– продолжал Корни.
Трэйн вынул сигару изо рта.
– Возможно. Но скажите, Корни, разве для этого обязательно нужно было нарушать границу и провоцировать международный скандал?
– Сэр, я сделал все от меня зависящее, чтобы защитить свой лагерь!
– Ну хорошо, Корни, – кивнул Трэйн, – расскажите мне обо всем без утайки, не упуская ни малейшей детали.
– Слушаюсь, сэр. – Корни сел и на протяжении двадцати минут излагал Трэйну ход минувшей операции. Энергично пыхтя неизменной сигарой, подполковник внимательно слушал доклад, по окончании которого со смешанным выражением боли и недоверия на лице откинулся на спинку стула. Наконец он резко ткнул сигарой в пепельницу.
– Капитан, это самая дерзкая, неконвенциональная и безответственная операция, которая когда-либо проводилась кем-то из моих подчиненных. Бог мой, Корни, да вы хоть сами-то отдаете себе отчет в том, что играете с уже разгоревшимся политическим огнем?
– Но, сэр, ведь все прошло успешно, – попытался было возражать Корни. – Мы не только нанесли урон вьетконговцам и бандитам ККК, но и сорвали планировавшееся наступление на наш лагерь. Даже если сегодня ночью на нас нападут, мы и в этом случае успели провести пятьдесят процентов работ по созданию оборонительных сооружений. Мы все же установили в некоторых местах какие-никакие мины и приготовили коммунистам, если они все же сунутся, пару-другую сюрпризов. Мои люди, в первую очередь сержанты, работали без сна по двадцать четыре часа в сутки.
– Корни, вам прекрасно известно; что мы можем совершать рейды через границу и нанимать бандитов, которые действуют как... – он запнулся, – ... как парни из ЦРУ. Мы являемся составной частью армии Соединенных Штатов. – Он взял со стола лежавший на нем зеленый берет. – Вы считаете, что этот головной убор дает вам право своевольничать и подвергать опасности мир во всем мире?
– Сэр, я служу в спецназе почти десять лет, и все это время нас учили выполнять специальные задания так, как мы сочтем это нужным. Более того, в течение года я сотрудничал с Агентством и знаю, что можно, а чего нельзя делать во имя достижения поставленной цели.
И после небольшой паузы добавил:
– Чтобы стать офицером спецназа, требуется определенное время. Когда-нибудь вы и сами это поймете, сэр.
Трэйн между тем невозмутимо достал из кармана своего защитного комбинезона новую сигару, откусил ее кончик и раскурил. Спокойно пуская клубы дыма, он, казалось, размышлял над тем, что же ему делать со столь трудным подчинённым.
– Корни, – наконец произнес он, – завтра я направляюсь в Сайгон и хотел бы, чтобы вы также присоединились ко мне.
– Но, сэр, мы в любую минуту, днем и ночью, ожидаем нападения. Я должен находиться здесь, по крайней мере до того, как это случится. – И, чуть подумав, добавил: – Мы оба с вами окажемся в затруднительном положении, если в мое отсутствие лагерь будет взят.
Трэйн задумался над его словами, однако прежде, чем он успел произнести что-либо в ответ, послышался стук в дверь.
– Посмотрите, кто там еще, – коротко бросил Трэйн.
Корни открыл дверь и увидел озабоченного лейтенанта Шмельцера, за спиной которого стоял лейтенант Кау.
– Виноват, сэр, – проговорил Шмельцер, обращаясь к Трэйну, – но это может быть важно.
– Докладывайте, лейтенант.
– Слушаюсь, сэр. Мы допрашивали пленников, когда один из вьетнамских сержантов сообщил, что двое из его боевиков, занимавшихся укладкой колючей проволоки, сбежали. Он передал их имена сержанту Ститчу и тот спросил допрашиваемого им человека, принадлежат ли они к числу сторонников ВК. Ответ был утвердительный.
Корни повернулся к Трэйну.
– Сэр, вы, разумеется, понимаете, что это может означать. Если беглецы сообщат вьетконговцам о том, что мы устанавливаем и арестовываем их лазутчиков, они Могут предпринять нападение уже сегодня ночью, пока в лагере все еще остается кое-какая их агентура.
