаю, ограбление произошло за несколько недель до того, как ящик с бюстом вывезли из страны.
— Но если ди Соуза украл его или же был владельцем, то вряд ли он удивился бы тому, что бюст появился в музее Морзби.
— Может, он просто встревожился, услышав, как об этом объявляют публично? В присутствии Аргайла. Ведь первое, что тот сделал, — позвонил мне и обо всем рассказал.
Некоторое время Боттандо сидел с задумчивым видом, поглядывая в окно на большие часы церкви Святого Игнасия.
— Если бы там не оказалось Аргайла, мы бы так ничего об этом и не узнали. И нас бы не подключили к расследованию. Тебе это может показаться совпадением. Проблема в том, — добавил он, — что наследник Альберджи не может подтвердить, что бюст был украден. Придется ждать, пока его найдут американцы, и затем идентифицировать.
Флавия кивнула.
— Но это, разумеется, нисколько не проясняет факта, почему его украли во второй раз, Здесь что-то не сходится. Если он был подделкой…
— А разве мы можем быть уверены, что не был? — возразил Боттандо, по-прежнему не сводя взгляда с часов. — Просто я хочу подчеркнуть: единственное свидетельство его подлинности — это отчет, написанный сорок лет назад уже умершим человеком. Кстати, умер он как нельзя вовремя, в прошлом году. Разве не ты говорила, что у ди Соузы были тесные отношения с тем скульптором, как его?
— С человеком по фамилии Борунна, из Губбио. Да, верно. Так, во всяком случае, говорится в досье.
— Тогда езжай и поговори с ним. Проблему стоит рассмотреть со всех сторон. А я посажу людей за изучение аукционных каталогов и проверку дельцов. Посмотрим, вдруг всплывет что-то, украденное у Альберджи. Нет, вообще-то я думаю, напрасная трата времени, но как знать.
Флавия поднялась.
— Если не возражаете, поеду завтра, прямо с утра. Набегалась за сегодня.
Генерал окинул ее пристальным взглядом и кивнул:
— Ладно. Особой спешки нет. А сейчас, если хочешь, можешь съездить и взглянуть на квартирку ди Соузы.
— Из Америки что-нибудь слышно?
Боттандо покачал головой:
— Нет, ничего особенного. Еще раз перемолвился словечком с Морелли, но тот не сообщил ничего нового. Твой Аргайл поправляется. Авария произошла не по его вине. Отказали тормоза у машины. Да, кстати, у тебя есть паспорт?
— Конечно, есть. И вам это прекрасно известно. А почему вы спрашиваете?
— Так, на всякий случай. Тут мне пришло в голову… Короче, я заказал тебе билет на завтра. В Лос-Анджелес. Но прежде надо съездить в Губбио. Просто я подумал, ты должна оказаться первой и найти бюст сама. К тому же и проветришься немного. Не все в кабинете торчать.
Флавия подозрительно покосилась на начальника. Тот одарил ее лукавой улыбкой.
Третий раз за день Флавия взяла такси и поехала к дому ди Соузы на виа Венето. Никаких пропавших без вести жильцов там не значилось, к тому же дом благодаря соседству с американским посольством был прекрасно защищен от разного рода вторжений.
У консьержа оказались ключи от всех квартир, и Флавии не понадобилось много времени убедить его отдать ключи ей, и это несмотря на то, что ордер на обыск, выписанный самой же Флавией на заднем сиденье такси, не произвел на него должного впечатления. Флавия также забрала у него почту на имя жильца, чтобы прочитать ее в лифте.
Впрочем, письма, адресованные ди Соузе, представляли мало интереса. Флавия лишь узнала, что ему грозит отключение электричества за неуплату, что ди Соузе поступило предложение порвать свою карту «Американ экспресс» пополам и отослать обе половинки на адрес этой организации, а также что он забыл оплатить совершенно астрономический счет какому-то портному.
Не без труда разобравшись с впечатляющим набором дверных замков, она приступила к обыску. Не зная, с чего именно стоит начать, Флавия использовала импрессионистский метод — бесцельно бродила по комнатам и осматривала все, что привлекало ее внимание, особое любопытство проявив к тому, что находилось под кроватью. Но там ничего не было — ни пылинки, ни перышка. Аккуратист этот ди Соуза, покачала головой она. У нее под кроватью творилось черт знает что, словно смерч пронесся.
Флавия решила попробовать более систематический подход, исследовать массивный письменный стол с инкрустациями в стиле ампир, затем перейти к более изящному бюро и закончить осмотром венецианских диванов с позолоченными ножками и подлокотниками. И уже в самом конце намеревалась заглянуть за барочные рамы картин с историческими сценками.
