Устав сидеть, встал, продолжая смотреть на реку Детройт, чувствуя солнце и легкий бриз, который усиливается до ветра, когда поднимаешься выше. Он не смотрел ни вверх, ни вниз: ему хотелось побыть одному – наедине со своими мыслями. Устал он от этих копов! То приезжают, то уезжают… Выковыривают картечь из стены гостиной, шныряют в кустах вдоль дороги и в лесу. Он сказал одному из копов, что они не знают, что ищут, а пара других копов злобно глянула в его сторону.
Все шло одно к одному. Кармен упомянула эстампы с утками, которые свалились со стены и разбились, добавив, что это был единственный способ от них избавиться.
– Если тебе не нравились эти утки, зачем ты их повесила? – спросил Уэйн.
– А кто бы их повесил, если не я? Сам подумай. Что тут сделал ты?
– Я косил сорняки на поле.
– Чтобы получше видеть оленей. Ты еще скажи, что чистил винтовку.
– Мне казалось, тебе нравились эти картины. Они висели тут пять лет.
– Не напоминай.
– Могла бы и раньше сказать.
– А кто убрал разбитое стекло?
Атмосфера накалялась. Ему следовало бы сказать, что ему плевать на этих уток. Они лишь повод зацепиться. Картинки эти подарила им ее мамаша. Сейчас он был раздражен сильнее, чем когда-либо, хотя и не из-за Кармен. Его раздражение не имело ничего общего с «утиными» эстампами. Кармен тоже это знала.
– Это же просто глупо, – сказала она.
– Ладно, я не сделаю больше ни одного замечания.
Он пытался молчать, готовил кофе для копов и вежливо обращался к ним, когда они подходили к боковому крыльцу за чашкой чаю. Он даже старался быть сердечным с непробиваемым помощником окружного прокурора, который спросил его, не страдает ли он повышенной агрессивностью.
– Ну что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, что эти двое все еще здесь, – сказал Уэйн ему на крыльце.
– Откуда мы это знаем?
– Они стреляли нам в окна, разве нет?
– Мы же не знаем, те ли это парни.
– Если вы этого не знаете, тогда я прав. Вы не знаете ни черта, – вспылил Уэйн.
Кармен затащила его наверх и, подбоченясь, произнесла с расстановкой:
– Ну что, повеселился? Почему тебе так нравится их злить?
Он покачал головой и нахмурился, желая, чтобы она поняла, что сдерживаться выше его сил.
– Сам не знаю. В этих парнях есть что-то такое, что ужасно действует мне на нервы. В копах и страховых агентах…
– Почему бы тебе на время не убраться отсюда, а? Поезжай куда-нибудь. Возвращайся на работу завтра.
– Не знаю, как я оставлю тебя одну…
– Ничего себе одна! Полицейские так и шныряют туда-сюда…
Когда Ричи Никс выстрелил по окнам, Кармен не ударилась в панику, не потеряла самообладания. После того как Уэйн сказал, что их просто хотят напугать, она сдержанно заметила, что, если у них хватило наглости заявиться сюда и открыть пальбу по окнам, полиция может отдыхать. Уэйн никак это не прокомментировал.
Следователь полиции штата прибыл утром в тот момент, когда Уэйн уезжал на своем пикапе. Уэйну пришлось подождать, пока следак высказал свое мнение на сей счет – ему, мол, это не нравится, ему следовало бы послать с ним своего человека.
– И сковать нас наручниками, да?
Уэйн продолжал смотреть на Канаду с высоты металлического каркаса, размышляя о том, что, если ничего больше не случится, копам все это надоест и они уберутся. Тогда они останутся беззащитными. А ведь преступники обязательно наведаются! Но если он останется дома, Кармен непременно спросит, что случилось. А он ответит, что все нормально. А она поинтересуется, почему он не на работе. Кармен, конечно, догадается. Ну и пусть, это ничего не меняет, разве что она испугается и захочет снова вызвать копов. По-любому… Уэйн набросал в уме предполагаемый сценарий развития событий.
Итак, раннее утро, первые лучи света, Кармен потягивается и касается его.
– Уэйн?…
– Я слышал, детка. Лежи тихонько, ладно?
– Они в доме.
– Я знаю.
