На этот раз их поцелуй длился дольше, и он прижал ее к дереву, внезапно охваченный порывом пьяной похоти. Его рука скользнула под ее жакет, под блузку, пальцы бегали по грудям, в то время как она старательно терлась бедрами о его твердеющую мужскую плоть. Том отстранился и озорно скосил глаза.
– Что мы делаем?
– Балуемся.
Она дерзко улыбнулась и, обхватив его голову, поцеловала. Рука Тома блуждала под юбкой, по нейлону колготок и гладкой коже живота, а потом проскользнула внутрь и прошлась по обнаженной коже ягодиц. Он попытался спустить колготки, на что она закачала головой, все еще целуя его и шепча:
– Ух… Ох… нет!
Оторвавшись от нее, он украдкой посмотрел за дерево.
– Мы могли бы быстренько подрыгать коленками.
– Нет!
Он неумело возился с колготками.
– Перестань! – сказала она. – Ты разве не чувствуешь, там что-то подгорает.
Том повернулся к огню. Пламя плясало вокруг отбивных.
– Черт подери!
– Мне лучше вернуться и присоединиться к остальным, – сказала Лаура. – Где у вас туалет?
– Наименее пещерный наверху лестницы, повернешь налево – и вторая дверь справа.
Все запели заздравную, когда Чарли вынесла испеченный деревенским булочником торт, украшенный для такого случая орнаментом, и надпись «С днем рождения, Том», несмотря на лес свечей, просматривалась. Ветер задул большинство из них, а потом Том загасил остальные. Раздался шум аплодисментов и хриплые крики: «Тост! Тост!»
Его лицо превратилось в колеблющееся пятно. Чарли почувствовала глубокое беспокойство. Запах жареного мяса раздражал ее. Языки пламени с горящих угольков лизали чернильную темноту. Тишина сжималась вокруг нее, постепенно вытесняя улыбающиеся лица, крики и смех.
Она была здесь раньше. И видела вот эти огоньки. Видела того старика, ковыляющего между деревьями по направлению к ней. А девушка карабкалась вверх, к той скале, с консервной банкой в руке и плакала.
– Готов отдать пенни, чтобы узнать, о чем вы думаете.
Она испуганно обернулась. На месте Майкла Ома сидел улыбающийся Хью.
– Извините, – сказала она, вздрагивая и потирая руки. – Холодновато. Не перейти ли нам в дом?
– Скоро перейдем.
– Вы помните, Хью, разговор в трактире, ну, по поводу старых привидений?
– Да, – сказал он, вынимая изо рта трубку. – Ничего, если я…
– Я люблю трубочный дым, – сказала она. – А вы когда-нибудь возвращались в прошлые жизни?
– Под гипнозом?
– Да.
Он куснул черенок трубки и приподнял голову. Глаза его сузились. Он понизил голос:
– Я же говорил вам, вокруг масса любителей. Не ввязывайтесь вы в это.
– А я думала, что вы верите в перевоплощение.
– Я не верю в игры с оккультными явлениями.
– Игры?
Будто остатки сухого льда крутились в ее венах. Хью беспокойно оглядывался.
– Извините меня за автомобиль, – сказал он, внезапно меняя тему разговора.
Автомобиль «триумф». Жевательная резинка. Она попыталась взять свою рюмку, но рука так сильно дрожала, что Чарли едва ее не опрокинула. Она почувствовала, что щеки ее заливает краска.
– Я должен заплатить вам компенсацию за парковку, – сказал он.
– Нет-нет. Совсем не должны. Это же… ну, словом, вы можете оставить его там.
Во рту ее стоял мятный привкус. Жевательная резинка. Послышался глухой стук, что-то зазвенело. Хью наклонился и подобрал ее вилку.
– О, спасибо… – Она вытерла вилку своей салфеткой. – Ради бога, держите там автомобиль столько, сколько пожелаете.
– Еще несколько дней мне бы не помешали. – Он разжег трубку старой зажигалкой. Порыв ветра выхватил из трубки горячий пепел, и Хью прикрыл рукой чашечку трубки. – Вы уже основательно изучили здешние окрестности?
– Нет, не вполне.
– Они представляют весьма интересную часть планеты, богатую старыми энергетическими потоками. Это место принято считать совершенно обреченным.
– Ведьмы на помеле, да?
