– Желая разбогатеть, они решили купить корову, чтобы продавать потом молоко. Как всем известно, самые лучшие коровы – это амьенские коровы. Туда они и отправились. Купили самую лучшую из тех, что можно купить за денье, и вернулись домой. Молока было много, и крестьяне продавали его каждое утро. Проходит какое-то время, и один говорит: «Если случить нашу корову, то их у нас будет две, и молока мы будем получать вдвое больше, а значит, и денег тоже». Пошли они по деревне и нашли самого лучшего быка.
Я оглядел зал. Слушали меня внимательно, многие улыбались... рыцари, придворные дамы, даже сам герцог.
Я заинтересовал их. Я заставил их слушать меня.
– В назначенный для случки день корову привели к быку. Он попытался взять ее сзади, но корова увернулась. Тогда бык зашел слева. Корова повернула зад вправо. Он зашел справа – корова повернулась влево.
Взгляд мой отыскал среди слушателей привлекательную даму, и я подошел к ней. Улыбнулся и покрутил собственным задом. Толпа загудела от восторга.
– Как они ни старались, ничего не получалось. Корова из Амьена никак не желала уступать быку. Впору было отчаяться, но крестьянам не хотелось расставаться с мечтой стать богачами. Подумав, они отправились за советом к самому умному во всем герцогстве человеку, мудрейшему из рыцарей, знающему ответ на любой вопрос.
Я заметил, что даже Норкросс следит за моим повествованием, и направился к нему.
– В общем, к такому, как ты, рыцарь.
В толпе засмеялись.
– Вот тут ты ошибаешься, – расхохотался Болдуин. – Если нужны мозги, их лучше поискать в другом месте.
– Мне приходилось об этом слышать. – Я отвесил герцогу поклон. – Но для моей истории сгодится и он.
Норкросс нахмурился, побагровел и наградил меня сердитым взглядом.
– Итак, пришли крестьяне к этому мудрейшему из рыцарей и изложили ему свой случай. Как быть с коровой? Что делать?
Подумал рыцарь и спрашивает: «Так вы говорите, что когда бык заходит слева, корова поворачивается вправо? А когда он подходит справа, она крутит задом в другую сторону?»
Крестьяне подтвердили, что да, так и есть.
Подумал рыцарь и говорит: «Я не знаю, как вам помочь, но знаю другое. Ваша корова из Амьена?»
Удивленные такой проницательностью, крестьяне закивали: «Да, да, из Амьена. Но вы-то откуда это узнали?»
Я вернулся к Норкроссу и уселся на стол, за которым сидел он.
«Дело в том, – ответил мудрый рыцарь, – что моя жена тоже из Амьена».
Зал разразился хохотом. Рыцари, герцог, дамы – все смеялись. Кроме Норкросса. А потом меня наградили аплодисментами. Болдуин даже встал с кресла и, подойдя, похлопал меня по спине.
– Забавно, забавно. У тебя есть и другие такие истории?
– Много, – ответил я.
И, желая показать, что этим мои таланты не исчерпываются, сделал сальто вперед и назад. Толпа ахнула.
– Что ж, должно быть, в Боре живется весело. Можешь остаться в замке. Ты принят.
Я вскинул руки, и присутствующие снова захлопали. Знали бы они, каково стоять рядом с теми, кого поклялся убить.
– Палимпост, с сего дня ты отставлен, – объявил герцог. – Покажи новому шуту свое место.
– Отставлен? Но я не хочу уходить, мой господин. Разве я не служил вам верой и правдой?
– Этого мало, дурак. Ладно, ты не отставлен. Я даю тебе новую работу. На кладбище. Посмотрим, сможешь ли ты развеселить тамошнюю публику.
Глава 45
Через два дня Болдуин объявил о намерении устроить большой пир с приглашением графов, рыцарей и прочей местной знати. Герцог знал, как распорядиться трудами бедных вилланов и сервов.
Управляющий передал мне поручение своего господина как следует подготовиться к празднеству, на котором я должен был предстать в роли главного забавника. Жена Болдуина, Элоиза, прослышав о моем триумфе, также выразила желание увидеть нового шута.
Мое первое настоящее испытание!
