Три дня не мылся и жил на одной картошке. Подержи-ка ведро.
И, не дожидаясь ответа, сунул ей ведро, спустился к воде, где резвились лошади.
– Ну ты, здоровый черный дьявол! – прикрикнул он. – Назад, нечего мутить воду. Пошел отсюда!
Он огрел ведром по крупу вороного коня, и весь табун стремглав выскочил за ним из ручья и дал ходу.
– Сам виноват, не закрыл ворота, – объяснил он Мэри. – Дай-ка второе ведро – на той стороне вода почище.
Взяв ведро, он зачерпнул воды и, оглянувшись, широко улыбнулся.
– А что бы ты стала делать, если б не застала меня дома? – спросил он, утирая лицо рукавом.
Мэри не могла сдержать улыбки.
– Я вовсе не знала, что ты здесь живешь, – ответила она, – и, уж конечно, не проделала бы весь этот путь только ради тебя. Знала бы – свернула бы в другую сторону.
– Не верю, – заявил он. – Ты и погулять-то пошла в надежде встретить меня, нечего притворяться. И подоспела ты в самый раз – сготовишь мне обед.
У меня есть кусок баранины.
Он повел ее по грязной тропинке к дому. За поворотом показался маленький серый домик, прилепившийся к склону холма. Позади находились сколоченные из грубых досок надворные постройки, а за ними виднелось картофельное поле. Из низкой трубы тонкой струйкой вился дым.
– Очаг уже растоплен, и этот кусочек мяса быстро сварится. Стряпатьто ты, надеюсь, умеешь? – спросил он.
Мэри смерила Джема взглядом.
– Ты всегда так используешь людей? – сказала она.
– Такая возможность подворачивается нечасто, – ответил он. – Раз уж ты здесь, то можешь и пособить. С тех пор как умерла матушка, я стряпаю себе сам, ни одной женщины тут еще не было. Да заходи же.
Вслед за ним она вошла в дом, пригнув, как и он, голову под низкой притолокой.
Комната была маленькой и квадратной, вполовину меньше кухни в "Ямайке".
В углу находился большой открытый очаг. На грязном полу валялись картофельные очистки, капустные кочерыжки, хлебные крошки. Все разбросано, навалено как попало, покрыто пеплом от сгоревшего торфа. Мэри растерянно озиралась.
– Ты что, никогда здесь не прибираешь? – спросила она. – Превратил кухню в свинарник. Как не стыдно! Оставь мне ведро и поищи метлу. В такой грязи я есть не стану.
Не теряя времени, она взялась за работу. Все в ней, привыкшей к чистоте, восставало против этой грязи и беспорядка. Через полчаса на кухне было прибрано, пол сиял чистотой, мусор вынесен. Найдя в чулане глиняную посуду и рваную скатерть, Мэри принялась накрывать на стол. На огне стояла кастрюля с бараниной, картошкой и репой. Аппетитный запах распространился по дому, и в дверях появился Джем, потягивая носом, как голодный пес.
– Придется, видно, нанять кухарку, – заявил он. – Может, оставишь свою тетю и переберешься ко мне хозяйничать?
– Придется много платить, денег не хватит, – отвечала Мэри.
– До чего же скаредный народ эти женщины! – сказал он, усаживаясь за стол. – Денег они не тратят, а что с ними делают – ума не приложу. Моя матушка была такой же. Всегда упрятывала монеты в старый чулок, только я их и видел. Ладно, поторапливайся с обедом, живот от голода подвело.
– А ты нетерпелив, – заметила Мэри. – Ни слова благодарности за мои труды. Не хватай же руками, горячо.
Она поставила перед ним дымящееся блюдо с бараниной. Джем аж причмокнул.
– Видать, кое-чему тебя там, дома, научили, – заявил он. – Я всегда говорил, что женщинам от природы дано умение делать две вещи, одна из них – стряпня. Принеси-ка кувшин с водой, он во дворе.
Мэри уже налила в кружку воды и молча придвинула к нему.
– Мы все родились здесь, в комнате наверху, – кивнул он головой на потолок. – Когда я еще цеплялся за материнскую юбку, Джосс и Мэт были уже здоровенными парнями. Отца приходилось видеть нечасто, но когда он бывал дома, тут уж держись. Как-то раз он бросил в мать ножом и рассек ей бровь. У нее по лицу лилась кровь. Я перепугался, убежал и спрятался в углу за очагом. Мать ничего не сказала, только промыла глаз водой и стала подавать отцу ужин. Она была смелой женщиной, надо отдать ей должное. Хотя говорила она с нами мало и не очень-то сытно кормила. Меня считали ее любимчиком, поскольку я был младшим, и братья частенько колотили меня за ее спиной. Но они и между собой не очень ладили, дружбы в нашей семье вообще не было. Я видел, как Джосс избивал Мэта так, что тот уже на ногах не мог держаться.
