– Нам удается урвать от него совсем немного. Большей частью им пользуется кто-то еще. Школьники, бизнесмены, домохозяйки, кто угодно. Но машина удивительная – может все, если только знаешь, как заставить ее работать.
Катарина помолчала. Перед глазами возникло изображение на мониторе в офисе Роба: череп, потом отсылка на странный видеофильм, – и как потом то и другое вдруг бесследно исчезло, несмотря на все усилия Роба. Теперь у нее возникла идея.
– А вы – знаете, как заставить? – спросила она.
– Лучше, чем хотелось бы, – сухо ответил Фил Хауэлл. – В наши дни приходится больше торчать у компьютера, чем у телескопа. Что у вас за задача?
Катарина рассказала ему об исчезнувших вчера файлах.
– Как вы думаете, есть вероятность выяснить, откуда они взялись?
Хауэлл немного подумал.
– Кто его знает. Но практически все, что проходит через Сеть, в том или ином месте застревает. Если удастся найти нужную запись в буфере...
Внезапно всю усталость, от которой только что падала с ног Катарина, как водой смыло. Если Фил Хауэлл сумеет отыскать ей тот файл или хотя бы определить его местонахождение, у нее появится шанс разгадать, кому мог принадлежать странный череп из ущелья.
– Можем мы сделать это сейчас? – жадно спросила она.
– Сейчас либо никогда, – сказал Хауэлл. – Буферы устроены так, что по истечении определенного времени стираются, и лимит, думаю, не превышает двадцати четырех часов. Но может, и меньше.
Ну, если ужин получится так себе, Робу и Майклу придется с этим смириться.
* * *
У Джоша Малани болело все.
Бессознательно стремясь облегчить себе муки, он прижал колени к груди, но стало только хуже. И тут, очнувшись, он ощутил на лице жар солнца и понял, почему ему больно.
Он не в кровати. Он даже не у себя дома.
Он в кузове своего пикапа, а пикап – на стоянке у Макена-Бич.
Медленно, словно перебирая в руках фотокарточки, он припомнил события прошлой ночи.
Странное ощущение, с каким он уехал от Майка Сандквиста.
Джефф Кина, которого подобрал на дороге.
Горящее тростниковое поле.
Джефф, вылезающий из пикапа.
Выехавший навстречу фургон.
Тут он потерял голову и удрал. Но если б его схватила полиция...
Но не схватила же! Он побоялся возвращаться домой, опасаясь, что кто-нибудь в машине с синей мигалкой записал номер его пикапа. Если легавые явятся за ним домой, а папаша окажется пьяным, все станет еще хуже. Так что он направился сюда в Макену, остановился под деревьями и уснул на жестком металлическом полу кузова.
Он сел. Солнце уже поднялось над горами, значит, в школу он опоздал. Почему бы не прогулять сегодня, провести день здесь, на пляже.
Но что же с Джеффом? Он был вчера прямо как ненормальный – выскочил из машины так, будто хотел броситься в огонь.
Вдруг он умер? Вдруг он задохнулся до смерти или, удирая от пожарников, попал в самое пекло?
Джош представил себе, как Джефф бежит по полю, спотыкается... Его передернуло. Почему, черт побери, он выскочил из машины? Ох, если с ним что-нибудь случилось...
Да ничего с ним не случилось, одернул он себя. Джефф в порядке. Должен быть.
Он знал, что дурачит себя. Откуда ему знать, в порядке Джефф или не в порядке? Он же смылся! Что было бы, если б в тот день, когда он застрял в подводной пещере, Майк Сандквист уплыл себе, а не стал стараться ему помочь?
Его б уже не было на свете.
Фу, как стыдно!
Джош Малани перебрался за руль пикапа, включил мотор и направился к своему дому. Может, если никого нет, он быстренько примет душ и переоденется. Потом поедет в школу, найдет Джеффа и попросит у него прощения.
Если Джефф станет с ним разговаривать.