Но ни воображение, ни строго профессиональный подход не принесли плодов. Единственное, в чем убедилась Флавия после столь тщательного обыска, что никаким бизнесменом ди Соуза не был. Свою бухгалтерию он вел из рук вон небрежно. Заметки о покупках красовались на пустых пачках от сигарет, которые затем нещадно сминались и комкались. К его имуществу — не считая того, на чем можно было сидеть или лежать, а также любоваться на стенах, — относилась и небольшая пачка банкнот в ящике стола. Банковский счет свидетельствовал о частых поступлениях и изъятиях, но в нем ничего не говорилось о том, что в последнее время он стал счастливым обладателем нескольких миллионов долларов. И это совпадало с результатами проверки ряда банков, которую провел Боттандо. Он не обнаружил и намека на кругленький счетец в каком-нибудь швейцарском банке, а управляющий римского банка в ответ на вопрос, клал ли на свой счет ди Соуза крупную сумму, лишь горестно вздохнул в ответ. «Любое поступление на этот счет, пусть даже самое мизерное, стало бы для нас настоящим сюрпризом», — пояснил он. Нашлась в кабинете у ди Соузы тоненькая папка, озаглавленная «Инвентаризация», но ни о каком Бернини там не упоминалось. Да там даже Альгарди не нашлось.
О чем же поведала Флавии эта квартира? О том, что ди Соуза вовсе не являлся крупным дельцом. Квартирка была маленькая, мебель не самого высокого качества. О преуспеянии торговца предметами искусства можно судить по стульям, на которых он сидит. У Аргайла, вспомнила она, из порванных сидений лезли клочья набивки.
Нет, очевидно, доходы у ди Соузы были вполне приличные, принимая во внимание то, что он тщательно их скрывал и не упоминал о них в своих бухгалтерских книгах. Никто не смог бы прожить на мизерные суммы, о которых ди Соуза отчитывался официально перед налоговыми службами. Средней руки делец, продающий свой товар средней руки коллекционерам. Не тот он был человек, чтобы светиться и открыто продавать серьезные произведения искусства в местах, подобных музею Морзби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Флавия уселась в кресло и принялась любоваться видом из окна, решив, что еще одна чашка кофе будет, пожалуй, уже лишней. Нет, желудок у нее крепкий, но не стоит испытывать судьбу.
Коллинз, как ни странно, вернулся довольно скоро, торжествующе размахивая тоненькой коричневой папкой.
— Просто повезло, — сообщил он. — Вот, раздобыл кое-что для вас. Больше, чем ожидал. Правда, данные немного устарели, но все лучше, чем ничего.
— Это не важно, — заметила Флавия, сгорая от нетерпения. — Все сгодится. Давайте посмотрим.
Коллинз открыл папку, и Флавия увидела в ней всего лишь два листка бумаги, пожелтевшие от времени и сплошь испещренные крохотными буковками. Почерк было практически невозможно разобрать.
— Вот, пожалуйста. Вообще-то это довольно любопытно. Согласно этому документу, бюст проходил через наш музей в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Но пробыл здесь недолго. Прилагается описание бюста папы Пия V работы Бернини. Был доставлен сюда таможенной полицией для осмотра.
Он покосился на Флавию, та смотрела на него, изумленно расширив глаза.
— Датируется третьим сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года, — продолжил Коллинз. — Огромный энтузиазм, подробнейшее описание. Вывод: данная работа, вне всякого сомнения, принадлежит самому мастеру и является национальным достоянием. Вот так.
Флавия нетерпеливо выхватила документ у него из рук и долго и недоверчиво рассматривала его.
— Видите, там еще такая странная приписка в конце?
Коллинз перевернул листок и указал на строчку, выведенную тем же самым почерком. Флавия прочла:
— «Снято с баланса музея Э. Альберджи. Девятое сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года». И подпись. Что сие означает?
— Да только то, что там написано. В музее решили, что это скульптура им не нужна, и Альберджи санкционировал ее изъятие.
— Но почему именно Альберджи?
— Энрико Альберджи работал здесь хранителем отдела скульптуры на протяжении многих лет. Именно он и вел всю документацию. Пользовался огромным авторитетом. Человек с отвратительным характером, но специалист высочайшего класса. Ни разу не сделал ни единой ошибки, наводил страх и трепет на всех сотрудников. Принадлежал к породе старых коллекционеров, таких сейчас днем с огнем не сыскать. Впрочем…
— Погодите. Что он коллекционировал?
Молодой человек пожал плечами:
— Понятия не имею. Ведь это было до того, как я сюда поступил. Но он считался экспертом по барочной скульптуре.
— Тогда расскажите мне об этом отчете. Что он означает?
