— Чувствую, что-то случилось…
Опасность…
— Когда в последний раз Ромул и Рим выходили на связь?
— По графику… В двадцать тридцать пять и в двадцать пятьдесят.
— Все было нормально? Тревоги никто не высказывал?
Татьяна открыла глаза, облизнула сухие, воспаленные губы.
— Неужели и их взяли?.. Неужели обнаглели до такой степени… что идут на поединок со спецслужбой? На нашей территории?..
Поспелов молчал, потому что она сейчас озвучивала его мысли. Только он считал, что не обнаглели, а по какому-то неведомому сценарию начали раскрутку своей новой операции с непредсказуемыми действиями. Методично и хладнокровно. С расчетом на то, что контора после взятия аэродрома успокоилась и потеряла стремительность наступления. Это был ответный удар за срыв диверсии на Ленинградской АЭС.
Пришельцы жертвовали своей перевалочной базой, специалистами, фанатами и «драконами», но выигрывали главное — собственную неуязвимость и невероятную волю к действию. Именно такое впечатление произведут они завтра в конторе, когда станет известно о катастрофе военно-транспортного самолета и ликвидации агентуры в «бермудском треугольнике». Пока победители летели из Карелии в Москву, стали побежденными…
— Мне нужно немедленно переправить тебя в Москву, — сообщил Поспелов. Хотя бы незаметно вывезти на станцию… Впрочем, вряд ли получится незаметно.
— Понимаю… Связываю тебе руки?
— Нет, не хочу, чтобы и ты отправилась в космический полет, на планету Гомос.
— Не забывай, я старший лейтенант! Младший оперуполномоченный.
— Не в этом дело, — он подыскивал слова, чтобы не нагружать ее лишней секретной информацией. — Понимаешь… Операция закончилась. Ее первая часть… Сейчас будет другая стадия… В общем, я тебе даю развод.
— И это понимаю, — смиренно проговорила «жена». — Я давно чувствовала: пришельцы подбираются к тебе. Ты им нужен. Как только я заметила странное поведение Рема, сразу подумала… Рема подбросили на ферму, чтобы обработать тебя.
Окончательно… Поэтому не нужно увозить меня незаметно. Наоборот с шумом, со скандалом… Я его утром устрою. Ты же помнишь, я умею это делать. Как, я продавщицу из Верхних Сволочей селедкой!..
Она мечтательно замолчала, — погладила его руку. Затем посмурнела, будто солнце зашло.
— Конечно, для пришельцев скандалить бессмысленно, — подумала Татьяна. Для Рема — можно. Она поверит… Только нужно придумать причину скандала. Серьезную… А потом я уеду сама.
— Нет, не поверит! — Георгий стряхнул задумчивость. — Она великолепная актриса, играет авантюристку, романтическую авантюристку! Этакую Диану, богиню охоты.
— Ну, я тоже кое-что могу! — самозабвенно прошептала она. — Давай так: под утро ты пойдешь к ней в темницу. И проявишь к ней… сексуальный интерес. Только чтобы все натурально. Я уверена, она будет не против…
— Не годится! — отрезал он. — Глупо, шито белыми нитками. Она будет не против, сыграет. И ты сыграешь… И все будет игра, дурь, в которую никто не поверит.
— Тогда пойди и изнасилуй ее. Кажется, у тебя это получалось?.. А я приду на шум и для верности постреляю в тебя.
— Знаешь что? У тебя температура и бред! Надо все сделать естественно и просто.
А все эти бабские страсти!..
— У меня не хватает фантазии, — вдруг пожаловалась Татьяна. — И если откровенно… Мне так хочется поскандалить!
— Рем знает, что ты заболела?
— Знает. Павел ей воду относил, вместо меня, и сказал…
— Вот и все, — заключил Поспелов. — Сейчас я вызову вертолет из Петрозаводска. Под видом санрейса. И пусть они думают что хотят.
— Пришельцы все время будут проверять тебя… Не ведешь ли ты двойной игры.
— Давай не будем об этом, — попросил он. — Не хочу сейчас и думать.