– Сэр! – вмешался Шмельцер. – По словам одного из допрошенных нами пленных, нападение действительно запланировано на эту ночь. Они в один голос утверждают, что первоначально оно должно было состояться прошлой ночью.
Корни бросил взгляд на Трэйна и приказал Шмельцеру прекратить допросы.
– Соберите все имеющиеся у нас мины. Передайте Родригесу, что еще до наступления темноты все его системы должны быть приведены в действие. Я хочу, чтобы до полуночи в состоянии полной боевой готовности находились пятьдесят процентов личного состава лагеря, а после полуночи – все сто процентов. Пусть все те, кому в прошлую ночь так и не удалось поспать, сразу после ужина укладываются по койкам.
Шмельцер и Кау вышли из оперативной комнаты.
– Подполковник, – сказал Корни, – позвольте мне остаться здесь до окончания атаки или по крайней мере до тех пор, пока нам не удастся настолько укрепить лагерь, что вьетконговцы не осмелятся на него напасть. Ситуация складывается очень тревожная.
– Как вообще могло случиться, Корни, что вы попали в такую замазку?
Капитану стоило немалых усилий сохранять спокойствие.
– Сэр, подразделения моих "хоа-хао" были сняты практически в один день. Если вы просмотрите мои донесения, то убедитесь в том, что на протяжении двух последних дней я неоднократно просил Центр прислать ко мне подкрепление минимум из двух групп вьетнамских морских пехотинцев, рейнджеров или парашютистов, чтобы укрепить лагерь хотя бы до окончания работ по созданию оборонительных рубежей.
– Хорошо, Корни, оставайтесь здесь до тех пор, пока лагерь не будет надежно защищен, однако прошу уложиться максимум в недельный срок. И помните, что нас обоих ждут в Сайгоне.
– Благодарю вас, сэр.
– Так, а теперь позаботьтесь об отправке моих парней из разведки на вертолете обратно в штаб группы Б.
– А вы, сэр?
– Я переночую у вас.
– Сэр, – запротестовал было Корни, – даже с учетом проведенной накануне операции мы имеем все основания считать, что нападение состоится именно сегодня ночью.
– Да, капитан. Как мне представляется, ВК получил в Камбодже все необходимое ему подкрепление, – сказал Трэйн, а в заключение добавил: – Если сегодня ночью они вздумают напасть на Фан Чау, мне бы хотелось также находиться в лагере.
* * *
В пять часов вечера у нас с подполковником Трэйном состоялся короткий разговор. Готовый к отлету вертолет ожидал посадки на борт сотрудников разведки; кроме них планировалась отправка пленных вьетконговцев, которые, связанные электропроводом, лежали на полу лицом вниз.
Подполковник настаивал на том, чтобы я также покинул лагерь, однако я напомнил ему о том, что мы вместе провели в Форт-Брэгге три месяца, а потому я достаточно подготовлен к подобного рода вещам.
– Кроме того, – упомянул я в качестве решающего аргумента, – я нахожусь здесь по разрешению командующего войсками специального назначения, и если мне суждено попасть в солидную переделку, то я прекрасно понимаю, на что иду.
Трэйн, Корни и я проводили вертолет, после чего вернулись в лагерь. Пройдя через ворота, Корни лично удостоверился в том, что закрывавшая их и усиленная "концертиной" баррикада была водружена на прежнее место. Столь же скрупулезно он проверил ворота на внутреннем кольце обороны.
За ужином Корни и Трэйн обращались друг к другу с некоторой прохладцей, однако руководитель группы в все же оставался командиром, который действительно любит своих бойцов, восхищается ими и чувствует себя по-настоящему счастливым, лишь когда оказывается в полевых условиях. Я подметил, что, когда надо, он умел проявлять человеческие качества, не впадая при этом в излишнюю фамильярность.
После ужина сержант принес Трэйну ремень с пистолетной кобурой и прочее обмундирование, снабженное всем необходимым для боя.
– Сэр, здесь четыреста патронов для АВ-15. В случае необходимости запас можно будет пополнить в минометных бункерах.