Он берет «ремингтон» у кровати и проскальзывает в комнату Мэттью, так что, если они появятся на лестнице, он окажется позади них. Появятся их головы и плечи. Они осторожные, постараются подняться бесшумно, потом замрут, когда услышат, как он клацнет затвором.
– Доброе утро, парни.
А затем – бах, бах! Они и глазом моргнуть не успеют.
Копы обвинят его в том, что он стрелял им в спины. Нет, так слишком хлопотно! Надо по-иному. Ладно…
Двое парней будут еще снаружи, когда он их услышит. Проскользнет вниз к кухонной двери, слегка ее приоткроет. Довольно скоро из леса появятся две фигуры. Когда они выйдут из-за курятника, он шагнет на крыльцо…
Здесь Уэйн призадумался. Ему нравилась мысль зайти сзади и сказать что-нибудь, захватить врасплох.
Хорошо, он видит их, выходящих из лесу, бежит к курятнику и поджидает их внутри. Они, направляясь к дому, проходят мимо…
Первая часть сценария остается прежней. Он скажет Кармен, чтобы она оставалась в постели. Или в доме.
Они проходят мимо курятника, он дает им пройти ярдов десять, затем выходит из курятника и окликает их: «Парни, вы что-то ищете? Уж не меня ли?», «Парни, вы меня ищете?», «Чем могу вам помочь?».
Что-то в этом роде. Они оборачиваются, и он стреляет из своего «ремингтона»… Бах, бах! Приканчивает индейца, передергивает затвор и стреляет снова… Бабах! Второму гаду прямо в задницу.
Или подождет, пока они пройдут десять ярдов, выйдет из курятника…
– Кого-то ищете?
А еще лучше, если он будет находиться в доме и есть яичницу с беконом. Тут прикатывает бригада машин, слепя своими мигалками. Прикатывает, потому что Кармен звонит по 911, пока он сидит в курятнике. Это сработает. Он выходит на крыльцо…
– Вы немного опоздали, парни. Копы оглядываются вокруг.
– Где они?
– На том самом месте, где я их уложил.
И главный засранец, помощник прокурора, стоит тут же.
– Так вы меня арестовываете? – говорит он им. Или что-нибудь насчет того, что он сделал за них работу, не стараясь строить из себя большого умника.
Со своего насеста Уэйн взглянул на восток, в сторону стеклянных башен центра «Возрождение», стройки, поднявшей монтажников на высоту в семьсот футов, когда он был еще учеником. Когда пройдешь через такое, можешь работать где угодно. Самая морозная зима ему нипочем, когда, прежде чем двинуться вперед, приходится сбивать лед с металла. И он снова стал думать.
Скоро наступит зима. Копы, конечно, испарятся… А он будет слоняться по дому, придумывая, будто ему нужно кое-что сделать, или что он не совсем здоров, или еще что-то. По-любому время идет, и Кармен хочет знать, что происходит. Ничего. Неужели? Тебя что-то тревожит. Да нет же! Нет, тревожит, скажи, что именно?
И тогда он говорит:
– Я собираюсь их найти. Она не верит.
– Но они же ушли.
– Нет, не ушли.
Куда они могут уйти, если зимой канал замерзает и береговая охрана взламывает лед для парома до островов Гарсенс и Уэлпул. И он отправляется туда, на один из островов, где они прячутся в летнем домике или охотничьей избушке, он это чует, люди на Уэлпуле ведут себя странно, что-то знают, но не хотят говорить, и он чувствует, что эти двое парней запугали их до смерти, заставили приносить еду, может, даже прихватили какого-нибудь ребенка в заложники. Наконец, жена Лионеля говорит ему, что они прячутся в старом трейлере на Беличьем острове, где Лионель когда-то ставил ловушки на ондатр, на краю поля, прямо напротив бара «Без забот», куда индейцы наведываются выпить. Пару недель он следит за трейлером из утиной засидки, что рядом с баром. Наконец, в один прекрасный день он видит две фигуры, пересекающие канал, обходящие ондатровые лунки в снегу, осторожно пробующие лед, чтобы не провалиться. Он наводит на них свой бинокль. Это они. Грязные, обтрепанные… Они не видят его, пока не доходят почти до берега. Он выходит из своего укрытия с «ремингтоном» в руках, спокойный, уверенный, в черной суконной парке с капюшоном. Теперь у него борода. Они останавливаются и замирают…
– Я поджидаю вас, джентльмены, – спокойно говорит он.