В назначенный день весь замок гудел, как растревоженный улей. Целая армия слуг, одетых по случаю торжественного события в пурпурно-белые туники, занималась тем, что расставляла на столах лучшую посуду и красивые подсвечники. На лужайке распевали менестрели, камины загружались поленьями, из кухни доносились соблазнительные ароматы: там жарили гусей, поросят и баранов.
Я провел весь день в подготовке к дебюту. Приближалось время первого выхода, первого настоящего выступления, от которого зависело слишком многое. Я жонглировал, кувыркался, вертел посох и повторял лучшие истории и шутки.
И вот наступил вечер. Нервничая, как жених перед брачной ночью, я направился к большому залу. Четыре длинных стола заполняли почти все свободное пространство; каждый был застелен тонкой льняной скатертью, на каждом красовались изящные подсвечники с выгравированным на них гербом герцога.
Прибывающих гостей встречали пением труб. Я подскакивал к каждому и объявлял его имя, добавляя тот или иной забавный эпитет.
– Его непристойность, герцог Луарский, и его очаровательная племянница... э... супруга, госпожа Кати.
Главным было пройтись по мужу и сказать приятное жене, какой бы простушкой она ни была. Все знали об этом и подыгрывали.
Только после того как все гости расселись по местам и зал наполнился, появился хозяин замка с супругой. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять – герцог женился не ради красоты. Пара прошествовала через зал, причем Болдуин вел себя совершенно непринужденно, обнимаясь с одними гостями и перебрасываясь шутками с другими. Элоиза раздавала реверансы и принимала похвалы. Они заняли место во главе самого большого стола.
Выждав, пока все рассядутся, Болдуин поднялся и взял кубок.
– Приветствую всех. Сегодня будем веселиться. Двор обогатился новым стадом, а из Боре прибыл новый шут. Хью постарается развлечь нас, а не то...
– Я уже слышала о нем от мужа, – добавила госпожа Элоиза. – Может быть, он задаст тон празднику парой шуток.
Я набрал в легкие побольше воздуха и, гримасничая и кривляясь, подбежал к главному столу.
– Постараюсь, госпожа.
С этими словами я запрыгнул на колени к какому-то толстяку, сидевшему в середине ряда, и, погладив его по бороде, воскликнул:
– Для меня большая честь выступать для вас, ваша светлость. Я...
– Эй, шут, мы здесь! – окликнула Элоиза.
– Да ну? – Я спрыгнул с колен толстяка. – Конечно, госпожа. Должно быть, меня ослепила ваша красота. Настолько, что я уже ничего не вижу.
Несколько человек засмеялись.
– Вряд ли столь мелкая лесть могла заставить толпу выкрикивать твое имя, – заметила супруга герцога. – Может быть, это я ослепла. Может быть, перед нами не Хью из Боре, а наш фигляр Палимпост?
Остроумие хозяйки пришлось по вкусу собравшимся. Даже я поклонился, отдавая ей должное.
Оглядевшись, я заметил в конце стола жадно присосавшегося к кувшину с элем пузатого священника и хлопнулся на скамью рядом с ним.
– Тогда послушайте одну историю... Некий горожанин пришел к священнику на исповедь и сказал, что хочет покаяться во множестве грехов.
Пузатый поднял голову.
– Покаяться? Мне?
– Посмотрим, святой отец, что вы скажете в конце. Для начала сознался в том, что обокрал друга, но добавил, что еще раньше друг украл у него вещь примерно такой же стоимости. «Одно поглощает другое, – ответил священник, – так что этот грех тебе отпущен».
– Верно, – кивнул мой пузатый сосед.
– Затем, – продолжал я, – прихожанин сказал, что избил палкой соседа, но и сам получил полновесную долю тумаков. «И снова грехи накладываются один на другой, – ответил священник. – Ты ничего не должен Господу».
Но напоследок грешник припас кое-что такое, что никак не могло сойти ему с рук. Он сказал, что совершил еще один грех, о котором стыдится даже упоминать. В конце концов священник вырвал у него признание. «Однажды, – пробормотал он, – я отымел вашу сестру, святой отец».
