Энтони, весь сразу как-то подобравшийся, посвежевший даже, медленно отвел в сторону руку адъютанта.
— Я жду, говорите!
— Еще секундочку. Я понимаю, вам бы очень хотелось меня повесить или что-нибудь в этом роде, но давайте забудем о прошлом, и тогда мне будет намного легче говорить о текущих событиях.
— Он еще ставит условия! — возмутился Дьюи.
— Я не только не повешу тебя, хотя ты этого заслуживаешь...
— Признаю, признаю, — закивал Биллингхэм.
— Я даже дам тебе сто песо, если твои сведения будут чего-нибудь стоить.
— Тогда ладно, тогда все просто и нет причины тянуть кота за хвост. Мохнатая Глотка.
— Что, что? — нахмурился Энтони.
— Мохнатая Глотка, — повторил пират.
— Это такая бухта на Гаити, — пояснил Дьюи, — очень узкая.
— Ну и что там в этой Глотке?
— А там, — Биллингхэм уверенно плеснул себе в стакан из оплетенной бутылки, — сидит некто дон Диего де Амонтильядо.
— И у него...
— Вот именно, это он напал одной чудесной ночью на Бриджфорд и среди всего прочего увез жемчужину, стоимостью в сто тысяч песо.
— Дон Диего де Амонтильядо, — задумчиво произнес Энтони, — слишком много этих Амонтильядо попадается на моем пути.
Через полчаса лейтенант Блад был уже на борту «Мидлсбро». Логан и Кирк, выслушав его приказание немедленно спускать корабль на воду, недовольно насупившись, отправились собирать матросов, чтобы начать выполнение этого приказания.
Ранним утром «Мидлсбро» вышел из бухты Бриджтауна.
Глава одиннадцатая
Дядя и племянник
Когда хозяину Мохнатой Глотки доложили о прибытии дона Мануэля, он ничуть не обрадовался, хотя такой реакции можно было бы ожидать, зная, как развиты родственные чувства среди испанцев.
— Ну что ж, давайте его, теперь уж нечего делать, — недовольно сказал он лакеям.
Дон Мануэль и сам имел возможность познакомиться с некоторыми сторонами характера дяди и был наслышан о привычках, возникших у него в Новом Свете, и поэтому не ждал, что бородатый родственник пожелает заключить его в свои объятия, но все же несколько был шокирован, услышав:
— Какого дьявола ты притащился сюда, племянничек?
— Мы не виделись почти пять лет, и, оказавшись поблизости от вашего логова, я счел неудобным пройти мимо дяди.
— Когда мы виделись в прошлый раз, ты лежал в горячке, и должен тебе сказать, что, уезжая, я не собирался посвящать все свое время молитвам о твоем выздоровлении.
В ответ на такое заявление можно было или развернуться и уйти, или рассмеяться. Уйти дон Мануэль не мог, зная о том, что Элен находится в этом доме. Он рассмеялся.
— Узнаю характер Амонтильядо, — сказал он, — и могу вам ответить тем же, когда вы пять лет назад наконец уехали из нашего замка, мне сразу полегчало. Жар спал.
Дон Диего прокашлялся и погладил бороду.
— И сейчас я прибыл к вам не за тем, чтобы освежить общие воспоминания. По пути в Новый Свет мне пришлось потопить один английский капер. Опускаясь на дно, он на прощание оставил мне несколько дыр в корпусе...
— Черт с тобой, чинись.
— Великодушно с вашей стороны.
— Выволакивай на берег свою посудину и нанимай плотников. Верфей, как ты понимаешь, у меня здесь нет.
— Еще раз спасибо, дядя.
— И не затягивай с этим делом, тебя ведь наверняка уж заждался мой братец, эта мокрая курица, которая выдает себя за льва.
— Я постараюсь устроить все свои дела с максимальной быстротой.
— И вот еще что, — дон Диего снова погладил бороду, — поживи где-нибудь в другом доме. Тут отчалили две посудины, так что места на берегу хватает.
Дон Мануэль рассматривал во время этой беседы своего дядю со все возрастающим интересом. Нет, он ничуть не походил на нечистоплотного гуляку-разбойника, каким рисовался по воспоминаниям. Его облик скорее заставлял вспомнить о престарелом толедском щеголе.
— Но навещать-то себя вы позволите?
Дон Диего поморщился:
— Я не вижу в этом необходимости.
