Вы можете его слышать, ничего делать для этого не надо. А чтобы говорить с ним, нажмите кнопку.
Он показал, какую, и исчез. Я надел наушники и уселся в его кресло.
Через некоторое время послышался бесплотный голос:
— Вы слушаете?
Я нажал кнопку.
— Да.
— Скажите Джорджу, что я связался с «Канадцем», он задержится в Картье. За ним должен идти товарный поезд, но я вовремя связался с Садбери, и его оттуда не выпустят. Все очень недовольны. Передайте Джорджу, чтобы прицепил этот вагон и проваливал.
Я нажал кнопку.
— Хорошо.
— Кто вы? — спросил голос.
— Один из официантов.
— Хм, — произнес он и умолк. Великий трансконтинентальный скаковой поезд начал замедлять ход и вскоре плавно остановился. Почти в то же мгновение в дверях показался Джордж.
— Сообщите диспетчеру, что мы остановились и возвращаемся, — сказал он, когда я передал ему все, что было ведено. — Мы в восемнадцати километрах от Картье, между Бенни и Стралаком, то есть в необитаемых дебрях. Оставайтесь здесь, а?
И он снова исчез, на этот раз направляясь к месту происшествия — в хвост поезда. Я передал его слова диспетчеру и добавил:
— Сейчас мы медленно движемся задним ходом.
— Сообщите, когда обнаружите вагон.
— Хорошо.
За окнами все было погружено в темноту — местность безлюдная, ни единого огонька. Позже, прислушиваясь к возбужденным разговорам в ресторане, я узнал, что Джордж один стоял по ту сторону задней двери салон-вагона, на краю пустоты, и освещал путь ярким ручным фонарем. У него была портативная рация, с помощью которой он мог приказать машинисту еще замедлить ход и остановиться.
Вагон Лорриморов он обнаружил не доезжая километров двух до Картье.
Поезд остановился, он спрыгнул на землю и пошел осматривать блудный вагон.
Мне показалось, что мы очень долго стояли на месте. Потом свет в купе замигал, поезд медленно-медленно пополз назад, снова остановился, а потом его вдруг тряхнуло. После этого мы двинулись вперед — сначала понемногу, а потом все быстрее, свет перестал мигать, и вскоре появился Джордж. Он был мрачен, от его обычной усмешки ничего не осталось.
— В чем было дело? — спросил я.
— Ни в чем! — сердито ответил он. — Вот в чем все дело.
Он протянул руку за наушниками, и я отдал их. Он заговорил в микрофон:
— Это Джордж. Мы подобрали вагон Лорриморов в двух километрах к западу от Картье. Сцепное устройство в порядке. — Он некоторое время слушал. Да, я сказал то же самое. Какого дьявола, кто там у них работает в Картье, а? Кто-то отцепил этот вагон в Картье и сделал так, чтобы поезд вывел его со станции, в темноту, а потом он отцепился. Тормоза были отключены. Передайте в Картье, чтобы сейчас же послали кого-нибудь на путь, пусть поищут веревку или что-нибудь в этом роде, а? Труба отопления не разорвана, ее разъединили. Да, я сказал то же самое. Вентиль был закрыт. Какая там, к дьяволу, случайность, какая поломка — кто-то нарочно отцепил этот вагон.
Если бы дочка Лорриморов этого не обнаружила, «Канадец» врезался бы в него.
Нет, может быть, и не на большой скорости — но и сорока-пятидесяти километров в час хватило бы, чтобы «Канадец» наломал дров. Разнес бы этот вагон в щепки. Могли бы погибнуть машинисты «Канадца», а то и сам он слетел бы под откос. Скажите им, пусть поищут, а?
Он снял наушники и в ярости уставился на меня.
— Вы сумели бы расцепить вагоны? — спросил он.
— Конечно, нет.
— Для этого нужен железнодорожник. — Он просто кипел гневом. — Железнодорожник! Это все равно что автомеханик позволил бы кому-то уехать от него на машине, у которой болтаются рулевые тяги. Это преступление, а?
— Да.
