Он был лет семнадцати-восемнадцати, с крупными чертами лица, светлыми волосами и вмятинкой на подбородке.
И мертвые голубые глаза не мигая смотрели на нее из запавших глазниц на сером, лишенном выражения лице.
Катарина застыла, как изваяние, сдерживая подступающую тошноту. Веди себя как ни в чем не бывало, сказала она себе. Если они наблюдают, надо быть невозмутимой. Веди себя так, словно ты в курсе происходящего.
До конца вытащив ящик, она увидела огромный У-образный надрез на торсе юноши. Все его органы были на месте, все – за исключением полностью изъятых легких.
Легких?
Ей вдруг вспомнился текст единственного файла, который они смогли открыть в директории «Серинус».
Загрязнение окружающей среды? Возможно ли, чтобы юноша умер от загрязнения?
Она вытянула ящик дальше, ища что-нибудь, что угодно, что помогло бы идентифицировать труп. И, вытащив до предела, нашла.
На большом пальце правой ноги была бирка. Катарина сорвала ее, сунула в карман, задвинула ящик и готова была уже выйти из комнаты, как в стене по правую руку, в глубине комнаты, заметила дверь. Подойдя поближе, прислушалась. Услышала ритмичный гул. Помедлила, но потом все-таки попробовала повернуть дверную ручку.
Та повернулась, и Катарина приоткрыла дверь, чтобы заглянуть внутрь.
Это оказалось чем-то вроде машинного зала, с множеством баков различного размера, каждый из которых распределительными рукавами с вентилями присоединен к центральному резервуару, от которого уходило за две стены еще несколько толстых труб. Поблизости работал насос, который, видимо, гнал содержимое резервуара по трубам.
От него-то и исходил гул.
И в противоположной стене, и еще в одной, дальней, как раз в тех, сквозь которые уходили толстые трубы, были пробиты широкие двери, и Катарина проворно подошла к ближайшей, прислушалась, попробовала ручку.
Заперто.
Тогда она подошла к другой, но и ту отворить не удалось.
Огорченная, она сильней дернула за ручку. Поискала электронный замок, как у лифта, но не нашла. Может, где-то здесь ключ? Но что, если тут тоже включена камера?
Повертела ручку еще немного, сдалась и вернулась в морг. Подумала, не вернуться ли, не искушая удачу, к лифту, но ряд закрытых дверей в коридоре манил ее, как магнитом.
Решившись, Катарина отвернулась от лифта, медленно двинулась по коридору и шагов через тридцать на одной из дверей увидела табличку:
Проект «Серинус»
Зачарованно уставилась на нее, понемногу приходя к мысли, что пароль к запертым файлам, отсутствие которого так угнетало ее вчера, больше не нужен. Собравшись с духом, Катарина протянула руку и попробовала открыть дверь, почти уверенная, что она, как и те, что в комнате рядом с моргом, будет закрыта.
Отнюдь. Очевидно, Йошихара полагал, что системы допуска в лифт вполне достаточно, во всяком случае, для этой части лаборатории.
Она вошла в обшитую деревом приемную, почти пустую, если не считать одинокого письменного стола и стеклянной витрины. То, что было спрятано за стеклом, заставило сильней биться сердце.
Череп?
Неужели это тот самый череп, который они с Робом видели на компьютерном мониторе? Катарина приблизилась к витрине – глухой плексигласовой коробке, установленной на черный лакированный пьедестал. Рассматривая череп со всех сторон, она все больше утверждалась в мысли, что череп тот самый, и ее возбуждение росло. Мало того, он удивительно похож и на тот, который они нашли в ущелье! Опустив взгляд, Катарина поискала что-нибудь поясняющее и не сразу, но нашла. Это оказалась пластинка, похожая на ту, что была прикреплена к двери, через которую она только что вошла. Надпись указывала, что такого-то числа череп найден в такой-то филиппинской деревне – примерно два месяца назад. Запомнив название, Катарина еще раз оглядела череп, а потом двинулась дальше.
