- Врать не стану, а сотни полторы зеленых наскресть могу, - с гордостью объявил Сидоркин.
- Давай сюда! - Охранник протянул лапу, которая неожиданно вытянулась на полтора метра вперед. Сидоркин хихикнул.
- Извиняйте, господин офицер, но я же не лох. Такие башли с собой не ношу.
- Не доверяешь, что ли? - Детина скрипнул зубами и снова вскинул автомат.
Сидоркину показалось, на самом деле готов пальнуть. Поспешил оправдаться:
- Что вы, господин офицер, я в людях разбираюсь. Вы честный человек, видно. Принесу, когда скажете.
- Ладно, давай поближе к ночи. Когда стемнеет.
- Сегодня никак не смогу, работы невпроворот. Вы когда в другой раз на смене?
Детина пожевал толстыми губищами, какая-то мысль в Нем бродила. Понятно какая.
- Через двое суток, в четверг.
Сидоркин совпадению обрадовался, кое-какой план замерцал в голове. По всей видимости, разговор записывали но вряд ли кто-то придаст значение бредовой болтовне.
- Мне ведь только в салоне посидеть да кнопками пощелкать. Охота душой воспарить.
- Воспаришь, поганка, не сомневайся. Токо бабки не забудь. Зашибу насмерть.
- Это мы понимаем. Извините, вас как звать-величать?
- Зови вашим благородием, не ошибешься. Сидоркин подобострастно захрюкал:
- У меня в мелких купюрах, ничего?
- Ничего, сосчитаем.
- Разрешите идти, ваше благородие?
- Ступай отсюда, пес.
Насчет работы как в воду глядел. Ночка выдалась недреманная, беспросветная. Суточный объем материала равнялся месячной норме. Им троим, пришлось отдуваться за чье-то разгильдяйство и недосмотр. Одновременно подъехали три "Газели" с отбраковкой из московских клиник, за ними, уже после полуночи, подкатил огромный рефрижератор: оказалось, городские власти проводили чистку вокзалов и свалок (в русле месячника "Экологию - в каждый дом") и по контракту с "Дизайном-плюс" все излишки переправили в хоспис, где был якобы единственный на всю Москву исправно работающий коммерческий крематорий.
- Так всегда с этой гребаной пересортицей, - объяснил майору Падучий. - Они там напортачат, а мы горб ломаем.
Пропускная способность у двух печей была небольшая, рассчитанная на нужды лишь самого хосписа, и ближе к утру японские чудо-сковородки раскалились добела. Сидоркин вопил, что котлы вот-вот взорвутся, стрелки приборов шкалило на красном, но Падучий даже не отвечал. Как простой оператор, напялив на голое туловище кожаный фартук, помогая Зяме на загрузке, а когда выдыхался, подменял Сидоркина на пульте, и тот бросался на бесконечный поток трупаков, аки коршун на добычу. При этом, естественно, поставщики не удосужились толком проверить, доведен ли груз до кондиции: некоторые доходяги оказывались живыми, от огня приходили в себя, начинали качать права, отчего процесс кремации сопровождался истошными воплями и матерными проклятиями.
Казалось, адовой работе не будет конца. Поутру явится инспектор из администрации, и если обнаружит неоприходованный материал или хотя бы кровяные лужи на полу, наказание последует незамедлительно. Всей безалаберной команде грозила та же самая печь.
- А тебе это надо? - пошутил взмыленный Падучий, и Сидоркин сказал, что не надо.
Он был тертый калач: десять лет при Елкине, сбросившем страну в неолит, провел на оперативной работе, смутить его дух было трудно, - но ничего ужаснее и противоестественнее этой ночи вспомнить не мог. Воочию довелось убедиться, как будет выглядеть подлунный мир, когда планы россиянских реформаторов окончательно воплотятся в жизнь. Если бы не двужильный Зяма, им с Падучим нипочем не справиться. От непосильной работы Зяма раздулся, как шар, морда посинела и чуток обуглилась, но на ней можно было прочитать нечто похожее на то упоение, какое его прародители-люди когда-то испытывали в бою. Он беспрерывно глухо рычал и, улучив момент, жадно слизывал с рук дымящуюся кровь.
Под утро, когда все кончилось и горы горячего пепла упаковали в пластиковые мешки с изящной маркировкой фирмы "Дизайн-плюс", Клим Падучий выставил на стол литровую бутыль медицинского спирта.