Уэйн решил ради издевки над их внешним видом назвать их джентльменами. Нет, ерунда все это…
– Я вас жду, – произнес он вслух.
У него за спиной раздался голос прораба:
– Мы здесь, Уэйн. Что случилось?
Прораб и бригадир стояли на перекладине. Они видели, как Уэйн глянул поверх их плеч. Сварочные очки на его каске были повернуты задом наперед. Он, похоже, слегка удивился при виде их, но и все.
– Не беспокойтесь, – сказал Уэйн, поднимаясь. – Я дам вам пройти.
Прораб вместе с бригадиром наблюдали, как он продвинулся по перекладине до стойки на южном конце конструкции, обогнул ее и, обхватив стойку руками в перчатках и ступнями в рабочих ботинках, соскользнул вниз на два уровня, на платформу десятого этажа. С того места, где он стоял, можно было спуститься по лестнице на любой этаж. Возможно, он так и собирался поступить, но потом передумал, предпочтя способ побыстрей. Он соскользнул вниз по стойке на все сто футов или даже больше, до самой земли, где стояли и смотрели на него парни, потом направился к трейлеру.
Прораб взглянул на бригадира. Ни тот ни другой не проронили ни слова.
11
Кармен пришлось ждать, чтобы сообщить Уэйну о звонке агента ФБР.
Он вернулся домой на взводе, готовый снова встать на дыбы. Патрульная машина во дворе подлила масла в огонь. Все сикось-накось-наперекосяк! Теперь его гонят с работы, потому что он чуть не угробил человека.
– Чуть, – хмыкнул Уэйн. – Да вся эта треклятая монтажная работенка, когда ползаешь по каркасу, может угробить всякого в любой момент. А этот раздолбай Кении сроду не смотрит, куда идет, и кувалду уже не раз ронял, к тому же ни для кого не секрет, что с утра этот работничек мучился с похмелья, поэтому и вышел на работу после полудня. Но это не в счет. Прораб сказал, чтобы я маленько отдохнул, пока у меня в голове не встанет все на место. Представляешь? Ладно, а что у нас сегодня на ужин?
– Цыплята под прессом, – ответила Кармен, потом добавила: – Уэйн, звонил Скаллен. Он хочет, чтобы мы завтра приехали в окружной суд.
– В Детройт? Кармен кивнула.
– Это еще зачем?
– Нам необходимо встретиться с неким Джоном Макалленом из Службы федеральных маршалов.
– Маршалов? – Уэйн вскинул брови.
– Он – гражданское лицо, назначаемое президентом и сенатом в каждый окружной суд сроком на четыре года, по функциям он соответствует шерифу. Так мне объяснил Скаллен. Я спросила: не поймали ли тех двоих? Скаллен сказал, тут кое-что другое. Короче, Джон Макаллен нам все разъяснит.
Уэйн хлебнул пива. Казалось, это его ничуть не взволновало.
– Стало быть, завтра? – сказал он. – Ну, завтра так завтра…
– За нами заедут.
– Вот и хорошо, если только не на полицейской машине.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Кармен после паузы.
– Не знаю, что и думать! А ты?
Она ответила, что понятия не имеет, и замолчала, потому что не могла сказать, о чем думала, холодея от ужаса при мысли, что «кое-что другое» может быть связано с Мэттью. Уэйн спросил бы: «С Мэттью? Почему ты думаешь, что это связано с ним?» Потому что она так думает, вот почему. Потому что не может так не думать. Потому что, пока те двое негодяев на свободе, чего их приглашать в Службу федеральных маршалов? Она представила, как они входят в кабинет, где их ожидает представитель властей в униформе и с прискорбием сообщает, что на палубе «Карла Винсона» произошла авария и их сын попал между самолетом и реактивной струей, или что его смыло за борт и он пропал без вести. Нет, не утонул, они так никогда не говорят. Скажут, что он исчез где-то посреди Атлантического океана и еще, быть может, найдется, ведь никогда нельзя терять надежды.
