(У меня сложилось мнение, что шайка экстрасенсов-гипнотизеров, если так можно назвать всех этих более чем странных нищих и уродов, состоит из двух подразделений: поисковиков-теоретиков – то есть, «белой кости», и силовиков-практиков – «шестерок». К первым я отнес «лозоходца» и хмыря с лицом в шрамах, который нарушил мне пищеварение в ресторане «Ё-мое». Уж очень глаза у него были умными и проницательными. А то, что он работает с этой компашкой, у меня практически не было сомнений, хотя я больше его не встречал).
Но теперь уже все, круг замкнулся. Последнее звено найдено. Мне очень хотелось верить Паташону, что он не подсказал им адрес человека, который купил у него монету. Если это так – дай Бог! – то мои старики останутся в стороне, и мне нечего о них беспокоиться.
Что касается меня, то здесь все обстоит гораздо сложнее. Они просто обязаны выпотрошить мой сейф, в котором находится талер графа-чернокнижника. И меня вместе с сейфом заодно. Как-никак, я живой свидетель убийства Альфреда. К тому же, эта шайка-лейка имеет скверную наклонность к кровожадности, а значит, меня прикончат в любом случае.
Что делать, что делать!? Я в полном отчаянии обвел взглядом стены комнаты, словно они могли подсказать мне выход из сложной ситуации. Но стены молчали.

Глава 21
Ночь у меня получилась как конкурсный просмотр фильмов ужасов. Кошмарные сны просто толпились в очереди, чтобы прокрутить перед мной свои рекламные ролики. Почему только ролики? А потому, что я ни один из снов не досмотрел до конца. Они сменяли друг друга как в калейдоскопе, с каждым новым показом становясь все страшнее и кровавей.
Последним моим сном был кошмар: монстр-гигант, очень похожий на уродливого убийцу Альфреда (только с двумя головами), схватил меня за горло и, подняв вверх, начал душить. Я хрипел, задыхался, сучил ногами, бил по его двум харям кулаками…
И проснулся от того, что свалился с кровати на пол, вцепившись мертвой хваткой в подушку, как в злейшего врага. Мои ноги продолжали конвульсивно дергаться, словно клешни монстра все еще тисками сжимали мне шею, дыхание было хриплым и неровным, а сердце билось в груди как бесконечно длинная очередь из скорострельного пулемета.
– Чтоб ты сдох, урод! – с чувством сказал я своему видению, постепенно возвращаясь к действительности.
«Ты чего ругаешься?» – раздался в моей пустой и гулкой башке знакомый голос.
«А что мне остается? Как не вертись, все равно хана», – ответил я обречено.
«Я мог бы сказать, что трус умирает много раз, а храбрец – один-единственный, но это избитое изречение, штамп, и оно тебе известно. Да и вообще мне сегодня почему-то не хочется читать моралите».
«Тогда какого хрена ты опять явился – не запылился?»
«Чтобы тебя предупредить».
«О чем?»
«О том, что нужно читать сообщения, которые цепляют возле парадного на доске объявлений работники ЖЭУ».
«Не понял…»
«Если ты уже сдался и желаешь сегодня предстать перед нашим небесным творцом, то тебе не грех побриться и помыться, потому что в девять ноль-ноль отключат горячую воду – намечается плановый ремонт теплотрассы. Вспомнил, олух царя небесного?»
– Вспомнил!
Меня словно пружиной подбросило с пола. Я и впрямь выглядел как злой абрек – заросший черной щетиной, волосы всклокочены, весь помятый и нервно-настороженный, будто находился не в комфортабельной квартире, а сидел в каком-нибудь горном ущелье на Кавказе, четвертые сутки поджидая в засаде врага-кровника.
Нежась под горячим душем, я постепенно обретал душевное равновесие. «Надо что-то делать, что-то предпринять… Что!?
Милиция, конечно, разыскивает убийцу. Но мне-то от этого не легче. Хотя бы потому, что пока неясно, кто первым придет к финишу – менты или эти таинственные оборванцы.
