) Предпочитая не проявлять инициативу, комендант переадресовал нас опять в полицию; и по тому, что мы туда в самом деле отправились, можно понять, как мало у нас оказалось пространства для маневра. Мы с Майкрофтом не могли придумать ничего лучшего.
Мы отправились в главное полицейское управление, чтобы поддержать Холмса, но столкнулись с ним в дверях; он передал нам, что думают руководители местной полиции о нашем решении вести расследование помимо них. Холмсу сообщили, что когда он придет с «настоящими вещественными доказательствами» (какой природы, ему не сказали, но егерские байки и предположительные «образцы волос» явно в виду не имелись), ему окажут иной прием; а пока что у офицеров полиции вполне достаточно и собственных забот в столице Шотландии (не в последнюю очередь – расследование смертей Синклера и Маккея, которое им приходится вести своими силами), и у них нет времени гоняться за людьми, участие которых в преступлении еще не доказано и которые, может быть, уже покинули Эдинбург.
Сколь невероятным бы это все ни выглядело, стало быть, даже оглядываясь на минувшие события, наш крохотный отряд остался защищать собственные жизни, а равно и честь Холируд-Хауса, в одиночестве. Мы с Холмсом само собой, и раньше попадали в переплеты; только в нынешнем нашем положении переплет был настолько туг, что, похоже, превышал все мыслимые понятия о крепости оных; книга, на раскрытие коей нам предстояло положить столько сил, явилась пред нами из глубины веков – из мрака самой Истории.
Глава 14
… и Рубикон перейден
Когда мы втроем вернулись во дворец, темнота быстро сгущалась – как в парке вокруг нас, так и у нас на душе. Майкрофту предстояла задача – переломить настроение момента, превратив наш небольшой отряд в бодрую бригаду, способную оказать хорошо спланированное сопротивление лорду Фрэнсису и Виллу-Верняку, которые, как мы были совершенно уверены, попытаются сегодня ночью отвоевать свое богатство, нажитое тяжкими (хоть и незаконными) трудами. Без сомнения, именно поэтому лорд Фрэнсис не поехал с Майкрофтом обратно во дворец по возвращении из Балморала. Хотя ему было неизвестно, что именно мы знаем об их с его приспешником делишках, но сам факт, что мы не приняли очевидное объяснение смертей Синклера и Маккея и ведем дальнейшее расследование, предоставлял лорду Фрэнсису двоякую причину для бегства: во-первых, чтобы избежать ареста, во-вторых – чтобы снестись с Виллом-Верняком и заручиться союзником. Однако уверенность наша в планах противника укрепилась вскоре по возвращении во дворец, когда Роберт Сэдлер едва ли не мимоходом помянул, что брат его удостоверился в наших с Холмсом подлинных личностях предыдущим вечером – тем способом, коего мы больше всего опасались: посредством предательства в отеле «Роксбридж». Я столь сосредоточился на необходимости подкупа портье, что начисто забыл о своем знакомстве с барменом Джексоном, которому следовало заплатить аналогичную сумму, потребную на обеспечение его молчания; не получив оную, он выдал нас, сам того не сознавая. Сэдлер полагал, что нам это известно, настолько уверены мы были, что Вилл-Верняк и лорд Фрэнсис проникнут в дом со взломом; и хотя новые данные ничем не поколебали наших планов (отчего, собственно, и глаза на это открывать так поздно было почти что бессмысленно), нам с Робертом оказалось крайне трудно избежать сей новой меры ответственности за происходящее.
Объединив силы, парочка почти наверняка собиралась выдвинуться против нас – быстро, насколько это возможно под покровом ночи, вооруженная не шумными современными орудиями, а довольно устрашающим набором из личной коллекции Вилла Сэдлера: мы знали, что у него есть твари и приспособления, которые действуют абсолютно бесшумно и крайне эффективно, так что городская полиция не услышит ни звука. Стало быть, Хэкетту и Эндрю было велено запереть все ворота внутренней железной ограды дворца новыми цепями и замками, к которым, как мы надеялись, у наших противников не было ключей, а уничтожать их взрывами новых зарядов пироксилина и черного пороха они бы не осмелились. Остальные в это время готовили огнестрельное и холодное оружие, фонари и перевязочные материалы; пока мы этим занимались, не один из нас заметил вслух (и, наверное, каждый в той или иной степени почувствовал), что наши попытки отстоять королевскую резиденцию от вторжения такого странного врага словно переносят нас в прошлое – назад в эпоху самой королевы шотландской и Давида Риццио.