— Еще сто лет назад, — сердито продолжал он, — изобрели специальную систему, чтобы вагон, который отцепился от поезда, не мог набрать скорость и во что-нибудь врезаться. У него автоматически срабатывают тормоза. — Он свирепо посмотрел на меня. — Так вот, эта система была отключена. Тормоза вагона не сработали. Этот вагон нарочно отцепили на ровном участке пути, а?
Ничего не понимаю. Зачем это сделали?
— Может быть, кто-нибудь недолюбливает Лорриморов? — предположил я.
— Мы разыщем этого сукина сына, — сказал он, не слушая меня. — Вряд ли в Картье так уж много людей, которые разбираются в поездах.
— У вас бывает много случаев саботажа? — спросил я.
— Только не такого. И не так уж много. Были когда-то один-два случая.
Но большей частью это хулиганы. Мальчишки, которые швыряются камнями с мостов. Ну, воруют по мелочам, а?
Я видел, что он воспринял такое предательство со стороны кого-то из своих как оскорбление. Как личное оскорбление. Ему было стыдно, как бывает, когда узнаешь, что твои соотечественники что-то натворили за границей.
Я спросил его, как он связывается с машинистом. Почему он сам отправился в голову поезда, чтобы его остановить, если есть портативная рация?
— Там слышен один только треск, когда мы едем сколько-нибудь быстро.
Лучше уж пойти самому.
На рации, по которой он связывался с твердой землей, загорелась лампочка, и он снова надел наушники.
— Джордж слушает, — сказал он, после чего долго молчал. Потом взглянул на часы и нахмурился. — Да. Хорошо. Понял. — Он снял наушники и покачал головой. — Они не собираются отправляться на путь искать веревку, пока не пройдут и «Канадец», и товарный поезд. Если у нашего саботажника есть хоть капля мозгов, к тому времени там уже никто не сможет найти никаких улик.
— Возможно, их там уже нет, — сказал я. — Уже почти час как мы отправились из Картье.
— Ну да. — Несмотря на охвативший было его гнев, к нему понемногу возвращалось хорошее настроение: в глазах у него уже снова появился иронический блеск. — Это почище того детектива, который разыгрывают тут ребята, а?
— Да, — согласился я, размышляя. — А труба отопления — это единственное, что соединяет вагоны друг с другом? Помимо сцепки, конечно.
— Правильно.
— А как насчет электричества? И воды?
Он отрицательно мотнул головой:
— Каждый вагон вырабатывает собственное электричество. Ни от кого не зависит. У них под полом генераторы... как динамки на велосипеде... они крутятся от колес и вырабатывают электричество. Проблема в том, что, когда мы едем медленно, свет мигает. Еще есть аккумуляторы для стоянок, но их хватает только на сорок пять минут, а? Это если мы не подключены к наземной сети на станции. А после этого остается аварийное освещение — только в коридорах и еще кое-где, часа на четыре, и после этого мы остаемся в темноте.
— А вода? — спросил я.
— Она под крышей.
— Правда? — удивился я.
Он терпеливо объяснил:
— На станциях, которые в городах, есть гидранты через каждые двадцать шесть метров — это длина вагона. По одному на каждый вагон. И электрические разъемы тоже, а? В общем, воду под напором накачивают в баки, которые под крышей, и она поступает в туалеты самотеком.
«Замечательно, — подумал я. — И благодаря всему этому можно было сравнительно легко и быстро отцепить вагон Лорриморов».
— Новые вагоны, — сказал Джордж, — будут отапливаться электричеством, а не паром, так что мы сможем обойтись без трубы отопления, а? И еще в них будут канализационные баки, а пока весь мусор и отходы сыплются прямо на рельсы.
— Канадскими железными дорогами будет восхищаться весь мир, — вежливо сказал я. Он усмехнулся:
— Три четверти поездов на линии Монреаль — Торонто опаздывают, а новые тепловозы регулярно ломаются. Старый подвижной состав, вроде этого поезда, лучше всего.
Он снова взял наушники. Я помахал ему рукой на прощание и пошел назад, в ресторан, где подлинное таинственное приключение легко оттеснило на задний план представление Зака, хотя некоторые были убеждены, что так и должно быть по сценарию.
Занте, окруженная всеобщим вниманием и сочувствием, заметно повеселела, а Филмер втолковывал Мерсеру Лорримору, что тому следовало бы предъявить железнодорожной компании иск на миллионы долларов за халатность. Едва не случившееся несчастье взволновало всех, возможно, еще и потому, что Занте осталась с ними, а не была унесена на носилках, как Анжелика.
