- Как самочувствие? - строго спросил Пащенко.
- Жалоб нет.
- Какие прогнозы?
- Думаю всем рекордам дать моё звонкое имя.
- «Имя рекорда - Радуга». - Пащенко произнёс это и прислушался: как звучит? Звучало красиво. Заметил с сожалением: - Не то что - «Имя рекорда - Пащенко». Скучная у меня фамилия.
- Прыгнешь на двести сорок - зазвучит царь-колоколом.
- Лучше ростовскими колоколами. Царь-колокол никогда не звонил, если ты помнишь.
Алик засмеялся. Опять уел его всезнайка Пащенко. Знал Алик историю самого большого колокола, который так и не удалось повесить в звоннице, знал, да запамятовал. А Пащенко ничего не забывает, тягаться с ним бессмысленно.
- Где Леший?
Пащенко огляделся по сторонам.
- Только что был здесь… Придёт, куда денется. Он помнит, что у вас, сэр, сегодня дебют.
- И у вас дебют, сэр, - в том же стиле ответствовал Алик.
- Куда нам, грешным… Вы, сэр, - премьер, а мы - статисты в вашем спектакле.
- Валерочка, не лицедействуй, - опять смеялся Алик, но шутливое замечание Вешалки было ему приятно. «Мания грандиоза», - сказал бы в таком случае отец.
Невесть откуда вынырнул Александр Ильич в своём «соревновательном» костюме: синяя куртка и красная водолазка, на шее - секундомер болтается.
- Готовы, отцы?
- Немного есть, - ответил Алик.
- Плохо, - поморщился Леший. - Скромность, конечно, украшает, но злоупотреблять ею не следует. Какой последний результат на тренировке?
- Сто девяносто восемь, - ответил Пащенко.
- Отлично. А у тебя?
- Двести пять, - сказал Алик.
Леший даже присвистнул.
- Ну, отец, ты дал! Никак, на рекорд мира замахнулся?
- Не буду злоупотреблять скромностью.
- И правильно. Если не остановишься, годика через три-четыре начнём штурмовать. А пока с осени - оба в мою группу. Возражения есть?
Возражений не было.
- Кто из сильных сегодня выступает? - спросил Алик.
- Советую присмотреться к двоим, - сказал Леший. - Номер семь - Баранов и номер одиннадцать - Файн.
- Ты их знаешь? - обратился Алик к Пащенко.
- Фаина знаю. Длинный такой, в очках. Стилем «фосбюри» прыгает.
- Спиной к цели, - презрительно протянул Алик.
- Когда цель не видишь - не так страшно, - пошутил Леший и, посоветовав напоследок: - Бойтесь Фаина, опасный конкурент, - умчался дальше - другим советы раздаривать.
Репродуктор потребовал участников соревнований к построению на парад. Построились. Под гремящий металлом марш прошествовали мимо трибун, встали на футбольном поле. Выслушали три кратких речи, вытянулись по стойке «смирно», пока флаг поднимали. Всё как в районе, только поторжественнее. Разошлись кто куда. Бегуны - к месту старта. Метатели - к своему бетонному кругу. Прыгуны - в сектор для прыжков. Судей на сей раз за алюминиевым столом было побольше, знакомых среди них что-то не видно. Обеспечено максимальное беспристрастие. У Алика - семнадцатый номер, у Вешалки - третий.
- Не повезло, - посетовал Валерка.
- Не бери в голову, - утешил его Алик. - Борись не с соперником, а с планкой. Она без номера.
Начальная высота - сто шестьдесят сантиметров. Детские игрушки…
Никто не сбил планку. Даже вторая попытка никому не понадобилась. Сразу видно: собрались лучшие в городе.
Сто шестьдесят пять. Ветерок откуда-то возник, нагонял тучу.
- Как бы дождь не полил, - сказал Валерка.
Вот когда придётся пожалеть о том, что не в шиповках прыгаешь. Размоет сектор, начнут тапочки по грязи елозить - разве прыгнешь? Станешь думать, как бы не упасть… Нет, зря Алик шиповками пренебрёг. Говорил ему Александр Ильич: пожалеешь, намаешься в тапочках, не в зале прыгаем. Кто не в зале, а Алик как раз в зале тренируется. Решил: с завтрашнего дня переходит на шипы. Просит у отца деньги, едет в магазин «Динамо» и отоваривается. Хватит кустарничать! А тренировки перенесёт на свежий воздух, на площадку в саду. И плевать на малышню: пусть смотрят на «дядю чемпиона», не сглазят…
Сто семьдесят на табло. Осмотрелся: борьбу продолжают все, никто не вылетел. Однако новая высота пошла труднехонько. Кому-то три попытки для её одоления потребовалось, а кому-то и трёх не хватило.
