– Холмс, а что это за штука?
– Это? Вы не узнаёте?
– Очевидно, нет.
– Это лютня, Ватсон. Любимый инструмент средневековых певцов… и кое-кого еще…
– А что это вы пытаетесь на ней сыграть?
Холмс взял разлинованные продолговатые листы бумаги и склонил голову.
– Это… довольно интересно. Ноты, написаны от руки. Я нашел их только что, на кровати, вместе с лютней. – На лице у него мелькнула тень удивления. – Прошлой ночью я их не заметил…
С этими словами Холмс наконец убедился, что настроил лютню как следует, и опять заиграл, не сводя глаз с нотных листов. Сначала я не разобрал мелодию; но потом…
Я уже было собирался назвать ее, но тут в проеме двери в спальню появился Майкрофт Холмс.
– Шерлок! – воскликнул он. – И вы, доктор! Ради всего святого, неужели вам не пришло в голову сообщить нам, что вы живы и невредимы? А что с… что…
Майкрофт затих, оглядываясь, когда до него наконец начало доходить, где он очутился. Его тяжелые челюсти затряслись, когда он кивнул несколько раз, осознав это до конца; затем он медленно приблизился к низкой двери, ведущей в трапезную.
– Значит, – сказал он, уже полностью владея своим голосом, – значит, это ее комнаты?
– Да, Майкрофт, – отозвался Холмс. – Осторожно, ты сейчас наступишь левой ногой в лужу «невысыхающей крови».
Майкрофт попытался избежать попадания в лужу крови, изобразив подобие прыжка в сторону, насколько позволила его туша, а Холмс продолжал:
– Кровь, по всей видимости, свиная или другого домашнего животного, и пролита уже больше двенадцати часов назад, так что лучше в ней не пачкаться.
Майкрофт продолжал глядеть на пол, слегка хмурясь и цокая языком:
– Ты хочешь сказать, что ради взгляда на эту ерунду столько денег переходило из рук в руки, ради этого были убиты трое порядочных людей, и честную молодую женщину погубили и чуть не свели с ума?
– Нет-нет, – ответил Холмс, продолжая тренькать на лютне; от мелодии, которую он играл, мне становилось все больше не по себе. – Причиной была не лужа крови, а сами эти комнаты, этот дворец – это их могуществом свиная кровь превращалась в нечто волшебное. Тени – в безумные видения. Жизнь – в смерть…
Майкрофт кивнул, видимо – в знак согласия, потом будто вспомнил что-то:
– А девушка, – сказал он. – Что с ней?
Я показал на разбитое окно, и глаза Майкрофта округлились.
– Не бойтесь, – быстро сказал я. – С ней все в порядке.
– Ее спасли! – вмешался Холмс. – Ватсон и местный полицейский. Это был невероятный подвиг, Майкрофт, – я думаю, их надо представить к королевской награде. Особенно Ватсона.
– В самом деле? – сказал Майкрофт. – Что ж, но мне сначала надо будет… пропади оно пропадом, Шерлок, перестанешь ли ты бренчать?! Работа еще не закончена, Вилл Сэдлер еще бродит где-то в парке, неизвестно с каким числом пособников!
– Не волнуйся. Пособник у него только один. – И добавил, тихо, чтобы брат не услышал: – И мы его не поймаем… – Внезапно Холмс перестал играть на лютне. – Старинная машина Сэддера, – сказал он вслух. – Вы ее захватили?
На лице Майкрофта отразилось явное разочарование.
– Не смогли, – ответил он. – Я думал, ее хорошо стерегут, но каким-то образом…
Холмс поднял голову – он словно ожидал этой новости:
– Она таинственным образом воспламенилась и горит до сих пор… – Он вздохнул, словно подчеркивая собственное бессилие.
– Откуда тебе это известно? – спросил его брат. Холмс пожал плечами и опять занялся лютней:
– Это хорошо согласуется с остальными событиями сегодняшнего вечера, – сказал он. – Без сомнения, Сэдлер, убегая от погони, сдвоил след, вернулся и поджег машину.
Майкрофту, похоже, это натянутое объяснение понравилось не больше, чем самому Холмсу; но он огляделся с растущим сомнением и пробормотал лишь:
– Мы можем только гадать…
– Что за «старинная машина»? – спросил я. – О чем вы говорите?
