И способность к внушению нужно тренировать годами.
– Но это еще не все. Убийца, как я понимаю, хотел наброситься на меня и сделать мне секир башка – я все-таки свидетель и застал его на месте преступления. Однако, какая-то сила не дала ему войти в квартиру. Его будто ошпарили. По-моему, такого облома убийца не ожидал и, кажется, здорово струхнул. Или растерялся. (Ружье, кстати, он вообще игнорировал, будто я держал в руках простую палку). По правде говоря, и я был сильно удивлен, чтобы не сказать больше. Этого урода будто человек-невидимка по харе съездил.
Отец ответил не сразу. В трубке слышно было, как он шуршит бумагами – скорее всего, бесцельно перекладывает их с места на место; это такая манера у него думать.
Но вот все затихло, и я не слышал даже его дыхания. Пауза несколько затягивалась, и я, подув в трубку, сказал:
– Алло! Пап, где ты пропал?
– Здесь я… На месте.
– Ну, что ты на это скажешь?
– Плохи наши дела, Ника…
– Это я и без тебя знаю. Действительно, хуже не придумаешь.
– Еще как придумаешь. Похоже, до этого дня были всего лишь цветочки. И нужно молить всех богов, чтобы ситуация еще больше не усугубилась.
– Папа, ты о чем? Что-то я тебя не пойму…
– Может, ты сейчас будешь смеяться, но дело в том, что твой дед наложил на свою, то есть, теперь уже на твою, квартиру какое-то оберегающее заклятье.
– Ты шутишь?
– Вовсе нет. В эти дела он свято верил. Такая у него была, с позволения сказать, специальность. Вернее, одна из специальностей. Ты знаешь, что твой дед был широко образован.
– Допустим это так. Я имею ввиду заклятье. Ну и что? Дед много чего таинственного делал, но это были его проблемы. Нас они не должны касаться.
– Уже коснулись.
– Каким образом?
– А ты разве не понял?
– Что я должен понять?
– Тогда и впрямь у тебя проблемы. Если не с головой (что маловероятно), то с воображением и способностью анализировать ситуацию.
– Это вы с дедом большие умники, – окрысился я. – Между прочим, в том, что у меня башка дубовая, не только я один виноват.
– Принимается, – согласился отец. – Свою долю вины признаю. Но здесь дело не в голове, а в воспитании. Надо было тебя голыми коленками на горох ставить, как это делал твой дед, когда я получал плохие оценки. Ты тоже из тех индивидуумов, которым знания нужно силком вдалбливать. А я как-то об этом забыл.
– Все, батя, поезд ушел. Что имеем, то имеем. Я бездельник и сибарит. Согласен с этим утверждением. Лишний член общества. Когда-то про таких, как я, лучшие умы эпохи гениальные книги кропали, а теперь, в этом гребаном капитализме, нам место даже не на обочине столбовой дороги, а и вовсе под колесами.
– Не обижайся. Это я по привычке бухчу.
– Да понял я, понял. Какие обиды… Так что там с заклятьем?
– Ну, во-первых, если ты думаешь, что дед просто поводил туды-сюды руками – и все дела, то здорово ошибаешься. Он сделал по всей квартире какие-то закладки: корешки трав, кусочки разных металлов, обрывки старинных пергаментов и еще черт знает что – по внешнему виду так сразу и не определишь.
– А ты откуда знаешь?
– Я помогал ему.
– Да ну!
– Точно. Все это добро мы замуровали в стены – в тех местах, где указал дед. Должен тебе признаться, мне много пришлось дырок продолбить в кирпичной кладке. Даже мозоли кровавые с непривычки набил.
– Странно…
– Что именно?
– Дед был очень скрытным человеком, а тут все тебе показал…
– И не только показал, но и кое-что разъяснил. Он говорил, что когда-нибудь может наступить такое время, что в мире начнутся различные непонятные простому смертному коллизии. Вот тогда и…
– Погоди! Какие коллизии?
– Он не стал особо конкретизировать. Сказал лишь, что это будет тогда, когда люди ударятся в мистику, появится много разных сект и ответвлений от основных религий, и начнутся локальные войны, которые – так он выразился – РАЗБУДЯТ ДРЕВНЕЕ ЗЛО.
