С ейной сестричкой.
И вынул из другого кармана коробочку, оклеенную уже голубым бархатом, раскрыл ее и показал нам четыре шприца с бледно-голубой жидкостью. На внутренней стороне крышки этой коробочки красовалась этикетка «Антизомбирант 007».
Ольгу антизомбирант уже не интересовал. Увидев первую коробочку, она сразу принялась рисовать на четырех салфетках черепа со скрещенными костями. Скомкав их, а также одну чистую салфетку в шарики, она предложила нам тянуть жребий.
– Может быть, и без жребия договоримся? – предложил я. – Бери себе чистую и, вперед, коли нас? Тем более что ты босс?
Ольга в ответ лишь сверкнула глазами, и мы, взяв из ее ладошки по салфеточному шарику, принялись их разворачивать. Чистая салфетка досталась Баламуту, и бледный от волнения Альфа начал ему обстоятельно объяснять, как и куда делать уколы. Но подвыпивший Коля урока не усвоил и ворочал иглой в наших шеях, как сапожным шилом.
* * *
Как только в приемной окончательно стих шум и грохот падающих тел и мебели, Баламут допил остававшийся на дне бутылки коньяк. Сделал он это не пьянки ради, а за победу, так как отметил, что выстрелов не было и, следовательно, выигрыш остался за его безоружными друзьями и присоединившимся к ним арабом.
Николай решил не выходить к подчиненным – как-никак шеф и не кого-нибудь, а зомберов! – и поэтому, вместо проявления неподобающего в его положении любопытства, он просто-напросто утонул в плюшевом кресле и вперил начальственный взгляд в закрытую дверь. Когда дверь раскрылась и в гостиную вошли новоявленные зомберы, взор уже успел приобрести законченную выразительность. Внимательно, с прищуром рассматривая их – бесстрастных, безмолвных, с застывшими красными глазами, – Баламут закурил. Сделав несколько неторопливых затяжек, спросил, тщательно выговаривая слова:
– Прибрали за собой?
Черный кивнул.
– Али-Баба не особенно пострадал?
Черный развел руками.
– Я же приказывал взять его живым! – не сдержавшись, сорвался на крик Баламут. – Как мы теперь на остальных выйдем?
И выцедил, опять приняв подобающий боссу вид:
– Принесите его!
Черный вышел и через минуту вернулся, волоча за собой безжизненное тело Али-Бабы.
Баламут снялся с кресла, склонился над поверженным противником и, прощупав у него пульс, с облегчением выдохнул:
– Жив, заморский паразит!
И, вновь опустившись в кресло, приказал отнести тело мусульманского экстремиста в ванную и привести его в чувство. Зомберы схватили Али-Бабу и вышли из гостиной. Через секунду за ними вылетел Баламут и закричал вслед:
– Эй, вы, дерево!!! Никакого секса с Ольгой!
Поняли? Яйца на фиг поотрываю.
Мужская часть зомберов посмотрела сначала на Баламута (вопросительно-покорно), потом смерила глазами очень и очень ладненькую Ольгу (с сожалением) и затем, тяжело вздохнув, продолжила вынос тела в ванную.
5. Баламут допил все и придумал план. – Товарищи по несчастью в кухонных раковинах
Баламут не спешил с возвращением друзей в человеческую ипостась. Он резонно решил сначала разобраться с Худосоковым и с организацией Али-Бабы.
Пока его бывшие друзья, а ныне преданные подчиненные, приводили последнего в чувство, Коля допил все спиртное, остававшееся в баре Ольги (сухой белый мартини – 200 – 220 г, «Синий лейбл» – 150 г, кокосовый ликер – 450 г и португальский портвейн – 300 – 350 г) и придумал (после ликера) план действий.
Как только Али-Баба, бело-сине-красный от побоев и последующей мойки в контрастном душе, был привязан к одной из кухонных раковин, Баламут отправил зомберов к Худосокову с заданием тайно его пленить и доставить к нему.
Вместе с Худосоковым он приказал привезти пару десятков упаковок с одноразовыми зомбирантами и антизомбирантами. Ограничения по времени Баламут не установил – он лишь потребовал, чтобы похищение было тайным.
Зомберкоманды не было ровно трое суток.