— Нет, я просто совет тебе даю… Из женского опыта. Для того чтобы скрыть истину, надо все делать откровенно. И двойную игру тоже…
На улице залаяли собаки — сначала редко и гулко, словно опробывали голоса, потом уже без перерыва, с закипающей яростной злостью. Чуть позже на пульте замерцала лампочка — охранный видеоглаз кого-то узрел, но никак не мог справиться с сильным ветром, качающим деревья, кусты и высокие травы, и беспомощно метался по тревожному ночному полю…
Адам и Ева сидели в следственном изоляторе, задержанные на основании указа президента, и можно было оставить их здесь сроком на тридцать суток, не более.
Получить ордер на арест и производство обыска оказалось невозможно вдруг заупрямился и возмутился спецпрокурор, Приехавший из Карелии раздраженным и злым.
— Вы готовы покидать в тюрьмы полстраны! — отчего-то кричал он Зарембе и чуть ли ногами не топал. — Мало того, что теперь и вы начали оставлять трупы, так еще и требуете арестов! На каком основании? Почему я должен верить вам на слово? Где доказательство, что это они заказали на вас покушение? Почему не взяли живым хотя бы одного?
Он ничего не хотел слышать ни о сложнейшей ситуации, когда пришлось вырываться из рук наемных убийц, ни о разгуле и наглости преступников, когда средь бела дня покушаются на полковника спецслужбы, ни о том, что Адам и Ева связаны со всем, что происходит в Карелии.
Мало того, оба киллера оказались работниками госавтоинспекции и теперь, вероятно, шли разборки и давление со стороны МВД. Надо было отстаивать честь мундира…
Конечно, одного из них можно было взять живым, — однако в ту минуту Заремба был почти уверен, что команда на его устранение поступила от кого-то сверху, ибо нападение совершилось почти сразу же, как он был выдворен с совещания в правительстве и когда ему не отдали его оружие…
— Не позволю, чтобы снова повторился тридцать седьмой! — закончил тогда свою речь законник. — Будут доказательства — арестую.
Однако неожиданно он позвонил сам и попросил приехать, забрать уже подписанные ордера на аресты и обыски. Без требований каких-либо дополнительных доказательств.
В спецпрокуратуре щел летний ремонт, стучали молотки, скребли мастерки и воняло краской. Законник сидел в своем кабинете и хватался за голову, надышавшись, как токсикоман.
— Башка раскалывается, — пожаловался он. — Поехали отсюда куда-нибудь… на природу.
Заремба, как старый притворщик, уловил в этом предложении фальшь: голова, возможно, и в самом деле болела, да только не от краски. Они сели в личную машину спецпрокурора — пожухлый, с дырявыми крыльями «москвич» и поехали из центра в сторону Строгино. Спрашивать, куда везут и почему именно в этом направлении, не имело смысла, ибо события разворачивались самым неожиданным образом. По дороге законник остановился возле супермаркета и озабоченно посмотрел на Зарембу.
— А не взять ли нам бутылочку? Что-то голова не проходит…
— Почему не взять-то? — полковник полез за кошельком. — Можно еще и пива прихватить, холодненького. А то и у меня язва расшалилась.
За спецпрокурором не было славы тихого алкоголика, и такой оборот дела означал, что предстоит какой-то крупный и серьезный разговор. Он вернулся с полным звенящим пакетом, сел за руль и привез Зарембу на берег озера в десятом микрорайоне Строгино. За редким сквером поднимались скалы многоэтажек, а здесь, у воды, было тихо и не жарко. Законник на правах хозяина снял с заднего сидения и расстелил на земле чехол, разложил закуску и налил водки в разовые пластмассовые стаканчики.
— Кажется, ты в Карелии на меня обиделся? — спросил он, по условиям ситуации переходя на «ты».
Если он позвал пить «мировую», то это выглядело по крайней мере странно со стороны спецпрокурора. Подобных обид в их жизни было не счесть, и если каждую таким образом «замачивать», то круглый год не будешь просыхать. Да и не принято как-то обижаться на законы…
— За десантуру, что ли? — между прочим поинтересовался Заремба. — А что обижаться, все как положено. И так стволов у населения больше, чем после войны.
— Лукавишь! — погрозил пальцем законник и поднял стакан. — Ладно, давай, пока не нагрелась. Чтоб не было между нами обид.
Едва закусив, он тут же налил снова.