Мэт был каким-то чудным – тихоня, вроде матери. Он потонул там, на болотах.
Кричи не кричи, здесь тебя никто не услышит, разве что птицы да лошади.
Однажды я сам так чуть не пропал.
– А давно твоей матушки не стало? – спросила Мэри.
– На Рождество семь лет будет, – ответил он, уплетая баранину. – Отца повесили, Мэт утонул, Джосс взял да уехал в Америку, а я рос без присмотра, как звереныш. Мать сделалась совсем уж набожной, молилась часами, взывая к Господу. Не смог я этого вынести и смылся отсюда. Какое-то время мотался на шхуне из Падстоу, но морская жизнь не по мне. Вернулся домой; мать была уже худой, как скелет. "Ты должна больше есть", – говорил я ей, но она не слушалась. Я снова уехал, поболтался немного в Плимуте, делал за пару шиллингов, что придется. Вернулся сюда как-то к рождественским праздникам, прямо к обеду, но нашел дом брошенным и закрытым. Чуть не спятил от голода, ведь целые сутки не ел. Пошел в Норт-Хилл и там узнал, что мать померла три недели назад и ее похоронили. А я тащился из самого Плимута. Вот тебе и весь рождественский обед. Там в шкафу позади тебя есть кусок сыру.
Могу дать тебе половину. В нем, правда, завелись черви, но вреда от них не будет.
Мэри покачала головой и предоставила ему самому лезть за сыром.
– Что это ты? – удивился он. – У тебя вид, как у захворавшей телки.
Неужто бараниной объелась?
Мэри смотрела, как он, сев на место, положил кусок высохшего сыра на черствый хлеб.
– Скорей бы в Корнуолле не осталось ни одного Мерлина, – сказала она.
– Вы хуже чумы. Вы с братом с рождения дурные. Ты никогда не задумывался, что должна была выстрадать твоя мать?
Не донеся руки до рта, Джем взглянул на нее с удивлением.
– Да матушка была вроде ничего, – ответил он. – Она никогда не жаловалась, отдавала нам все силы. Замуж-то она вышла в шестнадцать лет, и страдать ей было некогда. Через год родился Джосс, а потом Мэт. Она лишь ими и занималась. Только они подросли, как родился я. Ведь я последыш. Своим рождением я обязан тому, что отец напился на ярмарке в Лонстоне, продав трех краденых коров. Так-то вот, а то не сидел бы я сейчас перед тобой. Подай-ка мне кувшин.
Мэри закончила есть, поднялась и молча убрала со стола.
– Ну, как там хозяин "Ямайки"? – спросил ее Джем, раскачиваясь на стуле и глядя, как Мэри моет посуду.
– Все пьянствует, как ваш папаша, – сухо ответила она.
– Это его погубит, – серьезно заметил Джем. – Он надирается до бесчувствия и валяется, как бревно, по несколько дней. Как-нибудь так вот и сдохнет, чертов дуралей. Который это у него день?
– Пятый.
– Ну, для Джосса это еще ничего. Он и неделю проваляется, дай ему волю. Потом очухается, подымется, еле на ногах стоит, как новорожденный теленок, а рот у него весь черный, будто болотная жижа. Но вот как из него начнет выходить хмель, тут он звереет. Тогда держись от него подальше.
– Меня он не тронет, уж об этом я позабочусь, – ответила Мэри. – У него появилось теперь немало других хлопот.
– Да будет тебе тень на плетень наводить, – сказал он. – Чего это ты так важно киваешь и губы поджала? Что, в "Ямайке" что-нибудь стряслось?
– Ну, это как посмотреть, – ответила Мэри, вытирая тарелку и украдкой наблюдая за ним. – Мистер Бассет из Норт-Хилла побывал у нас на прошлой неделе.
Джем с шумом опустился на стуле.
– Черт побери! – воскликнул он. – Ну и что же сказал вам сквайр?