Сутки зомберам понадобились, чтобы установить местонахождение квартиры любовницы Худосокова, чуть менее двух суток было потрачено на приблизительное изучение ее распорядка дня и привычек.
Ленчик был взят, когда он направлялся из спальни в ванную помыться перед половым актом. Взял его заранее проникший в квартиру и прятавшийся на антресолях Черный. Он же выбросил полуудушенного Худосокова и всегда находившийся при нем чемоданчик с зомбирантами со второго этажа во двор, прямо в руки Аль-Фатеха и Бельмондо (Ольга сидела за рулем угнанного пикапа). Охрана околачивалась в подъезде дома, и хозяйка квартиры обнаружила исчезновение шефа и любовника лишь утром.
За эти три дня Баламут успел основательно познакомиться со всеми пивными, ресторанчиками и винными магазинами в округе. Дома он пил с Али-Бабой, по-прежнему прикрепленным к кухонной раковине. Если Али-Баба отказывался, то Баламут открывал кран с горячей водой, если напивался – с холодной.
Когда привезли связанного Худосокова, Али-Баба сидел в холодной воде. Бессознательная голова Коли покоилась у него на коленях. Зомберы не стали его будить. Они привязали Худосокова ко второй раковине, положили рядом с начальником чемоданчик с зомбирантами и антизомбирантами и удалились в спальню смотреть на Ольгу.
Очнувшись, Баламут не сразу углядел Худосокова. Он закрыл кран с холодной водой и предложил Али-Бабе опохмелиться. Еще не отрезвевший мусульманский экстремист замычал, с негодованием указывая подбородком на соседнюю раковину.
– Третьим будешь? – спросил Коля, увидев наконец старого знакомого.
Худосоков задергался в припадке злобы, затем приутих и донес до слуха Баламута прекрасную своей емкостью матерную тираду.
– Красиво говоришь! – искренне восхитился Коля. – Но у нас в доме англо-русская леди, и я бы попросил вас не выражаться...
Сказав это, он подобрался к Худосокову и начал рыться у него в карманах пижамы. Найдя таблетки, повышающие интеллект и Плавность речи, он высыпал все в извергающий проклятия рот пленника.
Через пятнадцать минут Худосоков пространно извинился и спросил мягким голосом:
– Николай Сергеевич, дорогой, я вижу, у вас ко мне дело? Я – к вашим услугам-с.
– Ну ты даешь! – искренне изумился Баламут. – А еще такие таблетки у тебя, извините, у вас, есть? Я тоже так хочу изъясняться. Сколько раз пробовал – ни хрена не получается. Ольгу просил научить, а она говорит: «В МГУ надо было учиться!» Я ей сказал, что там и учился, а она засмеялась: «Твоему дедушке надо было учиться!»
– Да, конечно, для вас таблеточки-с найдутся! – расцвел Худосоков от возможности услужить. – Только позвоните по телефону 975-52-94, и вам немедленно доставят.
– Ах ты, сука! – возмутился Баламут до глубины своей души. – Хочешь навести на меня своих зомберов?
– А что прикажете делать? – вздохнул Худосоков. – Прошу вас, войдите в мое положение и позвоните, пожалуйста.
– Ты сам туда пойдешь, – буркнул Коля. – Своими ногами. Я вас сейчас с Али-Бабой скопом зомбировать буду.
– А можно мне перед гражданской смертью последнее желание высказать? – жалостливо попросил Худосоков. – Оно вам должно понравиться...
– Выпить, что ли, хочешь? – догадался Баламут.
– Да. Налейте мне два стакана водочки, пожалуйста. И моему товарищу по несчастью тоже.
– Коля не смог отказать Худосокову в этой просьбе, тем более что вчера он купил не совсем понравившуюся ему водку «На здоровье!». Сходил на кухню и принес две бутылки этой гадости и тарелку венгерских маринованных огурчиков.
Споив своим пленникам по два стакана (с пятиминутным перерывом на огурчики), он не спеша достал из сумки два шприца с красной жидкостью и уколол сначала Худосокова, а потом и Али-Бабу. Уколол, выпил полстаканчика водочки, с кайфом покурил, потом отвязал новоиспеченных зомберов от вентилей и своим ходом отправил их по домам, наказав явиться к нему назавтра ровно в 14.00.