Это чувство еще усилилось оттого, что Холмс вновь и вновь напоминал: передвигаясь по замку, мы должны оставаться в тех комнатах, окна которых смотрят во внутренний двор, избегая тех, что выходят на руины аббатства и парковые угодья; Холируд-Хаус не был задуман как крепость, объяснил Холмс, и широкие, высокие окна внешних комнат откроют нашим врагам ряд заманчивых мишеней – особенно если учесть, что нас будут атаковать бесшумным оружием и мы не сможем ориентироваться по вспышкам пламени из дула, по которым в темноте так удобно выслеживать и отстреливать противников. В ответ на все эти мудрые советы головы послушно и мрачно склонялись, но никакие словесные инструкции – даже от самого Холмса – не могли в должной степени приуготовить нас к тому первобытному натиску, что готов был обрушиться на нас.
Умнеть мы начали довольно скоро, и первый урок был как нельзя более нагляден. Мы были начеку уже три часа, и мисс Маккензи, кажется, пошатнулась под действием нервного напряжения: бедняжка принялась утверждать, что слышит шаги – тихие, далекие, отдающиеся эхом по всему дворцу. Сначала, когда мы все принялись уверять ее, что это лишь игра воображения, девушка постаралась взять себя в руки; но не прошло и получаса, как из комнатки напротив столовой донесся звон разбитого оконного стекла и ночь пронзили безудержные вопли мисс Маккензи. Поднялся общий крик, и нам стоило немалых усилий наконец подчиниться приказу Холмса: хранить молчание, не перемещаться с места на место без необходимости, погасить горевшие на столе лампы и свечи.
– Эти меры, быть может, покажутся вам чересчур суровыми, – заявил Холмс, – но они жизненно важны я не преувеличу, сказав, что наши жизни зависят от того, насколько мы сохраним самообладание, когда враг пытается посеять среди нас панику. – Эти мудрые слова оказали нужное воздействие на весь наш отряд; даже мисс Маккензи, несмотря на эмоциональное и нервное истощение предшествующих дней, старалась совладать с новым ужасом, насколько хватало сил ее юного сердца. – Хэкетт, – продолжал Холмс, – следуйте за мной, и если у вас есть ломик или стамеска, будьте добры, захватите их!
Хэкетт схватил какой-то инструмент, и они с Холмсом вбежали в комнату напротив; стоило противнику заметить движение в комнате, как снова дважды зазвенело бьющееся стекло. Наблюдая из дверного проема столовой, я видел раму по крайней мере одного небольшого окна напротив – решетки окон выделялись на фоне освещенного луной неба; разглядывая участок стены, я понял, что происходит, и содрогнулся.
– Стрелы! – закричал я, заметив именно подобное орудие, торчащее в столе в комнате напротив. – Холмс, Хэкетт! Ради бога, осторожно, вас видно лучнику в лунном свете!
– Вы почти правы, Ватсон, – раздался голос Холмса. – Только это не совсем стрелы – как я и подозревал, это гораздо более опасные штуки, и по крайней мере на одной из них – письмо!
Я некоторое время обдумывал сие заявление, слушая вместе с остальным отрядом грохот и скрежет металла о дерево, доносящийся из соседней комнатки. Потом встал на прикрытие с прекрасной охотничьей винтовкой – «Холланд и Холланд» калибра 0.375 на основе винтовки «Маузер», – пока двое наших, ушедшие на разведку в комнату напротив, не вернулись обратно.