Часом позже он притормозил у домишки, куда переехал с родителями с полгода назад, когда отец потерял последнюю работу. Но, завидев у подъезда папашин ржавый додж, а потом, в окно, и самого папашу – тот, развалясь на диване, смотрел телевизор, – прибавил ходу и проехал мимо. Лучше он примет душ в школе и снова наденет то, в чем сейчас, чем станет выслушивать папашины вопли. Тот, если в подпитии, может и врезать.
Торопясь убраться от дома, в конце квартала он завернул за угол, так и не заметив коричневый седан, который выехал с близлежащей стоянки и сопровождал его до самой школы.
* * *
В тишине облицованного черным стеклом здания в Кихей вовсю трудились шесть тысяч узлов одного из двух самых мощных компьютеров в мире. Однако ничто, думала Катарина Сандквист, глядя в большое окно, позволяющее всем, кто был в холле, видеть уму непостижимую машину, ничто не выдавало бешеной электронной активности внутри нее.
Она видела, как время от времени крутились бобины с пленкой, вспыхивали и гасли огоньки.
Машина трудилась в величественном одиночестве, сама собой правя, сама, задолго до того как люди, наблюдающие за работой, поймут, что что-то было неладно, излечивая свои недуги.
Под полом машинного зала, где всегда поддерживалась строго определенная температура, путаница проводов соединяла узлы компьютера в одно целое. Ручейки электропроводки, в свой черед, стекались в кабеля, выползавшие из здания, чтобы влиться в один, мощнейший, стекловолоконный, уложенный глубоко по дну Тихого океана – главную артерию снабжения жизнедеятельности компьютера.
Информация.
Миллиарды миллиардов битов информации, воплощенная ее бесконечность, струились по системе компьютера. Миллиарды миллиардов соединений в секунду, круглые сутки, круглый год. Катарина имела некоторое, хотя и слабое, представление о том, как компьютер работает, но разумом осознать эту реальность было не проще, чем концепцию бесконечности.
Слишком много происходило в бесконечно малое время, и притом с легкостью необыкновенной.
На археологию совсем не похоже.
Отвернувшись от окна, она пересекла холл и, толкнув дверь, вошла в рабочее помещение, где в выгородках, создававших видимость уединения, стояли десятки мониторов с клавиатурами.
Большая часть выгородок пустовала; лишь несколько человек сосредоточенно стучали по клавишам.
В шестой выгородке в четвертом ряду Катарина нашла Фила Хауэлла, который выглядел так, словно ни разу не пошевелился с тех пор, как она вышла в холл размять затекшие ноги. Усталость, которая испарилась было, когда она поверила, что есть шанс локализовать исчезнувший файл, быстро вернулась, когда Фил стал составлять программу поиска, в результате которой компьютер обшарил бы все буферы своей необъятной памяти в поисках ссылок на определенную графическую информацию, прошедшую через компьютерную систему вчера после полудня.
– Кажется, между двумя и тремя часами, – припомнила Катарина. – Плюс-минус пятнадцать минут.
Первый предложенный компьютером список длился до бесконечности. Даже если искомый файл там, это все равно, что искать иголку в сорока акрах сена.
Фил невозмутимо принялся сужать параметры поиска, но Катарина почувствовала, что ее возбуждение гаснет.
Потом вдруг звякнул электронный звоночек, и на экране открылось окошко.
– Оно? – выдохнула Катарина.
– Угу, только это мое, а не ваше, – сказал Фил и, щелкнув мышкой, увеличил окно до размеров экрана. – Параллельно машина пашет и на меня. Дело в том, что один мой приятель в Аризоне получил странные радиосигналы примерно оттуда же, где находится моя подопечная звезда. Всего лишь отрывок обрывка, но поразительный. Поэтому я пустил компьютер по следу – пусть ищет людей, которым удалось подхватить что-то похожее. – Он усмехнулся, заметив, как озадачена Катарина. – Это все равно, что восстанавливать партитуру симфонии, имея в руках всего несколько тактов. Честно говоря, я не слишком надеялся на успех. Он снова повернулся к экрану, на котором возникло новое окно:
Отчет о проведении поиска:
Имя проекта: Звездный Свет
Заказчик: Фил Хауэлл
Поиск начат: 17:46:24
Поиск завершен: 22:06:58
Анализ начат: 22:06:58
Анализ завершен: 10:37:13
Отчет составлен: 10:37:14
См. Starbrit.rtf
Постучав по клавишам, Фил вызвал отчет. По экрану заструился сначала свод данных, собранных компьютером по всему свету, а затем – столь же длинный список тех файлов, откуда данные были извлечены.