– Дяди Джосса дома не было, – начала рассказывать Мэри, – и мистер Бассет настоял на том, чтобы войти в трактир и осмотреть помещение. Он и его слуга взломали дверь в комнату, что в конце коридора, но ничего в ней не нашли. Сквайр был весьма удивлен и раздосадован и ускакал в бешенстве. Между прочим, он спрашивал про тебя, но я сказала, что в глаза тебя не видела.
Тихо насвистывая, Джем с равнодушным видом слушал ее рассказ. Когда же она упомянула его имя, глаза Джема сузились. Потом он рассмеялся.
– А зачем ты соврала ему? – спросил он.
– Мне показалось, что так будет лучше, – ответила Мэри. – Подумай я хорошенько, наверняка сказала бы ему правду. Ведь тебе нечего от него скрывать?
– Нечего, если не считать вороного, что ты видела у ручья, – он принадлежит сквайру, – обронил Джем. – Он встал ему в копеечку, и он сам вырастил его. На прошлой неделе этот конь был еще серым в яблоках. Если повезет, я смогу выручить за него несколько фунтов в Лонстоне. Пошли, сама посмотришь.
Они вышли на воздух. Светило солнце. Вытерев руки о передник, Мэри остановилась на пороге, а Джем направился к лошадям. Дом его стоял на склоне холма над ручьем Уити-Брук, который бежал, извиваясь, по долине и терялся где-то за дальней грядой. За домом простиралась широкая равнина, по обе стороны обрамленная высокими холмами. Этим зеленым лугам, где было раздолье скоту, не видно было ни конца ни края, лишь скалистая громада Килмара вставала у самого горизонта. Это, видимо, и было место, зовущееся болотом Дюжины Молодцов. Мэри представила себе маленького Джосса Мерлина с копной волос, падавшей на глаза челкой. Вот он выбегает из дома; на пороге суровая одинокая фигура матери. Сложив руки на груди, она с тревогой следит за сыном. Должно быть, стены этого небольшого дома вместили в себя целый мир скорби и молчания, горечи и гнева…
Послышались гиканье и стук копыт, и из-за угла дома к ней подскакал Джем верхом на вороном.
– Вот какого молодца я бы выбрал для тебя, – сказал он, – но ведь ты крепко держишься за свои денежки. А он бы славно служил тебе. Сквайр вырастил его специально для своей жены. Ты не передумала?
Покачав головой, Мэри рассмеялась.
– Ты что же, хочешь, чтобы я держала его на конюшне в "Ямайке", – ответила она, – и чтобы мистер Бассет увидел его, когда заедет следующий раз? Спасибо тебе за заботу, но я рисковать не стану. Я уже достаточно врала ради вашей семейки, Джем Мерлин.
Лицо Джема вытянулось, и он соскочил на землю.
– Ты упускаешь самую выгодную в своей жизни сделку, – заявил он. – Такого случая тебе больше не представится. В сочельник поеду с ним в Лонстон, там перекупщики оторвут его с руками. – Джем хлопнул коня по крупу. – Пошел отсюда, – приказал он.
Испуганный вороной рванул вниз, к пруду. Джем сорвал травинку и стал жевать ее, искоса поглядывая на Мэри.
– Интересно, а что надеялся найти в "Ямайке" сквайр Бассет? – спросил он.
Девушка посмотрела ему прямо в глаза.
– Тебе это, должно быть, лучше известно, – ответила она.
В задумчивости Джем продолжал жевать травинку, сплевывая на землю.
– А тебе-то что известно? – резко спросил он, отшвырнув стебелек.
Мэри пожала плечами.
– Я пришла сюда не для того, чтобы отвечать, как на допросе. Довольно с меня мистера Бассета, – заметила она.
– Джоссу повезло, что товар успели переправить, – спокойно сказал Джем. – Говорил я ему на прошлой неделе, что он перегибает палку. Его точно схватят за руку – это вопрос времени. А он только и способен, что напиться, когда надо думать, как бы не попасться, дурак проклятый!
Мэри промолчала. Если Джем играет в откровенность, пытаясь подловить ее, он просчитался.
– Наверное, из твоей комнатушки над крыльцом все хорошо видно? – продолжал он. – Кажется, они нарушают твои ночные грезы?
– А откуда ты знаешь, что это моя комната? – быстро спросила Мэри.
Вопрос застал Джема врасплох, в его глазах заметно было смущение. Потом он рассмеялся и сорвал стебелек травы.
– Когда я приезжал к вам, то заметил, как ветер колышет там штору.
