Я помог многим нашим братьям! Зачем я буду зря рисковать?
— Правда должна восторжествовать, — вмешался Аарон.
— Она изменчива... И будет ли достаточно ее, чтобы освободить Моисея? Он все же убийца! Мы ничего не выиграем, вмешавшись в эту историю.
— Моисей спас твою жизнь, и ты должен спасти его.
— Это старые события, мои воспоминания тусклы... Не лучше ли подумать о будущем? И затем, мое письменное показание поможет Моисею. Если использовать благоприятное сомнение, он не будет приговорен к смертной казни.
— А длительное заключение — более завидная участь?
— Моисей должен был держать себя в руках и не убивать Сари.
Взбешенный Аарон ударил посохом об пол.
— Не горячись, — потребовал старейшина.
— Этот мерзавец предал своих и еще предаст.
— Сохраняй спокойствие, — посоветовал Абнер, — я умею быть благодарным и обязуюсь помочь в твоих нуждах. Для меня уважение старших имеет первостепенное значение.
Если бы не присутствие старейшин и вождей, Аарон разбил бы Абнеру голову.
— Остановимся на этом, друзья, и отпразднуем наше примирение за хорошим обедом, которым я с удовольствием угощу вас.
— Ты забыл о нищем, Абнер?
— А! Нищий... Что он может сказать?
Аарон обратился к несчастному.
— Не бойся, говори свободно.
Человек продолжал молчать, Абнер расхохотался.
— Это и есть ваш великий обвинитель! Покончим с ним... Передайте нищего моим слугам, они накормят его на кухне.
Аарон был раздражен.
— Говори, я прошу тебя.
Медленно нищий поднялся, снял капюшон и открыл лицо.
Ошеломленный, Абнер едва смог произнести имя этого неожиданного и опасного гостя.
— Серраманна...
— Ты арестован, — объявил сард.
Пока происходило слушание показаний Абнера, Серраманна был охвачен противоречивыми чувствами. С одной стороны, он не желал искать Абнера, так как считал Моисея виновным в заговоре; с другой — справился с поручением Фараона. Только способность Рамзеса оказывать сильное влияние на людей вызвала в нем подобное подчинение. Серраманна был уверен в опасности еврея и считал, что царь не прав, доверяя ему. Но убедить в этом Фараона не представлялось возможным. Моисей являлся его другом, а дружба для Рамзеса священна.
Весь Пи-Рамзес замер в ожидании решения суда. Этот процесс значительно поднял авторитет Моисея; простые люди и почти все каменщики теперь полностью поддерживали его. Они видели в нем своего защитника.
Серраманна втайне надеялся, что Моисей будет выслан и не станет больше досаждать Фараону своими идеями и сеять смуту в стране.
Когда Амени вышел из зала суда, сард пошел ему навстречу. Личный писец Рамзеса сиял от счастья.
— Моисей оправдан!
ГЛАВА 21
Двор собрался в зале приемов дворца Пи-Рамзеса, в который вела величественная лестница, украшенная фигурами побежденных врагов. Никто не знал, для чего Фараон созвал всех высших сановников и придворных, но каждый предполагал, что будет объявлено о важных решениях, касающихся будущего страны.
Проходя через парадную дверь, где были выгравированы титулы Рамзеса, Амени плохо скрывал свое недовольство: почему царь не доверяет ему? Глядя на высокомерный вид Аша, он понял, что и его друг знает не больше, чем он.
Придворных собралось так много, что невозможно было разглядеть пышное и великолепное убранство зала. Люди сгрудились между колоннами и около стен, на которых художники изобразили цветущие сады, пруды с резвящейся в них рыбой.
Взгляд Сетау задержался на одной из картин, где была изображена молодая женщина, размышляющая перед розовым кустом, очень похожая на царицу. Фризы лотосов, маков, маргариток и васильков воплощали мирную и улыбающуюся природу.