Коллинз снова пожал плечами:
— Не знаю. Я не специалист в этой области. Очевидно одно: Альберджи признал подлинность этой скульптуры, однако музей ее не принял.
— Но почему?
Коллинз тихонько застонал.
— Я не тот, кто может ответить вам на этот вопрос. Попробую найти единственное понятное мне объяснение. Оно связано с итальянским законодательством. Если вещь была вывезена контрабандным путем, ее можно конфисковать в пользу государства. И тогда музей пытается приобрести эту вещь, в противном случае она пойдет с молотка.
— Но почему музей не захотел приобрести еще одного Бернини?
— Не знаю. Вообще в этом документе много неясного. Очевидно, Альберджи приобрел бюст для себя. Во всяком случае, владельцу он возвращен не был.
— А кто владелец?
Молодой человек достал из папки еще один листок бумаги. Это была копия письма, напечатанного на машинке и датированного октябрем 1951 года. В нем говорилось, что в данных обстоятельствах, о которых хорошо осведомлен владелец, бюст не может быть возвращен, и все дальнейшие споры по этому поводу просто бессмысленны.
Письмо было адресовано Гектору ди Соузе.
— Да, очень интересно… — протянул Боттандо, почесывая живот и размышляя над тем, что сообщила ему Флавия. — Ты считаешь, Альберджи так понравился этот бюст, что он сунул его себе в портфель и унес домой, где он и оставался, пока примерно месяц назад их не обчистили?
— Не знаю. Но здесь отчетливо прослеживается связь. Я твердо знаю одно: в тысяча девятьсот пятьдесят первом году бюст принадлежал ди Соузе и был конфискован. О том, что произошло после этого, представления не имею. Он мог даже со временем вернуть его и выжидать, когда представится очередной шанс.
— Что маловероятно, верно? Я хочу сказать, для человека с таким характером, как у ди Соузы, подлинный Бернини — это же золотая жила, а он вовсе не так уж богат. Просто не представляю, что он мог просидеть на потенциальном мешке с золотом все эти сорок лет или около того.
— Ну, разве что боялся привлечь к себе внимание, продав его, — вставила Флавия. — Это все объясняет. Должно быть, он ждал, когда умрет Альберджи.
— Верно. Но ты ведь не думаешь, что именно так оно и было?
— Не думаю. Морелли считает, что ди Соуза удивился, услышав объявление директора. Скорее всего та таинственная семья была не в состоянии оценить эту вещь. Следует выяснить, кто его украл, вот что главное.
— Ну а в чисто хронологическом смысле? Все совпадает?
Флавия достала свой блокнот с записями, протянула Боттандо. Тот отмахнулся. Он верил ей на слово.
— Вообще-то совпадает, — заметила она после паузы. — Насколько я понимаю, ограбление произошло за несколько недель до того, как ящик с бюстом вывезли из страны.
— Но если ди Соуза украл его или же был владельцем, то вряд ли он удивился бы тому, что бюст появился в музее Морзби.
— Может, он просто встревожился, услышав, как об этом объявляют публично? В присутствии Аргайла. Ведь первое, что тот сделал, — позвонил мне и обо всем рассказал.
Некоторое время Боттандо сидел с задумчивым видом, поглядывая в окно на большие часы церкви Святого Игнасия.
— Если бы там не оказалось Аргайла, мы бы так ничего об этом и не узнали. И нас бы не подключили к расследованию. Тебе это может показаться совпадением. Проблема в том, — добавил он, — что наследник Альберджи не может подтвердить, что бюст был украден. Придется ждать, пока его найдут американцы, и затем идентифицировать.
Флавия кивнула.
— Но это, разумеется, нисколько не проясняет факта, почему его украли во второй раз, Здесь что-то не сходится. Если он был подделкой…
— А разве мы можем быть уверены, что не был? — возразил Боттандо, по-прежнему не сводя взгляда с часов. — Просто я хочу подчеркнуть: единственное свидетельство его подлинности — это отчет, написанный сорок лет назад уже умершим человеком. Кстати, умер он как нельзя вовремя, в прошлом году. Разве не ты говорила, что у ди Соузы были тесные отношения с тем скульптором, как его?
— С человеком по фамилии Борунна, из Губбио. Да, верно. Так, во всяком случае, говорится в досье.
— Тогда езжай и поговори с ним. Проблему стоит рассмотреть со всех сторон. А я посажу людей за изучение аукционных каталогов и проверку дельцов. Посмотрим, вдруг всплывет что-то, украденное у Альберджи. Нет, вообще-то я думаю, напрасная трата времени, но как знать.
Флавия поднялась.
— Если не возражаете, поеду завтра, прямо с утра. Набегалась за сегодня.
Генерал окинул ее пристальным взглядом и кивнул:
— Ладно. Особой спешки нет. А сейчас, если хочешь, можешь съездить и взглянуть на квартирку ди Соузы.