6. Баламут предлагает Куликово поле, а Гриша – Штирлица. В результате все летит в тартарары
Когда Баламут в девять утра следующего дня продрал глаза, напротив него сидел Гриша.
– А-а-ангел Гриша? – догадался Коля, с огромным усилием раздвинув в стороны страшную головную боль. – Э-э-это ты?
– Да, – тяжело вздохнул Гриша и пошел к холодильнику искать для больного водки.
– Не ходи, – простонал ему вслед Баламут. – Тут она...
И, поднявшись и запустив руку за диванную спинку, достал початую бутылку какого-то иностранного пойла. Рассмотрев ее на просвет, хотел было тут же выпить из горла, но, пригвожденный осуждающим глазом ангела, обмяк, еле-еле затем поднял голову и, чуть не плача, заканючил:
– Ну чего ты так смотришь? Как лев на свежее дерьмо? Ну, гад я нечесаный, сволочь немытая.
Ну дай стакан, дай, видишь, я, как... как понос, по краям разливаюсь?
Гриша взял с журнального столика стакан, давно забывший о своей прозрачности, и понес его на кухню чистить. Когда он вернулся с ним, сверкающим всеми своими гранями, Коля сидел на диване и довольно улыбался. Ангел поискал единственным глазом бутылку, но увидеть не успел – неуловимым движением пятки Баламут отправил ее в далекое поддиванное забвение.
– Презираешь меня, да? – спросил он потом, блестя ожившими глазами.
– Людей нельзя презирать. Если ты их презираешь – ты нелюдь или бог.
– Э-э! – пьяно обрадовался Баламут. – Ты не прав! Боженька людей любит!
Гриша, чернее тучи, промолчал. Баламут, искренне его жалея, начал сочувствовать:
– Что-то ты злой, Гришенька, стал! Раньше круглый был, добрый, а сейчас – как стрела.
Устал, что ли? Или переутомился?
– Нет... Просто я в вас ошибся, – поправляя повязку на выбитом глазе, сказал ангел. – Я думал – вы поможете, а вы... вы погибли. У вас вместо любви – похоть, поражения ваши – без потерь, победы – без надежды, жалости и сострадания. Ваши сердца давно забыли, что должны бороться с собой.
Николай переваривал неожиданные и невпопад сказанные слова ангела минуты три. И все эти минуты лицо его тоже как бы переваривалось – глаза потухли и обесцветились, нос и щеки обвисли, губы обмякли – Баламут страдал...
– Время такое, Гриша, – сказал он наконец. – А что касается борьбы... Ты не прав, Гриша. Вон ребята (Коля вытер рукавом набежавшую слезу) естеством человеческим ради России пожертвовали, поди, посмотри на них – не люди, а подлинные бяки и мойдодыры...
На этих словах Баламуту опять захотелось выпить, и он решил чуть поприжать своего визави агрессивностью.
– А чего, собственно, тебе надо? – прищурив глаза, придвинулся он к Грише. – У меня тут все под контролем. Через час ко мне наиглавнейшие враги народа явятся! То есть их главари, которые теперь мои марионетки. Ты знаешь, я прямо кутузовский план придумал! Я главарям этих непорядочных экстремистов прикажу к завтрему всех своих на Куликовом поле собрать. Ты, кстати, знаешь, где оно находится?
– Не знаю... – покраснел Гриша. – В России где-то, а может, на Украине, ой, извините – в Украине.
– Ну, ладно, сами найдут. В общем, с рассветом, в два ноль ноль, когда любимые города будут спать спокойно, сойдутся они рать на рать и в два четырнадцать, ну, в крайнем случае к двум тридцати, Россия будет спасена. Коля Баламутов гарантирует! Ну, как тебе, Гриша, моя классная идея? Нет, ты оцени, Нельсон! Одним махом всех побивахом! И фашистов с газовыми камерами, и этих экстремистов с газаватом и джихадом!
– Другие придут, сменив уют на риск и непомерный труд, – грустно продекламировал Гриша известные строки Высоцкого (последний месяц он много и все подряд читал и потому несколько разучился говорить своими словами). – Нельзя человеков убивать. Надо их улучшать, чтобы они для всеобщей пользы были.
