И мы просто обязаны положить этому конец. Мы обязательно найдем вешателей, но хотелось бы сделать это быстрее. И я здесь потому, что надеюсь на твою информацию. Я знаю, что ты ищешь…
– Почему ты так уверен, что я буду помогать ментам? – усмехнулся Угол. – За кого ты меня держишь?
– А вот этого не надо. Ты же не из тех, у кого пальцы веером. Ты больше авантюрист, чем преступник. Однако…
– Теперь я понимаю, – засмеялся Угаловский, – почему Олеська тебе сказала, где я. Мягко стелешь, мент, но спать на нарах жестковато будет. А если серьезно, прав ты. Искал и буду искать тех, кто отца повесил. И найду. Но это мои дела, и вам там места нет. Поэтому зря ты время потратил.
– Тебя могут убить. Собственно, мне плевать на это. Вообще-то даже хорошо – такие, как ты, вечная головная боль. Но жаль стариков будет. Ведь ты прекрасно знаешь, что сейчас жесткое время и свидетелей не оставляют. Я был уверен, что ты ничего не скажешь, да и на деда твоего и бабушку мне было плевать. Но вот увидел их, и, честно скажу, жаль стало. Бунина ты убил из-за того, что он был среди тех, кто вешал твоего отца. Тебе это пытались предъявить, и спасло тебя только то, что всех более или менее имеющих вес приятелей Бунина посадили. А в зоне…
– Опачки! Значит, вы на меня и мокруху вешаете? Нормалек! – Вениамин рассмеялся.
– Никто на тебя ничего не вешает. Доказательств и ни одной зацепки нет. Так что не пришить тебе мокруху. Но я уверен – это дело твоих рук. А после этого ты взял кассу. Вот так-то, Угол, – вздохнул Борисов. – Бунин был среди тех, кто повесил твоего отца. И он наверняка кого-то тебе назвал.
– Ничего он не сказал, сучара поганая! Да я и спросить не успел. Мне про Буна Маркин шепнул, а его в зоне убили. Маркин тоже был в артели отца, но сказал мне только о Бунине. И все. Любимов и Лобиков еще остались. Их, кстати, ваши брали по подозрению, но отпустили. Может, они что-то знают. Но вот найти я их не могу. Может, тебе повезет. А с чего ты взял, что меня могут…
– Мы тебя вычислили. А из-за заварухи с повешенными думают, что ты крайним идешь. И среди наших стукачи имеются. Если в зоне за пачку сигарет или заварку чая сдают, то нашим платят, конечно, больше. Так что о том, что мы тебя ищем, наверняка уже знают.
– Во времена настали! – усмехнулся Вениамин. – Из прославленного МУРа полковников повязали и в МЧС тварь нашли. А сколько по России таких!
– Давай оставим этот разговор. Сейчас речь идет о другом, вполне возможно, о жизни близких тебе людей. Маркин мертв. Любимов ничего не говорит, Лобиков тоже. Но то, что оба напуганы, видно. А ты, значит, ничего сказать не можешь?
– Слушай, начальник, я никогда в жизни не был так откровенен. Столько тебе наговорил, что себя не узнаю. А у тебя, вполне возможно, магнитофон в кармане и…
– Насмотрелся детективов, – хмыкнул Борисов. – Ну что ж, – поднявшись, кивнул он, – если вдруг все-таки понадобится моя помощь, вот номер телефона. Это служебный, это домашний. А вот номер сотового. Если что, звони в любое время. До свидания.
– Надеюсь, прощайте, – усмехнулся Угаловский.
– Закончили? – встретил вышедшего из комнаты Борисова старик.
– Да. До свидания и спасибо. – На секунду задержавшись, следователь оглянулся.
– Прощевайте, мил человек, – кивнул Петр Афанасьевич.
Едва Борисов вышел, старик вошел в комнату к Вениамину.
– Чего он хотел-то?
– Так, – отозвался внук, – проверка на вшивость.
– А мы уже волноваться начали, – сказал Соколов.
– И зря, – садясь в машину, ответил Борисов.
– Сказал что-нибудь? – поинтересовался участковый.
– Ничего, что могло бы нам помочь.
– Так, – зло бросил Петр Афанасьевич, – значится, сам желаешь? А на то, что безвинных людей вешают, тебе начхать с высокой колокольни? К тебе как к человеку в такую даль приехали, а ты…
– Положим, не такая уж и даль, – усмехнулся внук. – А ты, выходит…
– Да я просто не знал, зачем он прикатил. Если б он меня сразу оповестил, я б тебя сам разговорил.