Корни, этот неутомимый викинг, все же признался, что не спал уже почти двое суток, а потому попросил у Трэйна разрешения отдохнуть до полуночи, тогда как я и лейтенант Шмельцер вызвались сопровождать Трэйна в инспекционном обходе фортификационных сооружений.
– Лейтенант, – обратился к Шмельцеру Трэйн, – вы окончили Уэст-Пойнт?
– Так точно, сэр. В пятьдесят восьмом.
– Припоминаю, что об этом есть запись в вашем личном деле. Сам я выпускался в сорок восьмом, после того как три года отслужил на фронте. – Трэйн улыбнулся, глядя на молодого лейтенанта. – Пора уже и о капитанских погонах подумывать, вы не находите? Надеюсь, после окончания службы в спецназе вы подадитесь в более традиционное армейское подразделение?
– Я никогда не пойду служить ни в одну часть "прямоногих", сэр, и останусь служить в спецназе, если, конечно, получится.
Трэйн покачал головой.
– Вы еще очень молоды, Шмельцер, и вполне в состоянии сделать прекрасную карьеру. В спецназе же никто из нас не в состоянии прослужить более двух положенных ему сроков. Через шесть лет вы станете мыслить совершенно по-особому, а через девять вас уже можно будет списывать. Вам еще повезет, если успеете дослужиться до подполковника.
– Я знаю, сэр, что служба в спецназе многим людям затормозила карьеру, и все же я верю в них. И моя жена тоже в них верит. Она всегда и везде за меня, – с гордостью добавил Шмельцер. – Мой отец всегда был типичным армейским военнослужащим, и он рассуждает примерно так же, как и вы, однако войны меняются. Мы будем либо сражаться с "гориллами", например, на Кубе или где-нибудь в Восточной Европе, а в самом ближайшем будущем, возможно, и неподалеку отсюда, в Северном Вьетнаме.
С этими словами Шмельцер попросил разрешения уйти и отправился проверять состояние северо-западного бункера.
– Прекрасный молодой офицер, – заметил Трэйн. – Когда спецназ окажется у него за спиной, его и в самом деле ожидает прекрасное будущее.
Мы подождали возвращения Шмельцера.
– Ну, как там дела? – спросил Трэйн лейтенанта.
– Все на месте, сэр. Пулеметный расчет в полном составе. Надеюсь, что все на нашей стороне.
– А почему бы им не быть за нас? – резко спросил Трэйн. – Майор Три, мой коллега по группе Б, полностью доверяет своим людям, находящимся в лагере, и руководимым ими бойцам ударных отрядов.
– Так точно, сэр, – отреагировал исполнительный Шмельцер, – хотя в его голосе явно прозвучало некоторое сомнение.
Внезапно я почувствовал усталость.
– Если вы не возражаете, мне бы хотелось немного вздремнуть, – обратился я к своим спутникам. – К полуночи, лейтенант, я буду, что называется, в полной боевой готовности. Можете поставить меня на любой участок, где вам понадобится дополнительный ствол.
– Мы разбудим вас, – пообещал Шмельцер. – После полуночи для всех американцев наступает состояние полной боевой готовности. Зато капитан Лан уж никак не допустит, чтобы бодрствовали более половины его вьетнамцев. Как мне представляется, он не на шутку опасается того, что и ему самому также придется всю ночь не сомкнуть глаз.
– Шмельцер, я рекомендовал бы вам в более уважительном тоне отзываться о ваших вьетнамских коллегах, – заметил Трэйн. – Майор Три говорил мне, что его офицеры весьма чувствительны ко всем проявлениям пренебрежения с нашей стороны.
– Слушаюсь, сэр, – донеслись до меня слова Шмельцера, когда оба удалялись в сторону очередного бункера. – Однако за ними все равно нужен глаз да глаз.
* * *
Вскоре после полуночи меня разбудил сержант Бергхольц, который сказал, что капитан просит меня пройти в оперативную комнату. Войдя в нее, я увидел Корни, усталого, но преисполненного решимости подполковника Трэйна и лейтенанта Шмельцера – бодрого и энергичного, как будто он только что проспал не менее восьми часов.
– ...Похоже на то, что по нас и в самом деле собираются ударить, – сказал Корни в тот момент, когда я входил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Трэйн вынул сигару изо рта.