Вельможи, высокие сановники, царские писцы, хранители секретов, жрецы и жрицы и другие важные лица замолчали, когда Рамзес и Нефертари вошли в зал. Мощь Фараона была неоспоримой, его величие — несравненным. Увенчанный двойной короной, означавшей господство над Верхним и Нижним Египтом, одетый в белое платье и позолоченную набедренную повязку, Рамзес держал в правой руке «магический» жезл, посох пастуха, служивший ему для того, чтобы созывать свой народ в незримом мире и удерживать его сплоченность в реальном.
Нефертари казалась самой грацией, Рамзес — могуществом. Каждый из собравшихся почувствовал глубокую любовь, которая объединяла их и придавала обоим очарование вечности.
Главный жрец прочитал гимн Амону, чествуя присутствие бога, скрытого во всех формах жизни. Затем заговорил Рамзес.
— Я сообщу сейчас несколько решений, чтобы рассеять волнения, и объясню некоторые действия, которые я собираюсь предпринять немедленно. Все это — плод долгих размышлений, моих и Великой Супруги Фараона.
Царские писцы приготовились записывать слова Фараона.
— Я решил усилить северо-восточную границу Египта, построить там новые крепости, укрепить старые стены, удвоить отряды воинов и улучшить их оплату. Царская Стена должна стать непреодолимой и защитить Дельту от любых попыток вторжения. Завтра же каменщики отправятся туда, они должны начать необходимые работы.
Слово попросил один из сановников.
— Ваше Величество, будет ли достаточно Царской Стены, чтобы остановить нашествие хеттов?
— Нет; она только последний элемент защитной системы. Благодаря недавним успешным действиям нашей армии, мы вновь вернули себе провинции.
— Не предавали ли нас наместники провинций?
— И не раз: вот почему я доверил административное и военное управление защитной системой Аша, ему я передаю неограниченную власть на территориях Ханаана, Амурру и Южной Сирии. Я поручаю ему также контролировать местных правителей, создать там осведомительную службу и подготовить отборный гарнизон, способный сдерживать атаки хеттов.
Аша оставался невозмутимым, хотя он и стал объектом внимания всех присутствующих. Одни смотрели на него с восхищением, другие — завидовали. Верховный сановник становился главным лицом государства.
— Кроме того, я решил предпринять длительное путешествие с царицей, — продолжал Рамзес, — во время моего отсутствия Амени займется текущими делами государства и, при необходимости будет советоваться с моей матерью Туйей. Мы будем поддерживать связь с помощью посыльного, ни один указ не будет принят без моего согласия.
Двор был ошеломлен. Роль тайного советника Амени не была новостью, но почему царская чета удаляется из Пи-Рамзеса так спешно?
Глава службы депеш осмелился задать вопрос, который был у всех на устах.
— Ваше Величество... Не согласитесь ли вы открыть нам цель вашего путешествия?
— Упрочить священное основание Египта. Царица и я, мы отправимся сначала в Фивы, чтобы проверить, как продвигается строительство Храма Миллионов Лет, затем поедем на юг.
— До Нубии?
— Вот именно.
— Простите, Ваше Величество... Но так уж необходимо это путешествие?
— Необходимо.
Двор понял, что Фараон больше ничего не скажет. Поэтому о причинах этого удивительного решения придется только догадываться.
Дозор, золотисто-желтый пес царя, лизал руку царицы-матери, а лев лежал у ее ног.
— Мои верные спутники оказывают тебе почтение, — заметил Рамзес.
Туйя умело составляла большой букет, который будет установлен на столе подношений, предназначенных для богини Сехмет. Как была величественна царица-мать в длинном льняном платье с золотой каймой, ее плечи были накрыты короткой накидкой, талия затянута красным поясом с кистями, падающими до земли! Как было благородно ее лицо, пронзительны ее глаза! Царицей восхищались и одновременно побаивались. Властность, требовательность и неуступчивость этой женщины были известны всем.
— Что ты думаешь о моих решениях?
— Нефертари мне о них долго рассказывала, и я боюсь даже, что сама подтолкнула вас к этому. Только надежность защиты северо-восточных границ сможет помещать хеттскому вторжению, поэтому необходимо контролировать наши провинции и управлять ими твердой рукой.
