Убедившись в прекрасных бойцовских качествах и уникальных лингвистических способностях Свена Корни, спецназовское командование в Бад-Тельце поверило ему на слово, когда он заявил, что три года проучился в военном колледже в Финляндии, хотя соответствующие бумаги, подтверждавшие его образовательный уровень, в ходе войны были утеряны. Корни был направлен на учебу в одну из спецназовских школ, после чего начальство стало с нетерпением ждать его скорейшего возвращения, чтобы немедленно зачислить новичка в действующий состав боевой группы. Уже будучи офицером войск специального назначения в Европе, он принял участие в серии как открытых, так и секретных миссий, в ряде случаев проводившихся по заданию ЦРУ, в конце концов получил чин капитана и был отправлен в Форт-Брэгг, где на базе ЦСБП дислоцировалась 5-я Объединенная группа специального назначения.
Разменяв пятый десяток лет жизни, Корни прекрасно понимал, что его шансы на скорое продвижение по службе весьма малы. Дело в том, что однажды, будучи в форме спецназовца, он одним ударом кулака убил гражданского немца, который, как ему известно, являлся русским агентом. Ряд смягчающих обстоятельств позволил суду военного трибунала вынести ему оправдательный приговор, однако дело это оставило горький осадок, в первую очередь среди консервативно настроенных "стариков" из управления кадров. Кроме того, следовало учитывать, что Корни так и не смог документально подтвердить свое полученное ранее образование.
Свен Корни был идеальным офицером спецназа, который стал его второй жизнью. Участие в боевых операциях, особенно в так называемых нетрадиционных, наполняло реальным смыслом все его существование. Он мог с легкостью рисковать своей карьерой – за отсутствием таковой, – у него не было желания подниматься выше уровня боевого офицера и стать начальником; ко всему прочему он был не женат и потому ничто на свете не удерживало его от того, чтобы все силы и время отдавать служению войскам специального назначения.
Мои раздумья о Корни и о его нелегкой доле прервал переводчик, обратившийся ко мне с вопросом:
– Вас откомандировали в Фан Чау?
Я покачал головой, хотя и понимал, что особой потребности в моем ответе не было. В самом деле, на мне была форма войск специального назначения: легкий комбинезон для действия в условиях тропических джунглей, а голову украшал зеленый берет, который мне вручило руководство группы А после выполнения одной из боевых миссий.
– В Фан Чау я пробуду неделю или около того. Я писатель. Точнее, журналист. Вы меня понимаете?
Лицо переводчика неожиданно просияло.
– Журналист. Да. А для какого журнала вы пишете? – И добавил с надеждой в голосе: – "Тайм"? Или "Ньюсуик"? "Лайф"?
И не мог скрыть своего разочарования, когда узнал, что я работаю без контракта и являюсь своего рода вольным стрелком.
Мы подлетали к Фан Чау. Предварительно я познакомился с этой местностью, когда принимал участие в нескольких вылетах по доставке парашютами имущества и продовольствия бойцам групп спецназа.
Маленькая "Выдра" начала делать круги. В нескольких милях от нас начиналась камбоджийская территория, граница с которой проходила по высокогорной, каменистой местности. Наконец внизу показалась жалкого вида грязная полоса приземления, и через считанные минуты шасси самолета коснулось ее поверхности.
Я сбросил за борт свой походный рюкзак, а когда самолет окончательно остановился, спрыгнул сам. Вокруг мельтешили защитные комбинезоны и головные уборы бойцов вьетнамских ударных групп; разглядев среди них зеленый берет американского сержанта, я подошел к нему и представился. Он подтвердил, что слышал обо мне и моей миссии, однако, к моему удивлению, заявил, что именно сегодня Корни меня никак не ждал.
– Иногда мы по полдня не можем разобрать сообщение группы Б, – пояснил сержант. – Но старик все равно будет рад вас видеть. Он все спрашивал, когда же вы прибудете.
– Похоже на то, что к сегодняшней стычке я немного опоздал.