– Это как раз наше время – кругом одни экстрасенсы и колдуны. И американцы разбойничают по всему миру: несчастную Югославию разбомбили, разорвали на куски, захватили многострадальный Афган, разрушили Ирак, теперь на Иран грозят наехать по-взрослому, а там на очереди Северная Корея, Куба… Блин! Так кто теперь «империя зла»?
– Что да, то да… – По-моему, отец очень тихо выдал по поводу американцев несколько непечатных выражений; я только молча кивнул, соглашаясь. – Так вот, дед все эти заморочки настраивал против древнего зла. Он сказал, что только так можно от него уберечь нашу семью. Оказывается, он был прав. Ты сегодня имел возможность в этом убедиться. Тот страшный урод так и не смог переступить некую незримую границу. Значит, заклятье еще не утратило свою силу.
– Хочешь сказать… хочешь сказать, что убийца – это то самое древнее зло!? Пришелец с того света? Батя, по-моему, это уже чересчур. Ты же ученый, а веришь в разную лабуду. Не знаю, как все это объяснить, но думаю, что разгадка лежит на поверхности и находится в пределах здравого смысла.
– Есть много чего на этом свете, мой друг Горацио… С годами категоричности у меня несколько поубавилось. Придет время, сам поймешь. Нет, я не очень верю во все эти дела. И всегда посмеивался над твоим дедом. А вот он пресекал мои хохмы самым решительным образом. Говорил – не знаешь, молчи. И не суйся туда, куда тебя не просят. Для него это было очень серьезно. Может, он был прав?
– Господи, как я устал от всех этих проблем! Жил тихо-мирно, никого не трогал, и тут – здрасте вам. Потусторонние убийцы, гипнотизеры, заколдованная квартира, наконец, менты, что хуже нашествия гуннов… С ума сойти! Нет, папа, я не боец. А судя по твоим словам, мне еще придется хлебнуть лиха. Может, уйти в монастырь? От греха подальше.
– Я так не сказал! – запротестовал отец. – Я имел ввиду, что у нас еще могут быть какие-то проблемы. И не обязательно трагического характера. По крайней мере, моя интуиция молчит.
– Он уже раз изрекла… – пробурчал я обречено.
– Да, изрекла, – не сдавался отец. – А теперь я не вижу над тобой и этим домом черной ауры. Нет ее, и все тут.
– Ты не видишь, а я вот чувствую, что добром ситуация не закончится. У меня внутри будто еж с иголками, во все мои органы шпыняет, колет, зараза.
– Перебирайся к нам на время. Будете вдвоем с матерью. И ей спокойней, и ты под присмотром. А мне будет с кем футбол смотреть. Одному скучно. Скоро чемпионат мира, не забыл?
– Нет. Дожить бы до него…
– Перестань! Что это у тебя за похоронное настроение? Все образуется, верь мне.
– Пап, у нас в институте была военная кафедра, где меня учили на артиллериста. Все, что я оттуда вынес из военных знаний, так это то, что есть такое понятие в артиллерии как «вилка». Это когда кладут два снаряда подряд, – один с недолетом, другой с перелетом – а третьим бьют посредине, точно в цель. У меня как раз такая ситуация – сначала Хамович, потом Альфред, а дальше… В общем, понятно. Но почему, почему!?
– Выбрось эти глупости из головы! Говорю тебе – все будет нормально. Я сейчас пришлю за тобой машину, собирайся.
– Нет, па, так не пойдет. Не ты ли меня учил, что от судьбы не сбежишь?
– Я, но…
– Все, вопрос закрыт! Никуда я не поеду. Мне нужно самому разобраться во всей этой истории. Я чувствую, что разгадка где-то близко… но где она?
– Ника!…
– Папа, между прочим, куда-то пропала моя девушка. Отчасти и по моей вине. Не нужно было отпускать ее среди ночи одну. А ты хочешь, чтобы я спрятался от всех проблем под одеяло, как в детстве, и чего-то ждал. Да я себя просто уважать перестану! Тоже мне, фраер, маменькин сынок…
– Ты иногда бываешь таким упрямым…
– На себя посмотри. Ты тоже далеко не ангел.