И, войдя в следующее помещение, в изумлении замерла. На долю секунды показалось, что она в ветеринарной лечебнице, поскольку одна стена была целиком занята клетками с животными. Только это были совсем не клетки. Плексигласовые камеры. Катарина пошла дальше, жадно схватывая глазами подробности. Камеры – слово пришло на ум невольно, но сразу возникло ощущение, что эти пластмассовые клетки – именно камеры и не что иное – были герметически закупорены, а вода и корм, судя по всему, подавались в каждую изолированно с помощью дистанционного управления.
В каждой имелась своя вентиляционная система, и на большом компьютерном мониторе указывался состав подаваемой в нее газовой смеси. Следовательно, резервуары в помещении с насосом, где она только что была, снабжали эти камеры воздухом, поняла Катарина.
Она приблизилась к клеткам.
Они различались по размеру, и животные внутри них были разные.
В самых маленьких – мыши, где поодиночке, где парами. В одной сидела мамаша с полудюжиной сосунков.
В камерах побольше содержались кошки и собаки, все поодиночке, и большая часть кисок свернулась клубочком на тюремном полу, кто вылизываясь, кто в дреме.
Или они уже умерли?
Катарина бросила взгляд на один из мониторов; картинка, ряд цифр и букв, сообщала состав атмосферы в камере. Некоторые формулы она узнала: NH3, CH4, СО.
Аммиак.
Метан.
Окись углерода.
Там было еще с полдюжины других формул, большей частью ей неизвестных.
Но Катарина сильно подозревала, что все это смертельно опасные газы. Господи милосердный, да что же здесь происходит?
Катарина вплотную подошла к камере и резко постучалась. Кошка внутри шевельнулась, повела глазом и устроилась снова спать.
Собаки – все, кроме одной – бодрствовали. Две из них смотрели на нее, но совсем не так, как смотрят щенята, когда просят поиграть с ними. Напротив, собачий взор казался странно пустым, словно они понимали, что им никогда не выбраться из этого пластмассового заточения.
Три другие растянулись на полу, бессмысленно глядя в никуда. С холодком отвращения Катарина припомнила смысл наименования проекта: канарейки в шахтах – вот чем были эти бедные твари! Импульсивно она открыла одну из клеток и вынула оттуда щеночка, побыстрей закрыв дверцу, когда из нее вырвались мерзко пахнущие пары.
Щенок радостно запрыгал в ее руках, прижался к груди, и гладя его мягкую, теплую шерстку, она с ненавистью думала о людях, затеявших этот эксперимент. Как такое возможно? Засадить невинных животных в...
Странные, сипящие звуки пресекли ее гневные мысли. Их издавал щенок. Потом он стал извиваться, словно стараясь вырваться из ее рук, и в глазах его был страх, и пасть разевалась, судорожно хватая воздух.
Он умирает! Он умирает, этот щенок, прямо у нее на руках!
Она тесней прижала его к себе, стараясь утешить, но через мгновенье все было кончено. Щенок лежал в ее объятиях недвижно и молчаливо. Катарина смотрела на него в горестном недоумении.
Что же делать?
И тут она вспомнила, где находится, что делает. Если ее тут застанут...
Она проворно вернула щенка в камеру.
Надо уходить, и немедленно, пока ее не нашли. Но за этой комнатой была еще одна, и втуне уговаривая себя быть благоразумной, она знала, что должна, просто обязана заглянуть и туда тоже.
Как это может быть, что, несмотря на то, чем они дышат, животные в камерах живы?
Она миновала несколько помещений и обнаружила там только лаборантов в белых халатах, погруженных в работу.
Она не останавливалась, не задавала вопросов, намереваясь пройти незамеченной как можно дальше.
И, наконец, дошла до последней комнаты.
Помещение было небольшое. В центре, заключенная в толстостенный стеклянный ящик, находилась сфера, примерно трех футов в диаметре, из какого-то черно-серого материала, то ли камня, то ли металла. От сферы отходила труба, опоясывающая ее, а потом уходящая прямо вниз, сквозь стеклянную стенку, видимо, в основание ящика.
У стены располагалась панель управления, по всей вероятности, всесторонне следящая за положением дел внутри ящика, от температуры и влажности до давления воздуха и присутствия микроэлементов в атмосфере.