А у них финишная ленточка и приз – это некий Никита Бояринов. Может, отдать им этот талер – и дело с концом? Я согласен, но где их искать? И как произвести этот ченч, – мою жизнь в обмен на кусочек серебра – чтобы все было без обмана?»
Так ничего и не придумав, я позавтракал – съел бутерброд с сыром, запив его чашкой кофе – и закурил. Критическим взглядом окинув квартиру (пора бы пропылесосить ковры, да все некогда), я открыл балконную дверь и вышел на балкон.
Город уже давно проснулся. По улице сплошным потоком неслись автомашины, и в воздухе висел такой густой смог, что даже мелкие птички со сквера улетели на окраины, где больше кислорода и меньше свинца из выхлопных труб. Остались только вороны. Их не берет никакая зараза.
Похоже, главное предназначение этих птиц – это почистить землю от разных биологических остатков, когда закончится заседание Страшного суда.
Неожиданно я почувствовал себя очень неуютно. Мне не приходилось бывать на войне, я никогда не находился под обстрелом, на линии огня, но сейчас испытывал такое ощущение, будто в меня целится снайпер.
Я не знал, что предпринять: резко заскочить в квартиру или упасть на бетонную плиту балкона и спрятаться за ящиком, где у меня лежал всякий технический хлам – лень было вытащить весь этот металлолом в мусорный ящик. Все никак руки не доходили.
Пока мысли в голове плясали канкан, глаза искали. Мне показалось, что остротой зрения в этот момент я сравнялся с орлом. Я видел мельчайшие детали; вплоть до спичечного коробка, который валялся возле урны на противоположной стороне улицы.
И я увидел! Это был не снайпер. Но мне от этого легче не стало.
Он стоял в крохотном скверике возле нашего дома и неотрывно смотрел в мою сторону. Это был тот самый пропыленный насквозь сукин сын, который появился передо мной словно видение, когда я обедал вместе с Клипером в ресторане «Ё-мое». Я уже мысленно дал ему кликуху – Дасти*.
Наши взгляды встретились, столкнулись, и по моему телу пробежала дрожь. Гипнотический взгляд человека в длинном плаще (несмотря на летнюю жару, он так его и не снял) вонзился мне в мозг как змеиное жало. На какое-то мгновение мне показалось, что я даже начал терять сознание.
*Дасти – пыльный (англ.)
Но тут откуда-то издалека я услышал… голос флейты! Это была флейта из сна; я не мог ошибиться – та самая тягучая, заунывная мелодия, вызывающая неприятие, раздражение, злость непонятно на что или на кого. Я встрепенулся и с силой тряхнул головой, разом сбросив гипнотическое оцепенение.
Похоже, незнакомец в длинном плаще сильно удивился. Я это сразу почувствовал. Давление его дьявольского взгляда ослабло, и я уже мог смотреть в его сторону без особых эмоций.
Я понял – он пришел по мою душу. Вернее, пришел забрать талер, а заодно и мою жизнь. Мне оставалось лишь одно – попробовать договориться миром. Звать кого-нибудь на помощь – артель напрасный труд. В этом я был уверен. Разве что батюшку с близлежащей церкви.
На меня вдруг снизошло неземное спокойствие. Я криво улыбнулся, приветливо помахал своему будущему убийце рукой (чем удивил его еще больше), и жестами показал, что сейчас спущусь к нему.
Дальше я действовал как испортившийся робот. В моей душе не шевелилась ни единая струнка; полное безразличие к своему будущему раскрепостило меня полностью, и я вышел из подъезда легкой, уверенной походкой человека, которому нечего терять.
– Здравствуйте, ваше благородие! – сказал я с наигранной веселостью и слегка поклонился; играть, так играть до конца. – Или как вас там – ваше сиятельство, граф?… А может, ваше высочество, князь?…
– Зовьите менья монсеньор…
– Приятно познакомиться, Никита. Ах, да, пардон, – мсье Никита. Вы хотели меня видеть?
– Немножько… – Этот гребаный монсеньор говорил с иностранным акцентом.