— Не часто? — Заремба открыл пиво. — Жара-то еще не спала…
Спецпрокурор достал колоду карт — подвернулась в кармане под руку, профессионально, как фокусник, распустил в воздухе и мгновенно собрал в тугую пачку.
— Эх, нам бы третьего да пульку расписать! — помечтал он, бросая колоду на чехол. — Давай кликнем любого прохожего?
— Давай, — согласился Заремба, внутренне восхищаясь непосредственностью законника. — Только я не очень-то в преферанс…
— Дело поправимое, — хмыкнул тот. — Главное, чтобы судьба послала нам сегодня третьего! Пошлет или нет?
Он по-прежнему оставался фаталистом… И Заремба вдруг проникся его состоянием — все сегодня свершалось по воле судьбы! Знал ли он, проснувшись утром, что вечером будет сидеть на берегу озера в Строгино, пить водку и играть в преферанс с несгибаемым и недоступным специальным прокурором?
— Ну что, замахнем еще по одной? — законник вскинул стакан. — Между первой и второй, говорят, пуля не должна успеть пролететь.
Выпил со вкусом, закусил нарезной ветчиной — Заремба диву давался.
— Ты там был, где транспортник гробанулбя? — спросил прокурор.
— Был… Печальное зрелище. Обломки разнесло на несколько километров. Самый крупный — хвостовое оперение…
— Хорошо зарядили.
— Сами и зарядили. Груз толком не проверили…
— А сами ли? — посеял сомнения фаталист.
— Ну не по воле же рока!
— Как знать… По чьей воле? В тот же вечер, как я из Карелии вернулся, пришел ко мне… человек. Черный человек, понимаешь? Высокопоставленное лицо. Так высоко поставленное — имя назвать страшно. Потому и не назову… И предложил он возбудить уголовное дело.
— Против меня? — угадал Заремба.
— На воре и шапка горит… Против тебя, твоего стрелка Поспелова и всей десантуры. И пожелал он, чтоб я немедленно арестовал всех и заключил, скажем, в Лефортово. Остальное — не мое дело.
— На основании чего?
— Были бы люди, основание найдется, — вздохнул законник. — Так хотелось пульку расписать, да, видно, не судьба… Ну что, с картами не везет, давай водку пить… Слушай, Саня, у тебя знакомого издателя нет? Кто бы взялся напечатать мои мемуары?
— Что-то не припомню, кажется, нет.
— А жалко… — он вдруг зашептал, заулыбался с мальчишеской восхищенностью:
— Я им такую бомбу приготовил! Такой заряд — хвостового оперения не останется!
Только бы успеть напечатать!С фактами, банковскими счетами, а какие цифры!..
Кстати, знаешь, какой гонорар мне предложил за услугу?
— Кто предложил? — переспросил Заремба, чувствуя легкий страх: спецпрокурор напоминал сейчас блаженного…
— Высоко поставленное лицо!.. Сто тысяч долларов сразу и столько же после того, как ты со своей командой сядешь в Лефортово. Какие деньги! Можно уйти со службы, купить виллу где-нибудь в Эквадоре и положить на все во-от такой! С прибором!..
Да, самое любопытное: знает все, даже о количестве трупов, которых навалил твой Пострел. И о твоих… тайных договоренностях. Относительно десантуры, оружия и прочего. На память кроет, сколько ты автоматов отдал, боеприпасов, взрывчатки. В общем, срок вам натягивает. Приличный, скажу тебе, срок. А может, вы в Лефортово долго и не протянете. У кого острая сердечная недостаточность, у кого инсульт, кого уголовнички приласкают заднищей о бетонный пол… Ты бы должен знать, откуда у него информация.
— Не знаю, — откровенно признался Заремба и выпил. — Если бы ты имя назвал… этого высокопоставленного, можно было бы вычислить. А так гадать я не привык.
Сказал бы фамилию?
— Пока не скажу. Знаю: тебе только скажи — ты сразу же начнешь отстрел.
Всех подряд. Ты же партизан… Всех не отстреляешь, а дело погубишь.
— Какое дело?
— Карельское! Ты его правильно начал, а я идиот полный! Прости меня, Саня.
Теперь бы я этим мужикам… этой десантуре сам по пулемету выдал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68