– Что-то в этом роде. – Он ухмыльнулся и пососал трубку. – Вы ходили к Желанным камням?
– Где они?
– Это довольно приятная прогулка. Вы поднимаетесь вверх через лесок по дальней стороне пруда, после болотистого кусочка идете от развилки вправо и дальше по прямой.
– Почему они называются Желанными камнями?
– Это языческие священные камни… я не знаю, каким образом язычники затащили их туда, если только они не вырубили их прямо из самого холма… У местных жителей есть поверье, что, если вам что-то очень сильно понадобится, принесите камням подарок.
– Жертву?
Его трубка погасла.
– Нет, не живую жертву, но это должно быть что-то личное. – Его зажигалка заклацала, и он втянул пламя вниз, в чашечку трубки. Когда густой голубоватый дымок поплыл над ее головой, Чарли осторожно потянула носом. – А если вы хотите, чтобы ваша любовь была вечной, вы должны вырезать свои имена на камне Возлюбленных. И если ваша любовь угасает, вы приносите камню дар, и он снова приводит все в порядок.
– А как выглядит этот камень? – спросила она после некоторого молчания.
– Вы его ни за что не пропустите. По форме он похож на сердце.
14
Чарли не могла заснуть. Птичий гомон, рев воды и будоражащие мысли не давали ей покоя.
Том тоже не спал, ворочаясь рядом с ней. Вот он встал и пошел в туалет. Немного погодя он снова поднялся, сходил в ванную и вернулся с шипящим стаканом.
– Что с тобой? – спросила она.
Кровать прогнулась, когда он уселся.
– Господи. В Лондоне было спокойнее. Мы не можем заставить этих проклятых птиц заткнуться?
Небо было серым, грозовым, дул сильный ветер. Послышалось клацанье велосипедной цепи, и по гравию заскрипели покрышки. Бен, лая, побежал к дверям спальни.
– Газеты, – сказал Том.
– Как тебе понравился прошедший вечер?
– Хорошее развлечение. – Он прищурился.
– Вы с Лаурой много болтали.
Размешав раствор таблеток «алказельцер» ручкой своей зубной щетки, он немного отпил и скорчил гримасу.
– И о чем это вы болтали?
Он помолчал, а потом пробормотал:
– Да ничего особенного.
Окно задребезжало, и порыв прохладного воздуха прошел по ее лицу.
– Не слишком-то хорошая погода для твоего крикета, – сказала Чарли.
– Может, еще прояснится.
– Что ты будешь делать сегодня утром?
– Да думаю начать обдирать гостиную. Нет никакого смысла красить что бы то ни было, пока они вертятся тут повсюду со своими половыми досками.
Чарли зевнула, оглядывая голые стены, необработанные бревна и низкий, неровный потолок. Она все еще чувствовала себя в комнате посторонней, чувствовала каждое утро, словно просыпалась в гостинице, а не дома.
– Тебе завтра возвращаться на работу, – сказала она. – Конец отдыху.
Том кивнул.
– Ты будешь в Лондоне на этой неделе? – спросил он.
– Завтра. Собираюсь повидать маму и еще обещала помочь Лауре парочку часов. Деньги не помешают, – добавила она оправдывающимся тоном.
– Они даже не покроют цену билетов на поезд.
Том встал, чтобы закрыть окно.
– Как раз собиралась сказать тебе, я видела недорогие кухонные секции.
– А есть ли сейчас в них какой-либо смысл? Мы вполне могли бы и подождать.
– Но там, в кухне, так тоскливо. Так вот годы и пройдут, пока…
Он юркнул в ванную. Звуки хлынувшей из кранов воды сменились шипением душа. Она сказала погромче:
– Мне в самом деле хотелось бы работать.
– Почему?
– Потому что я сыта по горло тем, что у меня нет собственных денег. Всякий раз, когда я трачусь на что-то, испытываю чувство вины.
Том просунул голову в дверь.
– Это же не навсегда. После того, как мы… – Он поколебался. – Знаешь, когда мы заведем детей, ты сможешь снова вернуться.
– Только не на прежнюю работу.
– Твоя прежняя работа просто убивала тебя.
– Она меня устраивала.