– Слушай, дед, отца вздернули и такую же хреновину на груди оставили. Мне…
– Так вот что, внучок, – перебил дед, – давай собирайся и поехали в Красноярск к менту этому. И все, что ты знаешь, ему скажешь. И не боись, что тебя стукачом объявят.
– Дед, – умоляюще проговорил внук, – не лезь с советами.
– Да ты пойми, дурень, я ж тебе дело говорю. Ладно там этих отморозков вешают. Но ведь бабы пострадали ни за что.
– Погоди, а ты-то что так расстроился? Тебе какая разница, кого и кто вешает?
– Слушай сюда, щенок! Я в свое время тоже погулял, но потом зарок дал и ни разу его не нарушил. Даже когда по тайге раненый шел, была возможность двух туристов на уши поставить. Но не стал. А тут…
– Значит, понятно, в кого отец, – усмехнулся Угол, – да и я тоже. Вроде и не родня мы, а все-таки яблоко от яблони…
– Хватит! – гаркнул дед. – Я ни разу такого не сказал и тебе не дозволю! Внук ты мой, и все тут. – Он выругался и вышел.
– Дед! – бросился за ним Угол. – Извини…
– Слушай меня внимательно, – процедил Петр Афанасьевич, – никогда не смей даже думать так. И ежели еще раз подобное услышу, выгоню к черту. Усек?
– Да, – кивнул Вениамин. – Просто как-то на ум взбрело. Впервые, кстати. Прости. Но к следователю не поеду. Не потому что блат заиграл, а потому что не знаю ни хрена. Мне Марка начал что-то рассказывать, но не получилось разговора. Пообещал, а его в зоне завалили. Он мне никого не назвал. Бун тоже, сука, ничего не успел. Я просто поговорить хотел, а он за ствол схватился. Вот и…
– Погодь-погодь, – остановил его дед. – Дак ты, выходит, кассу брал, чтоб от мокрухи подозрение отвести? Так, что ли?
– Хватит, дед. Если бы я что-то знал, рассказал бы следаку, но не знаю ничего. А хочу узнать. Я постоянно об этом думаю.
– Я и сам держу в голове эту мысль. И ведь не нашли никого. Двоих брали, а они Сережке верные люди были. Вот с ними бы поговорить, ведь им что-то известно.
– Ни хрена они не знают. Хотя, может, просто не хотят вспоминать. В общем, они наотрез отказались говорить об этом. Применять к ним методы убеждения, – Вениамин криво улыбнулся, – я не стал. Все-таки они были верными отцу работягами. А теперь оба исчезли. Может, их убрали? Хотя следователь что-то упоминал про обоих…
– Неужто ты совсем ничего не знаешь? – недоверчиво спросил дед.
– А ты думаешь, я знаю и ничего не делаю? И вообще, дед, хватит об этом. Правда, есть кое-что неприятное. Следователь намекнул, что и на меня могут выйти.
– Ты бабке не говори, у нее сердце слабое. А за меня будь спокоен. Я, конечно, ногами и руками махать не умею, но раньше мог человека в лоб кулаком свалить. Сейчас, понятное дело, сила не та, но встретить гостей незваных сумею. И оружие имеется. За меня уши не ломай. А сам…
– Не гони гусей на водопад, – засмеялся внук, – я никуда не собираюсь. Предъявлять кому-то что-то не могу, да и не знаю, что именно. А махать наобум не хочу.
– Оно и верно, – согласился дед.
– Так что, шкура, – рослый парень наклонился над лежащей на полу Олесей, расстегивая ширинку, – не вспомнила, где Угол? А ведь ментам ты цынканула. Ну что ж, – он, оскалясь в усмешке, кивнул троим парням, – потешимся! На каком из нас она головой тронется?
Парни захохотали.
– Бык! – вбежал в комнату длинноволосый парень. – Мент у калитки! Похоже, участковый!
Вскочив, Бык рванул молнию на ширинке.
– Точняк участковый, – осторожно посмотрев в окно сбоку, кивнул плотный парень. – Тот еще пес.
Старший лейтенант милиции, открыв калитку, шагнул вперед.
– Копина! – громко позвал он. – Вы дома?
– Что делать-то? – тихо спросил Быка плотный.
– Хрен его знает… Связываться неохота. Кончай ее, и огородами уходим.