– Ладно, не будем пикироваться. Головой я с тобой согласен, но сердце говорит другое. Я все-таки, отец… И мне не безразлично, что с тобой может случиться.
– Извини, папа, я не хотел тебя обидеть. Но мне уже за тридцать и я не трансвестит. Настоящий мужчина должен уметь постоять за себя. По-моему, сейчас пришло и мое время. И мне от этого никуда не деться.
– Ах, Ника, Ника… Что ж, коль ты так решил, то я ничего не могу поделать. Я прошу только одно – будь осторожен и внимателен. Какое-то время тебе придется ходить по городу как по минному полю. Старайся делать это не пехом, а езди в такси. Так безопасней.
– Спасибо за совет, па. Бывай здоров.
– До свидания, сынок. Храни тебя Господь. И звони нам почаще.
– Непременно…
На этом наш разговор и закончился. Он оставил на душе какой-то странный осадок. Так бывает, когда пьешь воду из старого и очень ржавого трубопровода. Как ты ее не очищай, а во рту все равно чувствуется привкус железа.
Сонное состояние, которое одолевало меня по дороге домой, куда-то испарилось. Разъяснения отца по поводу дедовских штучек меня не очень удивило. Дед, сколько я его помню, всегда чудил. Он точно был не от мира сего.
Но мы привыкли к его странностям и считали, что так и должно быть. Нам почему-то казалось, что он занимается детскими игрушками, настолько несерьезными (на наш взгляд) были темы его исследований.
Мне, например, они казались сродни средневековым схоластическим диспутам, когда монахи и другие ревнители католической веры спорили, сколько может уместиться дьяволов и дьяволят на кончике иглы.
Только став гораздо старше и начитавшись эзотерической литературы (во времена перестройки это было ново и модно), я вдруг понял, что мой дед и впрямь был серьезным исследователем непознанного, которое лежало за пределами материального мира.
И все равно мне это было неинтересно. Меня больше увлекала история – та ее часть, которая касалась денежного обращения. Нумизматика закрыла весь мой горизонт, и мне было наплевать на всяких домовых, леших, вурдалаков, гномов, инопланетян и параллельные миры.
Оказалось, я был неправ.
Глава 20
Когда ситуация прижимает человека, что называется, к стенке, и перед его мысленным взором уже маячит отделение солдат со стволами, нацеленными ему в грудь, он сразу же сбрасывает с себя тонкую скорлупу цивилизованности и начинает драться за свою жизнь всеми подручными средствами – ногтями, зубами, кулаками, увесистой дубиной…
Так случилось и со мной. Первый испуг прошел, и где-то в глубине моей души начал просыпаться питекантроп. Нет, не питекантроп; скорее, средневековый типаж. Я вдруг уверовал во всяческую чертовщину, в колдовство и даже переселение душ.
А что мне оставалось делать?
Слишком много необъяснимых происшествий, с точки зрения нормальной логики, случилось за очень короткий период. И почти все – с мои участием.
Назойливый нищий, чокнутый «лозоходец», любитель лодочных прогулок с физиономией, исполосованной шрамами, и уродливый убийца-фантом нанизывались на нить времени как бусины одного ожерелья. Что все это значит?
Я теперь почему-то был совершенно уверен, что все убийства – дело рук этих монстров. Эта уверенность снизошла на меня как озарение, хотя в деле я видел лишь убийцу Альфреда.
От этих мрачных мыслей меня начало трясти. Я прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан и выпил его одним духом, словно это была не сорокоградусная, а слабенькой сухое винцо.
Занюхав водочный дух хлебной коркой – мне кусок в горло не лез – я прошел в кабинет и начал поочередно открывать все ящички и дверки дубового секретера-монстра. Мысль, которая пробила меня, когда по жилам пробежала горячая спиртовая волна, показалась мне очень даже толковой.