— Ты управляешь страной так же мудро, как и твой отец. Девять лет царствования, сын мой... как выносишь ты бремя власти?
— У меня нет даже времени подумать об этом.
— Тем лучше, продолжай идти вперед. Уверен ли ты, что твои приказы выполняются четко и правильно?
— Мое близкое окружение очень невелико, и у меня нет намерений увеличивать его.
— Амени замечательный человек, — оценила Туйя, — даже если его кругозор и недостаточно широк, он обладает двумя очень редкими качествами: честностью и преданностью.
— Будешь ли ты также хвалить Аша?
— Он тоже обладает исключительной добродетелью: смелостью, особенной смелостью, основанной на глубоком анализе ситуации. Кто лучше, нежели он, подходит для наблюдения за нашими северными провинциями?
— Может ли Сетау снискать твое расположение?
— Он ненавидит условности и искренен: как не отметить такого драгоценного союзника?
— Остается Моисей...
— Я знаю твою дружбу с ним.
— Но ты не одобряешь ее.
— Нет, Рамзес; этот еврей преследует цели, которые ты будешь вынужден осудить. Какими бы ни были обстоятельства, ставь государственные интересы выше своих чувств.
— Моисей еще не является виновником волнений.
— Если он им станет, только Законы Маат, они, и только они должны определять твое поведение. Испытание будет опасным даже для тебя, Рамзес.
Туйя расправила стебель лилии; букет имел блеск ста цветов.
— Согласишься ли ты управлять Двумя Землями во время моего отсутствия?
— Ты же знаешь, годы начинают тяготить меня.
Рамзес улыбнулся.
— Я не верю.
— Ты еще слишком молод, чтобы понять это. Теперь ты откроешь мне настоящую причину такого длительного путешествия?
— Любовь к Египту и Нефертари. Я хочу вновь оживить тайный огонь храмов, от них должно исходить больше энергии.
— Но являются ли хетты нашими единственными противниками?
— Ливийский маг Офир использует против нас темные силы; может быть, я ошибаюсь, придавая слишком большое значение его действиям, но я ничем не рискую. Нефертари уже достаточно настрадалась от его колдовства.
— Боги благоприятствуют тебе, сын мой; могли бы они дать тебе большее счастье, чем такая прекрасная супруга?
— Было бы тяжелой ошибкой не боготворить ее так, как она того достойна; у меня есть великий замысел, чтобы имя царицы славилось миллионы лет и, чтобы царская чета служила бы тем неосязаемым основанием, на котором построен Египет.
— Если ты возымел это намерение, твое царствование будет великим. Нефертари владеет магией, без которой ни одно действие не будет иметь успеха. Насилие и мрак исчезнут, пока поколения будут сменять поколения, но гармония будет жить на этой земле, пока правит царская чета. Укрепляй ее, делай из нее краеугольный камень здания. Когда любовь освещает народ, она дает ему больше счастья, чем богатство.
Букет был закончен, и он был великолепен.
— Ты думаешь иногда о Шенаре?
В глазах Туйи появилась грусть.
— Как мать может забыть сына?
— Шенар больше не твой сын.
— Царь прав, я должна бы его послушать... Простит ли он мне мою слабость?
Рамзес нежно прижал Туйю к себе.
— Лишив его могилы, — добавила она, — боги обрекли его на ужасное наказание.
— Я сталкивался со смертью в Кадеше, Шенар встретил ее в пустыне. Может быть, она очистила его душу.
— А если он еще жив?
— У меня тоже была эта мысль... Если он прячется в тени с теми же намерениями как прежде, будешь ли ты к нему снисходительна?
— Ты — Египет, Рамзес, и кто бы ни напал на тебя, он встретит меня на своем пути.
ГЛАВА 22
Рамзес остановился перед статуей Тота при входе в управление верховного сановника и положил букет лилий на жертвенник. Воплощенный в большой каменной обезьяне, господин иероглифов, «речи богов», устремил взгляд к небесам.
