– Вытаскивайте.
Смотритель вытянул из камеры каталку, на которой лежало обнаженное тело девушки. Я думал, что они накрывают их простынями.
– Боже, – я заметил, в каком она состоянии. Белый Медведь спокойно ждал. Я посмотрел ей в лицо. В ледяном воздухе морга меня прошиб пот.
– Она напоминает тебе кого-нибудь?
Я сглотнул. Если мне нужно было еще доказательство, оно лежало передо мной.
– А те две были похожи на нее?
– В общем, да. Странд вообще могла показаться ее сестрой.
Я вспомнил ненависть, которую почувствовал, когда она пыталась пробраться в меня. Да, она вернулась к жизни и убила трех девушек, случайно оказавшихся похожими на нее. Я буду следующим.
– Интересно, правда? – спросил Говр. – Закрывайте ее, Арчи.
Смотритель задвинул каталку обратно.
– Пошли в машину.
Я вышел с ним в полдневную жару и сел в машину. Не говоря больше ни слова, он отвез меня на ферму Апдалей.
Высадив меня, он вышел сам и некоторое время стоял, нависая надо мной, как грозящая рухнуть скала.
– Значит, договорились? Никуда не уезжай, пока мы не получим заключения эксперта.
– А почему ты не посадишь меня в тюрьму?
– Майлс, ты же мой помощник, – с этими словами он сел в машину. – Тебе лучше поспать. У тебя неважный вид, – когда он разворачивал машину, я увидел у него на лице мрачную, довольную улыбку.
* * *
Проснулся я среди ночи. На столе в ногах кровати сидела Алисон Грининг. В лунном свете я мог различить ее лицо и Очертания тела. Я испугался – не знаю чего, но я испугался за свою жизнь. Она сидела, не двигаясь. Я сел на кровати, чувствуя себя совершенно беззащитным. Она выглядела совершенно нормально; обычная юная девушка. Слишком обычная, чтобы вызвать все ужасные события в Ардене. Лицо ее казалось восковым. Потом страх опять навалился на меня, и я открыл рот, чтобы что-то сказать. Прежде чем я успел выдавить хоть слово, она исчезла.
Я встал, потрогал стул и поднялся в свой кабинет. Бумаги так же лежали на полу и торчали из мусорного ведра. Ее не было.
* * *
Утром я выпил полпинты молока, с отвращением подумал о еде и понял, что нужно уезжать. Ринн была права. Мне необходимо как можно скорее покинуть долину. Зрелище ее, неподвижно сидящей у моей кровати, ее лица, омытого лунным светом, пугало сильней, чем взрыв ярости в моем кабинете. Я видел ее лицо и не находил в нем ни одного из знакомых мне чувств. В нем было не больше жизни, чем в маске. Я отставил бутылку, проверил в карманах ключи и деньги и вышел на улицу. На траве еще лежала роса.
По 93-му до Либерти, подумал я, потом через реку в какой-нибудь городок, где можно оставить “нэш”, и послать телеграмму в “Нью-Йорк Кемикал” с просьбой об авансе, и купить подержанный автомобиль, и поехать в Колорадо или Вайоминг, где меня никто не знает. Я выехал на дорогу и, прибавив скорость, направился к шоссе.
Поглядев в зеркальце обзора, я увидел, что меня догоняет другая машина. Я попытался оторваться, но она продолжала следовать за мной на почтительном расстоянии. Повторялась прелюдия той ужасной ночи, когда я потерял ее; ночи, когда мы заключили клятву. Машина подъехала ближе, и, увидев черный и белый цвета, я понял, что это полиция. Если это Белый Медведь, подумал я, я задушу его голыми руками. Я надавил акселератор изо всех сил, проносясь мимо скалы красного песчаника. “Нэш” начал вибрировать, будто готовясь развалиться. Полицейская машина легко догнала меня и принялась оттирать к обочине. В конце концов я вынужден был остановиться.
Я вышел из машины и встал рядом. Человек за рулем полицейского автомобиля тоже вылез. Это был Дейв Локкен. Подходя ко мне, он держал правую руку на кобуре.
– Хорошая гонка, – он подражал Белому Медведю и в выражениях, и даже в медленной, вразвалку, походке. – Вы куда?
– В магазин.
– Надеюсь, вы не собираетесь удрать? А то я уже два дня дежурю возле вашего дома.
– Следите?
– Для вашей же пользы, – он усмехнулся. – Шеф сказал, что вас нужно охранять. Подождите, медэксперт скоро позвонит шефу, и все станет ясно.