Я искал оберег, который подарил мне дед незадолго до своей кончины. Это была совершенно нелепая вещица на гайтане, сплетенном из разноцветных шелковых нитей. Она представляла собой бесформенную серебряную пластинку с какими каббалистическими знаками, в которую были впаяны девять маленьких камешков. Из них я знал только рубин и изумруд. Остальные показались мне разноцветным галечником, который можно свободно найти на берегах Черного моря в районе Коктебеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Но это еще не все. Убийца, как я понимаю, хотел наброситься на меня и сделать мне секир башка – я все-таки свидетель и застал его на месте преступления. Однако, какая-то сила не дала ему войти в квартиру. Его будто ошпарили. По-моему, такого облома убийца не ожидал и, кажется, здорово струхнул. Или растерялся. (Ружье, кстати, он вообще игнорировал, будто я держал в руках простую палку). По правде говоря, и я был сильно удивлен, чтобы не сказать больше. Этого урода будто человек-невидимка по харе съездил.
Отец ответил не сразу. В трубке слышно было, как он шуршит бумагами – скорее всего, бесцельно перекладывает их с места на место; это такая манера у него думать.
Но вот все затихло, и я не слышал даже его дыхания. Пауза несколько затягивалась, и я, подув в трубку, сказал:
– Алло! Пап, где ты пропал?
– Здесь я… На месте.
– Ну, что ты на это скажешь?
– Плохи наши дела, Ника…
– Это я и без тебя знаю. Действительно, хуже не придумаешь.
– Еще как придумаешь. Похоже, до этого дня были всего лишь цветочки. И нужно молить всех богов, чтобы ситуация еще больше не усугубилась.
– Папа, ты о чем? Что-то я тебя не пойму…
– Может, ты сейчас будешь смеяться, но дело в том, что твой дед наложил на свою, то есть, теперь уже на твою, квартиру какое-то оберегающее заклятье.
– Ты шутишь?
– Вовсе нет. В эти дела он свято верил. Такая у него была, с позволения сказать, специальность. Вернее, одна из специальностей. Ты знаешь, что твой дед был широко образован.
– Допустим это так. Я имею ввиду заклятье. Ну и что? Дед много чего таинственного делал, но это были его проблемы. Нас они не должны касаться.
– Уже коснулись.
– Каким образом?
– А ты разве не понял?
– Что я должен понять?
– Тогда и впрямь у тебя проблемы. Если не с головой (что маловероятно), то с воображением и способностью анализировать ситуацию.
– Это вы с дедом большие умники, – окрысился я. – Между прочим, в том, что у меня башка дубовая, не только я один виноват.
– Принимается, – согласился отец. – Свою долю вины признаю. Но здесь дело не в голове, а в воспитании. Надо было тебя голыми коленками на горох ставить, как это делал твой дед, когда я получал плохие оценки. Ты тоже из тех индивидуумов, которым знания нужно силком вдалбливать. А я как-то об этом забыл.
– Все, батя, поезд ушел. Что имеем, то имеем. Я бездельник и сибарит. Согласен с этим утверждением. Лишний член общества. Когда-то про таких, как я, лучшие умы эпохи гениальные книги кропали, а теперь, в этом гребаном капитализме, нам место даже не на обочине столбовой дороги, а и вовсе под колесами.
– Не обижайся. Это я по привычке бухчу.
– Да понял я, понял. Какие обиды… Так что там с заклятьем?
– Ну, во-первых, если ты думаешь, что дед просто поводил туды-сюды руками – и все дела, то здорово ошибаешься. Он сделал по всей квартире какие-то закладки: корешки трав, кусочки разных металлов, обрывки старинных пергаментов и еще черт знает что – по внешнему виду так сразу и не определишь.
– А ты откуда знаешь?
– Я помогал ему.
– Да ну!
– Точно. Все это добро мы замуровали в стены – в тех местах, где указал дед. Должен тебе признаться, мне много пришлось дырок продолбить в кирпичной кладке. Даже мозоли кровавые с непривычки набил.
– Странно…
– Что именно?
– Дед был очень скрытным человеком, а тут все тебе показал…
– И не только показал, но и кое-что разъяснил. Он говорил, что когда-нибудь может наступить такое время, что в мире начнутся различные непонятные простому смертному коллизии. Вот тогда и…
– Погоди! Какие коллизии?
– Он не стал особо конкретизировать. Сказал лишь, что это будет тогда, когда люди ударятся в мистику, появится много разных сект и ответвлений от основных религий, и начнутся локальные войны, которые – так он выразился – РАЗБУДЯТ ДРЕВНЕЕ ЗЛО.