– Э-э-э, братан, да ты что-то словами Инессы и Шурика заговорил. Человека, братан, улучшить невозможно, от этого он только хуже становится, как учит нас горький опыт Великой Октябрьской социалистической революции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
И вынул из другого кармана коробочку, оклеенную уже голубым бархатом, раскрыл ее и показал нам четыре шприца с бледно-голубой жидкостью. На внутренней стороне крышки этой коробочки красовалась этикетка «Антизомбирант 007».
Ольгу антизомбирант уже не интересовал. Увидев первую коробочку, она сразу принялась рисовать на четырех салфетках черепа со скрещенными костями. Скомкав их, а также одну чистую салфетку в шарики, она предложила нам тянуть жребий.
– Может быть, и без жребия договоримся? – предложил я. – Бери себе чистую и, вперед, коли нас? Тем более что ты босс?
Ольга в ответ лишь сверкнула глазами, и мы, взяв из ее ладошки по салфеточному шарику, принялись их разворачивать. Чистая салфетка досталась Баламуту, и бледный от волнения Альфа начал ему обстоятельно объяснять, как и куда делать уколы. Но подвыпивший Коля урока не усвоил и ворочал иглой в наших шеях, как сапожным шилом.
* * *
Как только в приемной окончательно стих шум и грохот падающих тел и мебели, Баламут допил остававшийся на дне бутылки коньяк. Сделал он это не пьянки ради, а за победу, так как отметил, что выстрелов не было и, следовательно, выигрыш остался за его безоружными друзьями и присоединившимся к ним арабом.
Николай решил не выходить к подчиненным – как-никак шеф и не кого-нибудь, а зомберов! – и поэтому, вместо проявления неподобающего в его положении любопытства, он просто-напросто утонул в плюшевом кресле и вперил начальственный взгляд в закрытую дверь. Когда дверь раскрылась и в гостиную вошли новоявленные зомберы, взор уже успел приобрести законченную выразительность. Внимательно, с прищуром рассматривая их – бесстрастных, безмолвных, с застывшими красными глазами, – Баламут закурил. Сделав несколько неторопливых затяжек, спросил, тщательно выговаривая слова:
– Прибрали за собой?
Черный кивнул.
– Али-Баба не особенно пострадал?
Черный развел руками.
– Я же приказывал взять его живым! – не сдержавшись, сорвался на крик Баламут. – Как мы теперь на остальных выйдем?
И выцедил, опять приняв подобающий боссу вид:
– Принесите его!
Черный вышел и через минуту вернулся, волоча за собой безжизненное тело Али-Бабы.
Баламут снялся с кресла, склонился над поверженным противником и, прощупав у него пульс, с облегчением выдохнул:
– Жив, заморский паразит!
И, вновь опустившись в кресло, приказал отнести тело мусульманского экстремиста в ванную и привести его в чувство. Зомберы схватили Али-Бабу и вышли из гостиной. Через секунду за ними вылетел Баламут и закричал вслед:
– Эй, вы, дерево!!! Никакого секса с Ольгой!
Поняли? Яйца на фиг поотрываю.
Мужская часть зомберов посмотрела сначала на Баламута (вопросительно-покорно), потом смерила глазами очень и очень ладненькую Ольгу (с сожалением) и затем, тяжело вздохнув, продолжила вынос тела в ванную.
5. Баламут допил все и придумал план. – Товарищи по несчастью в кухонных раковинах
Баламут не спешил с возвращением друзей в человеческую ипостась. Он резонно решил сначала разобраться с Худосоковым и с организацией Али-Бабы.
Пока его бывшие друзья, а ныне преданные подчиненные, приводили последнего в чувство, Коля допил все спиртное, остававшееся в баре Ольги (сухой белый мартини – 200 – 220 г, «Синий лейбл» – 150 г, кокосовый ликер – 450 г и португальский портвейн – 300 – 350 г) и придумал (после ликера) план действий.
Как только Али-Баба, бело-сине-красный от побоев и последующей мойки в контрастном душе, был привязан к одной из кухонных раковин, Баламут отправил зомберов к Худосокову с заданием тайно его пленить и доставить к нему.
Вместе с Худосоковым он приказал привезти пару десятков упаковок с одноразовыми зомбирантами и антизомбирантами. Ограничения по времени Баламут не установил – он лишь потребовал, чтобы похищение было тайным.
Зомберкоманды не было ровно трое суток.
Сутки зомберам понадобились, чтобы установить местонахождение квартиры любовницы Худосокова, чуть менее двух суток было потрачено на приблизительное изучение ее распорядка дня и привычек.