Нелл сидела за столиком с супружеской парой лет сорока, которой, как она потом мне сказала, принадлежала одна из лошадей — темно-гнедой жеребец по кличке Красный Жар. Я стоял поблизости без особого дела, и муж, подозвав меня, попросил принести ему коньяку, жене водки со льдом, а для Нелл...
— Что для вас, Нелл?
— Только кока-колы, пожалуйста.
Я отправился на кухню, где, как я знал, хранилась кока-кола, но относительно всего остального находился в полном неведении, и делал Нелл отчаянные вопросительные жесты. Эмиль, повара, Оливер и Кейти, закончив уборку, ушли отдыхать, а магического ивового прутика, настроенного на алкоголь, который поворачивался бы в ту сторону, где находится коньяк или «Смирнофф», у меня не было.
Нелл что-то сказала владельцам, с которыми сидела, и подошла ко мне, сдерживая смех.
— Ну да, ужасно смешно, — сказал я. — Но какого дьявола мне сейчас делать?
— Возьмите подносик и принесите выпивку из бара. Я объясню им, что за это надо будет заплатить.
— Сегодня я и пяти минут не провел с вами наедине, — пожаловался я.
— Вы в самом низу социальной лестницы, а я наверху.
— Я мог бы вас за это возненавидеть.
— Ну и как, возненавидели?
— Пока нет, — сказал я.
— Если вы хорошо нас обслужите, я вам дам на чай.
Довольная своей шуткой, она отправилась на место, а я, беззлобно выругавшись про себя, поставил им на столик кока-колу и стакан для нее и пошел в салон-вагон за остальным. Как только я вернулся и доставил заказ, кто-то еще заказал то же самое, я проделал все сначала, а потом еще и еще раз.
Каждый раз я по дороге слышал обрывки разговоров, которые велись в баре, и какой-то еще более громкий непрерывный гомон дальше, в гостиной, и подумал, что после того как я обслужу всех в ресторане, надо будет, пожалуй, невзначай дойти до дальнего конца салон-вагона со своим подносом, снимающим всякие подозрения. Единственным, у кого этот план не вызвал одобрения, оказался бармен, который с недовольным видом сказал, что мне сейчас положено отдыхать, а пассажирам — приходить в бар за выпивкой самим и что я перехватываю его чаевые. Я счел эту претензию справедливой и предложил поделить чаевые пополам. Он прекрасно понимал, что, если бы я не бегал туда-сюда, большинство пассажиров поленились бы пойти за выпивкой, и тут же согласился, несомненно решив, что я не просто актер, а актер на амплуа простака.
Шеридан Лорримор, сидевший за столиком отдельно от родителей, потребовал, чтобы я немедленно принес ему двойное шотландское. У него был пронзительный голос, и его сестра, сидевшая через два столика, с недовольным видом обернулась.
— Нет, нет, тебе нельзя, — сказала она.
— Не твое дело. — Он чуть повернул голову в мою сторону и произнес, обращаясь к моему галстуку:
— Двойное шотландское, и бегом.
— Не давайте ему, — сказала Занте. Я стоял в нерешительности. Шеридан в ярости вскочил, схватил меня за плечо и подтолкнул в сторону двери.
— Ну-ка, быстро! — сказал он. — Делайте, черт возьми, что вам ведено.
Пойдите и принесите мне выпить.
Он еще раз подтолкнул меня, и довольно сильно. Уходя, я слышал, как он презрительно хмыкнул и сказал:
— С ними иначе нельзя.
Я отправился в салон-вагон, где некоторое время постоял с барменом, злясь на Шеридана, но не из-за его возмутительного поведения, а из-за того, что он привлек ко мне внимание. Филмер, правда, в этот момент сидел ко мне спиной, но совсем близко и вполне мог все слышать.
В дверях появился Мерсер Лорримор, немного помялся в нерешительности, а потом, увидев меня, подошел.
— Приношу вам извинения за моего сына, — сказал он устало, и у меня создалось впечатление, что ему и раньше приходилось без конца извиняться.