Лучше она ничего не скажет Уэйну, а то он кинет на нее сочувственный взгляд и спросит, подсказывает ли ей это ее материнский инстинкт или тот другой, который называется «женской интуицией»? А она разозлится и скажет, что он ничего не понимает, а он и на самом деле не поймет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Все шло одно к одному. Кармен упомянула эстампы с утками, которые свалились со стены и разбились, добавив, что это был единственный способ от них избавиться.
– Если тебе не нравились эти утки, зачем ты их повесила? – спросил Уэйн.
– А кто бы их повесил, если не я? Сам подумай. Что тут сделал ты?
– Я косил сорняки на поле.
– Чтобы получше видеть оленей. Ты еще скажи, что чистил винтовку.
– Мне казалось, тебе нравились эти картины. Они висели тут пять лет.
– Не напоминай.
– Могла бы и раньше сказать.
– А кто убрал разбитое стекло?
Атмосфера накалялась. Ему следовало бы сказать, что ему плевать на этих уток. Они лишь повод зацепиться. Картинки эти подарила им ее мамаша. Сейчас он был раздражен сильнее, чем когда-либо, хотя и не из-за Кармен. Его раздражение не имело ничего общего с «утиными» эстампами. Кармен тоже это знала.
– Это же просто глупо, – сказала она.
– Ладно, я не сделаю больше ни одного замечания.
Он пытался молчать, готовил кофе для копов и вежливо обращался к ним, когда они подходили к боковому крыльцу за чашкой чаю. Он даже старался быть сердечным с непробиваемым помощником окружного прокурора, который спросил его, не страдает ли он повышенной агрессивностью.
– Ну что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, что эти двое все еще здесь, – сказал Уэйн ему на крыльце.
– Откуда мы это знаем?
– Они стреляли нам в окна, разве нет?
– Мы же не знаем, те ли это парни.
– Если вы этого не знаете, тогда я прав. Вы не знаете ни черта, – вспылил Уэйн.
Кармен затащила его наверх и, подбоченясь, произнесла с расстановкой:
– Ну что, повеселился? Почему тебе так нравится их злить?
Он покачал головой и нахмурился, желая, чтобы она поняла, что сдерживаться выше его сил.
– Сам не знаю. В этих парнях есть что-то такое, что ужасно действует мне на нервы. В копах и страховых агентах…
– Почему бы тебе на время не убраться отсюда, а? Поезжай куда-нибудь. Возвращайся на работу завтра.
– Не знаю, как я оставлю тебя одну…
– Ничего себе одна! Полицейские так и шныряют туда-сюда…
Когда Ричи Никс выстрелил по окнам, Кармен не ударилась в панику, не потеряла самообладания. После того как Уэйн сказал, что их просто хотят напугать, она сдержанно заметила, что, если у них хватило наглости заявиться сюда и открыть пальбу по окнам, полиция может отдыхать. Уэйн никак это не прокомментировал.
Следователь полиции штата прибыл утром в тот момент, когда Уэйн уезжал на своем пикапе. Уэйну пришлось подождать, пока следак высказал свое мнение на сей счет – ему, мол, это не нравится, ему следовало бы послать с ним своего человека.
– И сковать нас наручниками, да?
Уэйн продолжал смотреть на Канаду с высоты металлического каркаса, размышляя о том, что, если ничего больше не случится, копам все это надоест и они уберутся. Тогда они останутся беззащитными. А ведь преступники обязательно наведаются! Но если он останется дома, Кармен непременно спросит, что случилось. А он ответит, что все нормально. А она поинтересуется, почему он не на работе. Кармен, конечно, догадается. Ну и пусть, это ничего не меняет, разве что она испугается и захочет снова вызвать копов. По-любому… Уэйн набросал в уме предполагаемый сценарий развития событий.
Итак, раннее утро, первые лучи света, Кармен потягивается и касается его.
– Уэйн?…
– Я слышал, детка. Лежи тихонько, ладно?
– Они в доме.
– Я знаю.
Он берет «ремингтон» у кровати и проскальзывает в комнату Мэттью, так что, если они появятся на лестнице, он окажется позади них. Появятся их головы и плечи. Они осторожные, постараются подняться бесшумно, потом замрут, когда услышат, как он клацнет затвором.