В одной руке Холмс действительно держал стрелу, но теперь я понял, что он имел в виду:
– Арбалетная стрела! – воскликнул я, потому что это была она: гораздо короче и толще обычной, какими стреляют из простого или двояковыгнутого лука, но, в данном случае, гораздо эффективнее, потому что большая масса такой стрелы обеспечивала большую точность боя при прохождении через преграду – например, оконное стекло. Когда-то эти стрелы пробивали рыцарские доспехи – и у нас, в этих открытых комнатах, не было никаких шансов. Вокруг стрелы была обернута, похоже, писчая бумага; Холмс уселся за стол, мы снова зажгли лампы и свечи и смотрели, как он осторожно снимает записку с древка.
– Роберт, может, ваш брат и не разбирается в современных взрывчатых веществах, но из старинного оружия он стреляет просто поразительно – отсюда до западных ворот не меньше пятидесяти ярдов, и хотя на линии огня не так много деревьев, худшему стрелку они наверняка помешали бы!
– Да, доктор, – ответил Роберт Сэдлер. – Когда мистер Холмс говорил, что мы должны оставаться во внутренних комнатах, если нам дорога жизнь, он не преувеличивал: это жестокое оружие, Вилл может им отстрелить зайцу уши с пятидесяти ярдов, я сам видел!
Холмс прочитал записку (похоже, очень короткую) и в замешательстве поднял брови.
– Что такое, Холмс? – осведомился я. – Наверняка они требуют нашей капитуляции?
– Я тоже так думал, – ответил Холмс намеренно, даже нарочито ровным голосом. – Но это гораздо более… личное. И гораздо более чудовищное… – Он кинул быстрый взгляд на мисс Маккензи, чье лицо снова заволокло ужасом. – Миссис Хэкетт, – сказал Холмс, предчувствуя новый кризис, – быть может, вам лучше вернуться в кухню вместе с племянницей…
– Не пойду! – крикнула девушка, с удивительной быстротой бросилась к Холмсу и выхватила у него из руки записку – Холмс просто не успел ее убрать. Уставившись на бумагу, девушка медленно попятилась к двери в коридор. – Да… – пробормотала она. – Да, я так и знала – я этого не вынесу – он хочет забрать меня!..
– Кто, дорогая моя? – спросил я, очень осторожно подвигаясь к ней.
– Ш-ш, Элли, мы тебе поможем, – сказала миссис Хэкетт. – Здесь никого нет…
– Есть! – вскричала Элли. – Я же говорила, что слыхала его! Он опять бродит, неужто не понимаете? – Ужасно было слышать ее, а еще ужаснее – видеть, потому что, выкрикивая это, девушка тряслась всем телом. – Я ушла оттуда, где мне велено было ждать, – я его предала, неужто не ясно? А теперь он за мной пришел…
– Нет, Элли, – сказал Роберт, пытаясь подойти и как-то утешить ее. – Вилл не может просто так сюда прийти, мы бы знали…
– Да не Вилл! – Голос девушки уже срывался на визг. – Это он – мне надо обратно в башню, он велел мне быть там, может, если я пойду, он меня оставит в живых!
– Не нравится мне это, Ватсон, – тихо, настойчиво сказал мне Холмс. – У вас есть чем ее успокоить?
Я покачал головой, чувствуя себя совершенно беспомощным; но тут я увидел на другой стороне комнаты буфет, и, подойдя к нему, сказал:
– Мисс Маккензи, может, выпьете бренди? Попробуйте…
Но когда я налил немного и попытался передать стакан девушке, она взвыла еще громче:
– Нет! Я помню, вы меня тогда уговорили спуститься! Мне надо обратно, не видите? Я должна была ждать там, а теперь он за мной придет!..
Видя, что девушка не слышит голоса разума, Роберт попытался крепко схватить ее за плечи, но она опять вырвалась.
– А от него не закрыться, Роб, ты что, не видишь? – девушка продолжала пятиться к двери в коридор. – Потому как он и не уходил никуда!