«Мою сестру! – взревел священник, и прихожанин почувствовал, что уж теперь-то испытает на себе силу Божьего гнева. – А я несколько раз поимел твою мать, – признался святой отец. – Так что мы оба прощены».
Гости захлопали и засмеялись. Мой смущенный сосед огляделся и присоединился к остальным.
– Давай еще, шут, – крикнула госпожа Элоиза, – в том же духе! – Она повернулась к Болдуину: – Где ты прятал такое сокровище?
Общее настроение заметно улучшилось. Подали первое блюдо – лебедя, гуся и поросенка. Слуги поспешно наполнили кубки и кувшины.
Я подскочил к одному, принесшему на подносе куски жареного мяса, и принюхался.
– М-м-м, восхитительно. А знает ли кто разницу между острым и вкусным?
Гости, переглядываясь, пожимали плечами. Я подошел к юной, смущенно краснеющей даме.
– Острое – это то, что колется, а вкусное – то, что хочется попробовать еще раз.
И снова в цель. Я поймал их. Дело пошло. Болдуин уже принимал поздравления с удачным приобретением.
Наконец слуги торжественно внесли главное блюдо. Герцог поднялся.
– А это, дорогие гости, ягнята из нашего нового стада. – Болдуин подцепил ножом кусок мяса, откусил и принялся жевать. – Прекрасно. А что ты скажешь?
Он посмотрел на слугу.
– Да, мой господин, – ответил тот и неловко поклонился.
Присмотревшись, я с ужасом узнал в слуге того самого крестьянина, у которого герцог два дня назад отобрал овечье стадо. Я сжал кулаки, чтобы не поддаться вспыхнувшему внезапно гневу.
– Продолжай, шут, – пробормотал Болдуин, еще не прожевав мясо.
Я молча поклонился и, пробежав взглядом по лицам сидящих за главным столом, увидел по обыкновению мрачного Норкросса.
– Уж не мой ли это господин Норкросс набивает живот в конце стола?
Рыцарь поднял голову и, злобно прищурившись, посмотрел на меня.
– А скажите, есть ли среди присутствующих здесь больший герой, чем наш доблестный Норкросс? – обратился я ко всему залу. – Кто из нас более других заслуживает прощения за свое тщеславие и заносчивость? Я слышал, он настолько самодоволен, что даже в момент оргазма выкрикивает собственное имя.
Норкросс отложил нож и уставился на меня через стол, не обращая внимания на стекающий по бороде жир. Шутку встретили смехом, но как только лицо рыцаря напряглось, весельчаки моментально стихли.
– Находятся даже такие, кто спрашивает, – продолжал я, – что общего между праздничным убранством и моим господином, отважным рыцарем Норкроссом.
В зале повисла напряженная тишина. Все ждали, что будет дальше.
– Ответ прост, – закончил я. – Если присмотреться, можно понять, что шары и здесь, и там только для украшения.
В тот же момент рыцарь вскочил, выхватил меч и сделал шаг в мою сторону.
Я притворился, что убегаю.
– Помогите, помогите, мой господин. Я безоружен, а рана, боюсь, получилась глубокая.
Кувыркнувшись в воздухе, я побежал к Болдуину. Норкросс неуклюже преследовал меня, слегка покачиваясь от выпитого.
Зрители нашли сцену забавной и уже спорили насчет того, чем все кончится: убегу ли я от Норкросса или он догонит меня и насадит на меч.
В конце концов, обежав вокруг стола, я бросился в ноги Болдуину.
– Он убьет меня, повелитель! Спасите!
– Не тревожься, не убьет, – сказал герцог. – Эй, Норкросс, уймись. Наш новый шут, похоже, сумел задеть тебя за живое. Но рану лечит добрый смех, а не убийство.
– Он оскорбил меня, господин. Я ни от кого не потерплю унижения! Ни один мужчина...
– Шут не мужчина, – усмехнулся Болдуин. – Он всего лишь фигляр. И к тому же так хорошо развлекает нас.
– Я всегда верно служил вам, – кипел рыцарь. – Требую отдать его мне. Мы сразимся...
– Вы не получите его. – Герцогиня поднялась со своего места. – Шут делает то, что велю ему я. И если он вдруг погибнет при странных обстоятельствах, я буду знать, с кого спросить. Ты в безопасности, Хью.