– Возможно. Но скажите, Корни, разве для этого обязательно нужно было нарушать границу и провоцировать международный скандал?
– Сэр, я сделал все от меня зависящее, чтобы защитить свой лагерь!
– Ну хорошо, Корни, – кивнул Трэйн, – расскажите мне обо всем без утайки, не упуская ни малейшей детали.
– Слушаюсь, сэр. – Корни сел и на протяжении двадцати минут излагал Трэйну ход минувшей операции. Энергично пыхтя неизменной сигарой, подполковник внимательно слушал доклад, по окончании которого со смешанным выражением боли и недоверия на лице откинулся на спинку стула. Наконец он резко ткнул сигарой в пепельницу.
– Капитан, это самая дерзкая, неконвенциональная и безответственная операция, которая когда-либо проводилась кем-то из моих подчиненных. Бог мой, Корни, да вы хоть сами-то отдаете себе отчет в том, что играете с уже разгоревшимся политическим огнем?
– Но, сэр, ведь все прошло успешно, – попытался было возражать Корни. – Мы не только нанесли урон вьетконговцам и бандитам ККК, но и сорвали планировавшееся наступление на наш лагерь. Даже если сегодня ночью на нас нападут, мы и в этом случае успели провести пятьдесят процентов работ по созданию оборонительных сооружений. Мы все же установили в некоторых местах какие-никакие мины и приготовили коммунистам, если они все же сунутся, пару-другую сюрпризов. Мои люди, в первую очередь сержанты, работали без сна по двадцать четыре часа в сутки.
– Корни, вам прекрасно известно; что мы можем совершать рейды через границу и нанимать бандитов, которые действуют как... – он запнулся, – ... как парни из ЦРУ. Мы являемся составной частью армии Соединенных Штатов. – Он взял со стола лежавший на нем зеленый берет. – Вы считаете, что этот головной убор дает вам право своевольничать и подвергать опасности мир во всем мире?
– Сэр, я служу в спецназе почти десять лет, и все это время нас учили выполнять специальные задания так, как мы сочтем это нужным. Более того, в течение года я сотрудничал с Агентством и знаю, что можно, а чего нельзя делать во имя достижения поставленной цели.
И после небольшой паузы добавил:
– Чтобы стать офицером спецназа, требуется определенное время. Когда-нибудь вы и сами это поймете, сэр.
Трэйн между тем невозмутимо достал из кармана своего защитного комбинезона новую сигару, откусил ее кончик и раскурил. Спокойно пуская клубы дыма, он, казалось, размышлял над тем, что же ему делать со столь трудным подчинённым.
– Корни, – наконец произнес он, – завтра я направляюсь в Сайгон и хотел бы, чтобы вы также присоединились ко мне.
– Но, сэр, мы в любую минуту, днем и ночью, ожидаем нападения. Я должен находиться здесь, по крайней мере до того, как это случится. – И, чуть подумав, добавил: – Мы оба с вами окажемся в затруднительном положении, если в мое отсутствие лагерь будет взят.
Трэйн задумался над его словами, однако прежде, чем он успел произнести что-либо в ответ, послышался стук в дверь.
– Посмотрите, кто там еще, – коротко бросил Трэйн.
Корни открыл дверь и увидел озабоченного лейтенанта Шмельцера, за спиной которого стоял лейтенант Кау.
– Виноват, сэр, – проговорил Шмельцер, обращаясь к Трэйну, – но это может быть важно.
– Докладывайте, лейтенант.
– Слушаюсь, сэр. Мы допрашивали пленников, когда один из вьетнамских сержантов сообщил, что двое из его боевиков, занимавшихся укладкой колючей проволоки, сбежали. Он передал их имена сержанту Ститчу и тот спросил допрашиваемого им человека, принадлежат ли они к числу сторонников ВК. Ответ был утвердительный.
Корни повернулся к Трэйну.
– Сэр, вы, разумеется, понимаете, что это может означать. Если беглецы сообщат вьетконговцам о том, что мы устанавливаем и арестовываем их лазутчиков, они Могут предпринять нападение уже сегодня ночью, пока в лагере все еще остается кое-какая их агентура.