Катарина обошла стеклянный ящик, внимательно рассматривая сферу, но та со всех углов зрения казалась совершенно одинаковой.
Катарина стояла спиной к двери, когда раздался голос, и она вздрогнула от неожиданности.
– Что, в первый раз здесь?
Она обернулась, с опозданием осознав, что вид у нее, должно быть, виноватый, и постаралась сделать хорошую мину при плохой игре.
– Господи, как вы меня испугали!
– Прошу прощенья, – ответил лаборант и тонко улыбнулся: – Полагаю, сейчас вы задаете себе сакраментальный вопрос?
– Не поняла? – переспросила Катарина.
– Что бы это было?
Катарина растерялась.
– Именно это я собиралась спросить у вас, – проговорила она.
На лице лаборанта изобразилось некоторое недоумение.
– Разве мы все здесь не пытаемся это выяснить? Я думал, может, у свежего человека найдется какая-нибудь свежая идея?
Катарина, помявшись, собралась с мыслями.
– Если бы, – наконец проговорила она. – К сожалению, свежих идей у меня не больше вашего. Но, знаете ли, на самом деле я просто ищу доктора Джеймсона.
– Здесь его нет. Он отправился на заседание в Хану. – От улыбки не осталось следа. – А вы – разве вы не должны быть там же? – прибавил он с подозрением.
Катарина решилась без затей сказать правду.
– Меня не пригласили, – просто сказала она. – И раз доктора Джеймсона здесь нет, полагаю, самое для меня разумное – это подняться к себе и заняться чем-то полезным, не так ли?
Спиной чувствуя настороженный взгляд лаборанта и, вопреки сильному желанию, не позволяя себе оглянуться, Катарина вышла из комнаты.
Но и в офисе Роба Силвера ощущение, что за ней наблюдают, не покидало ее.
* * *
В уютном конференц-зале отеля «Хана Мауи», к которому вело 35-мильное шоссе – самый крутой серпантин из всех скоростных трасс мира, Такео Йошихара обвел взглядом семерых членов общества «Серинус», за последние сутки слетевшихся сюда со всех континентов.
– У меня хорошие новости, – начал он. – Трое из последних подопытных живы. Один из них в Чикаго, второй в Токио, третий – в Мехико-сити.
Вокруг стола пробежал одобрительный говорок. Йошихара угомонил его легким движением руки.
– Но имеется и проблема. Здесь, на Мауи, два дня назад умер мальчик – по всей очевидности, после того, как попал под воздействие проекта.
Над столом зависло неодобрение.
– И есть еще три мальчика, все они... – он помолчал, ища слово, потом слегка улыбнулся, найдя, – все они, скажем так, поживают. Хотя и по-разному. Доктор Джеймсон расскажет о них подробней.
Стивен Джеймсон под обеспокоенный шепоток аудитории поднялся со своего места. На экране позади него появились фотографии Джоша Малани, Джеффа Кины и Майкла Сандквиста.
– Как вам известно, в наши намерения никогда не входило проводить эксперименты на людях в непосредственной близости к нашему исследовательскому центру. Однако, по меньшей мере четверо молодых людей вступили в контакт с субстанцией, над которой мы сейчас работаем. – Он повернул голову к трем лицам на экране и показал лазерной указкой на Джеффа Кину. – Это – семнадцатилетняя особь мужского пола полинезийского происхождения. Рост – шесть футов два дюйма, вес – двести двадцать пять фунтов. Около тридцати шести часов назад его обнаружили на горящем тростниковом поле, он глубоко дышал дымом. Сейчас он в нашей лаборатории, чувствует себя нормально. – Указка передвинулась на фотографию Джоша Малани. – Это – еще один семнадцатилетний юноша ростом пять футов восемь дюймов, весом 135 фунтов. Метис. Чуть меньше суток назад, будучи под наблюдением, потерял сознание на автомобильной стоянке поблизости от пляжа. Жив благодаря тому, что дышит смесью окиси углерода, метана и аммиака. Находится также в нашей лаборатории.
– А третий?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45