Ленчик был взят, когда он направлялся из спальни в ванную помыться перед половым актом. Взял его заранее проникший в квартиру и прятавшийся на антресолях Черный. Он же выбросил полуудушенного Худосокова и всегда находившийся при нем чемоданчик с зомбирантами со второго этажа во двор, прямо в руки Аль-Фатеха и Бельмондо (Ольга сидела за рулем угнанного пикапа). Охрана околачивалась в подъезде дома, и хозяйка квартиры обнаружила исчезновение шефа и любовника лишь утром.
За эти три дня Баламут успел основательно познакомиться со всеми пивными, ресторанчиками и винными магазинами в округе. Дома он пил с Али-Бабой, по-прежнему прикрепленным к кухонной раковине. Если Али-Баба отказывался, то Баламут открывал кран с горячей водой, если напивался – с холодной.
Когда привезли связанного Худосокова, Али-Баба сидел в холодной воде. Бессознательная голова Коли покоилась у него на коленях. Зомберы не стали его будить. Они привязали Худосокова ко второй раковине, положили рядом с начальником чемоданчик с зомбирантами и антизомбирантами и удалились в спальню смотреть на Ольгу.
Очнувшись, Баламут не сразу углядел Худосокова. Он закрыл кран с холодной водой и предложил Али-Бабе опохмелиться. Еще не отрезвевший мусульманский экстремист замычал, с негодованием указывая подбородком на соседнюю раковину.
– Третьим будешь? – спросил Коля, увидев наконец старого знакомого.
Худосоков задергался в припадке злобы, затем приутих и донес до слуха Баламута прекрасную своей емкостью матерную тираду.
– Красиво говоришь! – искренне восхитился Коля. – Но у нас в доме англо-русская леди, и я бы попросил вас не выражаться...
Сказав это, он подобрался к Худосокову и начал рыться у него в карманах пижамы. Найдя таблетки, повышающие интеллект и Плавность речи, он высыпал все в извергающий проклятия рот пленника.
Через пятнадцать минут Худосоков пространно извинился и спросил мягким голосом:
– Николай Сергеевич, дорогой, я вижу, у вас ко мне дело? Я – к вашим услугам-с.
– Ну ты даешь! – искренне изумился Баламут. – А еще такие таблетки у тебя, извините, у вас, есть? Я тоже так хочу изъясняться. Сколько раз пробовал – ни хрена не получается. Ольгу просил научить, а она говорит: «В МГУ надо было учиться!» Я ей сказал, что там и учился, а она засмеялась: «Твоему дедушке надо было учиться!»
– Да, конечно, для вас таблеточки-с найдутся! – расцвел Худосоков от возможности услужить. – Только позвоните по телефону 975-52-94, и вам немедленно доставят.
– Ах ты, сука! – возмутился Баламут до глубины своей души. – Хочешь навести на меня своих зомберов?
– А что прикажете делать? – вздохнул Худосоков. – Прошу вас, войдите в мое положение и позвоните, пожалуйста.
– Ты сам туда пойдешь, – буркнул Коля. – Своими ногами. Я вас сейчас с Али-Бабой скопом зомбировать буду.
– А можно мне перед гражданской смертью последнее желание высказать? – жалостливо попросил Худосоков. – Оно вам должно понравиться...
– Выпить, что ли, хочешь? – догадался Баламут.
– Да. Налейте мне два стакана водочки, пожалуйста. И моему товарищу по несчастью тоже.
– Коля не смог отказать Худосокову в этой просьбе, тем более что вчера он купил не совсем понравившуюся ему водку «На здоровье!». Сходил на кухню и принес две бутылки этой гадости и тарелку венгерских маринованных огурчиков.
Споив своим пленникам по два стакана (с пятиминутным перерывом на огурчики), он не спеша достал из сумки два шприца с красной жидкостью и уколол сначала Худосокова, а потом и Али-Бабу. Уколол, выпил полстаканчика водочки, с кайфом покурил, потом отвязал новоиспеченных зомберов от вентилей и своим ходом отправил их по домам, наказав явиться к нему назавтра ровно в 14.00.
6. Баламут предлагает Куликово поле, а Гриша – Штирлица. В результате все летит в тартарары
Когда Баламут в девять утра следующего дня продрал глаза, напротив него сидел Гриша.