– Это как раз наше время – кругом одни экстрасенсы и колдуны. И американцы разбойничают по всему миру: несчастную Югославию разбомбили, разорвали на куски, захватили многострадальный Афган, разрушили Ирак, теперь на Иран грозят наехать по-взрослому, а там на очереди Северная Корея, Куба… Блин! Так кто теперь «империя зла»?
– Что да, то да… – По-моему, отец очень тихо выдал по поводу американцев несколько непечатных выражений; я только молча кивнул, соглашаясь. – Так вот, дед все эти заморочки настраивал против древнего зла. Он сказал, что только так можно от него уберечь нашу семью. Оказывается, он был прав. Ты сегодня имел возможность в этом убедиться. Тот страшный урод так и не смог переступить некую незримую границу. Значит, заклятье еще не утратило свою силу.
– Хочешь сказать… хочешь сказать, что убийца – это то самое древнее зло!? Пришелец с того света? Батя, по-моему, это уже чересчур. Ты же ученый, а веришь в разную лабуду. Не знаю, как все это объяснить, но думаю, что разгадка лежит на поверхности и находится в пределах здравого смысла.
– Есть много чего на этом свете, мой друг Горацио… С годами категоричности у меня несколько поубавилось. Придет время, сам поймешь. Нет, я не очень верю во все эти дела. И всегда посмеивался над твоим дедом. А вот он пресекал мои хохмы самым решительным образом. Говорил – не знаешь, молчи. И не суйся туда, куда тебя не просят. Для него это было очень серьезно. Может, он был прав?
– Господи, как я устал от всех этих проблем! Жил тихо-мирно, никого не трогал, и тут – здрасте вам. Потусторонние убийцы, гипнотизеры, заколдованная квартира, наконец, менты, что хуже нашествия гуннов… С ума сойти! Нет, папа, я не боец. А судя по твоим словам, мне еще придется хлебнуть лиха. Может, уйти в монастырь? От греха подальше.
– Я так не сказал! – запротестовал отец. – Я имел ввиду, что у нас еще могут быть какие-то проблемы. И не обязательно трагического характера. По крайней мере, моя интуиция молчит.
– Он уже раз изрекла… – пробурчал я обречено.
– Да, изрекла, – не сдавался отец. – А теперь я не вижу над тобой и этим домом черной ауры. Нет ее, и все тут.
– Ты не видишь, а я вот чувствую, что добром ситуация не закончится. У меня внутри будто еж с иголками, во все мои органы шпыняет, колет, зараза.
– Перебирайся к нам на время. Будете вдвоем с матерью. И ей спокойней, и ты под присмотром. А мне будет с кем футбол смотреть. Одному скучно. Скоро чемпионат мира, не забыл?
– Нет. Дожить бы до него…
– Перестань! Что это у тебя за похоронное настроение? Все образуется, верь мне.
– Пап, у нас в институте была военная кафедра, где меня учили на артиллериста. Все, что я оттуда вынес из военных знаний, так это то, что есть такое понятие в артиллерии как «вилка». Это когда кладут два снаряда подряд, – один с недолетом, другой с перелетом – а третьим бьют посредине, точно в цель. У меня как раз такая ситуация – сначала Хамович, потом Альфред, а дальше… В общем, понятно. Но почему, почему!?
– Выбрось эти глупости из головы! Говорю тебе – все будет нормально. Я сейчас пришлю за тобой машину, собирайся.
– Нет, па, так не пойдет. Не ты ли меня учил, что от судьбы не сбежишь?
– Я, но…
– Все, вопрос закрыт! Никуда я не поеду. Мне нужно самому разобраться во всей этой истории. Я чувствую, что разгадка где-то близко… но где она?
– Ника!…
– Папа, между прочим, куда-то пропала моя девушка. Отчасти и по моей вине. Не нужно было отпускать ее среди ночи одну. А ты хочешь, чтобы я спрятался от всех проблем под одеяло, как в детстве, и чего-то ждал. Да я себя просто уважать перестану! Тоже мне, фраер, маменькин сынок…
– Ты иногда бываешь таким упрямым…
– На себя посмотри. Ты тоже далеко не ангел.