Он достал бумажник, вытащил двадцатидолларовую бумажку и протянул мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Он показал, какую, и исчез. Я надел наушники и уселся в его кресло.
Через некоторое время послышался бесплотный голос:
— Вы слушаете?
Я нажал кнопку.
— Да.
— Скажите Джорджу, что я связался с «Канадцем», он задержится в Картье. За ним должен идти товарный поезд, но я вовремя связался с Садбери, и его оттуда не выпустят. Все очень недовольны. Передайте Джорджу, чтобы прицепил этот вагон и проваливал.
Я нажал кнопку.
— Хорошо.
— Кто вы? — спросил голос.
— Один из официантов.
— Хм, — произнес он и умолк. Великий трансконтинентальный скаковой поезд начал замедлять ход и вскоре плавно остановился. Почти в то же мгновение в дверях показался Джордж.
— Сообщите диспетчеру, что мы остановились и возвращаемся, — сказал он, когда я передал ему все, что было ведено. — Мы в восемнадцати километрах от Картье, между Бенни и Стралаком, то есть в необитаемых дебрях. Оставайтесь здесь, а?
И он снова исчез, на этот раз направляясь к месту происшествия — в хвост поезда. Я передал его слова диспетчеру и добавил:
— Сейчас мы медленно движемся задним ходом.
— Сообщите, когда обнаружите вагон.
— Хорошо.
За окнами все было погружено в темноту — местность безлюдная, ни единого огонька. Позже, прислушиваясь к возбужденным разговорам в ресторане, я узнал, что Джордж один стоял по ту сторону задней двери салон-вагона, на краю пустоты, и освещал путь ярким ручным фонарем. У него была портативная рация, с помощью которой он мог приказать машинисту еще замедлить ход и остановиться.
Вагон Лорриморов он обнаружил не доезжая километров двух до Картье.
Поезд остановился, он спрыгнул на землю и пошел осматривать блудный вагон.
Мне показалось, что мы очень долго стояли на месте. Потом свет в купе замигал, поезд медленно-медленно пополз назад, снова остановился, а потом его вдруг тряхнуло. После этого мы двинулись вперед — сначала понемногу, а потом все быстрее, свет перестал мигать, и вскоре появился Джордж. Он был мрачен, от его обычной усмешки ничего не осталось.
— В чем было дело? — спросил я.
— Ни в чем! — сердито ответил он. — Вот в чем все дело.
Он протянул руку за наушниками, и я отдал их. Он заговорил в микрофон:
— Это Джордж. Мы подобрали вагон Лорриморов в двух километрах к западу от Картье. Сцепное устройство в порядке. — Он некоторое время слушал. Да, я сказал то же самое. Какого дьявола, кто там у них работает в Картье, а? Кто-то отцепил этот вагон в Картье и сделал так, чтобы поезд вывел его со станции, в темноту, а потом он отцепился. Тормоза были отключены. Передайте в Картье, чтобы сейчас же послали кого-нибудь на путь, пусть поищут веревку или что-нибудь в этом роде, а? Труба отопления не разорвана, ее разъединили. Да, я сказал то же самое. Вентиль был закрыт. Какая там, к дьяволу, случайность, какая поломка — кто-то нарочно отцепил этот вагон.
Если бы дочка Лорриморов этого не обнаружила, «Канадец» врезался бы в него.
Нет, может быть, и не на большой скорости — но и сорока-пятидесяти километров в час хватило бы, чтобы «Канадец» наломал дров. Разнес бы этот вагон в щепки. Могли бы погибнуть машинисты «Канадца», а то и сам он слетел бы под откос. Скажите им, пусть поищут, а?
Он снял наушники и в ярости уставился на меня.
— Вы сумели бы расцепить вагоны? — спросил он.
— Конечно, нет.
— Для этого нужен железнодорожник. — Он просто кипел гневом. — Железнодорожник! Это все равно что автомеханик позволил бы кому-то уехать от него на машине, у которой болтаются рулевые тяги. Это преступление, а?
— Да.
— Еще сто лет назад, — сердито продолжал он, — изобрели специальную систему, чтобы вагон, который отцепился от поезда, не мог набрать скорость и во что-нибудь врезаться. У него автоматически срабатывают тормоза. — Он свирепо посмотрел на меня. — Так вот, эта система была отключена. Тормоза вагона не сработали. Этот вагон нарочно отцепили на ровном участке пути, а?