- Садись, пацаны, отбой. Надобно освежиться. Мы это заслужили.
Собственноручно разлил спирт по алюминиевым кружкам, другой посуды в крематории не водилось.
- Помыться бы сперва, - выразил желание Сидоркин, чувствуя, что перетруженные жилы гудят, как провода.
- Сразу нельзя, - урезонил Падучий. - Вода не возьмет, испарится. Надо жар изнутри уравновесить. Тогда безопасно.
Зяма застенчиво пристроился на краешке табуретки, оценил, какая ему оказана честь. Кружку принял с благодарным блеянием.
Сидоркин спросил у начальника:
- Он откуда в натуре такой? Какой-то странный немного.
- Не нравится? - усмехнулся Падучий. - Гляди, сам таким не стань. Вообще случай поучительный. Из него хотели полевого командира сделать. Ну, типа Хаттаба. По заказу одного мультяшки из Канзаса. И вон что вышло. Хотя ручаться не могу. От знакомого санитара слышал. Может, врет.
Дрожащими руками, с трудом клоня голову, осушили кружки. Зяма сладко зачмокал, будто выпил компоту, обвел нас счастливым поросячьим взглядом и медленно повалился с табуретки на пол.
- Пить совсем не умеет, - прокомментировал Падучий. - Но как работник - сам видел. Главное, крови не боится. Многие из переделанных почему-то крови боятся. Повторим?
- Можно.
Первая кружка подействовала на Сидоркина как удар колуном по затылку, но уж лучше это, чем оглядка на пережитую ночь. Падучий наполнил кружки, но пить не спешили, каждый уткнулся в свою посудину - отдыхали.
- Почему боятся? - полюбопытствовал Сидоркин. - Может, побочный эффект?
- Феня говорит - санитара Феней зовут, он из бывшей профессуры, - он говорит, кодом предусмотрено, чтобы боялись. Чтобы хозяевам не навредили. Говорит, раньше переделанные иной раз в буйство впадали. Кусались, за перо хватались. Всяко бывало. Приходилось усыплять, а денежки-то тю-тю.
- Давно хотел спросить, господин Падучий, вы ведь тоже вроде переделанный?
Ожидал, что директор взбрыкнет, но ничуть не бывало. Трудная ночь и спиртяга в кружках их породнили.
- Не-е, не переделанный. Я на электроде, во-о, гляди. - Падучий нагнул голову, разгреб волосы на макушке - и показал лиловый бугорок, из которого торчал крошечный штырек антенны. - Можешь потрогать, не ударит.
Сидоркин уважительно прикоснулся к антенне кончиком указательного пальца.
- А что лучше, переделанный или на электроде?
- И то и другое хорошо, смотря по направлению. - От спирта Падучий впал в благодушную словоохотливость. - Смотря куда нацелили. Для умственной работы, как у нас, переделанные не годятся. В сущности, они все дебилы, хотя об этом не принято говорить. У них болевой порог низкий. Землю копать или в рудниках - это пожалуйста. Феня говорит, большинство россиян, кого не купят на вывоз, туда и направят, в рудники. Ты в армии служил?
- Доводилось, - признался Сидоркин.
- Тогда поймешь. Электрод - это вроде ефрейторской лычки. Не завидуй, тебе такой же впарят. По моей рекомендации.
- Когда?
- Недельки через две. После полного обследования. Ну что, поехали?
После второй кружки бодрствовали недолго, может, минут пять. Задымили "Примой", но так и улеглись на полу рядом с Зямой с горящими чинариками в зубах. Сморило.
Утром инспектор из администрации еле-еле поднял троих пинками.
5. НА ВОЛЮ
К четвергу все было готово к побегу, да и тянуть дальше опасно. К Сидоркину, не соврал Клим Падучий, уже подбирались медики. Накануне взяли все анализы, включая мозговую пункцию, сняли энцефалограмму и просканиро-вали на аппарате "Сигма". Как раз утром в четверг за ним прибежал посыльный и отвел в центральное здание на третий этаж, к кабинету, на котором висела табличка "Личный представитель". Его принял маленький, гибкий, с хищным оскалом и немигающими желатиновыми глазками японец по имени Су Линь. Разговор был короткий, но содержательный. Су Линь поздравил его с удачным началом карьеры и сообщил, что рекомендации проверены и не вызывают сомнений. Потом спросил; кем он был раньше, до того как попал в хоспис.