– Ладно, не будем пикироваться. Головой я с тобой согласен, но сердце говорит другое. Я все-таки, отец… И мне не безразлично, что с тобой может случиться.
– Извини, папа, я не хотел тебя обидеть. Но мне уже за тридцать и я не трансвестит. Настоящий мужчина должен уметь постоять за себя. По-моему, сейчас пришло и мое время. И мне от этого никуда не деться.
– Ах, Ника, Ника… Что ж, коль ты так решил, то я ничего не могу поделать. Я прошу только одно – будь осторожен и внимателен. Какое-то время тебе придется ходить по городу как по минному полю. Старайся делать это не пехом, а езди в такси. Так безопасней.
– Спасибо за совет, па. Бывай здоров.
– До свидания, сынок. Храни тебя Господь. И звони нам почаще.
– Непременно…
На этом наш разговор и закончился. Он оставил на душе какой-то странный осадок. Так бывает, когда пьешь воду из старого и очень ржавого трубопровода. Как ты ее не очищай, а во рту все равно чувствуется привкус железа.
Сонное состояние, которое одолевало меня по дороге домой, куда-то испарилось. Разъяснения отца по поводу дедовских штучек меня не очень удивило. Дед, сколько я его помню, всегда чудил. Он точно был не от мира сего.
Но мы привыкли к его странностям и считали, что так и должно быть. Нам почему-то казалось, что он занимается детскими игрушками, настолько несерьезными (на наш взгляд) были темы его исследований.
Мне, например, они казались сродни средневековым схоластическим диспутам, когда монахи и другие ревнители католической веры спорили, сколько может уместиться дьяволов и дьяволят на кончике иглы.
Только став гораздо старше и начитавшись эзотерической литературы (во времена перестройки это было ново и модно), я вдруг понял, что мой дед и впрямь был серьезным исследователем непознанного, которое лежало за пределами материального мира.
И все равно мне это было неинтересно. Меня больше увлекала история – та ее часть, которая касалась денежного обращения. Нумизматика закрыла весь мой горизонт, и мне было наплевать на всяких домовых, леших, вурдалаков, гномов, инопланетян и параллельные миры.
Оказалось, я был неправ.
Глава 20
Когда ситуация прижимает человека, что называется, к стенке, и перед его мысленным взором уже маячит отделение солдат со стволами, нацеленными ему в грудь, он сразу же сбрасывает с себя тонкую скорлупу цивилизованности и начинает драться за свою жизнь всеми подручными средствами – ногтями, зубами, кулаками, увесистой дубиной…
Так случилось и со мной. Первый испуг прошел, и где-то в глубине моей души начал просыпаться питекантроп. Нет, не питекантроп; скорее, средневековый типаж. Я вдруг уверовал во всяческую чертовщину, в колдовство и даже переселение душ.
А что мне оставалось делать?
Слишком много необъяснимых происшествий, с точки зрения нормальной логики, случилось за очень короткий период. И почти все – с мои участием.
Назойливый нищий, чокнутый «лозоходец», любитель лодочных прогулок с физиономией, исполосованной шрамами, и уродливый убийца-фантом нанизывались на нить времени как бусины одного ожерелья. Что все это значит?
Я теперь почему-то был совершенно уверен, что все убийства – дело рук этих монстров. Эта уверенность снизошла на меня как озарение, хотя в деле я видел лишь убийцу Альфреда.
От этих мрачных мыслей меня начало трясти. Я прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан и выпил его одним духом, словно это была не сорокоградусная, а слабенькой сухое винцо.
Занюхав водочный дух хлебной коркой – мне кусок в горло не лез – я прошел в кабинет и начал поочередно открывать все ящички и дверки дубового секретера-монстра. Мысль, которая пробила меня, когда по жилам пробежала горячая спиртовая волна, показалась мне очень даже толковой.
Я искал оберег, который подарил мне дед незадолго до своей кончины. Это была совершенно нелепая вещица на гайтане, сплетенном из разноцветных шелковых нитей. Она представляла собой бесформенную серебряную пластинку с какими каббалистическими знаками, в которую были впаяны девять маленьких камешков. Из них я знал только рубин и изумруд. Остальные показались мне разноцветным галечником, который можно свободно найти на берегах Черного моря в районе Коктебеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41