— А я вижу. Слишком уж я вам докучать не буду, но чувствовать себя не принятым в доме родного дяди...
— Ладно, делай как хочешь, но не рассчитывай, что я стану выражать радость при твоем появлении.
Выйдя от дяди, дон Мануэль столкнулся с Фабрицио. Молодой кабальеро не был тонким физиономистом, но про этого генуэзца с неуловимым взглядом, деформированной головой, согнувшегося в вечном полупоклоне, всякий бы тут же подумал — негодяй! Или жулик. Едва кивнув ему в ответ на приветствие, дон Мануэль проследовал мимо с гордо, как и было ему положено по рангу, поднятой головой. Но вовремя спохватился. Если кто и может быть ему полезен в доме дяди, то именно такой тип. Дон Мануэль окликнул Фабрицио и поманил пальцем, они вышли вместе в розарий. Там дон Мануэль достал из кармана пять золотых кружочков — пять магрибских мараведи — и положил в теплую ладонь генуэзца.
— Что это? — спросил тот, притворяясь удивленным.
— Я плачу тебе одну монету за то, что ты сообщишь мисс Элен, что я нахожусь здесь.
— А остальные четыре?
— А остальные четыре, чтобы об этом не узнал мой дядя.
— Вашему дяде я бы с легкостью ничего не сказал, но как мне быть с моим хозяином? Вы мне предлагаете его предать?
— Да, — спокойно ответил дон Мануэль — он был уверен, что этот мерзавец не откажется и не возмутится.
— Тогда, — Фабрицио прищурил глаз, как будто подсчитывал что-то невидимое, — вам следовало бы заплатить мне побольше. Моя преданность дону Диего не безгранична, как вы правильно догадались, но стоит дороже чем пятьсот песо. Дон Диего как человек хитрый, видимо, предполагает, что я его могу когда-нибудь предать, но будет обижен, узнав, за какую ничтожную сумму это было сделано. Мне не хотелось бы огорчать его, я все-таки привязался к нему.
— Меньше слов, — поморщился дон Мануэль — столь открытое проявление цинизма вызывало у него брезгливое чувство. — Сколько?
Фабрицио разжал ладонь и сказал, глядя на сарацинские монеты:
— Вот если бы вы могли эти пять монет превратить в пятнадцать...
— Это же будет маленькое состояние и всего за одну небольшую услугу, — укоризненно сказал капитан «Тенерифе».
— Очень маленькое, причем за услугу, дающую вам возможность приобрести состояние гигантское, проценты на которое растут весьма стремительно. К тому же я ведь могу пожаловаться мисс Элен, что вы торговались.
— Ладно, я согласен, — сказал дон Мануэль и начал отсчитывать монеты.
— Где вы намерены ждать ответ, сеньор?
— А что, долго придется ждать? Я бы мог постоять здесь, среди цветов.
— Мисс Элен находится под охраной, к ней не так уж просто пройти. А с вашим прибытием можно ожидать ужесточения режима.
— Понятно. Значит, где-нибудь на берегу, но я еще не успел изучить здешних достопримечательностей.
— Рекомендую «Красный петух».
— Спасибо, — дон Мануэль небрежно коснулся края своей шляпы в знак прощания, — но в любом случае — я не люблю долго ждать!
— Я сделаю все от меня зависящее.
Фабрицио насмешливо смотрел вслед удаляющемуся красавцу. Он не собирался ничего говорить пленной англичанке, тем более что она не подпускала его к себе на пушечный выстрел, а этому заезжему охотнику за дамскими сердцами через пару дней можно будет сказать, что мисс Элен не желает его видеть. При том тюремном образе, на который она была обречена, проверить, что было ей передано и было ли передано вообще, дону Мануэлю не удастся. И пусть он хоть изойдет подозрениями на его, Фабрицио, счет, не пойдет же он жаловаться на него своему дяде?