При каждом было указание о его размере, времени создания, компьютере, в памяти которого он хранится, и источнике первичной информации.
Фил вздрогнул от предчувствия, заметив, что второй список состоит только из данных, полученных на радиотелескопы.
Следом в отчете были представлены результаты попытки компьютера выстроить некую последовательность.
С колотящимся сердцем Фил увидел, что первые сигналы начали поступать чуть больше двух лет назад и поступали стабильно в течение нескольких месяцев, затем, по прошествии семидесяти девяти дней, они резко прекратились. После молчания, длившегося 142 дня, они появились снова, и в течение 209 дней то один обрывок, то другой попадался различным радиотелескопам. Потом опять наступило 142-дневное молчание. Потом сигнал был замечен снова и передавался 132 дня, вплоть до 12.00 по Гринвичу прошлой субботы.
Фил в недоумении смотрел на экран: если, как утверждалось компьютером, сигнал в течение такого времени был получен таким количеством радиотелескопов, почему же о нем нет никакого упоминания в научной литературе?
Но потом, вглядевшись получше, понял.
Обрывки сигнала были такими крошечными и рваными, что оставались незамеченными в море информации, ежедневно получаемой из вселенной.
Потом он заметил кое-что еще и похолодел от волнения.
Сигнал исходил отнюдь не из источника постоянной частоты. Напротив, он ловился на сотнях частот – так, словно извергался каким-то космическим автоматом, прочесывающим вселенную.
Между тем, обычный радиосигнал звезды или квазара всегда работает только на одной частоте.
У звезд, надо полагать, не было технических средств, позволяющих менять частоту радиосигнала.
Насколько мог судить Фил Хауэлл, таких средств не было ни у кого.
За исключением человечества.
– Планета, – еле слышно пробормотал Фил. – О, Господи.
– Планета? – нахмурилась Катарина. – О чем вы?
Хауэлл заговорил, не отрывая глаз от экрана.
– Это передача, – он коснулся цифр так, словно мог осязать сигнал, который за ними скрывался. – Она прерывалась дважды, каждый раз на 142 дня. Эта пауза очень важна. И одно объяснение ей – то, что сигнал передавался с планеты, а не пульсировал от звезды. Если планетарная орбита лежит в правильной плоскости, то при нахождении планеты в тени своего солнца сигнал блокируется от попадания на наши радиотелескопы.
Катарина, приоткрыв рот, пыталась осмыслить значение этого вывода.
– Но ведь это значит... – и смолкла, не договорив.
– Если я прав, – проговорил Хауэлл, – это значит, что там кто-то был.
– Если? – эхом откликнулась Катарина. – Вы только что сказали, это единственное, чем можно объяснить...
– Нет, я сказал: одно объяснение, – перебил ее Хауэлл. – И, конечно, самое для меня предпочтительное, – он сухо усмехнулся, – поскольку астроном, которому удастся отыскать там кого-нибудь, до небес прославится на весь свет. Но, боюсь, найдется с сотню других объяснений, и каждое – куда вероятней того, что я вам предложил. – Он снова посмотрел на монитор. – Послушайте, не говорите об этом пока никому, ладно? Вероятность того, что я прав, не так велика, и есть шанс прославиться не удачей, а глупостью. Договорились?
– Но если вы правы... – снова начала Катарина, и снова Хауэлл перебил:
– Если я прав, вы сможете подтвердить, что присутствовали при открытии. Но я предпочитаю сначала найти доказательства, а потом уж распространяться. Идет?
– Идет, – согласилась Катарина.
Опять прозвенел электронный звоночек, и оба они, взглянув на монитор, увидели еще одно окошко, открывшееся в правом нижнем углу экрана.
– Нет, только посмотрите, – сказал Фил. – Этим утром нам обоим везет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45