— Из Америки что-нибудь слышно?
Боттандо покачал головой:
— Нет, ничего особенного. Еще раз перемолвился словечком с Морелли, но тот не сообщил ничего нового. Твой Аргайл поправляется. Авария произошла не по его вине. Отказали тормоза у машины. Да, кстати, у тебя есть паспорт?
— Конечно, есть. И вам это прекрасно известно. А почему вы спрашиваете?
— Так, на всякий случай. Тут мне пришло в голову… Короче, я заказал тебе билет на завтра. В Лос-Анджелес. Но прежде надо съездить в Губбио. Просто я подумал, ты должна оказаться первой и найти бюст сама. К тому же и проветришься немного. Не все в кабинете торчать.
Флавия подозрительно покосилась на начальника. Тот одарил ее лукавой улыбкой.
Третий раз за день Флавия взяла такси и поехала к дому ди Соузы на виа Венето. Никаких пропавших без вести жильцов там не значилось, к тому же дом благодаря соседству с американским посольством был прекрасно защищен от разного рода вторжений.
У консьержа оказались ключи от всех квартир, и Флавии не понадобилось много времени убедить его отдать ключи ей, и это несмотря на то, что ордер на обыск, выписанный самой же Флавией на заднем сиденье такси, не произвел на него должного впечатления. Флавия также забрала у него почту на имя жильца, чтобы прочитать ее в лифте.
Впрочем, письма, адресованные ди Соузе, представляли мало интереса. Флавия лишь узнала, что ему грозит отключение электричества за неуплату, что ди Соузе поступило предложение порвать свою карту «Американ экспресс» пополам и отослать обе половинки на адрес этой организации, а также что он забыл оплатить совершенно астрономический счет какому-то портному.
Не без труда разобравшись с впечатляющим набором дверных замков, она приступила к обыску. Не зная, с чего именно стоит начать, Флавия использовала импрессионистский метод — бесцельно бродила по комнатам и осматривала все, что привлекало ее внимание, особое любопытство проявив к тому, что находилось под кроватью. Но там ничего не было — ни пылинки, ни перышка. Аккуратист этот ди Соуза, покачала головой она. У нее под кроватью творилось черт знает что, словно смерч пронесся.
Флавия решила попробовать более систематический подход, исследовать массивный письменный стол с инкрустациями в стиле ампир, затем перейти к более изящному бюро и закончить осмотром венецианских диванов с позолоченными ножками и подлокотниками. И уже в самом конце намеревалась заглянуть за барочные рамы картин с историческими сценками.
Но ни воображение, ни строго профессиональный подход не принесли плодов. Единственное, в чем убедилась Флавия после столь тщательного обыска, что никаким бизнесменом ди Соуза не был. Свою бухгалтерию он вел из рук вон небрежно. Заметки о покупках красовались на пустых пачках от сигарет, которые затем нещадно сминались и комкались. К его имуществу — не считая того, на чем можно было сидеть или лежать, а также любоваться на стенах, — относилась и небольшая пачка банкнот в ящике стола. Банковский счет свидетельствовал о частых поступлениях и изъятиях, но в нем ничего не говорилось о том, что в последнее время он стал счастливым обладателем нескольких миллионов долларов. И это совпадало с результатами проверки ряда банков, которую провел Боттандо. Он не обнаружил и намека на кругленький счетец в каком-нибудь швейцарском банке, а управляющий римского банка в ответ на вопрос, клал ли на свой счет ди Соуза крупную сумму, лишь горестно вздохнул в ответ. «Любое поступление на этот счет, пусть даже самое мизерное, стало бы для нас настоящим сюрпризом», — пояснил он. Нашлась в кабинете у ди Соузы тоненькая папка, озаглавленная «Инвентаризация», но ни о каком Бернини там не упоминалось. Да там даже Альгарди не нашлось.
О чем же поведала Флавии эта квартира? О том, что ди Соуза вовсе не являлся крупным дельцом. Квартирка была маленькая, мебель не самого высокого качества. О преуспеянии торговца предметами искусства можно судить по стульям, на которых он сидит. У Аргайла, вспомнила она, из порванных сидений лезли клочья набивки.
Нет, очевидно, доходы у ди Соузы были вполне приличные, принимая во внимание то, что он тщательно их скрывал и не упоминал о них в своих бухгалтерских книгах. Никто не смог бы прожить на мизерные суммы, о которых ди Соуза отчитывался официально перед налоговыми службами. Средней руки делец, продающий свой товар средней руки коллекционерам. Не тот он был человек, чтобы светиться и открыто продавать серьезные произведения искусства в местах, подобных музею Морзби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36