– Доброе утро, парни.
А затем – бах, бах! Они и глазом моргнуть не успеют.
Копы обвинят его в том, что он стрелял им в спины. Нет, так слишком хлопотно! Надо по-иному. Ладно…
Двое парней будут еще снаружи, когда он их услышит. Проскользнет вниз к кухонной двери, слегка ее приоткроет. Довольно скоро из леса появятся две фигуры. Когда они выйдут из-за курятника, он шагнет на крыльцо…
Здесь Уэйн призадумался. Ему нравилась мысль зайти сзади и сказать что-нибудь, захватить врасплох.
Хорошо, он видит их, выходящих из лесу, бежит к курятнику и поджидает их внутри. Они, направляясь к дому, проходят мимо…
Первая часть сценария остается прежней. Он скажет Кармен, чтобы она оставалась в постели. Или в доме.
Они проходят мимо курятника, он дает им пройти ярдов десять, затем выходит из курятника и окликает их: «Парни, вы что-то ищете? Уж не меня ли?», «Парни, вы меня ищете?», «Чем могу вам помочь?».
Что-то в этом роде. Они оборачиваются, и он стреляет из своего «ремингтона»… Бах, бах! Приканчивает индейца, передергивает затвор и стреляет снова… Бабах! Второму гаду прямо в задницу.
Или подождет, пока они пройдут десять ярдов, выйдет из курятника…
– Кого-то ищете?
А еще лучше, если он будет находиться в доме и есть яичницу с беконом. Тут прикатывает бригада машин, слепя своими мигалками. Прикатывает, потому что Кармен звонит по 911, пока он сидит в курятнике. Это сработает. Он выходит на крыльцо…
– Вы немного опоздали, парни. Копы оглядываются вокруг.
– Где они?
– На том самом месте, где я их уложил.
И главный засранец, помощник прокурора, стоит тут же.
– Так вы меня арестовываете? – говорит он им. Или что-нибудь насчет того, что он сделал за них работу, не стараясь строить из себя большого умника.
Со своего насеста Уэйн взглянул на восток, в сторону стеклянных башен центра «Возрождение», стройки, поднявшей монтажников на высоту в семьсот футов, когда он был еще учеником. Когда пройдешь через такое, можешь работать где угодно. Самая морозная зима ему нипочем, когда, прежде чем двинуться вперед, приходится сбивать лед с металла. И он снова стал думать.
Скоро наступит зима. Копы, конечно, испарятся… А он будет слоняться по дому, придумывая, будто ему нужно кое-что сделать, или что он не совсем здоров, или еще что-то. По-любому время идет, и Кармен хочет знать, что происходит. Ничего. Неужели? Тебя что-то тревожит. Да нет же! Нет, тревожит, скажи, что именно?
И тогда он говорит:
– Я собираюсь их найти. Она не верит.
– Но они же ушли.
– Нет, не ушли.
Куда они могут уйти, если зимой канал замерзает и береговая охрана взламывает лед для парома до островов Гарсенс и Уэлпул. И он отправляется туда, на один из островов, где они прячутся в летнем домике или охотничьей избушке, он это чует, люди на Уэлпуле ведут себя странно, что-то знают, но не хотят говорить, и он чувствует, что эти двое парней запугали их до смерти, заставили приносить еду, может, даже прихватили какого-нибудь ребенка в заложники. Наконец, жена Лионеля говорит ему, что они прячутся в старом трейлере на Беличьем острове, где Лионель когда-то ставил ловушки на ондатр, на краю поля, прямо напротив бара «Без забот», куда индейцы наведываются выпить. Пару недель он следит за трейлером из утиной засидки, что рядом с баром. Наконец, в один прекрасный день он видит две фигуры, пересекающие канал, обходящие ондатровые лунки в снегу, осторожно пробующие лед, чтобы не провалиться. Он наводит на них свой бинокль. Это они. Грязные, обтрепанные… Они не видят его, пока не доходят почти до берега. Он выходит из своего укрытия с «ремингтоном» в руках, спокойный, уверенный, в черной суконной парке с капюшоном. Теперь у него борода. Они останавливаются и замирают…
– Я поджидаю вас, джентльмены, – спокойно говорит он.