Визит Фараона был счастьем. Посещению царя радовались служащие управления;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Правда должна восторжествовать, — вмешался Аарон.
— Она изменчива... И будет ли достаточно ее, чтобы освободить Моисея? Он все же убийца! Мы ничего не выиграем, вмешавшись в эту историю.
— Моисей спас твою жизнь, и ты должен спасти его.
— Это старые события, мои воспоминания тусклы... Не лучше ли подумать о будущем? И затем, мое письменное показание поможет Моисею. Если использовать благоприятное сомнение, он не будет приговорен к смертной казни.
— А длительное заключение — более завидная участь?
— Моисей должен был держать себя в руках и не убивать Сари.
Взбешенный Аарон ударил посохом об пол.
— Не горячись, — потребовал старейшина.
— Этот мерзавец предал своих и еще предаст.
— Сохраняй спокойствие, — посоветовал Абнер, — я умею быть благодарным и обязуюсь помочь в твоих нуждах. Для меня уважение старших имеет первостепенное значение.
Если бы не присутствие старейшин и вождей, Аарон разбил бы Абнеру голову.
— Остановимся на этом, друзья, и отпразднуем наше примирение за хорошим обедом, которым я с удовольствием угощу вас.
— Ты забыл о нищем, Абнер?
— А! Нищий... Что он может сказать?
Аарон обратился к несчастному.
— Не бойся, говори свободно.
Человек продолжал молчать, Абнер расхохотался.
— Это и есть ваш великий обвинитель! Покончим с ним... Передайте нищего моим слугам, они накормят его на кухне.
Аарон был раздражен.
— Говори, я прошу тебя.
Медленно нищий поднялся, снял капюшон и открыл лицо.
Ошеломленный, Абнер едва смог произнести имя этого неожиданного и опасного гостя.
— Серраманна...
— Ты арестован, — объявил сард.
Пока происходило слушание показаний Абнера, Серраманна был охвачен противоречивыми чувствами. С одной стороны, он не желал искать Абнера, так как считал Моисея виновным в заговоре; с другой — справился с поручением Фараона. Только способность Рамзеса оказывать сильное влияние на людей вызвала в нем подобное подчинение. Серраманна был уверен в опасности еврея и считал, что царь не прав, доверяя ему. Но убедить в этом Фараона не представлялось возможным. Моисей являлся его другом, а дружба для Рамзеса священна.
Весь Пи-Рамзес замер в ожидании решения суда. Этот процесс значительно поднял авторитет Моисея; простые люди и почти все каменщики теперь полностью поддерживали его. Они видели в нем своего защитника.
Серраманна втайне надеялся, что Моисей будет выслан и не станет больше досаждать Фараону своими идеями и сеять смуту в стране.
Когда Амени вышел из зала суда, сард пошел ему навстречу. Личный писец Рамзеса сиял от счастья.
— Моисей оправдан!
ГЛАВА 21
Двор собрался в зале приемов дворца Пи-Рамзеса, в который вела величественная лестница, украшенная фигурами побежденных врагов. Никто не знал, для чего Фараон созвал всех высших сановников и придворных, но каждый предполагал, что будет объявлено о важных решениях, касающихся будущего страны.
Проходя через парадную дверь, где были выгравированы титулы Рамзеса, Амени плохо скрывал свое недовольство: почему царь не доверяет ему? Глядя на высокомерный вид Аша, он понял, что и его друг знает не больше, чем он.
Придворных собралось так много, что невозможно было разглядеть пышное и великолепное убранство зала. Люди сгрудились между колоннами и около стен, на которых художники изобразили цветущие сады, пруды с резвящейся в них рыбой.
Взгляд Сетау задержался на одной из картин, где была изображена молодая женщина, размышляющая перед розовым кустом, очень похожая на царицу. Фризы лотосов, маков, маргариток и васильков воплощали мирную и улыбающуюся природу.