Мы застыли как вкопанные – несомненно, потому, что слова эти глубоко потрясли нас; но как бы то ни было, мисс Маккензи внезапно рванулась из комнаты, помчалась к Большой лестнице и дальше; никто из нас и шевельнуться не успел, чтобы остановить ее. Первым бросился вдогонку Холмс, все остальные быстро последовали за ним; но прежде чем мы успели догнать убегающую девушку, она влетела в северо-восточную залу для приемов – длинную, просторную комнату, из которой открывался прекрасный (а ныне – пугающий) вид на ветхие готические арки развалин старого аббатства и на отделяющую нас от них железную внутреннюю ограду дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Мы отправились в главное полицейское управление, чтобы поддержать Холмса, но столкнулись с ним в дверях; он передал нам, что думают руководители местной полиции о нашем решении вести расследование помимо них. Холмсу сообщили, что когда он придет с «настоящими вещественными доказательствами» (какой природы, ему не сказали, но егерские байки и предположительные «образцы волос» явно в виду не имелись), ему окажут иной прием; а пока что у офицеров полиции вполне достаточно и собственных забот в столице Шотландии (не в последнюю очередь – расследование смертей Синклера и Маккея, которое им приходится вести своими силами), и у них нет времени гоняться за людьми, участие которых в преступлении еще не доказано и которые, может быть, уже покинули Эдинбург.
Сколь невероятным бы это все ни выглядело, стало быть, даже оглядываясь на минувшие события, наш крохотный отряд остался защищать собственные жизни, а равно и честь Холируд-Хауса, в одиночестве. Мы с Холмсом само собой, и раньше попадали в переплеты; только в нынешнем нашем положении переплет был настолько туг, что, похоже, превышал все мыслимые понятия о крепости оных; книга, на раскрытие коей нам предстояло положить столько сил, явилась пред нами из глубины веков – из мрака самой Истории.
Глава 14
… и Рубикон перейден
Когда мы втроем вернулись во дворец, темнота быстро сгущалась – как в парке вокруг нас, так и у нас на душе. Майкрофту предстояла задача – переломить настроение момента, превратив наш небольшой отряд в бодрую бригаду, способную оказать хорошо спланированное сопротивление лорду Фрэнсису и Виллу-Верняку, которые, как мы были совершенно уверены, попытаются сегодня ночью отвоевать свое богатство, нажитое тяжкими (хоть и незаконными) трудами. Без сомнения, именно поэтому лорд Фрэнсис не поехал с Майкрофтом обратно во дворец по возвращении из Балморала. Хотя ему было неизвестно, что именно мы знаем об их с его приспешником делишках, но сам факт, что мы не приняли очевидное объяснение смертей Синклера и Маккея и ведем дальнейшее расследование, предоставлял лорду Фрэнсису двоякую причину для бегства: во-первых, чтобы избежать ареста, во-вторых – чтобы снестись с Виллом-Верняком и заручиться союзником. Однако уверенность наша в планах противника укрепилась вскоре по возвращении во дворец, когда Роберт Сэдлер едва ли не мимоходом помянул, что брат его удостоверился в наших с Холмсом подлинных личностях предыдущим вечером – тем способом, коего мы больше всего опасались: посредством предательства в отеле «Роксбридж». Я столь сосредоточился на необходимости подкупа портье, что начисто забыл о своем знакомстве с барменом Джексоном, которому следовало заплатить аналогичную сумму, потребную на обеспечение его молчания; не получив оную, он выдал нас, сам того не сознавая. Сэдлер полагал, что нам это известно, настолько уверены мы были, что Вилл-Верняк и лорд Фрэнсис проникнут в дом со взломом; и хотя новые данные ничем не поколебали наших планов (отчего, собственно, и глаза на это открывать так поздно было почти что бессмысленно), нам с Робертом оказалось крайне трудно избежать сей новой меры ответственности за происходящее.
Объединив силы, парочка почти наверняка собиралась выдвинуться против нас – быстро, насколько это возможно под покровом ночи, вооруженная не шумными современными орудиями, а довольно устрашающим набором из личной коллекции Вилла Сэдлера: мы знали, что у него есть твари и приспособления, которые действуют абсолютно бесшумно и крайне эффективно, так что городская полиция не услышит ни звука. Стало быть, Хэкетту и Эндрю было велено запереть все ворота внутренней железной ограды дворца новыми цепями и замками, к которым, как мы надеялись, у наших противников не было ключей, а уничтожать их взрывами новых зарядов пироксилина и черного пороха они бы не осмелились. Остальные в это время готовили огнестрельное и холодное оружие, фонари и перевязочные материалы; пока мы этим занимались, не один из нас заметил вслух (и, наверное, каждый в той или иной степени почувствовал), что наши попытки отстоять королевскую резиденцию от вторжения такого странного врага словно переносят нас в прошлое – назад в эпоху самой королевы шотландской и Давида Риццио.