Прежде я никогда не видел, чтобы в "Ямайке" открывали окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
И, не дожидаясь ответа, сунул ей ведро, спустился к воде, где резвились лошади.
– Ну ты, здоровый черный дьявол! – прикрикнул он. – Назад, нечего мутить воду. Пошел отсюда!
Он огрел ведром по крупу вороного коня, и весь табун стремглав выскочил за ним из ручья и дал ходу.
– Сам виноват, не закрыл ворота, – объяснил он Мэри. – Дай-ка второе ведро – на той стороне вода почище.
Взяв ведро, он зачерпнул воды и, оглянувшись, широко улыбнулся.
– А что бы ты стала делать, если б не застала меня дома? – спросил он, утирая лицо рукавом.
Мэри не могла сдержать улыбки.
– Я вовсе не знала, что ты здесь живешь, – ответила она, – и, уж конечно, не проделала бы весь этот путь только ради тебя. Знала бы – свернула бы в другую сторону.
– Не верю, – заявил он. – Ты и погулять-то пошла в надежде встретить меня, нечего притворяться. И подоспела ты в самый раз – сготовишь мне обед.
У меня есть кусок баранины.
Он повел ее по грязной тропинке к дому. За поворотом показался маленький серый домик, прилепившийся к склону холма. Позади находились сколоченные из грубых досок надворные постройки, а за ними виднелось картофельное поле. Из низкой трубы тонкой струйкой вился дым.
– Очаг уже растоплен, и этот кусочек мяса быстро сварится. Стряпатьто ты, надеюсь, умеешь? – спросил он.
Мэри смерила Джема взглядом.
– Ты всегда так используешь людей? – сказала она.
– Такая возможность подворачивается нечасто, – ответил он. – Раз уж ты здесь, то можешь и пособить. С тех пор как умерла матушка, я стряпаю себе сам, ни одной женщины тут еще не было. Да заходи же.
Вслед за ним она вошла в дом, пригнув, как и он, голову под низкой притолокой.
Комната была маленькой и квадратной, вполовину меньше кухни в "Ямайке".
В углу находился большой открытый очаг. На грязном полу валялись картофельные очистки, капустные кочерыжки, хлебные крошки. Все разбросано, навалено как попало, покрыто пеплом от сгоревшего торфа. Мэри растерянно озиралась.
– Ты что, никогда здесь не прибираешь? – спросила она. – Превратил кухню в свинарник. Как не стыдно! Оставь мне ведро и поищи метлу. В такой грязи я есть не стану.
Не теряя времени, она взялась за работу. Все в ней, привыкшей к чистоте, восставало против этой грязи и беспорядка. Через полчаса на кухне было прибрано, пол сиял чистотой, мусор вынесен. Найдя в чулане глиняную посуду и рваную скатерть, Мэри принялась накрывать на стол. На огне стояла кастрюля с бараниной, картошкой и репой. Аппетитный запах распространился по дому, и в дверях появился Джем, потягивая носом, как голодный пес.
– Придется, видно, нанять кухарку, – заявил он. – Может, оставишь свою тетю и переберешься ко мне хозяйничать?
– Придется много платить, денег не хватит, – отвечала Мэри.
– До чего же скаредный народ эти женщины! – сказал он, усаживаясь за стол. – Денег они не тратят, а что с ними делают – ума не приложу. Моя матушка была такой же. Всегда упрятывала монеты в старый чулок, только я их и видел. Ладно, поторапливайся с обедом, живот от голода подвело.
– А ты нетерпелив, – заметила Мэри. – Ни слова благодарности за мои труды. Не хватай же руками, горячо.
Она поставила перед ним дымящееся блюдо с бараниной. Джем аж причмокнул.
– Видать, кое-чему тебя там, дома, научили, – заявил он. – Я всегда говорил, что женщинам от природы дано умение делать две вещи, одна из них – стряпня. Принеси-ка кувшин с водой, он во дворе.
Мэри уже налила в кружку воды и молча придвинула к нему.
– Мы все родились здесь, в комнате наверху, – кивнул он головой на потолок. – Когда я еще цеплялся за материнскую юбку, Джосс и Мэт были уже здоровенными парнями. Отца приходилось видеть нечасто, но когда он бывал дома, тут уж держись. Как-то раз он бросил в мать ножом и рассек ей бровь. У нее по лицу лилась кровь. Я перепугался, убежал и спрятался в углу за очагом. Мать ничего не сказала, только промыла глаз водой и стала подавать отцу ужин. Она была смелой женщиной, надо отдать ей должное. Хотя говорила она с нами мало и не очень-то сытно кормила. Меня считали ее любимчиком, поскольку я был младшим, и братья частенько колотили меня за ее спиной. Но они и между собой не очень ладили, дружбы в нашей семье вообще не было. Я видел, как Джосс избивал Мэта так, что тот уже на ногах не мог держаться.