Насвистывая какую-то итальянскую мелодию, генуэзец стал подниматься по каменным ступенькам в дом, но тут вдруг заметил, как по тропинке в дальней части сада спускается вниз к воротам, выводящим к поселку, Тилби с корзинкой для продуктов. Стремительно переставляя свои длинные, невероятно худые ноги, напоминая при этом цаплю, одетую в черный камлот, Фабрицио побежал к ней наперерез. Увидев, что девушка прибавила шагу, он прибавил тоже. Он осаждал свеженькую, молоденькую субретку с самого первого дня появления ее в Мохнатой Глотке. Она ему понравилась своей резвостью и непосредственностью, плюс у него никогда не было англичанки, а кроме того, он привык пользоваться остатками с барского стола. Всегда было так, что если дон Диего покупал веселых девиц из какой-нибудь портовой таверны, то что-то в смысле оплаченной женской ласки перепадало и итальянскому лакею. Фабрицио рассудил, что если дон Диего наметил себе белокурую губернаторскую дочку (именно поэтому и тянет с назначением выкупа), то ее камеристка является его законной добычей. У господина дела шли не очень успешно, и Фабрицио было приятно, что он даже в неудачах повторяет его. Ему нравилась неуступчивость Тилби.
Наконец он догнал ее и осторожно взял за плечо.
— Ей-Богу, жестоко заставлять столь солидного человека, как я, гоняться за вами по такой жаре.
— Никто вас не заставлял бежать за мной, — дернула плечом Тилби.
— Но вы же не можете не видеть, что со дня вашего появления здесь я, в определенном смысле, потерял покой.
— Именно поэтому вы так хамили мне у ворот в прошлый раз?
Девушка сделала попытку двинуться дальше, но черная цапля цепко держала ее за руку.
— Страсть. Поверьте, дорогая Тилби, страсть! Она может заставить человека потерять на время человеческий облик.
— И даже безвозвратно. — Тилби намекала на внешность генуэзца, но он, будучи возбужден ее присутствием, не обратил внимания на ее слова. Она ему определенно нравилась. Его костлявая рука еще сильнее сдавила нежное женское предплечье.
— Мне больно!
— Нет, это мне больно, я не могу понять, почему вы ко мне равнодушны.
Девушке все же удалось высвободиться.
— Как вам сказать...
— Нет, уж вы скажите, — Фабрицио отступил на полшага, как бы драпируясь в напускную мрачность, — лучше узнать все сразу и до конца, чем пребывать в мучительном неведении.
Девушка тихонько прыснула в кулачок, но тут же сделалась серьезной.
— Ну, знаете, мистер Фабрицио, я не люблю говорить такие вещи мужчинам. Но вы мне...
— Ну, ну, смелее.
— Неинтересны.
— Да? — Фабрицио передернуло, он почему-то ждал какого-то другого ответа.
— Да.
— И вы уверены в этом?
— Безусловно.
— А вот тут вы ошибаетесь, — злорадно сказал он.
— Не думаю.
— Я интересен не только для вас, но даже для вашей неприступной госпожи.
Тилби весело рассмеялась:
— Ну чем вы можете быть интересны для мисс Элен?
Глаза Фабрицио горели от злости и возбуждения.
— Если бы мисс Элен знала, что я могу ей сообщить, она бы сама меня разыскала, чтобы расспросить обо всем поподробнее.
Тилби уже хотела было уйти, но остановилась — она и верила этому сладострастному и самодовольному пауку, и не верила. Было что-то в его словах, что заставило ее внутренне дрогнуть — а вдруг?
— Небось ерунда какая-нибудь, мелочь, которая и упоминания не стоит.
— Мелочь? Мелочь?! — громогласно и насмешливо спросил Фабрицио, но тут же, оглянувшись, стал говорить намного тише: — Послушайте, Тилби, вы всецело преданы вашей госпоже?
— Вы оскорбляете меня своим вопросом.
— Глупости, если бы меня спросили о подобном, я бы попытался выяснить, что подразумевается под этими словами. Но здесь другое.
— Что? — стараясь говорить равнодушно, спросила камеристка. — Мне, наконец, надо идти.
— Скажи своей госпоже, если у нее найдется тысяча песо или какая-нибудь вещица приблизительно в такую цену, я могу организовать ей встречу с одним молодым человеком, который прибыл в Мохнатую Глотку, чтобы специально с ней увидеться.
После этого Фабрицио резко развернулся и пошел в глубь сада.
Тилби посмотрела вслед этой странной фигуре и, развернувшись, побежала обратно к дому.
* * *
— Так ты говоришь, Тилби, «молодой человек, который специально прибыл сюда, чтобы со мной увидеться»?
— Да, мисс, он сказал именно так.
— И он говорит, что может устроить мою встречу с этим «молодым человеком»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44