– Верно – Ватсон же ее не видел! – Холмс как будто обрадовался моему невежеству, точнее – возможности просветить меня. Он быстро встал, отложил лютню и вышел из комнаты. – Скорее, Ватсон! – сказал он, пришлепнув листки с нотами на грудь своему удивленному брату. – Пока она не сгорела дотла!
Поспешая за ним, я остановился, увидев, что Майкрофт изучает ноты.
– Доктор, – сказал тот, протягивая большую руку и взяв меня за плечо. – Я достаточно хорошо знаю своего брата, и чувствую, когда какая-то вещь важна для расследования. – Он протянул мне ноты. – Что это?
Я глубоко задумался – как лучше объяснить ему? Но мне ничего не пришло в голову, кроме как спросить:
– Мистер Холмс… вы любите итальянскую оперу?
– Ну… как любой служащий Уайтхолла…
Мне это не показалось безусловным утверждением.
– А Верди? – продолжал я. Он покачал головой.
– Слишком напыщен, на мой вкус.
Я сунул ноты обратно ему в руки и сказал только:
– На вашем месте я бы своим вкусам не изменял, – и выбежал вон.
Когда я догнал Холмса, он стоял, наполовину высунувшись из окна, в другой спальне, на внешней стороне дворца. Открыв соседнее окно, я принял такую же позу и увидел в отдалении огромный костер. Мощное сооружение, похожее на подъемный кран, сделанное из могучих брусьев и водруженное на платформу на колесах, стояло сразу за северной линией внутренней ограды и пылало; вокруг него можно было разглядеть полицейских, которые, видимо, отчаявшись потушить огонь, бесцельно стояли и разгуливали вокруг, боязливо посмеиваясь при виде открывающегося им зрелища.
Картина эта напомнила мне что-то виденное в детстве, на картинке в книге; напрягая память и пытаясь соотнести картинку с контекстом, я наконец примерно представил себе, как могла выглядеть эта штука.
– Холмс! – окликнул я. – Это ведь средневековое осадное орудие, верно?
– Это требушет, Ватсон, – ответил мой друг, довольно рискованно усаживаясь на подоконнике открытого окна. – Когда я услышал о необычных увлечениях Вилла-Верняка, я сразу заподозрил… Вы, наверное, помните, что средневековые армии такими машинами швыряли чумные трупы в осажденные города. Это объяснило бы загадку тела Маккея – и место, где его нашли, и состояние тела. А мисс Маккензи, как вы помните, подтвердила, что у Сэдлера такая вещь имелась. Но все равно я был очень рад увидеть эту машину своими глазами – это одно из самых необычных объяснений в моей практике!
– И верно! – согласился я, внезапно поняв, что я, как и мой друг, смотрю на огонь с улыбкой. – Приятно смотреть, как ее пожирает огонь, верно, Холмс?
– Абсолютно.
– Может, нам надо принять участие в поисках? Сэдлера, то есть.
Холмс лишь спокойно покачал головой.
– Полиция его найдет, скорее всего. Но, хоть Сэдлер и незаурядный преступник, не его злая воля управляла этим делом. Мозгом заговора в гораздо большей степени служил лорд Фрэнсис – и все же в этом деле многое не поддается простому объяснению и не походит на обычное преступление.
– Не буду спорить, Холмс.
Мой друг поднял голову и хлопнул себя по колену.
– А теперь нам, может быть… Ватсон! – Внезапно на его лице отразился ужас. – Берегитесь!
Левым углом левого же глаза я засек быстро приближающийся объект и машинально подался назад, внутрь здания. Не успел я спрятаться, как бедные мои барабанные перепонки опять чуть не разлетелись от гневного пронзительного крика явно сбитой с толку хищной птицы; я тут же понял, что это огромный ястреб-тетеревятник, на вытянутых когтистых лапах которого болтались две длинных кожаных полосы. Когти эти были идеальными режущими орудиями, при помощи которых птица, очевидно, собиралась меня изуродовать, как когда-то изуродовала Хэкетта; Холмс вовремя предупредил меня и тем самым спас, но сердце у меня колотилось как бешеное.