Это чувство еще усилилось оттого, что Холмс вновь и вновь напоминал: передвигаясь по замку, мы должны оставаться в тех комнатах, окна которых смотрят во внутренний двор, избегая тех, что выходят на руины аббатства и парковые угодья; Холируд-Хаус не был задуман как крепость, объяснил Холмс, и широкие, высокие окна внешних комнат откроют нашим врагам ряд заманчивых мишеней – особенно если учесть, что нас будут атаковать бесшумным оружием и мы не сможем ориентироваться по вспышкам пламени из дула, по которым в темноте так удобно выслеживать и отстреливать противников. В ответ на все эти мудрые советы головы послушно и мрачно склонялись, но никакие словесные инструкции – даже от самого Холмса – не могли в должной степени приуготовить нас к тому первобытному натиску, что готов был обрушиться на нас.
Умнеть мы начали довольно скоро, и первый урок был как нельзя более нагляден. Мы были начеку уже три часа, и мисс Маккензи, кажется, пошатнулась под действием нервного напряжения: бедняжка принялась утверждать, что слышит шаги – тихие, далекие, отдающиеся эхом по всему дворцу. Сначала, когда мы все принялись уверять ее, что это лишь игра воображения, девушка постаралась взять себя в руки; но не прошло и получаса, как из комнатки напротив столовой донесся звон разбитого оконного стекла и ночь пронзили безудержные вопли мисс Маккензи. Поднялся общий крик, и нам стоило немалых усилий наконец подчиниться приказу Холмса: хранить молчание, не перемещаться с места на место без необходимости, погасить горевшие на столе лампы и свечи.
– Эти меры, быть может, покажутся вам чересчур суровыми, – заявил Холмс, – но они жизненно важны я не преувеличу, сказав, что наши жизни зависят от того, насколько мы сохраним самообладание, когда враг пытается посеять среди нас панику. – Эти мудрые слова оказали нужное воздействие на весь наш отряд; даже мисс Маккензи, несмотря на эмоциональное и нервное истощение предшествующих дней, старалась совладать с новым ужасом, насколько хватало сил ее юного сердца. – Хэкетт, – продолжал Холмс, – следуйте за мной, и если у вас есть ломик или стамеска, будьте добры, захватите их!
Хэкетт схватил какой-то инструмент, и они с Холмсом вбежали в комнату напротив; стоило противнику заметить движение в комнате, как снова дважды зазвенело бьющееся стекло. Наблюдая из дверного проема столовой, я видел раму по крайней мере одного небольшого окна напротив – решетки окон выделялись на фоне освещенного луной неба; разглядывая участок стены, я понял, что происходит, и содрогнулся.
– Стрелы! – закричал я, заметив именно подобное орудие, торчащее в столе в комнате напротив. – Холмс, Хэкетт! Ради бога, осторожно, вас видно лучнику в лунном свете!
– Вы почти правы, Ватсон, – раздался голос Холмса. – Только это не совсем стрелы – как я и подозревал, это гораздо более опасные штуки, и по крайней мере на одной из них – письмо!
Я некоторое время обдумывал сие заявление, слушая вместе с остальным отрядом грохот и скрежет металла о дерево, доносящийся из соседней комнатки. Потом встал на прикрытие с прекрасной охотничьей винтовкой – «Холланд и Холланд» калибра 0.375 на основе винтовки «Маузер», – пока двое наших, ушедшие на разведку в комнату напротив, не вернулись обратно.
В одной руке Холмс действительно держал стрелу, но теперь я понял, что он имел в виду:
– Арбалетная стрела! – воскликнул я, потому что это была она: гораздо короче и толще обычной, какими стреляют из простого или двояковыгнутого лука, но, в данном случае, гораздо эффективнее, потому что большая масса такой стрелы обеспечивала большую точность боя при прохождении через преграду – например, оконное стекло. Когда-то эти стрелы пробивали рыцарские доспехи – и у нас, в этих открытых комнатах, не было никаких шансов. Вокруг стрелы была обернута, похоже, писчая бумага; Холмс уселся за стол, мы снова зажгли лампы и свечи и смотрели, как он осторожно снимает записку с древка.