– А что я-то? – отшатнулся тот. – Сам, если надо…
– Копина! – Милиционер застучал в стекло углового окна. – Вы дома?
– Помогите! – неожиданно хрипло крикнула Олеся.
Парни бросились из комнаты. Выругавшись, участковый схватил валявшуюся под окнами лопату и метнулся к двери.
– Вот они! – закричала из окна соседнего дома женщина. – Со двора в огороды побежали!
Участковый вытащил сотовый. Набирая номер, поднялся по ступенькам крыльца и плечом сильно ударил дверь.
– Срочно в пригород! – закричал он и снова врезался плечом в дверь, она затрещала и открылась.
Участковый вошел в дом. Осторожно шагнул в комнату и увидел лежащую Олесю. Отбросив лопату, подскочил к ней.
– И жила бы ты в городе, – недовольно проговорил он. – Только приехала, а уже проблемы. Твою мать! – Он попытался нащупать пульс на ее запястье. И снова достал сотовый.
– Сучары позорные! – кричал Топорик. – Ее валить надо было! – Он ударил Быка в живот и ребром ладони рубанул согнувшегося парня по шее. – Она вас сдаст! И вы, гниды, меня подставите! Да я вас!.. – Плюнув длинноволосому в лицо, он выхватил выкидник.
– Угомонись, – спокойно посоветовал Суслин. – Она знает кого-нибудь из вас? – обратился он к парням.
– Только его, – кивнул на Быка длинноволосый.
– Тогда и проблем нет, – усмехнулся Суслин. – Вывезите его за город и вздерните. Плакатик не забудьте повесить.
Топорик бросил на него удивленный взгляд.
– Ты же сам его замочить хотел, – пожал плечами Геракл.
Парни, переглянувшись, уставились на Топорика.
– Делайте, как сказано, – процедил он. – И если хоть кто-то из вас откроет рот, лично кишки из пуза достану и жрать заставлю.
Парни, подхватив приходящего в себя Быка, потащили его к двери. Он вяло пытался вырваться. Один из парней ударом в затылок выбил из него сознание.
– Я бы на твоем месте и этих закопал, – негромко проговорил Суслин. – Тебе сейчас никак светиться нельзя. В лучшем случае просто повесят, а в худшем – на пожизненное упрячут. Там, говорят, хуже смерти.
Топорик молча отвернулся.
– Какого хрена дураков на дело послал? – осведомился Геракл. – И не узнали ничего, и засветились. А теперь тебе еще и Угла бояться надо. Он не оставит это дело. Его шкуру отоварили и трахнуть хотели. А если это его ребята вздергивают, то тебе так и так хана. Я что-то не въеду, с какого хрена мусора на Угла это дело вешают? Ну вздернули его пахана в Лесосибирске, а он что, мстит всем подряд? Не пойму я ни хрена.
– Все равно надо Угла выцеплять, – сказал Суслин. – С него еще за Буна не получили. А ведь можно все выяснить у этого Кирки. Но запретили. Сначала велели мочить, а потом отбой дали. Значит, он как-то повязан…
– Хорош, – остановил его Геракл.
– Слышь, – попросил Топорик, – может, разжуете, что за базар у вас? При каких тут Кирка? И чего…
– Меньше будешь знать, – усмехнулся Геракл, – дольше без петли на шее проживешь. – И, глядя на Суслина, недовольно добавил: – Уж больно ты откровенный.
– Значит, в Москве что-то знают, – пробормотал Топорик. – Тогда почему они…
– Закрой пасть, – процедил Геракл.
– Но так тоже не делается, – пробормотал Топорик. – Знаете и…
Сильный удар кулака Геракла отправил его на стол, который со скрипом развалился. Топорик ткнулся головой в диван и замер.
– Еще раз вякнешь, – предупредил Геракл, – пришибу на хрен!
– Слышь, пацаны, – вздохнул длинноволосый, – это уже не дело – сегодня Быка закопаем, а завтра…
– Затихни, – перебил его рыжий амбал. – Мы под ним к этой чуве ходили, его она знает. А если возьмут мусора, Бычара нас всех под монастырь отправит. Так что правильно москвичи сказали. А вот Топорик, похоже, струсил, выкидник достал, а дальше…
– Тормози, – кивнул водителю джипа плотный парень. – Здесь и вздернем. Веревку и бумагу захватили?
– Да, – ответил рыжий. – Вообще-то я с удовольствием это сделаю. – Он вышел из машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55