– Вам нужно охранять не меня.
– Сейчас вы скажете, что это Зак, сын шерифа Говра. Я уже слышал это пару дней назад. Но тут вы прогадали. Сын – это все, что осталось от его семьи. Так что, езжайте-ка домой.
Я вспомнил бледную маску, глядящую на меня от изножья кровати, потом взглянул на магазин Энди. Энди и его жена стояли у окна и глядели на нас: один взгляд выражал ужас, другой – презрение.
Я повернулся и пошел к машине. Через пару шагов я обернулся и спросил его:
– Что бы вы сказали, если бы узнали, что ваш шеф изнасиловал и убил девушку? Двадцать лет назад?
– Я сказал бы, что вы напрашиваетесь на неприятности. Как делали с самого приезда сюда.
– Что, если бы я сказал вам, что девушка, которую он изнасиловал... – я поглядел в его злое лицо и не стал больше ничего говорить. От него пахло жженой резиной. – Я еду в Арден. Можете шпионить дальше.
* * *
Он следовал за мной всю дорогу, время от времени что-то сообщая по радио. Когда я вылез возле автостанции, он поставил машину на другой стороне улицы. Сперва Хэнк Спелз сообщил, что ремонт “фольксвагена” обойдется мне в пятьсот долларов, и я отказался платить. Он сунул руки в карманы комбинезона и уставился на меня с сонной злобой.
– Что вы сделали?
– Переделал мотор. Заменил кое-какие детали. Много всего.
– Не смешите меня. Вы не смогли бы переделать даже сигарету.
– Платите или не получите машину. Хотите, чтобы я вызвал полицию?
– Пятьдесят долларов, и все. Вы мне даже квитанцию не выдали.
– Пятьсот. Мы не выдаем квитанций. Люди нам доверяют.
Настал мой черед быть безрассудным. Я перешел улицу, вытащил Локкена из машины и подошел вместе с ним к станции. Увидев его, Хэнк Спелз, похоже, пожалел о своей фразе насчет вызова полиции.
– Ладно, – сказал Спелз, когда я посвятил Локкена в суть наших разногласий. – Сколько вы даете? Локкен смотрел на него с отвращением.
– Тридцать долларов.
– Вы же сказали пятьдесят!
– Я передумал.
– Заполняйте счет на тридцать, – велел Локкен, и парень скрылся в конторе.
– Вот странно, – сказал я Локкену, – с вами в этой стране поступают по закону, только когда у вас за спиной полицейский.
Локкен промолчал. Появился Спелз, ворча, что одни новые стекла стоят больше тридцати баксов.
– Хорошо. Я уплачу по кредитной карточке.
– Мы не принимаем карточки, выданные за пределами штата.
– Полиция! – Локкен тут же возник рядом, как чертик из коробочки.
– Че-е-рт, – промычал парень. Я еще заставил его залить мне полный бак бензина.
По пути назад Локкен подъехал ко мне и крикнул через открытое окно:
– Я только что получил новости. Похоже, мне не нужно больше следить за вами, – он развернулся и поехал по Мейн-стрит в направлении полицейского участка.
Я понял, как Хэнк Спелз переделал мотор, когда попробовал въехать на холм за мотелем РДН. Мотор заглох, и мне пришлось остановиться и заводить машину несколько раз. То же самое повторилось на холме с итальянским пейзажем, и еще раз – когда я спускался с последнего холма в долину. В четвертый раз мотор заглох уже во дворе, и я бросил машину на газоне.
На обычном месте возле гаража стоял еще один полицейский автомобиль. Это был шериф.
Я подошел к фигуре, сидящей на перилах крыльца.
– На автостанции все в порядке? – спросил Белый Медведь.
– Что ты тут делаешь?
– Хороший вопрос. Заходи, поговорим об этом. Когда я вошел внутрь, я увидел, что Белый Медведь сидит рядом с кучей моей одежды.
– Блестящая идея, – сказал я. – Забери у человека вещи, и он никуда не убежит. Этому вас учат в полицейской школе?
– Сейчас ты их получишь. Сядь, – это был приказ. Я опустился в кресло.
– Медэксперт позвонил мне пару часов назад. Эта девушка умерла в среду. Через сутки после того, как Пол Кант покончил с собой.
– И за день до того, как вы ее нашли.
– Верно, – он уже с трудом скрывал свой гнев. – Мы опоздали на день. Мы могли бы и не найти ее, если бы нам не сообщили, что ты взял за привычку прогуливаться в этих лесах. Если бы мы подоспели пораньше, может, и Пол Кант был бы жив.