Ничего не понимаю. Зачем это сделали?
— Может быть, кто-нибудь недолюбливает Лорриморов? — предположил я.
— Мы разыщем этого сукина сына, — сказал он, не слушая меня. — Вряд ли в Картье так уж много людей, которые разбираются в поездах.
— У вас бывает много случаев саботажа? — спросил я.
— Только не такого. И не так уж много. Были когда-то один-два случая.
Но большей частью это хулиганы. Мальчишки, которые швыряются камнями с мостов. Ну, воруют по мелочам, а?
Я видел, что он воспринял такое предательство со стороны кого-то из своих как оскорбление. Как личное оскорбление. Ему было стыдно, как бывает, когда узнаешь, что твои соотечественники что-то натворили за границей.
Я спросил его, как он связывается с машинистом. Почему он сам отправился в голову поезда, чтобы его остановить, если есть портативная рация?
— Там слышен один только треск, когда мы едем сколько-нибудь быстро.
Лучше уж пойти самому.
На рации, по которой он связывался с твердой землей, загорелась лампочка, и он снова надел наушники.
— Джордж слушает, — сказал он, после чего долго молчал. Потом взглянул на часы и нахмурился. — Да. Хорошо. Понял. — Он снял наушники и покачал головой. — Они не собираются отправляться на путь искать веревку, пока не пройдут и «Канадец», и товарный поезд. Если у нашего саботажника есть хоть капля мозгов, к тому времени там уже никто не сможет найти никаких улик.
— Возможно, их там уже нет, — сказал я. — Уже почти час как мы отправились из Картье.
— Ну да. — Несмотря на охвативший было его гнев, к нему понемногу возвращалось хорошее настроение: в глазах у него уже снова появился иронический блеск. — Это почище того детектива, который разыгрывают тут ребята, а?
— Да, — согласился я, размышляя. — А труба отопления — это единственное, что соединяет вагоны друг с другом? Помимо сцепки, конечно.
— Правильно.
— А как насчет электричества? И воды?
Он отрицательно мотнул головой:
— Каждый вагон вырабатывает собственное электричество. Ни от кого не зависит. У них под полом генераторы... как динамки на велосипеде... они крутятся от колес и вырабатывают электричество. Проблема в том, что, когда мы едем медленно, свет мигает. Еще есть аккумуляторы для стоянок, но их хватает только на сорок пять минут, а? Это если мы не подключены к наземной сети на станции. А после этого остается аварийное освещение — только в коридорах и еще кое-где, часа на четыре, и после этого мы остаемся в темноте.
— А вода? — спросил я.
— Она под крышей.
— Правда? — удивился я.
Он терпеливо объяснил:
— На станциях, которые в городах, есть гидранты через каждые двадцать шесть метров — это длина вагона. По одному на каждый вагон. И электрические разъемы тоже, а? В общем, воду под напором накачивают в баки, которые под крышей, и она поступает в туалеты самотеком.
«Замечательно, — подумал я. — И благодаря всему этому можно было сравнительно легко и быстро отцепить вагон Лорриморов».
— Новые вагоны, — сказал Джордж, — будут отапливаться электричеством, а не паром, так что мы сможем обойтись без трубы отопления, а? И еще в них будут канализационные баки, а пока весь мусор и отходы сыплются прямо на рельсы.
— Канадскими железными дорогами будет восхищаться весь мир, — вежливо сказал я. Он усмехнулся:
— Три четверти поездов на линии Монреаль — Торонто опаздывают, а новые тепловозы регулярно ломаются. Старый подвижной состав, вроде этого поезда, лучше всего.
Он снова взял наушники. Я помахал ему рукой на прощание и пошел назад, в ресторан, где подлинное таинственное приключение легко оттеснило на задний план представление Зака, хотя некоторые были убеждены, что так и должно быть по сценарию.
Занте, окруженная всеобщим вниманием и сочувствием, заметно повеселела, а Филмер втолковывал Мерсеру Лорримору, что тому следовало бы предъявить железнодорожной компании иск на миллионы долларов за халатность. Едва не случившееся несчастье взволновало всех, возможно, еще и потому, что Занте осталась с ними, а не была унесена на носилках, как Анжелика.