Мэт был каким-то чудным – тихоня, вроде матери. Он потонул там, на болотах.
Кричи не кричи, здесь тебя никто не услышит, разве что птицы да лошади.
Однажды я сам так чуть не пропал.
– А давно твоей матушки не стало? – спросила Мэри.
– На Рождество семь лет будет, – ответил он, уплетая баранину. – Отца повесили, Мэт утонул, Джосс взял да уехал в Америку, а я рос без присмотра, как звереныш. Мать сделалась совсем уж набожной, молилась часами, взывая к Господу. Не смог я этого вынести и смылся отсюда. Какое-то время мотался на шхуне из Падстоу, но морская жизнь не по мне. Вернулся домой; мать была уже худой, как скелет. "Ты должна больше есть", – говорил я ей, но она не слушалась. Я снова уехал, поболтался немного в Плимуте, делал за пару шиллингов, что придется. Вернулся сюда как-то к рождественским праздникам, прямо к обеду, но нашел дом брошенным и закрытым. Чуть не спятил от голода, ведь целые сутки не ел. Пошел в Норт-Хилл и там узнал, что мать померла три недели назад и ее похоронили. А я тащился из самого Плимута. Вот тебе и весь рождественский обед. Там в шкафу позади тебя есть кусок сыру.
Могу дать тебе половину. В нем, правда, завелись черви, но вреда от них не будет.
Мэри покачала головой и предоставила ему самому лезть за сыром.
– Что это ты? – удивился он. – У тебя вид, как у захворавшей телки.
Неужто бараниной объелась?
Мэри смотрела, как он, сев на место, положил кусок высохшего сыра на черствый хлеб.
– Скорей бы в Корнуолле не осталось ни одного Мерлина, – сказала она.
– Вы хуже чумы. Вы с братом с рождения дурные. Ты никогда не задумывался, что должна была выстрадать твоя мать?
Не донеся руки до рта, Джем взглянул на нее с удивлением.
– Да матушка была вроде ничего, – ответил он. – Она никогда не жаловалась, отдавала нам все силы. Замуж-то она вышла в шестнадцать лет, и страдать ей было некогда. Через год родился Джосс, а потом Мэт. Она лишь ими и занималась. Только они подросли, как родился я. Ведь я последыш. Своим рождением я обязан тому, что отец напился на ярмарке в Лонстоне, продав трех краденых коров. Так-то вот, а то не сидел бы я сейчас перед тобой. Подай-ка мне кувшин.
Мэри закончила есть, поднялась и молча убрала со стола.
– Ну, как там хозяин "Ямайки"? – спросил ее Джем, раскачиваясь на стуле и глядя, как Мэри моет посуду.
– Все пьянствует, как ваш папаша, – сухо ответила она.
– Это его погубит, – серьезно заметил Джем. – Он надирается до бесчувствия и валяется, как бревно, по несколько дней. Как-нибудь так вот и сдохнет, чертов дуралей. Который это у него день?
– Пятый.
– Ну, для Джосса это еще ничего. Он и неделю проваляется, дай ему волю. Потом очухается, подымется, еле на ногах стоит, как новорожденный теленок, а рот у него весь черный, будто болотная жижа. Но вот как из него начнет выходить хмель, тут он звереет. Тогда держись от него подальше.
– Меня он не тронет, уж об этом я позабочусь, – ответила Мэри. – У него появилось теперь немало других хлопот.
– Да будет тебе тень на плетень наводить, – сказал он. – Чего это ты так важно киваешь и губы поджала? Что, в "Ямайке" что-нибудь стряслось?
– Ну, это как посмотреть, – ответила Мэри, вытирая тарелку и украдкой наблюдая за ним. – Мистер Бассет из Норт-Хилла побывал у нас на прошлой неделе.
Джем с шумом опустился на стуле.
– Черт побери! – воскликнул он. – Ну и что же сказал вам сквайр?