Вельможи, высокие сановники, царские писцы, хранители секретов, жрецы и жрицы и другие важные лица замолчали, когда Рамзес и Нефертари вошли в зал. Мощь Фараона была неоспоримой, его величие — несравненным. Увенчанный двойной короной, означавшей господство над Верхним и Нижним Египтом, одетый в белое платье и позолоченную набедренную повязку, Рамзес держал в правой руке «магический» жезл, посох пастуха, служивший ему для того, чтобы созывать свой народ в незримом мире и удерживать его сплоченность в реальном.
Нефертари казалась самой грацией, Рамзес — могуществом. Каждый из собравшихся почувствовал глубокую любовь, которая объединяла их и придавала обоим очарование вечности.
Главный жрец прочитал гимн Амону, чествуя присутствие бога, скрытого во всех формах жизни. Затем заговорил Рамзес.
— Я сообщу сейчас несколько решений, чтобы рассеять волнения, и объясню некоторые действия, которые я собираюсь предпринять немедленно. Все это — плод долгих размышлений, моих и Великой Супруги Фараона.
Царские писцы приготовились записывать слова Фараона.
— Я решил усилить северо-восточную границу Египта, построить там новые крепости, укрепить старые стены, удвоить отряды воинов и улучшить их оплату. Царская Стена должна стать непреодолимой и защитить Дельту от любых попыток вторжения. Завтра же каменщики отправятся туда, они должны начать необходимые работы.
Слово попросил один из сановников.
— Ваше Величество, будет ли достаточно Царской Стены, чтобы остановить нашествие хеттов?
— Нет; она только последний элемент защитной системы. Благодаря недавним успешным действиям нашей армии, мы вновь вернули себе провинции.
— Не предавали ли нас наместники провинций?
— И не раз: вот почему я доверил административное и военное управление защитной системой Аша, ему я передаю неограниченную власть на территориях Ханаана, Амурру и Южной Сирии. Я поручаю ему также контролировать местных правителей, создать там осведомительную службу и подготовить отборный гарнизон, способный сдерживать атаки хеттов.
Аша оставался невозмутимым, хотя он и стал объектом внимания всех присутствующих. Одни смотрели на него с восхищением, другие — завидовали. Верховный сановник становился главным лицом государства.
— Кроме того, я решил предпринять длительное путешествие с царицей, — продолжал Рамзес, — во время моего отсутствия Амени займется текущими делами государства и, при необходимости будет советоваться с моей матерью Туйей. Мы будем поддерживать связь с помощью посыльного, ни один указ не будет принят без моего согласия.
Двор был ошеломлен. Роль тайного советника Амени не была новостью, но почему царская чета удаляется из Пи-Рамзеса так спешно?
Глава службы депеш осмелился задать вопрос, который был у всех на устах.
— Ваше Величество... Не согласитесь ли вы открыть нам цель вашего путешествия?
— Упрочить священное основание Египта. Царица и я, мы отправимся сначала в Фивы, чтобы проверить, как продвигается строительство Храма Миллионов Лет, затем поедем на юг.
— До Нубии?
— Вот именно.
— Простите, Ваше Величество... Но так уж необходимо это путешествие?
— Необходимо.
Двор понял, что Фараон больше ничего не скажет. Поэтому о причинах этого удивительного решения придется только догадываться.
Дозор, золотисто-желтый пес царя, лизал руку царицы-матери, а лев лежал у ее ног.
— Мои верные спутники оказывают тебе почтение, — заметил Рамзес.
Туйя умело составляла большой букет, который будет установлен на столе подношений, предназначенных для богини Сехмет. Как была величественна царица-мать в длинном льняном платье с золотой каймой, ее плечи были накрыты короткой накидкой, талия затянута красным поясом с кистями, падающими до земли! Как было благородно ее лицо, пронзительны ее глаза! Царицей восхищались и одновременно побаивались. Властность, требовательность и неуступчивость этой женщины были известны всем.
— Что ты думаешь о моих решениях?
— Нефертари мне о них долго рассказывала, и я боюсь даже, что сама подтолкнула вас к этому. Только надежность защиты северо-восточных границ сможет помещать хеттскому вторжению, поэтому необходимо контролировать наши провинции и управлять ими твердой рукой.