– Сэр! – вмешался Шмельцер. – По словам одного из допрошенных нами пленных, нападение действительно запланировано на эту ночь. Они в один голос утверждают, что первоначально оно должно было состояться прошлой ночью.
Корни бросил взгляд на Трэйна и приказал Шмельцеру прекратить допросы.
– Соберите все имеющиеся у нас мины. Передайте Родригесу, что еще до наступления темноты все его системы должны быть приведены в действие. Я хочу, чтобы до полуночи в состоянии полной боевой готовности находились пятьдесят процентов личного состава лагеря, а после полуночи – все сто процентов. Пусть все те, кому в прошлую ночь так и не удалось поспать, сразу после ужина укладываются по койкам.
Шмельцер и Кау вышли из оперативной комнаты.
– Подполковник, – сказал Корни, – позвольте мне остаться здесь до окончания атаки или по крайней мере до тех пор, пока нам не удастся настолько укрепить лагерь, что вьетконговцы не осмелятся на него напасть. Ситуация складывается очень тревожная.
– Как вообще могло случиться, Корни, что вы попали в такую замазку?
Капитану стоило немалых усилий сохранять спокойствие.
– Сэр, подразделения моих "хоа-хао" были сняты практически в один день. Если вы просмотрите мои донесения, то убедитесь в том, что на протяжении двух последних дней я неоднократно просил Центр прислать ко мне подкрепление минимум из двух групп вьетнамских морских пехотинцев, рейнджеров или парашютистов, чтобы укрепить лагерь хотя бы до окончания работ по созданию оборонительных рубежей.
– Хорошо, Корни, оставайтесь здесь до тех пор, пока лагерь не будет надежно защищен, однако прошу уложиться максимум в недельный срок. И помните, что нас обоих ждут в Сайгоне.
– Благодарю вас, сэр.
– Так, а теперь позаботьтесь об отправке моих парней из разведки на вертолете обратно в штаб группы Б.
– А вы, сэр?
– Я переночую у вас.
– Сэр, – запротестовал было Корни, – даже с учетом проведенной накануне операции мы имеем все основания считать, что нападение состоится именно сегодня ночью.
– Да, капитан. Как мне представляется, ВК получил в Камбодже все необходимое ему подкрепление, – сказал Трэйн, а в заключение добавил: – Если сегодня ночью они вздумают напасть на Фан Чау, мне бы хотелось также находиться в лагере.
* * *
В пять часов вечера у нас с подполковником Трэйном состоялся короткий разговор. Готовый к отлету вертолет ожидал посадки на борт сотрудников разведки; кроме них планировалась отправка пленных вьетконговцев, которые, связанные электропроводом, лежали на полу лицом вниз.
Подполковник настаивал на том, чтобы я также покинул лагерь, однако я напомнил ему о том, что мы вместе провели в Форт-Брэгге три месяца, а потому я достаточно подготовлен к подобного рода вещам.
– Кроме того, – упомянул я в качестве решающего аргумента, – я нахожусь здесь по разрешению командующего войсками специального назначения, и если мне суждено попасть в солидную переделку, то я прекрасно понимаю, на что иду.
Трэйн, Корни и я проводили вертолет, после чего вернулись в лагерь. Пройдя через ворота, Корни лично удостоверился в том, что закрывавшая их и усиленная "концертиной" баррикада была водружена на прежнее место. Столь же скрупулезно он проверил ворота на внутреннем кольце обороны.
За ужином Корни и Трэйн обращались друг к другу с некоторой прохладцей, однако руководитель группы в все же оставался командиром, который действительно любит своих бойцов, восхищается ими и чувствует себя по-настоящему счастливым, лишь когда оказывается в полевых условиях. Я подметил, что, когда надо, он умел проявлять человеческие качества, не впадая при этом в излишнюю фамильярность.
После ужина сержант принес Трэйну ремень с пистолетной кобурой и прочее обмундирование, снабженное всем необходимым для боя.
– Сэр, здесь четыреста патронов для АВ-15. В случае необходимости запас можно будет пополнить в минометных бункерах.