В советские времена его уже давно бы зацапали наши славные гэбисты, а нынче всякая иноземная шваль запросто разгуливает, где ей заблагорассудится, ни перед кем не отчитываясь и даже иногда без документов. То и дело слышишь, что поймали очередного зарубежного педофила или гомика на горячем. Полный отстой…
Конечно, большинство иностранцев вполне приличные люди. Такие же, как мы. Только они оболванены своей пропагандой, потому в своем повышенном самомнении не догадываются, что их сытость происходит не от их большого ума, цивилизованности и богатства стран, где они проживают, а от щедрот тамошних олигархов.
Заграничные боссы-богатеи уже давно нажрались, поэтому теперь кое-что небрежно бросают в народную кормушку от своих щедрот – чтобы электорат не бузил. А наша бизнес-голота, пусть и с миллиардными состояниями, все еще голодная. Потому и хавает в три горла, прозапас, подметая за собой даже мелкие крохи, да гражданством иностранным запасается, чтобы вовремя смайнать за бугор – вдруг возвратится развитой социализм?
– Немножко чего? – спросил я, закосив под дурика.
– У вас есть… одна вещь. Она принадлежит… мне.
Новоиспеченный Дасти говорил очень медленно, тщательно подбирая и немного коверкая слова – ну вылитый тебе эстонец. Я видел, что в его черных глазищах появилось недоуменное выражение, которое все усиливалось по мере того, как шел наш разговор. Он явно был удивлен. По какой причине?
– О какой вещи вы говорите?
– Вы иметь аргентеус кинг* Соломон. – От волнения монсеньор снова начал коверкать слова еще больше.
Чтоб мне так жить! Сребреник Соломона! Ну и дела… Как же это я не распознал такой раритет?
Впрочем, и Князь, и Паташон – наши зубры от нумизматики – тоже не въехали в тему. Так что мне нечего пенять на свою необразованность. Тем более, что история этого талера в нумизматической науке считается вымыслом. Что не мешает ей смущать умы многих коллекционеров.
*Кинг – царь (англ.)
Сребреник или талер Соломона – это не цюрихский талер 1773 года, чеканенный по рисунку поэта и художника Соломона Гесслера. Это гораздо круче и таинственней. О нем столько легенд ходило начиная с десятого века, что впору серию авантюрных романов писать. Аргентеус Соломона еще называют монетой из Мегиддо.
Я знал несколько вариантов повествований, но одно мне особенно понравилось. Будто существует на свете вечная монета – своего рода нумизматическая птица Феникс. Она ведет свою родословную от денег библейского царя Соломона, обладавшего огромными познаниями, в том числе и в колдовских науках.
Монета изначально была серебряная, хотя во времена царя Соломона серебряные деньги считались презренным металлом, чем-то вроде современных алюминиевых монет. Тогда в обращении было в основном золото, которое добывалось в легендарной стране Офир. Золота в государстве царя Соломона было очень много; им даже крыли крыши храмов и дворцов.
Короче говоря, царю Соломону в один прекрасный момент золото настолько приелось, что он решил пошутить над своими подданными, а заодно и над остальным человечеством.
В своей лаборатории он отчеканил монету из какого-то особого серебра. Тот, кто ею владел, очень скоро становился богатым человеком. И это богатство к нему так и перло: хочешь, загружай его в закрома, а хочешь – отмахивайся.
Эту монету он бросил в общую кучу, и с той поры народ начал относиться к серебру с должным почтением. Еще бы – вдруг попадется заветная монетка царя Соломона.
Шли годы, столетия, но как-то так получалось, что находился умник, который в итоге воссоздавал монету Соломона, но только под другим названием. И она обязательно была из серебра, необычного по составу. Римский император Диоклетиан, проводя денежную реформу, назвал один из серебряных номиналов аргентеусом – наверное, хотел, чтобы богатство лилось в его империю широким полноводным потоком.
Правда, это мало ему помогло. В начала новой эры Римская империя потихоньку клонилась к закату.
Выходит, мне в руки попалось даже не сокровище, а нечто совсем уж невероятное… Господи, какой я идиот! Мог бы сразу догадаться, когда отец рассказывал о своих опытах с серебряными монетами, какой раритет мне упал буквально с небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41