– Да, жарковато нам пришлось сегодня утром. Четверо "боевиков" УВБ. Обычно мы не попадаем в засаду так близко от лагеря.
Сержант также представился, сказав, что является радистом и фамилия его Борст. Это был крепко сложенный молодой парень с коротко остриженными белокурыми волосами и пронзительным взглядом голубых глаз. Я невольно поймал себя на мысли о том, что Корни специально подбирает к себе в группу А одних викингов. Корни вообще всегда имел слабость ко всему нетипичному, нетрадиционному.
– В настоящий момент старик вместе с сержантом Бергхольцем – он у нас за старшину – и сержантом Фальком из разведки прорабатывает детали очередной операции.
– А где лейтенант Шмельцер? – поинтересовался я. – Я познакомился с ним в прошлом году в Форт-Брэгге, когда вы все были на курсах переподготовки.
– Он все еще на задании с той самой группой, которая наскочила на засаду. Они переправили в лагерь раненых и тела убитых, а сами пошли дальше.
Сержант Борст подхватил с земли мой рюкзак, отнес его к грузовику и забросил в кузов, где уже сидели вьетнамские "боевики" и новый переводчик. Мне он указал на сиденье в кабине, напоследок убедился в том, что солдат, вооруженный пулеметом 30-го калибра, находится на положенном ему месте, после чего мы тронулись в путь. Практически одновременно с нашим отъездом "Выдра" взмыла в воздух.
Со взлетно-посадочной полосы были видны приземистые белые постройки с темными крышами, возвышавшиеся над глинобитными стенами Фан Чау, и стальная пожарная каланча. За ними к западу маячили каменистые холмы, раскинувшиеся по обе стороны от вьетнамо-камбоджийской границы. К северу от Фан Чау также располагались холмы и густые джунгли из относительно невысокого кустарника; местность к югу от него оставалась открытой и голой. Взлетно-посадочная полоса пролегала примерно в миле к востоку от лагеря.
– Это новый лагерь?
– Да, сэр, – ответил Борст. – Старый, находившийся по соседству с Фан Чау, был совсем другим – со всех сторон окружен холмами. Мы называли его маленьким Дьен Бьен Фу. Здесь же у нас по крайней мере есть некоторое свободное от огня пространство, да и с гор вьетконговским минометам нас тоже не достать.
– Насколько я слышал, вы вовремя подсуетились и покинули тот старый французский лагерь.
– Мы тоже так считаем. Там бы они нас запросто накрыли. Зато когда как следует достроим этот, то сможем устоять против чего угодно, что они вздумают сбросить нам на головы.
Когда мы подъехали к прямоугольному форту, окруженному глинобитными стенами, мешками с песком, боевыми расчетами пулеметчиков и рядами колючей проволоки, я увидел нескольких человек, которые разматывали новые катушки с проволокой.
– Много еще работы осталось?
– Не очень, сэр. Надеюсь, что уже через несколько дней мы станем для них неуязвимы. Пока же нахождение в лагере не может считаться вполне безопасным.
Борст остановился перед штабом бойцов вьетнамского спецназа, дождался, когда из кузова выгрузились все "боевики" и новый переводчик, после чего мы проехали еще около двадцати футов, пока не оказались рядом с бетонной постройкой под деревянной крышей. Там он остановился и выпрыгнул из кабины. Мы прошли внутрь помещения, и я услышал, как Борст назвал мое имя.
Понадобилось несколько секунд, чтобы мои глаза начали привыкать к прохладному полумраку интерьера, разительно отличавшемуся от жаркого и яркого солнечного света. Навстречу мне двинулась могучая фигура Свена Корни. На его худощавом, приветливом лице появилась широкая улыбка, а голубые глаза чуть прищурились. Обхватив своей громадной лапищей мою ладонь, он поприветствовал меня с прибытием в Фан Чау. Затем Корни представил меня сержанту Бергхольцу, и я убедился в своей догадке о том, что на вьетнамо-камбоджийскую границу действительно прибыла целая группа нордических викингов.
– Ну и ну, – приветливо прогудел Корни, – выбрали же вы времечко, чтобы прибыть к нам. Сейчас у нас довольно опасно.