- Меньше народу - больше кислороду, - пошутил Пащенко, и по неожиданно плоской шутке Алик догадался, что друг волнуется.
- Всё будет тип-топ, Валера, держи хвост трубой.
Самому Алику тревожиться не о чём. Прыжки идут, как отрепетированные. Да они и вправду отрепетированы.
Сто семьдесят пять.
А занятно Файн прыгает. Разбегается по дуге к планке, взвинчивается в воздух штопором, зависает на долю секунды, прогнувшись, и - взял высоту. С первой попытки. Пижонит: толчковая нога - в шиповке, правая - в одном носке.
Алик примерился к высоте, отсчитал шаги до места начала разбега, пошёл на планку. Толкнулся сильно, взлетел хорошо, а при переносе тела задел планку коленом, упал на маты вместе с ней.
- Толчок слабый, совсем без запаса прыгнул, - сказал Валерка. - Что с тобой, Радуга?
Сам-то он высоту одолел, не поскользнулся.
- Спасибо за совет, - буркнул Алик, не надевая тренировочный костюм, побежал по полю: двадцать метров вперёд, двадцать назад - для разминки.
Догадывался: не в толчке дело. Хороший толчок был, как обычно. Не почувствовал тела - вот беда. Соберись, Алик, не расслабляйся…
Вторая попытка. Разбег… Толчок… Есть!
Пошёл на место, недовольный собой. Натянул костюм, сел, ноги вытянул.
- Опять запас минимальный, - недоумевал Пащенко. - Силы бережёшь?
Алик промолчал. Сил он не берёг, прыгал «на полную катушку». Что-то не срабатывало в отлаженном механизме прыжка. Что? И откуда-то вдруг появилось волнение, мандраж какой-то. В животе засосало. От голода?
Встал, сделал несколько наклонов, приседаний. Вроде отпустило. Пащенко на него с удивлением поглядывал, но в разговор не вступал: захочет Алик - сам заговорит, а пока пусть отмалчивается, если такой стих напал.
Тактичный человек Вешалка…
Высота - сто восемьдесят. Человек десять в секторе осталось. Пащенко уже первый прыгает.
Взял с первой попытки. Красивый у него полёт. Всё-таки «перекидной» - это вам не «фосбюри-флоп», тут - естественность, лёгкость, стремительность. А «фосбюри» - придуманный стиль, вымученный.
Файн так не считает. Берёт высоту «вымученным» стилем с первой попытки.
Алик ещё раз разбег проверил: двенадцать с половиной шагов - точно. Когда он прыгал, не видел никого, даже трибун не слыхал - начисто выключался.
Но в голове словно контролёр включился. Следил за тем, как Алик бежал, даже шаги подсчитывал, учёл силу толчка, положение тела при взлёте. И, как бесстрастный свидетель, отметил холодное прикосновение планки к левому колену. Сбил!
Сороконожку спросили: с какой ноги ты начинаешь идти? Сороконожка задумалась, принялась считать, перебирать варианты и… не сумела шагнуть. Она не знала, с какой ноги начинать.
Алик сейчас напоминал себе эту сороконожку. Просчитывает, как бежит, как летит, а в результате - фиг с маслом. Отключить бы проклятого контролёра, не думать ни о чём - только прыгать. Автоматически, запрограммированно… И всё же: где ошибка? Что-то не получается при переходе через планку… Не скоординированы движения. Как? Маховая нога идёт над планкой… Здесь всё в порядке. Дальше - таз и толчковая нога. Вот где ошибка! Не успевает вытащить ногу. Надо резче…
Но во время прыжка - не думать о нём. Приказал себе: слышишь? Не думать!
Легко сказать - не думать. Пошёл на вторую попытку, сконцентрировал внимание только на планке. Вон она - тоненькая, матовая, лёгкая. А если представить себе, что нет её вовсе? Прыгай для собственного удовольствия и - повыше… Нет, есть планка, лежит она на крошках кронштейнах, чуть подрагивает…
Взял высоту.
Но как тяжко идёт дело! И вроде спал нормально, никаких волнений не наблюдалось, с Дашкой не ссорился, с родителями - мир и благолепие… Перетренировался?
А Валерка Пащенко уже впереди Алика - по попыткам. И летающий Файн впереди. А у Баранова тоже два завала имеются. Остальные участники - подальше, отстали.
Сколько остальных? Раз, два, три… Пятеро. Алик - шестой.