Норкросс глубоко вздохнул и резко выдохнул, всем своим видом демонстрируя недовольство и несогласие. Потом, чувствуя на себе внимание всего зала, медленно вложил меч в ножны и тяжело посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Я оглядел зал. Слушали меня внимательно, многие улыбались... рыцари, придворные дамы, даже сам герцог.
Я заинтересовал их. Я заставил их слушать меня.
– В назначенный для случки день корову привели к быку. Он попытался взять ее сзади, но корова увернулась. Тогда бык зашел слева. Корова повернула зад вправо. Он зашел справа – корова повернулась влево.
Взгляд мой отыскал среди слушателей привлекательную даму, и я подошел к ней. Улыбнулся и покрутил собственным задом. Толпа загудела от восторга.
– Как они ни старались, ничего не получалось. Корова из Амьена никак не желала уступать быку. Впору было отчаяться, но крестьянам не хотелось расставаться с мечтой стать богачами. Подумав, они отправились за советом к самому умному во всем герцогстве человеку, мудрейшему из рыцарей, знающему ответ на любой вопрос.
Я заметил, что даже Норкросс следит за моим повествованием, и направился к нему.
– В общем, к такому, как ты, рыцарь.
В толпе засмеялись.
– Вот тут ты ошибаешься, – расхохотался Болдуин. – Если нужны мозги, их лучше поискать в другом месте.
– Мне приходилось об этом слышать. – Я отвесил герцогу поклон. – Но для моей истории сгодится и он.
Норкросс нахмурился, побагровел и наградил меня сердитым взглядом.
– Итак, пришли крестьяне к этому мудрейшему из рыцарей и изложили ему свой случай. Как быть с коровой? Что делать?
Подумал рыцарь и спрашивает: «Так вы говорите, что когда бык заходит слева, корова поворачивается вправо? А когда он подходит справа, она крутит задом в другую сторону?»
Крестьяне подтвердили, что да, так и есть.
Подумал рыцарь и говорит: «Я не знаю, как вам помочь, но знаю другое. Ваша корова из Амьена?»
Удивленные такой проницательностью, крестьяне закивали: «Да, да, из Амьена. Но вы-то откуда это узнали?»
Я вернулся к Норкроссу и уселся на стол, за которым сидел он.
«Дело в том, – ответил мудрый рыцарь, – что моя жена тоже из Амьена».
Зал разразился хохотом. Рыцари, герцог, дамы – все смеялись. Кроме Норкросса. А потом меня наградили аплодисментами. Болдуин даже встал с кресла и, подойдя, похлопал меня по спине.
– Забавно, забавно. У тебя есть и другие такие истории?
– Много, – ответил я.
И, желая показать, что этим мои таланты не исчерпываются, сделал сальто вперед и назад. Толпа ахнула.
– Что ж, должно быть, в Боре живется весело. Можешь остаться в замке. Ты принят.
Я вскинул руки, и присутствующие снова захлопали. Знали бы они, каково стоять рядом с теми, кого поклялся убить.
– Палимпост, с сего дня ты отставлен, – объявил герцог. – Покажи новому шуту свое место.
– Отставлен? Но я не хочу уходить, мой господин. Разве я не служил вам верой и правдой?
– Этого мало, дурак. Ладно, ты не отставлен. Я даю тебе новую работу. На кладбище. Посмотрим, сможешь ли ты развеселить тамошнюю публику.
Глава 45
Через два дня Болдуин объявил о намерении устроить большой пир с приглашением графов, рыцарей и прочей местной знати. Герцог знал, как распорядиться трудами бедных вилланов и сервов.
Управляющий передал мне поручение своего господина как следует подготовиться к празднеству, на котором я должен был предстать в роли главного забавника. Жена Болдуина, Элоиза, прослышав о моем триумфе, также выразила желание увидеть нового шута.
Мое первое настоящее испытание!
В назначенный день весь замок гудел, как растревоженный улей. Целая армия слуг, одетых по случаю торжественного события в пурпурно-белые туники, занималась тем, что расставляла на столах лучшую посуду и красивые подсвечники. На лужайке распевали менестрели, камины загружались поленьями, из кухни доносились соблазнительные ароматы: там жарили гусей, поросят и баранов.