Корни, этот неутомимый викинг, все же признался, что не спал уже почти двое суток, а потому попросил у Трэйна разрешения отдохнуть до полуночи, тогда как я и лейтенант Шмельцер вызвались сопровождать Трэйна в инспекционном обходе фортификационных сооружений.
– Лейтенант, – обратился к Шмельцеру Трэйн, – вы окончили Уэст-Пойнт?
– Так точно, сэр. В пятьдесят восьмом.
– Припоминаю, что об этом есть запись в вашем личном деле. Сам я выпускался в сорок восьмом, после того как три года отслужил на фронте. – Трэйн улыбнулся, глядя на молодого лейтенанта. – Пора уже и о капитанских погонах подумывать, вы не находите? Надеюсь, после окончания службы в спецназе вы подадитесь в более традиционное армейское подразделение?
– Я никогда не пойду служить ни в одну часть "прямоногих", сэр, и останусь служить в спецназе, если, конечно, получится.
Трэйн покачал головой.
– Вы еще очень молоды, Шмельцер, и вполне в состоянии сделать прекрасную карьеру. В спецназе же никто из нас не в состоянии прослужить более двух положенных ему сроков. Через шесть лет вы станете мыслить совершенно по-особому, а через девять вас уже можно будет списывать. Вам еще повезет, если успеете дослужиться до подполковника.
– Я знаю, сэр, что служба в спецназе многим людям затормозила карьеру, и все же я верю в них. И моя жена тоже в них верит. Она всегда и везде за меня, – с гордостью добавил Шмельцер. – Мой отец всегда был типичным армейским военнослужащим, и он рассуждает примерно так же, как и вы, однако войны меняются. Мы будем либо сражаться с "гориллами", например, на Кубе или где-нибудь в Восточной Европе, а в самом ближайшем будущем, возможно, и неподалеку отсюда, в Северном Вьетнаме.
С этими словами Шмельцер попросил разрешения уйти и отправился проверять состояние северо-западного бункера.
– Прекрасный молодой офицер, – заметил Трэйн. – Когда спецназ окажется у него за спиной, его и в самом деле ожидает прекрасное будущее.
Мы подождали возвращения Шмельцера.
– Ну, как там дела? – спросил Трэйн лейтенанта.
– Все на месте, сэр. Пулеметный расчет в полном составе. Надеюсь, что все на нашей стороне.
– А почему бы им не быть за нас? – резко спросил Трэйн. – Майор Три, мой коллега по группе Б, полностью доверяет своим людям, находящимся в лагере, и руководимым ими бойцам ударных отрядов.
– Так точно, сэр, – отреагировал исполнительный Шмельцер, – хотя в его голосе явно прозвучало некоторое сомнение.
Внезапно я почувствовал усталость.
– Если вы не возражаете, мне бы хотелось немного вздремнуть, – обратился я к своим спутникам. – К полуночи, лейтенант, я буду, что называется, в полной боевой готовности. Можете поставить меня на любой участок, где вам понадобится дополнительный ствол.
– Мы разбудим вас, – пообещал Шмельцер. – После полуночи для всех американцев наступает состояние полной боевой готовности. Зато капитан Лан уж никак не допустит, чтобы бодрствовали более половины его вьетнамцев. Как мне представляется, он не на шутку опасается того, что и ему самому также придется всю ночь не сомкнуть глаз.
– Шмельцер, я рекомендовал бы вам в более уважительном тоне отзываться о ваших вьетнамских коллегах, – заметил Трэйн. – Майор Три говорил мне, что его офицеры весьма чувствительны ко всем проявлениям пренебрежения с нашей стороны.
– Слушаюсь, сэр, – донеслись до меня слова Шмельцера, когда оба удалялись в сторону очередного бункера. – Однако за ними все равно нужен глаз да глаз.
* * *
Вскоре после полуночи меня разбудил сержант Бергхольц, который сказал, что капитан просит меня пройти в оперативную комнату. Войдя в нее, я увидел Корни, усталого, но преисполненного решимости подполковника Трэйна и лейтенанта Шмельцера – бодрого и энергичного, как будто он только что проспал не менее восьми часов.
– ...Похоже на то, что по нас и в самом деле собираются ударить, – сказал Корни в тот момент, когда я входил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59