Высота - сто восемьдесят пять. Ещё вчера - тренировочная высотка. Как сегодня будет?
Пащенко… Зачастил ногами-ножницами, рыжие кудри - в разные стороны под ветром, толчок… Молодец, Валерочка! Чистым идёт, все рубежи - без осечек.
Очередь Алика.
- Отец, толкайся на полстопы ближе к планке.
Обернулся. Александр Ильич стоит, лицо сердитое…
Не оправдывает ваш талантливый ученик надежд… А совет испробуем. На полстопы ближе - значит, отсюда.
Вернулся к началу разбега, сосредоточился.
- Резче разбег!
Это уже в спину крикнул Леший. И Алик припустился к планке, оттолкнулся, перелетел через неё и, видно, задел напоследок: закачалась она, одним концом даже запрыгала на полке. Удержится?.. Удержалась.
Алик полежал секундочку на тёплых матах, успокаиваясь. Что ж, вторая попытка на сей раз отменяется. Может, пошло дело, вырвался из заколдованного круга? Будем надеяться…
Вернулся, молча посмотрел на Александра Ильича: как, мол?
Тот сердит по-прежнему.
- Облизываешь планку. Силы где? Шлялся по ночам?
- Спал дома.
- Так я тебе и поверю… Такое ощущение, что ты потерял прыгучесть. Прыгаешь, как приготовишка…
Ушёл. Всего хорошего, Александр Ильич. У вас одно ощущение, у Алика другое. Ощущает он, что любите вы одних чемпионов-рекордсменов. Двести пять - такой результат вас устраивает. Сто восемьдесят пять сантиметров - побоку ученика, бездарен он, неперспективен. Обидно…
- Распрыгался, наконец? - спросил Пащенко.
- Надеюсь.
- А может, ты хочешь мне первенство уступить? Спасибо, не приму подарка. Только в день рождения.
- А я авансом.
- Скорее долг отдаёшь. День рождения у меня в апреле был.
Посмеялись, и вроде легче стало. И следующая высота уже не казалась Алику неодолимой. Подумаешь - сто девяносто сантиметров. Брали - не промахивались…
Между прочим, хвалёный Баранов выбыл из соревнований. Пошёл отдохнуть. Похоже, ещё одна надежда Лешего не оправдала себя. А почему, собственно, ещё одна? Алик-то прыгает и сдаваться не собирается. Сто девяносто, говорите? Подать сюда сто девяносто!..
Пошёл Пащенко. Раз, два, три - высота наша!
- Хорошо, Валера!
- Тебе того же, Алик.
Спасибо… Разбежался. Толчок… Ах, чёрт, опять ногу не вытянул вовремя…
- Алик, у тебя зад не поспевает за всем прочим.
- Чувствую.
Прав Пащенко. А почему не поспевает? Не хватает толчка? Сильнее надо? А сильнее вроде некуда…
Файн, между прочим, тоже сбил планку. И тоже задом. Хоть слабое, но утешение.
Вторая попытка. Разбег… Не получилось. На этот раз Алик сбил планку грудью, даже не допрыгнул до высоты.
Пришёл страх. Что-то больно сжималось в груди, как перед экзаменом - бывало такое знакомое ощущение! - когда из тридцати билетов пять не успел выучить. И думаешь с замиранием сердца: а вдруг попадётся как раз один из пяти? Здесь то же: а вдруг не возьму высоту?
Утешал себя: вздор, высота обычная, привычная высота. Но сороконожка уже принялась за отвлекающий внимание подсчёт, а страх делал ноги ватными, беспомощными: не то чтобы толкнуться как следует - и разбежаться-то трудно…
Короче, не взял высоту. Снова сбил планку, пошёл к своему стулу, молча одевался.
- Уходишь? - спросил Пащенко.
Он понимал, что товарищу сейчас не нужны утешения. Особенно от того, кто счастливо продолжает прыжки, претендует на победу.
А ведь всё вышло по-пащенковски: подарил ему Алик первенство в счёт грядущего дня рождения. Нет, не подарил - в борьбе уступил, с великой неохотой, с душевными муками. Уступил, потому что оказался слабее - он, Радуга, который Пащенко до сих пор за равного соперника не считал!..
- Пойду. Счастливо допрыгать.
- Я позвоню.
- Ага.
Пошёл вдоль гаревой беговой дорожки к раздевалкам. Уже ныряя под трибуны, обернулся, увидел: Пащенко преодолел сто девяносто пять сантиметров, бежал от планки, высоко, по-чемпионски, подняв руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20