Я провел весь день в подготовке к дебюту. Приближалось время первого выхода, первого настоящего выступления, от которого зависело слишком многое. Я жонглировал, кувыркался, вертел посох и повторял лучшие истории и шутки.
И вот наступил вечер. Нервничая, как жених перед брачной ночью, я направился к большому залу. Четыре длинных стола заполняли почти все свободное пространство; каждый был застелен тонкой льняной скатертью, на каждом красовались изящные подсвечники с выгравированным на них гербом герцога.
Прибывающих гостей встречали пением труб. Я подскакивал к каждому и объявлял его имя, добавляя тот или иной забавный эпитет.
– Его непристойность, герцог Луарский, и его очаровательная племянница... э... супруга, госпожа Кати.
Главным было пройтись по мужу и сказать приятное жене, какой бы простушкой она ни была. Все знали об этом и подыгрывали.
Только после того как все гости расселись по местам и зал наполнился, появился хозяин замка с супругой. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять – герцог женился не ради красоты. Пара прошествовала через зал, причем Болдуин вел себя совершенно непринужденно, обнимаясь с одними гостями и перебрасываясь шутками с другими. Элоиза раздавала реверансы и принимала похвалы. Они заняли место во главе самого большого стола.
Выждав, пока все рассядутся, Болдуин поднялся и взял кубок.
– Приветствую всех. Сегодня будем веселиться. Двор обогатился новым стадом, а из Боре прибыл новый шут. Хью постарается развлечь нас, а не то...
– Я уже слышала о нем от мужа, – добавила госпожа Элоиза. – Может быть, он задаст тон празднику парой шуток.
Я набрал в легкие побольше воздуха и, гримасничая и кривляясь, подбежал к главному столу.
– Постараюсь, госпожа.
С этими словами я запрыгнул на колени к какому-то толстяку, сидевшему в середине ряда, и, погладив его по бороде, воскликнул:
– Для меня большая честь выступать для вас, ваша светлость. Я...
– Эй, шут, мы здесь! – окликнула Элоиза.
– Да ну? – Я спрыгнул с колен толстяка. – Конечно, госпожа. Должно быть, меня ослепила ваша красота. Настолько, что я уже ничего не вижу.
Несколько человек засмеялись.
– Вряд ли столь мелкая лесть могла заставить толпу выкрикивать твое имя, – заметила супруга герцога. – Может быть, это я ослепла. Может быть, перед нами не Хью из Боре, а наш фигляр Палимпост?
Остроумие хозяйки пришлось по вкусу собравшимся. Даже я поклонился, отдавая ей должное.
Оглядевшись, я заметил в конце стола жадно присосавшегося к кувшину с элем пузатого священника и хлопнулся на скамью рядом с ним.
– Тогда послушайте одну историю... Некий горожанин пришел к священнику на исповедь и сказал, что хочет покаяться во множестве грехов.
Пузатый поднял голову.
– Покаяться? Мне?
– Посмотрим, святой отец, что вы скажете в конце. Для начала сознался в том, что обокрал друга, но добавил, что еще раньше друг украл у него вещь примерно такой же стоимости. «Одно поглощает другое, – ответил священник, – так что этот грех тебе отпущен».
– Верно, – кивнул мой пузатый сосед.
– Затем, – продолжал я, – прихожанин сказал, что избил палкой соседа, но и сам получил полновесную долю тумаков. «И снова грехи накладываются один на другой, – ответил священник. – Ты ничего не должен Господу».
Но напоследок грешник припас кое-что такое, что никак не могло сойти ему с рук. Он сказал, что совершил еще один грех, о котором стыдится даже упоминать. В конце концов священник вырвал у него признание. «Однажды, – пробормотал он, – я отымел вашу сестру, святой отец».
«Мою сестру! – взревел священник, и прихожанин почувствовал, что уж теперь-то испытает на себе силу Божьего гнева. – А я несколько раз поимел твою мать, – признался святой отец. – Так что мы оба прощены».
Гости захлопали и засмеялись. Мой смущенный сосед огляделся и присоединился к остальным.