– Проклятая тварь! – крикнул я, оглядываясь кругом и вспоминая, что оставил «Холланд и Холланд» в трапезной. – Если б я не забыл ружье!
Мой друг засмеялся:
– Хотите сказать, вы такой меткий стрелок, что снимете птицу, хоть и крупную, одиночным выстрелом в темноте?
Я осторожно высунул голову наружу и как раз успел увидеть крылатого охотника, величественно – спору нет – удаляющегося в залитое лунным светом небо, прочь от огня, дворца и жестокого ловчего, который так грубо лишил птицу свободы, сломив, пусть лишь на время, ее гордый дух.
– Нет, Холмс, не хочу – и, по правде сказать, я рад, что бедное создание вырвалось на свободу.
– Эта птица – символ всего этого дела, Ватсон, – задумчиво произнес Холмс, когда птица последний раз прокричала в отдалении. – Если уж у этой истории должен быть какой-то символ. Благородный, хоть и яростный, дух, загнанный в ловушку растленным негодяем, вынужденный служить его извращенным, низким целям… А теперь этот дух вернулся в свою стихию, туда, где его место, где жизнь и смерть вновь получают сверхъестественный смысл, непостижимый для нас, цивилизованных людей. – Холмс проводил глазами удаляющегося ястреба. – Хотя бы этот урок мы извлекли из происшедшего здесь, во дворце… и если нам повезет, мы сюда больше никогда не вернемся.
Глава 16
Сумерки на Бейкер-стрит
Остаток нашей шотландской поездки стоит совершенно особняком от нескольких безумных и опасных дней в Холируд-Хаусе. Нас призвали в Балморал предстать перед Ее Величеством, но мы с Холмсом решили, что сначала должны содействовать полиции в задержании остальных сбежавших преступников. Как и предсказывал Холмс, Вилла Сэдлерз вскоре задержали при попытке покинуть страну морем; на суде он постарался представить себя беспомощной пешкой в руках коварного аристократа – обычно в Шотландии этого достаточно, чтобы обеспечить себе сочувствие суда и публики; но у него ничего не вышло. Жители Эдинбурга разгневались на Сэдлера за то, что он так цинично использовал их старинную легенду и поверья, и потребовали преступнику сурового наказания. Забылось приятельство и дружба Вилла-Верняка с солдатами замкового гарнизона, с барменами в отелях и городскими лавочниками; и в конце концов Сэдлеру довелось испытать то же, что некогда королеве Марии, – ужас долгого, одинокого шествия ранним утром к месту казни.
Что же до сообщников, Сэдлер до конца отказывался назвать кого-либо, даже в обмен на возможное смягчение приговора. Возможно, он лишь хотел защитить брата; быть может, у него даже было какое-то свое, искаженное понимание чести; а может быть, как я всегда предполагал, он унес с собой в могилу истории, которым там самое место…
Как бы то ни было, Роберта Сэдлера постигла совершенно иная судьба. Мы с Холмсом и Майкрофтом постарались представить полиции факты в таком свете, чтобы храбрость и раскаяние Роберта получили признание и награду, а на его соучастие в мошеннической деятельности лорда Фрэнсиса (но отнюдь не в убийствах) посмотрели сквозь пальцы. Так что единственное «наказание», выпавшее Роберту, было – сопровождать мисс Маккензи на родину, в западное прибрежное графство, изрезанное узкими заливами, где, как мы полагали, в один прекрасный день парочка тихо поженится, как только эта замечательная девушка оправится от выпавших на ее долю испытаний. Места эти станут родиной и для выношенного ею ребенка, отцовство коего Роберт не только признал, но и провозгласил всем и каждому. Ко времени отъезда мисс Маккензи уже почти пришла в себя: в глазах у нее вновь зажглись характерные искорки, и я сознаюсь, что завидовал удаче Сэдлера, как порой зрелый мужчина завидует молодому – хотя слово «удача» здесь мало подходит, ведь Сэдлер много потрудился и рисковал жизнью, чтобы завоевать доверие и привязанность своей суженой.
Обоим братьям Холмс пришлось пустить в ход все свое личное влияние и репутацию, когда вскоре явился исполненный негодования батюшка лорда Фрэнсиса, герцог Гамильтон, и попытался взять в свои руки управление семейным делом в Холируд-Хаусе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31