Ей нравилась постоянная загруженность. Босс, конструировавший модные штучки-дрючки, был фанатиком работы, и Чарли это заражало. Она приходила в контору к семи утра, домой же редко попадала раньше восьми вечера. Она ездила в Европу по меньшей мере раз в две недели, раза два в году – в Штаты, а время от времени и на Дальний Восток, – покупая, экспонируя, наблюдая… Работалось с интересом. Да и оплачивалось хорошо.
– Парочка новых секций, да еще лизнуть краской – и кухня будет прекрасно выглядеть, прежде чем мы сможем позволить себе отделать ее по-настоящему.
– Если бы ты поместила свою мать в какое-нибудь место подешевле, мы бы уже сейчас много чего смогли себе позволить.
– Я надеюсь, ты вспомнишь об этом в тот день, когда твой собственный отец станет старым и немощным, – рассердилась Чарли.
Первый камень вырисовывался из-за леса прямо над ней. Чарли перебралась через поваленную березу и остановилась у края большой полянки, чтобы перевести дыхание. Темный лес окружал ее, пугал. Бен тоже остановился, возможно что-то почувствовав, и терся мордой о ее ногу.
Она забралась сегодня дальше, чем когда-либо, от того места, где встретила старика, командира Леттерса… или вообразила его… или видела искривление времени, подобно причудам атмосферных явлений. Или, может, встретила совершенно другого, какого-нибудь невинного старого чудака с рыболовной удочкой, и передала его слова не тому лицу.
Чарли занервничала, опасаясь встретить его опять.
Между деревьями, в темноте, она увидела непонятную тень, двигавшуюся ей навстречу. Чарли отступила назад, по ее телу поползли мурашки, и тут она сообразила, что это всего лишь трепещущий на ветру, за деревом, куст.
Пара глаз наблюдала за ней из-под увядших листьев, откуда потом выскочил и удрал через подлесок кролик. Бен его не заметил. Чарли похлопала пса, радуясь его компании.
– Хороший мальчик, – прошептала она.
Тропа шла сквозь папоротник. Чарли карабкалась все выше, под выступ этого камня, мимо узкой расщелины, из которой воняло мочой и где валялся использованный презерватив. Далеко-далеко позади она, как ей показалось, услышала крик ребенка и ответивший ему женский голос.
Разглядев чуть повыше второй камень, Чарли остановилась. Вне всякого сомнения, это был тот самый. Даже речи быть не могло о том, что это какой-то другой камень, и, может быть…
В форме сердца, определенно в форме сердца. Он покоился на вершине небольшого выступа, вырисовываясь темным силуэтом на фоне беспокойного неба. Это был камень, увиденный ею под ретрогипнозом.
Пристально глядя на него, Чарли пыталась вернуться в детство, вспомнить те загородные прогулки, на которые ее брала мать. По воскресеньям они ездили на автобусе или на поезде за город. Как бы тяжело им ни приходилось, мама настаивала на еженедельной экскурсии. Может, они приезжали сюда в одно из воскресений? Или она видела камень в кинофильме? По телевизору? В какой-то книге? Хью говорил, что это древний монумент, заколдованный камень. Может, она видела его фото в журнале или в документальном фильме?
Перелезая через небольшие камни, Чарли взобралась на крутой узкий склон выступа. Перед ней был камень в форме сердца, а позади нее – кустарник.
Чарли жадно глотала воздух. Дул резкий ветер. Камень – массивная гранитная глыба, с глубокими трещинами и пятнами лишайника – поднимался окруженный засохшим папоротником, весь покрытый надписями: именами, инициалами и посланиями, грубо вырезанными, по большей части выветрившимися и едва различимыми:
«П. любит Э. Крис люб. Лену. Мэри и Уилф. Дэн и Рози. Эдвард любит Гвенни. Д. любит Б. Дж».
«Д. любит Б. Дж».
Она присмотрелась. Да, «Д. любит Б. Дж.» Те самые инициалы, которые она видела во время ретрогипноза, словно знала их.
Чарли коснулась камня: на ощупь он был твердым, гладким и холодным. Тишина. Бен носился внизу, ломая папоротник. А здесь, наверху, царила тишина. Только легкий шум ветра. Она снова прочитала инициалы.
Совпадение? Шуточки сознания? Вроде той жевательной резинки? Тех конюшен? Того мужчины с рыболовной удочкой?
«Д. любит Б. Дж».
И та консервная банка. Банка, которую она притащила сюда, наверх, во время ретрогипноза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45