- Никем, - отозвался Сидоркин. - Болтался, как говно в проруби.
- Я имею в виду профессию.
- Какая там профессия... Обыкновенный был совок, пока свободу не дали. А уж там, конечно, пробовал бизнесом заняться, но не очень получилось. Мозги-то ржавые.
Су Линь пронизывал его насквозь желатиновыми лучами.
- Откуда вы знаете господина Сипатого? Сидоркин скромно потупился:
- Просто посчастливилось. Оказал ему небольшую услугу.
- В качестве киллера?
- Что-то вроде того. Убрал одного субчика, который у него путался под ногами.
- Может быть, вы и Гаю Карловичу оказывали услуги? Сидоркин разгадал ловушку, поставленную в восточном духе.
- Ни в коем разе, господин Су. Мы свое место знаем. Выше головы не прыгнешь.
Японец удовлетворенно хмыкнул.
- Кам вам наша лечебница?
- Как в раю, - сказал Сидоркин.
- Работа нравится?
- Врать не буду, работа хорошая, чистая. Но хотелось бы продвинуться чуток повыше.
- Мечтаете о собственной иномарке? - улыбнулся Су Линь.
Сидоркин порозовел.
- Кто нынче не мечтает? Да не всякому везет.
- Образование какое?
- Какое там образование при коммуняках... Школу окончил с грехом пополам. Дорожные знаки различаю. В стройбате, опять же, честно скажу, был на хорошем счету. Имею значок "Отличника боевой и политической подготовки". По пьянке потерял, поверьте на слово.
- Выпить, значит, не дурак?
- Как любой россиянин. Но меру знаю. Не больше литра в день.
По доброму оттенку презрительной улыбки Су Линя было видно, что чем-то бойкий собеседник ему приглянулся.
- Что ж, солдатик, не так часто к нам попадают добровольцы, - пооткровенничал он. - Обычно набираем сотрудников по принудительной вербовке. Тем больше у вас шансов продвинуться. Пожалуй, будем готовить по методу Шабдурасулова, по третьей категории. Не возражаешь, любезный?
Сидоркин, которому так и не предложили присесть, вытянулся в струнку.
- Премного благодарен, - выпалил он, как на плацу. - Коли кто к нам добром, мы завсегда отслужим.
- Ступай, ступай, красавец... Ишь, глотка луженая...
Тянуть нельзя, да и незачем. При последней встрече в парке с Надин она едва заметно прикрыла глаза: дескать, все поняла, не подкачаю. Мысленно Сидоркин ее приободрил: держись, кроха, это все не больше чем игра. Как и вся наша жизнь.
Двух ночей и трех дней ему вполне хватило, чтобы основательно сообразоваться на местности. Действовать предстояло внаглую, на арапа, что было противно его дисциплинированной офицерской натуре, но время и обстановка не оставляли выбора. Или уложится в десять - пятнадцать минут, или...
В четверг, как по заказу, смена выдалась легкая, можно сказать, никакая. До часу ночи кремировали всего двоих: садовника Абрамыча (неизвестно чем провинился) и двойника налогового фельдмаршала Починка. Сидоркин уже поднабрался кое-какого опыта и сам, без подсказки Падучего, догадался, в чем дефект у Починка. Тот пришел на кремацию своими ногами, и перед тем как Падучий сделал ему обезболивающий укол, лишь истошно визжал и хрюкал. Не мог членораздельно пропищать даже свою знаменитую присказку: "Заполни декларацию и спи спокойно, товарищ!" Да и личиной был не очень схож. Тот, которого поставили главным мытарем, похож на сосущую попискивающую пиявку с продолговатой тыковкой, а двойник больше напоминал дождевого червя, случайно выползшего на солнцепек. Вдобавок с короткими ручками и ножками. Правда, не в халате, - в любимом фельдмаршальском мундире. Все равно вряд ли за такую поделку самый отмороженный американос отвалит больше сотняги. Явный брак.
Управившись с этими двоими, больше часа бездельничали, попивали пивко, перекинулись с Падучим в дурачка. Зяма набивался третьим, жалобно мычал, протягивая волосатую клешню, но Падучий грубо его одернул:
- Пошел на хрен, урод!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58