– А что случилось?
– Черт-те что, вот что я вам скажу! Эти вьетнамские генералы совсем очумели! Вата в головах вместо мозгов. Не далее как вчера их узкоглазый желтокожий командующий взял да и увел двести пятьдесят моих отборных молодцев – и что, вы думаете, сделали американские генералы? А ничего – они продолжают играть в политику, тогда как мой лагерь остался почти оголенным.
– Стив, о чем вы говорите?
– Я говорю о двухстах пятидесяти парнях "хоа-хао". Отборные были вояки. И вот сейчас генералу Ко взбрело в голову, что не следует позволять такому количеству "хоа-хао" воевать вместе друг с другом, потому как они, дескать, могут сговориться со своим полковником и совершить очередной переворот. В итоге он лишил меня лучшего ударного подразделения во всей дельте Меконга. Дурень бестолковый! А Фан Чау, что с ним будет?! Зато у нас стало еще больше вьетнамских "боевиков", про которых точно даже не скажешь, на чьей стороне они воюют – на нашей или вьетконговской. Так что лучше вам будет вернуться назад в группу Б, – мрачно завершил он свою тираду.
– Теперь уже поздно, – заметил я. – А что за операцию вы планируете?
– Две операции. Одну проводит Вьетконг, а вторую – мы сами. Расскажите ему, Бергхольц.
Старшина сделал краткий доклад.
– По данным разведки, на протяжении последних нескольких недель во всех окрестных вьетнамских деревнях спешно изготовляют лестницы и деревянные гробы, а это верный признак того, что они что-то затевают, причем в самом ближайшем будущем. Лестницы предназначены для преодоления колючей проволоки и минных полей, а затем для переноски убитых и раненых. Вьетнамцы лучше воюют, когда знают, что в случае гибели их похоронят в хороших деревянных гробах. Они видят гробы, и от этого повышается их моральный дух.
– Мы же к атаке пока не готовы, – добавил Корни, – и потому она, судя по всему, произойдет в самом ближайшем будущем.
– А что делает патрульная группа Шмельцера?
Корни зашелся гомерическим хохотом.
– Шмельцер рыщет в поисках ККК.
– Ку-Клукс-Клана? Мне казалось, что я нахожусь в Южном Вьетнаме, а не в Южной Каролине.
– ККК мы называем камбоджийских бандитов. Они воюют исключительно ради денег. Дерьмо, а не люди. Расскажите о них, Бергхольц.
– Слушаюсь, сэр. – Сержант повернул ко мне свое обветренное лицо. – ККК – так здесь зовут этих бандитов – живут в близлежащей холмистой местности. Если им удается поднакопить сил, то временами они даже отваживаются нападать на наши патрули, однако исключительно в целях раздобыть себе оружие. Кстати, мы не исключаем, что сегодняшнюю засаду устроили как раз ККК. На прошлой неделе четверо буддийских монахов неподалеку от нас перешли на камбоджийскую территорию – им понадобилось сусальное золото для их храма. Этим здесь промышляют почти все буддисты, поскольку во Вьетнаме золото купить невозможно. – Бергхольц сделал паузу. – Мы посоветовали монахам переждать некоторое время, но они сказали, что Будда защитит их.
Довершил рассказ сам Корни.
– Три дня назад я возглавлял одну из патрульных групп, которая проходила по территории ККК. Там мы и наткнулись на монахов – все лежали в ряд, каждый держал под мышкой собственную голову. Никакого золота при них, естественно, не было и в помине.
– И Шмельцер вознамерился наказать этих ККК? – спросил я.
– Он хочет по крайней мере установить их местонахождение. Возможно, они окажутся полезными нам в той операции, которую мы сейчас планируем.
Сняв с плеча винтовку, я прислонил ее к стене и принялся внимательно вслушиваться в дальнейший рассказ Корни.
– Нам уже порядком надоели вторжения вьетконговцев на нашу территорию с последующим переходом камбоджийской границы, где мы не можем до них добраться, – сказал Корни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59