Уэйн решил ради издевки над их внешним видом назвать их джентльменами. Нет, ерунда все это…
– Я вас жду, – произнес он вслух.
У него за спиной раздался голос прораба:
– Мы здесь, Уэйн. Что случилось?
Прораб и бригадир стояли на перекладине. Они видели, как Уэйн глянул поверх их плеч. Сварочные очки на его каске были повернуты задом наперед. Он, похоже, слегка удивился при виде их, но и все.
– Не беспокойтесь, – сказал Уэйн, поднимаясь. – Я дам вам пройти.
Прораб вместе с бригадиром наблюдали, как он продвинулся по перекладине до стойки на южном конце конструкции, обогнул ее и, обхватив стойку руками в перчатках и ступнями в рабочих ботинках, соскользнул вниз на два уровня, на платформу десятого этажа. С того места, где он стоял, можно было спуститься по лестнице на любой этаж. Возможно, он так и собирался поступить, но потом передумал, предпочтя способ побыстрей. Он соскользнул вниз по стойке на все сто футов или даже больше, до самой земли, где стояли и смотрели на него парни, потом направился к трейлеру.
Прораб взглянул на бригадира. Ни тот ни другой не проронили ни слова.
11
Кармен пришлось ждать, чтобы сообщить Уэйну о звонке агента ФБР.
Он вернулся домой на взводе, готовый снова встать на дыбы. Патрульная машина во дворе подлила масла в огонь. Все сикось-накось-наперекосяк! Теперь его гонят с работы, потому что он чуть не угробил человека.
– Чуть, – хмыкнул Уэйн. – Да вся эта треклятая монтажная работенка, когда ползаешь по каркасу, может угробить всякого в любой момент. А этот раздолбай Кении сроду не смотрит, куда идет, и кувалду уже не раз ронял, к тому же ни для кого не секрет, что с утра этот работничек мучился с похмелья, поэтому и вышел на работу после полудня. Но это не в счет. Прораб сказал, чтобы я маленько отдохнул, пока у меня в голове не встанет все на место. Представляешь? Ладно, а что у нас сегодня на ужин?
– Цыплята под прессом, – ответила Кармен, потом добавила: – Уэйн, звонил Скаллен. Он хочет, чтобы мы завтра приехали в окружной суд.
– В Детройт? Кармен кивнула.
– Это еще зачем?
– Нам необходимо встретиться с неким Джоном Макалленом из Службы федеральных маршалов.
– Маршалов? – Уэйн вскинул брови.
– Он – гражданское лицо, назначаемое президентом и сенатом в каждый окружной суд сроком на четыре года, по функциям он соответствует шерифу. Так мне объяснил Скаллен. Я спросила: не поймали ли тех двоих? Скаллен сказал, тут кое-что другое. Короче, Джон Макаллен нам все разъяснит.
Уэйн хлебнул пива. Казалось, это его ничуть не взволновало.
– Стало быть, завтра? – сказал он. – Ну, завтра так завтра…
– За нами заедут.
– Вот и хорошо, если только не на полицейской машине.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Кармен после паузы.
– Не знаю, что и думать! А ты?
Она ответила, что понятия не имеет, и замолчала, потому что не могла сказать, о чем думала, холодея от ужаса при мысли, что «кое-что другое» может быть связано с Мэттью. Уэйн спросил бы: «С Мэттью? Почему ты думаешь, что это связано с ним?» Потому что она так думает, вот почему. Потому что не может так не думать. Потому что, пока те двое негодяев на свободе, чего их приглашать в Службу федеральных маршалов? Она представила, как они входят в кабинет, где их ожидает представитель властей в униформе и с прискорбием сообщает, что на палубе «Карла Винсона» произошла авария и их сын попал между самолетом и реактивной струей, или что его смыло за борт и он пропал без вести. Нет, не утонул, они так никогда не говорят. Скажут, что он исчез где-то посреди Атлантического океана и еще, быть может, найдется, ведь никогда нельзя терять надежды.
Лучше она ничего не скажет Уэйну, а то он кинет на нее сочувственный взгляд и спросит, подсказывает ли ей это ее материнский инстинкт или тот другой, который называется «женской интуицией»? А она разозлится и скажет, что он ничего не понимает, а он и на самом деле не поймет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33