— Ты управляешь страной так же мудро, как и твой отец. Девять лет царствования, сын мой... как выносишь ты бремя власти?
— У меня нет даже времени подумать об этом.
— Тем лучше, продолжай идти вперед. Уверен ли ты, что твои приказы выполняются четко и правильно?
— Мое близкое окружение очень невелико, и у меня нет намерений увеличивать его.
— Амени замечательный человек, — оценила Туйя, — даже если его кругозор и недостаточно широк, он обладает двумя очень редкими качествами: честностью и преданностью.
— Будешь ли ты также хвалить Аша?
— Он тоже обладает исключительной добродетелью: смелостью, особенной смелостью, основанной на глубоком анализе ситуации. Кто лучше, нежели он, подходит для наблюдения за нашими северными провинциями?
— Может ли Сетау снискать твое расположение?
— Он ненавидит условности и искренен: как не отметить такого драгоценного союзника?
— Остается Моисей...
— Я знаю твою дружбу с ним.
— Но ты не одобряешь ее.
— Нет, Рамзес; этот еврей преследует цели, которые ты будешь вынужден осудить. Какими бы ни были обстоятельства, ставь государственные интересы выше своих чувств.
— Моисей еще не является виновником волнений.
— Если он им станет, только Законы Маат, они, и только они должны определять твое поведение. Испытание будет опасным даже для тебя, Рамзес.
Туйя расправила стебель лилии; букет имел блеск ста цветов.
— Согласишься ли ты управлять Двумя Землями во время моего отсутствия?
— Ты же знаешь, годы начинают тяготить меня.
Рамзес улыбнулся.
— Я не верю.
— Ты еще слишком молод, чтобы понять это. Теперь ты откроешь мне настоящую причину такого длительного путешествия?
— Любовь к Египту и Нефертари. Я хочу вновь оживить тайный огонь храмов, от них должно исходить больше энергии.
— Но являются ли хетты нашими единственными противниками?
— Ливийский маг Офир использует против нас темные силы; может быть, я ошибаюсь, придавая слишком большое значение его действиям, но я ничем не рискую. Нефертари уже достаточно настрадалась от его колдовства.
— Боги благоприятствуют тебе, сын мой; могли бы они дать тебе большее счастье, чем такая прекрасная супруга?
— Было бы тяжелой ошибкой не боготворить ее так, как она того достойна; у меня есть великий замысел, чтобы имя царицы славилось миллионы лет и, чтобы царская чета служила бы тем неосязаемым основанием, на котором построен Египет.
— Если ты возымел это намерение, твое царствование будет великим. Нефертари владеет магией, без которой ни одно действие не будет иметь успеха. Насилие и мрак исчезнут, пока поколения будут сменять поколения, но гармония будет жить на этой земле, пока правит царская чета. Укрепляй ее, делай из нее краеугольный камень здания. Когда любовь освещает народ, она дает ему больше счастья, чем богатство.
Букет был закончен, и он был великолепен.
— Ты думаешь иногда о Шенаре?
В глазах Туйи появилась грусть.
— Как мать может забыть сына?
— Шенар больше не твой сын.
— Царь прав, я должна бы его послушать... Простит ли он мне мою слабость?
Рамзес нежно прижал Туйю к себе.
— Лишив его могилы, — добавила она, — боги обрекли его на ужасное наказание.
— Я сталкивался со смертью в Кадеше, Шенар встретил ее в пустыне. Может быть, она очистила его душу.
— А если он еще жив?
— У меня тоже была эта мысль... Если он прячется в тени с теми же намерениями как прежде, будешь ли ты к нему снисходительна?
— Ты — Египет, Рамзес, и кто бы ни напал на тебя, он встретит меня на своем пути.
ГЛАВА 22
Рамзес остановился перед статуей Тота при входе в управление верховного сановника и положил букет лилий на жертвенник. Воплощенный в большой каменной обезьяне, господин иероглифов, «речи богов», устремил взгляд к небесам.
Визит Фараона был счастьем. Посещению царя радовались служащие управления;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44