– Может, тогда один из твоих сторожей не убил бы его.
– Ладно, – он встал и подошел ко мне. Доски пола скрипели под его весом. – Ладно, Майлс. Ты хорошо повеселился. Но веселье кончилось. Так почему бы тебе не покончить со всем этим и не признаться? – он улыбнулся. – Это моя работа, Майлс. Согласись, что я был терпеливым. Я не хотел, чтобы какой-нибудь еврей-адвокат из Нью-Йорка заявился сюда и обвинил меня в нарушении всех твоих прав.
– Посади меня в тюрьму, – сказал я.
– Я знал, что ты так скажешь. Я давно тебе предлагал. Теперь сделай еще одну вещь, и ты сможешь, наконец, отдохнуть.
– Я думаю, – горло мое сжалось, как лицо Галена Говра. – Я знаю, это прозвучит дико, но я думаю, что тех девушек убила Алисон Грининг.
Он поднял брови.
– Она посылала – я думаю, что это она, – те письма. Я видел ее, Белый Медведь. Она вернулась. В ту ночь, когда она умерла, мы дали клятву, что встретимся в 1975-м, и я приехал сюда из-за нее, и она... она вернулась. Я ее видел. Она хочет забрать меня с собой. Она ненавидит жизнь. Ринн это знала. Она...
Тут до меня дошло, что Белый Медведь не слушает меня. В следующую секунду он действовал быстрее, чем можно было ожидать от человека его размеров, и выбил из-под меня стул. Я упал и откатился к двери; ботинок Белого Медведя врезался мне в бедро.
– Чертов идиот, – прорычал он. В ноздри мне ударил запах пороха. Он пнул меня в живот, и я сложился пополам. Как в ночь смерти Пола, Белый Медведь склонился надо мной. – Ты думаешь, что выпутаешься, если будешь косить под сумасшедшего? Я расскажу тебе о твоей гребаной кузине, Майлс. Да, конечно, я был там в ту ночь. Мы оба были там, Дуэйн и я. Но Дуэйн ее не насиловал. Это сделал я. Дуэйн был слишком занят тобой, – я слушал, боясь даже вдохнуть. – Я ударил ее по голове как раз тогда, когда Дуэйн саданул тебя о камень. Потом я поимел ее. Она только этого и хотела – сопротивлялась только потому, что ты там был, – он взял меня за волосы и стукнул головой о пол. – Я не знаю, была ли она жива, когда я кончил. Она морочила меня все лето, маленькая сучка. Может, я даже хотел убить ее. Не знаю. Но я знаю, что каждый раз, когда ты произносил имя этой бляди, мне хотелось убить тебя, Майлс. Ты не должен был лезть в это старое дело, – он снова двинул меня головой о доски. – Совсем не должен был в это лезть, – он убрал от моей головы руку и шумно вздохнул. – И зря ты пытался рассказать об этом, все равно никто тебе не поверил. Ты ведь это знаешь? – я слышал его тяжелое дыхание. – Так ведь? – его рука вернулась и снова придавила меня к полу. Потом он сказал. – Пошли внутрь. Я не хочу, чтобы нас видели, – он втащил меня в дом и швырнул на пол. Я почувствовал острую, режущую боль в носу и ушах.
– Арестуй меня, – сказал я, не слыша собственного голоса. – Она меня убьет.
– Хочешь легко отделаться, Майлс, – я услышал, как его нога двигается по полу и приготовился к очередному пинку. Потом я услышал, что он пошел в кухню и открыл глаза. Зажурчала вода. Он вернулся со стаканом.
Он сел на старый диван и отхлебнул воды:
– Я хочу узнать кое-что. Как ты себя чувствовал, увидев в ту ночь Пола Канта? Как ты чувствовал себя, глядя на этого несчастного педика и зная, что все это случилось с ним из-за тебя?
– Я не делал этого, – сказал я или попытался сказать. Говр шумно вздохнул.
– Не заставляй меня начинать все сначала. Как же кровь на твоей одежде?
– Какая кровь? – я попытался сесть.
– Кровь. Я порылся в твоем шкафу. Кровь на штанах, и пара туфель с пятнами крови наверху, – он поставил стакан на пол. – Сейчас я заберу это все в лабораторию в Бланделле и узнаю, нет ли там крови одной из тех девушек. У Кэндис Мичальски и Гвен Олсон был тип АБ, а у Дженни Странд тип О.
– Кровь на одежде? Ах, да. Я тогда поранил руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36