– Роберт, может, ваш брат и не разбирается в современных взрывчатых веществах, но из старинного оружия он стреляет просто поразительно – отсюда до западных ворот не меньше пятидесяти ярдов, и хотя на линии огня не так много деревьев, худшему стрелку они наверняка помешали бы!
– Да, доктор, – ответил Роберт Сэдлер. – Когда мистер Холмс говорил, что мы должны оставаться во внутренних комнатах, если нам дорога жизнь, он не преувеличивал: это жестокое оружие, Вилл может им отстрелить зайцу уши с пятидесяти ярдов, я сам видел!
Холмс прочитал записку (похоже, очень короткую) и в замешательстве поднял брови.
– Что такое, Холмс? – осведомился я. – Наверняка они требуют нашей капитуляции?
– Я тоже так думал, – ответил Холмс намеренно, даже нарочито ровным голосом. – Но это гораздо более… личное. И гораздо более чудовищное… – Он кинул быстрый взгляд на мисс Маккензи, чье лицо снова заволокло ужасом. – Миссис Хэкетт, – сказал Холмс, предчувствуя новый кризис, – быть может, вам лучше вернуться в кухню вместе с племянницей…
– Не пойду! – крикнула девушка, с удивительной быстротой бросилась к Холмсу и выхватила у него из руки записку – Холмс просто не успел ее убрать. Уставившись на бумагу, девушка медленно попятилась к двери в коридор. – Да… – пробормотала она. – Да, я так и знала – я этого не вынесу – он хочет забрать меня!..
– Кто, дорогая моя? – спросил я, очень осторожно подвигаясь к ней.
– Ш-ш, Элли, мы тебе поможем, – сказала миссис Хэкетт. – Здесь никого нет…
– Есть! – вскричала Элли. – Я же говорила, что слыхала его! Он опять бродит, неужто не понимаете? – Ужасно было слышать ее, а еще ужаснее – видеть, потому что, выкрикивая это, девушка тряслась всем телом. – Я ушла оттуда, где мне велено было ждать, – я его предала, неужто не ясно? А теперь он за мной пришел…
– Нет, Элли, – сказал Роберт, пытаясь подойти и как-то утешить ее. – Вилл не может просто так сюда прийти, мы бы знали…
– Да не Вилл! – Голос девушки уже срывался на визг. – Это он – мне надо обратно в башню, он велел мне быть там, может, если я пойду, он меня оставит в живых!
– Не нравится мне это, Ватсон, – тихо, настойчиво сказал мне Холмс. – У вас есть чем ее успокоить?
Я покачал головой, чувствуя себя совершенно беспомощным; но тут я увидел на другой стороне комнаты буфет, и, подойдя к нему, сказал:
– Мисс Маккензи, может, выпьете бренди? Попробуйте…
Но когда я налил немного и попытался передать стакан девушке, она взвыла еще громче:
– Нет! Я помню, вы меня тогда уговорили спуститься! Мне надо обратно, не видите? Я должна была ждать там, а теперь он за мной придет!..
Видя, что девушка не слышит голоса разума, Роберт попытался крепко схватить ее за плечи, но она опять вырвалась.
– А от него не закрыться, Роб, ты что, не видишь? – девушка продолжала пятиться к двери в коридор. – Потому как он и не уходил никуда!
Мы застыли как вкопанные – несомненно, потому, что слова эти глубоко потрясли нас; но как бы то ни было, мисс Маккензи внезапно рванулась из комнаты, помчалась к Большой лестнице и дальше; никто из нас и шевельнуться не успел, чтобы остановить ее. Первым бросился вдогонку Холмс, все остальные быстро последовали за ним; но прежде чем мы успели догнать убегающую девушку, она влетела в северо-восточную залу для приемов – длинную, просторную комнату, из которой открывался прекрасный (а ныне – пугающий) вид на ветхие готические арки развалин старого аббатства и на отделяющую нас от них железную внутреннюю ограду дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31