– Дяди Джосса дома не было, – начала рассказывать Мэри, – и мистер Бассет настоял на том, чтобы войти в трактир и осмотреть помещение. Он и его слуга взломали дверь в комнату, что в конце коридора, но ничего в ней не нашли. Сквайр был весьма удивлен и раздосадован и ускакал в бешенстве. Между прочим, он спрашивал про тебя, но я сказала, что в глаза тебя не видела.
Тихо насвистывая, Джем с равнодушным видом слушал ее рассказ. Когда же она упомянула его имя, глаза Джема сузились. Потом он рассмеялся.
– А зачем ты соврала ему? – спросил он.
– Мне показалось, что так будет лучше, – ответила Мэри. – Подумай я хорошенько, наверняка сказала бы ему правду. Ведь тебе нечего от него скрывать?
– Нечего, если не считать вороного, что ты видела у ручья, – он принадлежит сквайру, – обронил Джем. – Он встал ему в копеечку, и он сам вырастил его. На прошлой неделе этот конь был еще серым в яблоках. Если повезет, я смогу выручить за него несколько фунтов в Лонстоне. Пошли, сама посмотришь.
Они вышли на воздух. Светило солнце. Вытерев руки о передник, Мэри остановилась на пороге, а Джем направился к лошадям. Дом его стоял на склоне холма над ручьем Уити-Брук, который бежал, извиваясь, по долине и терялся где-то за дальней грядой. За домом простиралась широкая равнина, по обе стороны обрамленная высокими холмами. Этим зеленым лугам, где было раздолье скоту, не видно было ни конца ни края, лишь скалистая громада Килмара вставала у самого горизонта. Это, видимо, и было место, зовущееся болотом Дюжины Молодцов. Мэри представила себе маленького Джосса Мерлина с копной волос, падавшей на глаза челкой. Вот он выбегает из дома; на пороге суровая одинокая фигура матери. Сложив руки на груди, она с тревогой следит за сыном. Должно быть, стены этого небольшого дома вместили в себя целый мир скорби и молчания, горечи и гнева…
Послышались гиканье и стук копыт, и из-за угла дома к ней подскакал Джем верхом на вороном.
– Вот какого молодца я бы выбрал для тебя, – сказал он, – но ведь ты крепко держишься за свои денежки. А он бы славно служил тебе. Сквайр вырастил его специально для своей жены. Ты не передумала?
Покачав головой, Мэри рассмеялась.
– Ты что же, хочешь, чтобы я держала его на конюшне в "Ямайке", – ответила она, – и чтобы мистер Бассет увидел его, когда заедет следующий раз? Спасибо тебе за заботу, но я рисковать не стану. Я уже достаточно врала ради вашей семейки, Джем Мерлин.
Лицо Джема вытянулось, и он соскочил на землю.
– Ты упускаешь самую выгодную в своей жизни сделку, – заявил он. – Такого случая тебе больше не представится. В сочельник поеду с ним в Лонстон, там перекупщики оторвут его с руками. – Джем хлопнул коня по крупу. – Пошел отсюда, – приказал он.
Испуганный вороной рванул вниз, к пруду. Джем сорвал травинку и стал жевать ее, искоса поглядывая на Мэри.
– Интересно, а что надеялся найти в "Ямайке" сквайр Бассет? – спросил он.
Девушка посмотрела ему прямо в глаза.
– Тебе это, должно быть, лучше известно, – ответила она.
В задумчивости Джем продолжал жевать травинку, сплевывая на землю.
– А тебе-то что известно? – резко спросил он, отшвырнув стебелек.
Мэри пожала плечами.
– Я пришла сюда не для того, чтобы отвечать, как на допросе. Довольно с меня мистера Бассета, – заметила она.
– Джоссу повезло, что товар успели переправить, – спокойно сказал Джем. – Говорил я ему на прошлой неделе, что он перегибает палку. Его точно схватят за руку – это вопрос времени. А он только и способен, что напиться, когда надо думать, как бы не попасться, дурак проклятый!
Мэри промолчала. Если Джем играет в откровенность, пытаясь подловить ее, он просчитался.
– Наверное, из твоей комнатушки над крыльцом все хорошо видно? – продолжал он. – Кажется, они нарушают твои ночные грезы?
– А откуда ты знаешь, что это моя комната? – быстро спросила Мэри.
Вопрос застал Джема врасплох, в его глазах заметно было смущение. Потом он рассмеялся и сорвал стебелек травы.
– Когда я приезжал к вам, то заметил, как ветер колышет там штору.
Прежде я никогда не видел, чтобы в "Ямайке" открывали окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45