– А-а-ангел Гриша? – догадался Коля, с огромным усилием раздвинув в стороны страшную головную боль. – Э-э-это ты?
– Да, – тяжело вздохнул Гриша и пошел к холодильнику искать для больного водки.
– Не ходи, – простонал ему вслед Баламут. – Тут она...
И, поднявшись и запустив руку за диванную спинку, достал початую бутылку какого-то иностранного пойла. Рассмотрев ее на просвет, хотел было тут же выпить из горла, но, пригвожденный осуждающим глазом ангела, обмяк, еле-еле затем поднял голову и, чуть не плача, заканючил:
– Ну чего ты так смотришь? Как лев на свежее дерьмо? Ну, гад я нечесаный, сволочь немытая.
Ну дай стакан, дай, видишь, я, как... как понос, по краям разливаюсь?
Гриша взял с журнального столика стакан, давно забывший о своей прозрачности, и понес его на кухню чистить. Когда он вернулся с ним, сверкающим всеми своими гранями, Коля сидел на диване и довольно улыбался. Ангел поискал единственным глазом бутылку, но увидеть не успел – неуловимым движением пятки Баламут отправил ее в далекое поддиванное забвение.
– Презираешь меня, да? – спросил он потом, блестя ожившими глазами.
– Людей нельзя презирать. Если ты их презираешь – ты нелюдь или бог.
– Э-э! – пьяно обрадовался Баламут. – Ты не прав! Боженька людей любит!
Гриша, чернее тучи, промолчал. Баламут, искренне его жалея, начал сочувствовать:
– Что-то ты злой, Гришенька, стал! Раньше круглый был, добрый, а сейчас – как стрела.
Устал, что ли? Или переутомился?
– Нет... Просто я в вас ошибся, – поправляя повязку на выбитом глазе, сказал ангел. – Я думал – вы поможете, а вы... вы погибли. У вас вместо любви – похоть, поражения ваши – без потерь, победы – без надежды, жалости и сострадания. Ваши сердца давно забыли, что должны бороться с собой.
Николай переваривал неожиданные и невпопад сказанные слова ангела минуты три. И все эти минуты лицо его тоже как бы переваривалось – глаза потухли и обесцветились, нос и щеки обвисли, губы обмякли – Баламут страдал...
– Время такое, Гриша, – сказал он наконец. – А что касается борьбы... Ты не прав, Гриша. Вон ребята (Коля вытер рукавом набежавшую слезу) естеством человеческим ради России пожертвовали, поди, посмотри на них – не люди, а подлинные бяки и мойдодыры...
На этих словах Баламуту опять захотелось выпить, и он решил чуть поприжать своего визави агрессивностью.
– А чего, собственно, тебе надо? – прищурив глаза, придвинулся он к Грише. – У меня тут все под контролем. Через час ко мне наиглавнейшие враги народа явятся! То есть их главари, которые теперь мои марионетки. Ты знаешь, я прямо кутузовский план придумал! Я главарям этих непорядочных экстремистов прикажу к завтрему всех своих на Куликовом поле собрать. Ты, кстати, знаешь, где оно находится?
– Не знаю... – покраснел Гриша. – В России где-то, а может, на Украине, ой, извините – в Украине.
– Ну, ладно, сами найдут. В общем, с рассветом, в два ноль ноль, когда любимые города будут спать спокойно, сойдутся они рать на рать и в два четырнадцать, ну, в крайнем случае к двум тридцати, Россия будет спасена. Коля Баламутов гарантирует! Ну, как тебе, Гриша, моя классная идея? Нет, ты оцени, Нельсон! Одним махом всех побивахом! И фашистов с газовыми камерами, и этих экстремистов с газаватом и джихадом!
– Другие придут, сменив уют на риск и непомерный труд, – грустно продекламировал Гриша известные строки Высоцкого (последний месяц он много и все подряд читал и потому несколько разучился говорить своими словами). – Нельзя человеков убивать. Надо их улучшать, чтобы они для всеобщей пользы были.
– Э-э-э, братан, да ты что-то словами Инессы и Шурика заговорил. Человека, братан, улучшить невозможно, от этого он только хуже становится, как учит нас горький опыт Великой Октябрьской социалистической революции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38