– Давай еще, шут, – крикнула госпожа Элоиза, – в том же духе! – Она повернулась к Болдуину: – Где ты прятал такое сокровище?
Общее настроение заметно улучшилось. Подали первое блюдо – лебедя, гуся и поросенка. Слуги поспешно наполнили кубки и кувшины.
Я подскочил к одному, принесшему на подносе куски жареного мяса, и принюхался.
– М-м-м, восхитительно. А знает ли кто разницу между острым и вкусным?
Гости, переглядываясь, пожимали плечами. Я подошел к юной, смущенно краснеющей даме.
– Острое – это то, что колется, а вкусное – то, что хочется попробовать еще раз.
И снова в цель. Я поймал их. Дело пошло. Болдуин уже принимал поздравления с удачным приобретением.
Наконец слуги торжественно внесли главное блюдо. Герцог поднялся.
– А это, дорогие гости, ягнята из нашего нового стада. – Болдуин подцепил ножом кусок мяса, откусил и принялся жевать. – Прекрасно. А что ты скажешь?
Он посмотрел на слугу.
– Да, мой господин, – ответил тот и неловко поклонился.
Присмотревшись, я с ужасом узнал в слуге того самого крестьянина, у которого герцог два дня назад отобрал овечье стадо. Я сжал кулаки, чтобы не поддаться вспыхнувшему внезапно гневу.
– Продолжай, шут, – пробормотал Болдуин, еще не прожевав мясо.
Я молча поклонился и, пробежав взглядом по лицам сидящих за главным столом, увидел по обыкновению мрачного Норкросса.
– Уж не мой ли это господин Норкросс набивает живот в конце стола?
Рыцарь поднял голову и, злобно прищурившись, посмотрел на меня.
– А скажите, есть ли среди присутствующих здесь больший герой, чем наш доблестный Норкросс? – обратился я ко всему залу. – Кто из нас более других заслуживает прощения за свое тщеславие и заносчивость? Я слышал, он настолько самодоволен, что даже в момент оргазма выкрикивает собственное имя.
Норкросс отложил нож и уставился на меня через стол, не обращая внимания на стекающий по бороде жир. Шутку встретили смехом, но как только лицо рыцаря напряглось, весельчаки моментально стихли.
– Находятся даже такие, кто спрашивает, – продолжал я, – что общего между праздничным убранством и моим господином, отважным рыцарем Норкроссом.
В зале повисла напряженная тишина. Все ждали, что будет дальше.
– Ответ прост, – закончил я. – Если присмотреться, можно понять, что шары и здесь, и там только для украшения.
В тот же момент рыцарь вскочил, выхватил меч и сделал шаг в мою сторону.
Я притворился, что убегаю.
– Помогите, помогите, мой господин. Я безоружен, а рана, боюсь, получилась глубокая.
Кувыркнувшись в воздухе, я побежал к Болдуину. Норкросс неуклюже преследовал меня, слегка покачиваясь от выпитого.
Зрители нашли сцену забавной и уже спорили насчет того, чем все кончится: убегу ли я от Норкросса или он догонит меня и насадит на меч.
В конце концов, обежав вокруг стола, я бросился в ноги Болдуину.
– Он убьет меня, повелитель! Спасите!
– Не тревожься, не убьет, – сказал герцог. – Эй, Норкросс, уймись. Наш новый шут, похоже, сумел задеть тебя за живое. Но рану лечит добрый смех, а не убийство.
– Он оскорбил меня, господин. Я ни от кого не потерплю унижения! Ни один мужчина...
– Шут не мужчина, – усмехнулся Болдуин. – Он всего лишь фигляр. И к тому же так хорошо развлекает нас.
– Я всегда верно служил вам, – кипел рыцарь. – Требую отдать его мне. Мы сразимся...
– Вы не получите его. – Герцогиня поднялась со своего места. – Шут делает то, что велю ему я. И если он вдруг погибнет при странных обстоятельствах, я буду знать, с кого спросить. Ты в безопасности, Хью.
Норкросс глубоко вздохнул и резко выдохнул, всем своим видом демонстрируя недовольство и несогласие. Потом, чувствуя на себе внимание всего зала, медленно вложил меч в ножны и тяжело посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49