Нелл сидела за столиком с супружеской парой лет сорока, которой, как она потом мне сказала, принадлежала одна из лошадей — темно-гнедой жеребец по кличке Красный Жар. Я стоял поблизости без особого дела, и муж, подозвав меня, попросил принести ему коньяку, жене водки со льдом, а для Нелл...
— Что для вас, Нелл?
— Только кока-колы, пожалуйста.
Я отправился на кухню, где, как я знал, хранилась кока-кола, но относительно всего остального находился в полном неведении, и делал Нелл отчаянные вопросительные жесты. Эмиль, повара, Оливер и Кейти, закончив уборку, ушли отдыхать, а магического ивового прутика, настроенного на алкоголь, который поворачивался бы в ту сторону, где находится коньяк или «Смирнофф», у меня не было.
Нелл что-то сказала владельцам, с которыми сидела, и подошла ко мне, сдерживая смех.
— Ну да, ужасно смешно, — сказал я. — Но какого дьявола мне сейчас делать?
— Возьмите подносик и принесите выпивку из бара. Я объясню им, что за это надо будет заплатить.
— Сегодня я и пяти минут не провел с вами наедине, — пожаловался я.
— Вы в самом низу социальной лестницы, а я наверху.
— Я мог бы вас за это возненавидеть.
— Ну и как, возненавидели?
— Пока нет, — сказал я.
— Если вы хорошо нас обслужите, я вам дам на чай.
Довольная своей шуткой, она отправилась на место, а я, беззлобно выругавшись про себя, поставил им на столик кока-колу и стакан для нее и пошел в салон-вагон за остальным. Как только я вернулся и доставил заказ, кто-то еще заказал то же самое, я проделал все сначала, а потом еще и еще раз.
Каждый раз я по дороге слышал обрывки разговоров, которые велись в баре, и какой-то еще более громкий непрерывный гомон дальше, в гостиной, и подумал, что после того как я обслужу всех в ресторане, надо будет, пожалуй, невзначай дойти до дальнего конца салон-вагона со своим подносом, снимающим всякие подозрения. Единственным, у кого этот план не вызвал одобрения, оказался бармен, который с недовольным видом сказал, что мне сейчас положено отдыхать, а пассажирам — приходить в бар за выпивкой самим и что я перехватываю его чаевые. Я счел эту претензию справедливой и предложил поделить чаевые пополам. Он прекрасно понимал, что, если бы я не бегал туда-сюда, большинство пассажиров поленились бы пойти за выпивкой, и тут же согласился, несомненно решив, что я не просто актер, а актер на амплуа простака.
Шеридан Лорримор, сидевший за столиком отдельно от родителей, потребовал, чтобы я немедленно принес ему двойное шотландское. У него был пронзительный голос, и его сестра, сидевшая через два столика, с недовольным видом обернулась.
— Нет, нет, тебе нельзя, — сказала она.
— Не твое дело. — Он чуть повернул голову в мою сторону и произнес, обращаясь к моему галстуку:
— Двойное шотландское, и бегом.
— Не давайте ему, — сказала Занте. Я стоял в нерешительности. Шеридан в ярости вскочил, схватил меня за плечо и подтолкнул в сторону двери.
— Ну-ка, быстро! — сказал он. — Делайте, черт возьми, что вам ведено.
Пойдите и принесите мне выпить.
Он еще раз подтолкнул меня, и довольно сильно. Уходя, я слышал, как он презрительно хмыкнул и сказал:
— С ними иначе нельзя.
Я отправился в салон-вагон, где некоторое время постоял с барменом, злясь на Шеридана, но не из-за его возмутительного поведения, а из-за того, что он привлек ко мне внимание. Филмер, правда, в этот момент сидел ко мне спиной, но совсем близко и вполне мог все слышать.
В дверях появился Мерсер Лорримор, немного помялся в нерешительности, а потом, увидев меня, подошел.
— Приношу вам извинения за моего сына, — сказал он устало, и у меня создалось впечатление, что ему и раньше приходилось без конца извиняться.
Он достал бумажник, вытащил двадцатидолларовую бумажку и протянул мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56